60. Дао Дзирта. Посвящение Я
 Скачать 0.95 Mb.
|
|
Край ледника Я во время моих многочисленных самоанализов я обнаружил, что меня часто интересует понятие восприятия. Будь то в политике , религии или отношениях между различными культурами и существами Фаэруна, конечно, всегда есть вопрос основных истин , но, что более важно, есть вопрос восприятия этих истин и того, куда они приведут, и куда они должны привести. Мы существа, управляемые разумом, фактами и логикой, но мы также существа, управляемые эмоциями. Бесспорно, это так, но отделяя эмоциональное от логика - нелегкая задача для большинства, включая меня. Поэтому я думаю о таких моментах, которые бросают нам вызов. Насколько хуже цена битвы, если в битве погибает тот, кого ты любишь ? И насколько менее болезненно, если все жертвы эмоционально далеки от вас? Личные затраты не совпадают с большими затратами, поскольку, если в двух приведенных выше сценариях была убита дюжина, значит , была убита дюжина, и поэтому стоимость издалека следует считать одинаковой. Но мы знаем, что для разных людей это не одно и то же. Когда армия возвращается с окровавленных полей, весть о битве будет воспринята гораздо более болезненно и болезненно в деревне, где погибло много людей, чем в деревне, где не было ни одного. И это будет ощущаться иначе в большом городе, где теряются солдаты, чем в этих маленьких деревнях. Опять же, это зависит от того, в каком городе, от каких людей. Если бы Клан Баттлхаммер отправился на войну и дюжина дварфов была потеряна в победоносной кампании, они бы радовались результат. Да, они приветствовали павших, но торжественно поднимали кружки в море приветствий. Но если бы одним из павших был король Бренор или одна из королев Мифрил Халла, кружки были бы торжественно подняты в море мрачного одобрения. Это сводящая с ума правда для меня, но это также неоспоримый правда. Сочетание этих двух часто конфликтующих реальностей - логической и эмоциональной - выходит за рамки простого восприятия окружающего нас мира. Я пришел к выводу, что это имеет большое значение для определения типа человека, которым он может быть. Я неизбежно прихожу к убеждению, что уровень, на котором человек может с сочувствием смотреть сквозь личное на боль и потери более широкой ситуации, является мерой его сердца и доброты. Возможно, единственный. Я встречал так много людей, которые не думают, что что-то тревожные, или угрожающие, или ужасные, и никакие уговоры , объяснения или представление убедительных доказательств не сдвинут их с этой бесстрастной позиции — до тех пор, пока этот человек или кто-то, кто очень дорог этому человеку, лично не пострадает от инцидента, нападавшего или болезни. Например, наблюдая за ростом Артемиса Энтрери, я вижу , что он значительно расширил круг своей заботы. Он принял друзей в свою личную группу, и расширение этого круга привело его к тому, что он стал видеть боль других, даже когда такая боль не ощущается им остро. Сочувствие. Так часто я видел недостаток этого, как в тех эгоистичных, так и крепко в своих сердцах и, что еще более удивительно, в тех, кто считает себя твердо обоснованным разумом и проверяемыми фактами. За то, как легко потеряться в мыслях, в буквальном смысле! И в этих потоках сортировки, вычислений и надежд, как легко потерять из виду реальность, которая тебя окружает. Мы все подвержены этому размыванию реальности, этому затуманиванию физических истин о нас, в то время как ищем ясности наших философских взглядов. Точно так же все мы в той или иной степени являемся жертвами своего эгоизма . Все мы временами слишком сильно сужаем свое восприятие и забываем правду: если человек находится в другом месте, насколько ясно мы понимаем, что мир продолжается, даже когда нас там нет? Жизнь продолжается со всеми ее сложностями и личной борьбой, болью и радостью. Это существование, ограниченное нашими чувствами, мыслями и физическими недостатками, не является нашей мечтой, разве что коллективной, что трудно принять, потому что наш собственный опыт настолько уникален, и в то же время он универсален. Бруенор часто упрекает меня в том, что я слишком много думаю, и вот я снова виноват. Так легко потеряться в философских рассуждениях, в загадках, в неразрешимых вопросах, которые всегда где—то там, в ваших мыслях, готовые проявиться всякий раз, когда какое-то событие - смерть любимого человека, ваше