Социология Дж. Машоунис. Оглавление Джон Масионис Социология 9е издание

• Название: Оглавление Джон Масионис Социология 9е издание
• Анкор: Социология Дж. Машоунис.doc
• Дата: 17.05.2017
• Размер: 11.25 Mb.
• Имя файла: Социология Дж. Машоунис.doc
• Тип: Документы; #7768
• страница: 8 из 74

Язык

В младенческом возрасте болезнь оставила Хелен Келлер (1880-1968) слепой и глу­хой. Она была отрезана от мира символов, что крайне ограничило ее социальное раз­витие. Лишь когда ее учительница, Анна Мэнсфилд Салливен, пробила брешь в изо­ляции Келлер, используя язык знаков, та начала сознавать свой человеческий потен­циал. Эта замечательная женщина, которая впоследствии сама стала признанным педагогом, вспоминает момент, когда она уловила концепцию языка:

Мы шли по тропинке к водной колонке, привлеченные ароматом скрывавшей ее жимолости. Кто-то набирал воду, и учительница сунула мою руку под струю. Когда холодный поток объял одну кисть, она написала на другой слово вода, сначала мед­ленно, а потом быстро. Я стояла неподвижно, все мое внимание было приковано к движению ее пальцев. Внезапно я ощутила туманное представление, как будто при­поминала что-то забытое — зов возвращающейся мысли, и секрет языка каким-то образом раскрылся передо мной. Теперь я знала, что «в-о-д-а» означает восхититель­ное прохладное нечто, изливавающееся мне на руку. Это живое слово пробудило мою душу; подарило ей свет, надежду, радость, освободило ее (Keller, 1903; р. 21—24)1

Язык, ключ к миру культуры, есть система символов, которая позволяет людям общаться друг с другом. Люди разработали сотни алфавитов. Разнятся даже пра­вила письма: в западных странах большинство людей пишут слева направо, но жители Северо-Западной Африки и Западной Азии пишут справа налево, а в Вос­точной Азии — сверху вниз. Карта мира 3.1 показывает распределение трех наибо­лее широко употребляемых языков².

Язык не только является средством коммуникации, но и гарантирует неразрыв­ность культуры. Он представляет собой культурное наследие и ключ к культурной трансмиссии — процессу, посредством которого культура передается от поколе­ния к поколению. Точно так же как в нашем организме присутствуют гены предков, так и в культуре содержатся бесчисленные символы тех, кто был до нас. Язык — это ключ, отпирающий столетия накопленной мудрости.

' Конфедерацией принято называть группу южных штатов, провозгласивших в 1861 г. выход из США и спровоцировавших тем самым Гражданскую войну. — Примеч. науч. ред.

³ Китайский язык (включая мандаринский, кантонийский и десятки других диалектов) является род­ным языком для пятой части всего населения мира, которая почти полностью проживает в Азии. Хотя все китайцы читают и пишут одинаковыми иероглифами, они используют несколько десятков диа­лектов. «Официальным», преподаваемым в школах Китайской Народной Республики и Республики Тайвань, считается мандаринский (диалект Пекина, исторической столицы Китая). Вторым по рас­пространенности китайским диалектом служит кантонийский, язык Кантона; по своему звучанию он отличается от мандаринского приблизительно так же, как французский от испанского. Английский язык — родной пли официальный для нескольких регионов мира (на нем говорит 10% всего населения планеты), он стал предпочтительным вторым языком в большинстве стран.

Наибольшее сосредоточение испаиоговорящих в Латинской Америке и, конечно, в Испании. 1 к пап -
-■'■ - - - ..„.,..- „.,.„ ,„,, „ г-ш д




Глава 3. Культура -| 09

Каждое общество передает культуру с помощью речи; этот процесс социологи называют устной культурной традицией. Однако приблизительно 5 тыс. лет назад люди изобрели письменность, бывшую, впрочем, достоянием немногих, научив­шихся читать и писать. Почти всеобщей грамотностью страны с высоким уровнем доходов не могли похвастаться вплоть до XX в. В США по меньшей мере 10% взрос­лых (около 20 млн человек) до сих пор функционально неграмотны. Они не уме­ют ни читать, ни писать в обществе, в котором символические навыки становятся все более востребованными. В странах с низким уровнем доходов неграмотными признаны около одной трети мужчин и почти две трети женщин (United Nations Development Programme, 2001).

Язык не только связывает нас с прошлым, но и высвобождает человеческое во­ображение. По-новому соединяя символы, мы в состоянии охватить почти безгра­ничный диапазон будущих возможностей. Язык ставит людей в особое положение как единственных существ, обладающих самосознанием, осознающих свою огра­ниченность и смертность, но, несмотря на это, способных мечтать и надеяться на будущее, которое окажется лучше, чем настоящее.

Язык: только ли для людей? Разные животные — большие и малые — обмени­ваются друг с другом звуками, запахами и жестами. В большинстве случаев эти сиг­налы инстинктивны. Но некоторые животные могут пользоваться символами для общения с себе подобными и людьми.

Рассмотрим замечательные успехи 12-летнего карликового шимпанзе Канзи. Шимпанзе физически не способны имитировать человеческую речь. Но исследо­ватель Э. Сью Саваж-Румбо открыла, что Канзи мог научиться языку, слушая и наблюдая за людьми. Под руководством Саваж-Румбо Канзи набрал словесный запас из нескольких сотен слов и научился «говорить», указывая на картинки, на­ходившиеся на специальной клавиатуре. Он умел отвечать на вопросы и требова­ния типа: «Ты возьмешь салфетку для своей сестренки?» и «Положи дыню в гор­шочек». Способности Канзи выходят за рамки простого механического научения, поскольку он может отвечать на запросы, которых не слышал прежде. Канзи обла­дает языковыми способностями ребенка 2,5 лет (Linden, 1993).

И все-таки языковые навыки шимпанзе, дельфинов и некоторых других живот­ных ограниченны. Даже специально обученные представители фауны не могут пе­редавать такие навыки другим особям. Но достижения Канзи предостерегают нас от того вывода, что всяческие притязания на культуру позволительны только людям.

Формирует ли язык реальность? Воспринимают ли куэро, говорящие на язы­ке кечуа, мир иначе, чем американцы, думающие, скажем, по-английски или по-испански? Ответ утвердительный, так как в каждом языке есть свои собственные отличительные символы, служащие кирпичиками для построения реальности.

Эдвард Сапир и Бенджамин Уорф предположили, что языки не являются раз­личными наборами ярлыков для обозначения одной и той же реальности (Sapir, 1929, 1949; Whorf, 1956). Скорее, в любой системе символов есть по крайней мере, отдельные уникальные слова и выражения. Кроме того, все языки сопрягают сим­волы с четко определенными эмоциями. Таким образом, как могут засвидетель-

] "10 Часть II. Основы общества

Глава 3. Культура -| ■) -|


щаться» по-разному, будучи выраженной не по-английски или по-китайски, а по-испански (Falk, 1987). Тезис Сапира—Уорфа гласит: люди воспринимаю?!! мир че­рез культурную призму языка.

Ценности и убеждения

Чем объяснить популярность фильмов с героями вроде Джеймса Бонда, Грязного Гарри, Рэмбо и Эрин Брокович? Каждый из них — воплощение индивидуальности, поскольку полагается на личные навыки и находчивость, чтобы противостоять «системе». Приветствуя таких персонажей, мы одобряем определенные ценности, некие культурные стандарты, отталкиваясь от. которых, люди определяют благо, добродетель и красоту и которые в широком смысле являются нормативами жиз­ни в обществе. Ценности — утверждения о должном с позиций культуры.

Они представляют собой широкие принципы, лежащие в основе убеждений, определенных утверждений, которые люди считают истинными. Иными словами, ценности — это абстрактные стандарты блага, а убеждения — частности, которые люди считают истинными или ложными. Например, поскольку у большинства взрослых американцев есть общая ценность, заключающаяся в предоставлении всем и каждому равных возможностей, оно полагает, что обладающая должной квалифи­кацией женщина может быть президентом США (NORC, 2001).

Культурные ценности и убеждения влияют не только на наше восприятие окру­жающей среды, но и формируют ядро личности. Семья, друзья, школа и религиоз­ные организации учат человека мыслить и поступать в соответствии с определен­ными принципами, верить в достойные истины и преследовать надлежащие цели. Однако в такой большой и разнородной стране, какой являются США, лишь не­многие культурные ценности и убеждения разделяются всеми без исключения. Долгая история иммиграции превратила Соединенные Штаты в мозаику культур. В этом смысле эта страна отличается от многих, например Китая¹ и Японии, кото­рые более однородны в культурном отношении.

Ключевые ценности американской культуры. Хотя культура США не единооб­разна, Робин Уильяме (Williams, 1970) выделил 10 ценностей, которые широко рас­пространены и, по мнению многих, составляют ядро американского образа жизни:

1. 
   Равные возможности. Жители США одобряют не равенство положения, а равенство возможностей. Это означает, что каждому общество должно обеспечивать шанс преуспеть в соответствии с его индивидуальными талан­тами и усилиями.
   