собственное близкое столкновение - резко напоминает вам. Это было мое неравномерное и запутанное путешествие в течение некоторого времени, особенно с тех пор, как я вернулся из своего превосходства над своим смертным и физическим "я" и мельком увидел ... возможности. Ибо там я был потерян. Для этого потребовался псионик-дроу, человек, которого я едва ли считал друг, и не более чем союзник, к которому я отношусь с подозрением и осторожностью, чтобы переориентировать мои чувства, вытащить меня из недомогания размышлений о более широкой картине моего личного будущего и напомнить мне, что мир вокруг меня продолжает вращаться. Видеть за пределами себя. Воспринимать за пределами тех, в моем непосредственная сфера. Сопереживать окружающему миру. Дорога, по которой я шел все эти годы в Мензоберранзане, и из Мензоберранзана, проложил путь для других. Как я освободился от власти Ллос, как я стал вне ее досягаемости — независимо от того, что она сделала с моим физическим существом, — так и мои сестры и братья-дроу могут найти свой путь. И я призван помочь им. Чего бы я ни пожелал лично — моей любви к Кэтти-бри и нашей дорогой дочери; моей радости, когда я со своими друзьями на этих землях, которые мы приручили, и добра, которое у нас есть сделано для тех, кто нас окружает; простые удовольствия сидеть на лужайке за Монастырем Желтой Розы и позволять звездам поднимать мой дух перед широкой мультивселенной - теперь мой долг мне ясен, и ставки не могут быть выше. Я не могу игнорировать вращающиеся колеса, вращающиеся и вращающиеся вокруг меня. Какими бы ни были мои личные чувства — чувство завершенности, которое я не хочу нарушать, — я должен встряхнуть их и понять, что это конкретное путешествие, которое я в немалой степени начал, вдохновило и увлекло за собой так много людей. Мензоберранзан идет на войну. Дзирт До'Урден идет на войну. * * * Если все едино, одинок ли человек? Вопрос звучит нелепо, и все же он преследовал меня в последние дни, поскольку само понятие этого неожиданного парадокса пришло мне в голову. Красота трансцендентности, как я пришел к убеждению за свой короткий опыт общения с ней, заключалась в единстве - со всем, с каждым камнем, деревом, живым существом, пустым пространством и звездой. Это было обширное исследование полного сознания и понимания , без сомнения, более высокого уровня мышления и бытия. Это было утешением и радостью. Новый опыт и понимание, открытые передо мной, поселились в мультивселенной высшего удовлетворения и гармонии. Но если я стану единым целым с теми, кто был раньше, если наше сознание и понимание, наши мысли и наши чувства будут полностью разделены, и на таком уровне близости, что слово "общий" даже близко не подходит к правильному объяснению соединения, подразумевает ли это также одинокое существование? Всепоглощающий, вездесущий и всеведущий ... но, следовательно , одинокий? Это был бы рай, а это был бы ад. Так что нет, говорю я и надеюсь. Единство и признательность за то, что мы все эти звездные вещи не должны, и я надеюсь, что не заменят полностью какую-то часть индивидуальности. Парадоксальным и совершенно неожиданным образом взгляд на мультивселенную через чувство трансцендентного единства привел меня к более истинному сочувствию и признательности тем, с кем я не согласен. Споры, дебаты, сам опыт оспаривания ваших "истин" - это вкус жизни и ключевой ингредиент роста. Стремиться к самосовершенствованию - это вызов, становиться лучше с каждым пройденным опытом, подниматься на пресловутую гору по гладким тропам и трудным тропам - это чувствовать движение вперед и вверх и, таким образом, испытывать чувство удовлетворения и достижения. Это теряется в вездесущности? Является ли всеведение настолько совершенным и полным, что такие чувства больше не нужны? Я не могу знать и не буду знать (или, возможно, не буду знать вообще ), пока этого смертного существа больше не будет, и эта неизбежная истина заставила меня перестать интересоваться или, точнее, отдалиться от невзгод материального, смертного мира. Откровение, которое должно было быть ничем иным, как красотой, вместо этого вселило меланхолию. Я все еще вижу простые радости. Мои улыбки не натянуты, когда я смотрю на Бри, или Кэтти-бри, или любого из моих друзей, но мой интерес, безусловно, есть. Или был. За эту меланхолию, теперь я ясно вижу, заплатили ущерб тем, кого