2. 
   Достижения и успех. Американский образ жизни побуждает к соревнова­нию, благодаря которому получаемое человеком вознаграждение отражает его персональные заслуги. Более того: успех придает людям ощущение их собственной значимости — наделяет мантиями «победителей».
   
3. 
   Материальный комфорт. В США успех по преимуществу состоит в том, что­бы делать деньги и получать удовольствие от приобретаемого на них. Хотя
   

Весьма спорное утверждение, поскольку Китай предстапляет собой полиэтничное общество, в ко-

иногда можно слышать, что «счастья не купишь», большинство все равно продолжает стремиться к достатку.

4. 
   Активность и труд. Популярные в США герои, начиная с вымышленного археолога Индианы Джонса и заканчивая чемпионом по гольфу Тайгером Вудсом, являются «делателями», которые доводят задуманное до конца. В американской культуре ценятся не рефлексия и не пассивное принятие своей судьбы, но действие и контроль над событиями.
   
5. 
   Практичность и эффективность. Американцы ценят практику больше тео­рии, или предпочитают действие мечтам. Деятельность ценна в той мере, в какой она позволяет зарабатывать деньги. Родители говорят своим детям: «Главное — то, что поможет тебе получить работу!»
   
6. 
   Прогресс. Американцы — оптимисты, вопреки ностальгии, верящие, что на­стоящее лучше былого. Мы прославляем прогресс, приравнивая «новейшее» к «наилучшему».
   
7. 
   Наука. От науки и передовых технологий американцы ждут решения про­блем и улучшения нашей жизни. Мы считаем себя рациональными людьми, чем, видимо, объясняется одна тенденция американской культуры (особен­но заметная среди мужчин) — придавать меньшее значение эмоциям и ин­туиции как источникам познания.
   
8. 
   Демократия и свободное предпринимательство. Члены американского об­щества признают права индивидов, которые не должны попираться прави­тельством. Мы считаем, что справедливая политическая система основыва­ется на свободных выборах, в ходе которых взрослые избирают своих лиде­ров, а также на экономике, которая реагирует на предпочтения отдельных потребителей.
   
9. 
   Свобода. Под нашей культурной ценностью свободы понимается то, что ин­дивидуальной инициативе придается значение большее, чем коллективно­му конформизму. Хотя нам известно, что каждый имеет свои обязанности перед другими, мы считаем, что люди должны быть свободными в преследо­вании своих персональных целей, а вмешательство со стороны государства — минимальным.
   

10. Расизм и групповое превосходство. Несмотря на строгие представления об индивидуализме и свободе, большинство американцев продолжают оцени­вать человека с позиции тендерной, расовой, этнической и классовой при­надлежности. Вообще, культура США мужчин ставит выше женщин, бе­лых — выше цветных, выходцев из стран Северной и Западной Европы — над теми, чьи предки приехали из иных краев, богатых — выше бедных. Хотя американцы предпочитают говорить о себе как о нации равных, мало кто сомневается, что некоторые из нас «более равны, чем другие».

Конфликт ценностей. Просматривая список Уильямса, мы видим, что некото­рые ценности не согласуются и даже противоречат одна другой (Lynd, 1967; Bellah et al., 1985; Ray, 1997). Так, жители Соединенных Штатов верят в равенство воз­можностей, но в то же время склоны к дискриминации других по расовому пли

■J -|2 Часть II. Основы общества

Глава 3. Культура \ -|3


КРИТИЧЕСКОЕ МЫШЛЕНИЕ

Я не виноват! Новая «культура виктимизации»¹

Студент-юрист, учившийся в университете штата Северная Каролина, вышел на улицу, во­оруженный винтовкой «М-1», прицелился и убил двух незнакомых мужчин. Позднее, находясь в психиатрической больнице, он возбудил иск против своего терапевта за то, что сделанного последним оказалось недостаточно для предотвращения его действий. Суд постановил вы­платить ему компенсацию в размере $500 тыс.

В Нью-Йорке мужчина выскочил на пути перед составом подземки; ему повезло остаться в живых, и он обвинил город в том, что поезд не затормозил вовремя и причинил ему серьез­ные травмы. Размер его компенсации составил $650 тыс.

8 Вашингтоне мэр города, узнав, что его засняли на видеопленку, когда он курил крэк² в го­стиничном номере, обвинил свою подружку в том, что она его «подставила», и предположил, будто полиция арестовала его по расовым мотивам.