я люблю. Это не выдержит. И теперь я также вижу, что при всей красоте превосходства эта смертная оболочка и все ее ограничения, то, что я потерял в том коротком путешествии, не незаметно и не без сожаления. Потому что я хочу поспорить. Я хочу, чтобы мне бросали вызов. Я хочу не согласен. И больше всего я хочу прийти к пониманию точки зрения другого человека - отдельной и отдельной личности, несущей на себе груз собственного опыта, испытаний, радостей и потребностей, с которыми у меня такие разногласия. Теперь я понимаю, что цена трансцендентности еще глубже . Возможно, одиночество - неправильное слово для состояния всеведения, или, точнее, оно описывает только часть потери. Ибо в этом путешествии к государству есть надежда, и через испытания есть достижения, и даже шрамы от неудач имеют ценность как указатели на пути к улучшению. Я много лет жил один, полагаясь только на себя. Это изменилось, когда я встретил Муши, и изменилось еще больше , когда я впервые поднялся на склоны Пирамиды Кельвина в Долине Ледяного Ветра и обнаружил себя добровольным членом группы, семьи. Они полагаются на меня, и это прекрасно. Я полагаюсь на них и знаю, что могу, и это еще лучше. Вместе мы сильнее. Вместе мы становимся лучше, делясь радости, разделяющие горе и боль. Мы связаны, но при этом остаемся разными. Мы спорим — о, как мы спорим!-и мы растем. Мы боимся друг за друга в битве и остаемся рады, что мы все в ней вместе. Еще до того, как мы отправились на север, гроссмейстер Кейн мог просто сбросить свое физическое тело и остаться внутри меня, присоединиться к моим мыслям, разделить мою плоть, направлять и укреплять меня, предлагая все без вопросов и без каких—либо разногласий, поскольку мы двое поняли бы — прекрасно поняли бы - каждую мысль и команду. Но Кейн этого не делал и не сделал бы, и не нужно объяснять, почему. Ибо мы оба знали и знаем радость индивидуальности. Когда я покинул это существование, и брат Афафренфер пришел за мной, чтобы рассказать мне о Бри, прошептать мне , что мое время здесь не истекло, мы с ним остались разными существами. Даже в пределах этого всеведения и вездесущности превосходство, мы остались разными. Я молюсь, чтобы детали не превратились в ничто в любом истинность наступает после того, как закончится это жизненное путешествие. Мне нужны мои спутники. Я должен быть нужен своим товарищам. Это моя самая большая радость. * * * Когда я делаю паузу и обдумываю недавние откровения об основании Мензоберранзана, меня поражает более глубокое понимание того, что восприятие формирует мораль в той же степени, что и объективная истина. С одной стороны, это оскорбляет то во мне, что требует разума и фактов, но с другой, несмотря на все мои жалобы, я нахожу это наблюдение неоспоримым. Я не знаю — я не могу знать - какая версия Мензоберранзана реальна, та, которой меня научили в Академии, та, в которой Ллос спасает своих детей около четырех тысячелетий назад, или та, которую открывают воспоминания Ивоннель, которые считают город вдвое моложе, и утверждают, что егооснование было основано на самых высоких требованиях равноправной справедливости - более того, даже на убеждении, которого я придерживаюсь, что, когда коллективное сознание и добросовестность определяют политику и направление, этот мир становится более справедливым и справедливым. Я не могу знать, какая версия верна, и меня поражает осознание того, что на самом деле у меня нет возможности даже проверить возраст старейших зданий и артефактов города, в котором я родился, или были ли сталагмиты и сталактиты выдолблены дроу, которые поселились там, или культурой, предшествующейони. Я не могу знать! И это неизбежная "правда" истории: в конце концов, это история, которая вполне может измениться с появлением новой информации. И все же, услышав о событиях, разыгравшихся на поле за пределами Гонтлгрима, о магической паутине, которая украла проклятие у измученных драунов, и, что более важно, об источнике этой паутины, я обрел большую надежду, поскольку я знаю, какая версия должна быть правдивой, и поэтому выбираюверь. И , таким образом, какую историю я буду использовать по ходу дела, потому что история Ивоннель указывает на то, что, как я знаю в своем сердце, является правдой. Это было делом рук Ллос. Это всегда была грязная Ллос. Но что тогда с теми, кто пошел вместе с ней в первые дни, ее ученики и матроны? Я не могу поверить, что они были там только ради власти и богатства, которые предлагала им Ллос, потому что, если бы это было так, владения Паучьей Королевы не выдержали бы столько веков. Нет, они поверили ее лжи, я уверен. Они верили в ее путь и руководство, и поэтому считали себя правыми, особенно потому, что вера в то, что они правы, принесла им то , чего они желали. Нет никого более опасного, чем злодейка, которая считает себя благородной, и нет никого более убежденного или убедительного, чем обращенный ученик. Ни один шанс обратить в свою веру не будет упущен, ни одна проповедь не будет произнесена ровным тоном, ни один намек на сомнение никогда не будет обнаружен. Мензоберранзан - маленькое местечко в более грандиозной схеме Фаэруна. Пещера не имеет десяти миль в поперечнике в любом направлении, и поблизости действительно нет городов или надежных культур, или какого-либо источника, где дроу в этой пещере могут получить информацию, правду, которая будет направлять их повседневные действия. И поэтому нескольким избранным приспешникам Паучьей Королевы - в данном случае матронам и могущественным жрицам - легко контролировать историю, которой обучают каждого дроу. Конечно, некоторые знают лучше. Семья Киммуриэля нашла свои истины в улье иллитидов, и волшебник с силой Громфа может бродить по самим планам существования, чтобы найти ответы. Но у большинства дроу Мензоберранзана нет таких ресурсов, и поэтому, как правило, они верят в то, чему их учат. Они просто знают то, что знают. Я сомневаюсь, что я единственный, чья совесть требовала подвергнуть сомнению эти общепринятые истины. Действительно, я знаю, что я не единственный, но я сомневаюсь, что даже те немногие другие, о которых я знаю — Закнафейн, Киммуриэль, Джарлаксл, Даб'най - являются редкими исключениями. Но опять же, я должен напомнить себе, что Мензоберранзан - небольшое место. Как и Чед Насад или другие несколько городов дроу Подземья. И в тех местах такие еретические мысли опасны и несут с собой самые ужасные последствия , которые только можно себе представить. Так что, хотя многие молчат, я уверен, что я не единственный дроу, который чувствовал себя совершенно одиноким и беспомощным в своих еретических представлениях. Существует глубокая разница между обманутыми и обманутыми. Ллос, конечно, королева обмана, но ее служанки виновны не меньше. И те дроу, которые согласились — которые все еще соглашаются - с ее требованиями по причинам самовозвеличивания или обогащения, не лучше. Это дураки, и “злые” - единственное слово, которое я могу использовать для них. Интересно, сколько из остальных обмануты? Сколько людей верят в дело Ллос, потому что они попали под это заклятие, вероятно, с рождения, и поэтому верят в благородство своих путей? Разве это зло - убивать человека, эльфа, гнома, если ты действительно веришь, что такие народы - враги, смертельные и неисправимые враги, которые убьют всех и каждого, кого ты любишь , если ты остановишь свой клинок? Если бы я убил Артемиса Энтрери в одной из наших первых встреч, если бы я преследовал его, пока не нашел способ покончить с ним, было бы это злым поступком? Если бы я верил, что он бессмысленно убьет невинных, если я не доведу дело до конца, был бы я злым, убив его, или это было бы более разрушительным и, да, злым, если бы я оставил его в живых и тем самым обрек других невинных людей на смерть? Когда ты дроу в Мензоберранзане и попадаешь под чары Ллос, все, кто не дроу, считаются той опасной версией Артемиса Энтрери, которая, как я боялся , окажется правдой. Это вызов в грядущей борьбе за сердце и душу Мензоберранзана, отделить обманутых от обманутых и убедить обманутых в том, что истина - это не то, чему их учили, и что есть лучший путь, более мягкий путь, более процветающий и нравственный путь. Это непростая задача. Во многих случаях, когда человек убежден в истине, никаких доказательств не будет достаточно, чтобы разубедить его, и я обнаружил, к своему ужасу, что сам акт представления противоположных доказательств часто толкает этого человека глубже в свои убеждения! Да, это вызов, и в грядущей борьбе мы либо убедим их, либо убьем их, либо они убьют нас. Я уверен, что леди Ллос тоже понравится это зрелище путь. Пока все не закончится, я говорю, потому что сторона истины победит, и тогда Ллос больше не будет желанной в сердцах дроу. Это моя клятва. |