После того, как дюжина женщин обвинила сенатора от штата Орегон в сексуальном пресле­довании, он заявил, что его поведение объяснялось алкоголизмом. В самом знаменитом случае подобного рода бывший городской политик застрелил мэра Сан-Франциско и члена городского совета, списав свои действия на нездоровье, вызванное упот­реблением слишком большого количества высококалорийной пищи (так называемая защита Твинки).

В каждом из этих случаев кто-то отрицал свою персональную ответственность, взамен объяв­ляя себя жертвой. Члены нашего общества все чаще и чаще перелагают вину на что угодно, что побудило Ирвина Горовитца (Horowitz, 1993) заявить: наш образ жизни становится «куль­турой виктимизации», где «каждый является жертвой» и «никто ни за что не отвечает». Одним из показателей такой тенденции выступает увеличение числа «аддикций» (термин, не­когда ассоциировавшийся исключительно с неконтролируемым употреблением наркотиков). Теперь мы слышим о зависимых игроках, обжорах по принуждению, сексуальной аддикций и даже о людях, которые извиняют свою стремительно растущую финансовую задолженность пристрастием к покупкам - шопингу. Книжные магазины завалены практическими руковод­ствами, призванными помочь людям преодолеть массу новых физических и психологических недугов, начиная от «комплекса Золушки» и заканчивая «комплексом Казановы», и даже «син­дром "мыльных опер"». А суды США парализованы тяжбами о несчастьях, в которых обвиня­ется кто угодно, и которые мы привыкли считать составной частью жизни. Что же происходит? Меняется ли культура Соединенных Штатов? Американским культурным идеалом исторически выступал непреклонный индивидуализм - идея об ответственности людей за все, что их постигает, будь то триумф или трагедия. Но эта ценность была подточе­на многими способами. Во-первых, сегодня возросло понимание того, как общество форми­рует нашу жизнь (что отчасти является заслугой социологов). Поэтому жертвами теперь на­зывают себя уже не те категории людей, которые понесли реальный ущерб (коренные амери­канцы, афроамериканцы и женщины). В числе новейших жертв оказались белые мужчины, которые заявляют, что «считаются с кем угодно, только не с ними». Во-вторых, многие адвокаты, особенно с запуска рекламы их услуг в 1977 г., возбудили чув­ство несправедливости во многих клиентах, чьи интересы надеялись представлять в суде. За последние 25 лет число миллионных компенсаций выросло более чем в 25 раз.

Наконец, бурный рост разного рода «правозащитных групп» способствует тому, что Амитаи Этциони называет «правовой инфляцией». Помимо традиционных конституционных свобод воз­никло много новых заявленных прав: права охотников (равно как и животных), права курильщи­ков (и некурящих), право женщин осуществлять контроль над своим телом (и права новорож­денных) и право на владение оружием (а также право на защиту от насилия). Растущее число обвинений в несоблюдении прав повсюду порождает новые и новые жертвы (и обидчиков). Знаменует ли этот сдвиг в направлении виктимизации фундаментальное преобразование в американской индивидуалистической культуре? Возможно, это действительно так, но но­вомодная популярность «жертвы» - результат приложения и неких уже устоявшихся культур­ных сил. Например, претензия на виктимизацию зависит от давнего убеждения, что все име­ют право на жизнь, свободу и достижение счастья. Однако новым оказывается то, что се­годняшний лавинообразный рост числа «прав» - нечто большее, чем просто повышение бдительности к проявлениям явной несправедливости: он ослабляет нашу ответственность за собственную жизнь. А как считаете вы:

1. 
   Слабее ли в настоящее время тот акцент, который делает американская культура, на индиви­дуализме? Почему?
   
2. 
   Пережили ли Соединенные Штаты «правовую инфляцию»? Почему вы так считаете?
   
3. 
   Способствует ли социологический подход рассмотрению людей в качестве жертв? Почему?
   

Источники. Etaoni, 1991; Taylor, 1991; Hollander, 1995; Roche, 1999

Конфликт между ценностями отражает культурную разнородность американ­ского общества, а также изменения, в ходе которых новые веяния развиваются при сохранении старых традиций. Недавно, например, стойкую веру американского общества в индивидуальную ответственность поколебало явление, которое неко­торые обозреватели назвали «культурой виктимизации» (Best, 1997; Furedi, 1998). Эта тема подробнее освещена в рубрике «Критическое мышление».

Конфликт между ценностями ведет к напряжению и зачастую приводит к не­уклюжему балансированию между теми или иными убеждениями. Иногда мы ре­шаем, что какая-либо ценность важнее другой (например, поддерживаем равнопра­вие, но выступаем против службы гомосексуалистов в вооруженных силах США). В подобных случаях мы просто учимся уживаться с противоречиями.