60. Дао Дзирта. Посвящение Я
 Скачать 0.95 Mb.
|
|
* * * Традиция. Само звучание этого слова вызывает ощущение серьезности и торжественности. Традиция. "Сууз'чок" на языке дроу, и там, как и на любом другом языке, который я слышал, это слово слетает с языка с огромным весом и силой. Традиция. Это корень того, кто мы есть, связь с нашим наследием, напоминание о том, что мы, как народ, если не каждый в отдельности, будем существовать веками. Для многих людей и многих обществ традиция является источником структуры и закона, непреходящим фактом идентичности, который отрицает противоположные требования преступника или плохое поведение изгоев. Именно этот эхо-звук глубоко в наших сердцах , умах и душах напоминает нам о том, кто мы есть, укрепляя то, кем мы были. Для многих это даже больше, чем закон; это религия, направляющая веру так же, как она направляет мораль и общество. Для многих традиция - это сам бог, древние ритуалы и священные тексты, написанные на нечитаемых пожелтевших от времени пергаментах или высеченные в вечных скалах. Для многих традиция - это все. Лично я рассматриваю это как обоюдоострый меч, который может нанести еще более глубокий удар по пути ошибок. Я видел, как работает традиция в Мензоберранзане, ритуальное жертвоприношение третьего ребенка мужского пола (что почти стало моей собственной судьбой), действия трех школ дроу. Традиция оправдывала заигрывания моей сестры со мной на выпускном в Мили-Магтире и отказывала мне в каких-либо претензиях на эту жалкую церемонию. Традиция удерживает матрон у власти, ограничивая восхождение любых мужчин. Даже жестокие войны Мензоберранзана, дом против дома, уходят корнями в традицию, оправданы, потому что так было всегда . Такие недостатки присущи не только дроу. Часто я сижу на северная сторона Пирамиды Кельвина, выходящая на пустынную тундру и мерцающие огни костров в огромных лагерях варваров. Есть также люди, полностью поглощенные традициями, люди, цепляющиеся за древние кодексы и обычаи, которые когда-то позволяли им выживать как обществу в негостеприимной стране, но которые теперь мешают им в той же степени, или даже больше, чем помогают им. Варвары Долины Ледяного Ветра следуют за стадом карибу от одного конца долины до другого. В давно прошедшие дни это был единственный способ, которым они могли выжить вот, но насколько легче было бы их существование сейчас, если бы они торговали только с жителями Десяти городов, предлагая шкуры и хорошее мясо в обмен на более прочные материалы, привезенные с юга, чтобы они могли построить для себя более постоянные дома ? В давние времена, до того, как какая-либо настоящая цивилизация проникла так далеко на север, варвары отказывались разговаривать или даже принимать кого-либо еще в пределах Долины Ледяного Ветра, различные племена часто объединялись с единственной целью изгнать любые злоумышленники. В те прошлые времена любые пришельцы неизбежно становились конкурентами за скудную пищу и другие дефицитные запасы, и поэтому такая ксенофобия была необходима для элементарного выживания. Жители Десяти городов, с их передовыми методами рыбной ловли и богатой торговлей с Лусканом, не соперники варварам — я бы предположил, что большинство из них никогда даже не ели оленину . И все же традиция требует от варваров, чтобы они не дружили с этим народом и, более того, часто воевали с ним. Традиция. Какую серьезность действительно придает это слово! Какой силой он обладает! Поскольку это укореняет нас и обосновывает нас и дает нам надежду на то, кто мы есть, благодаря тому, кем мы были, поэтому это также сеет разрушение и отрицает перемены. Я бы никогда не стал притворяться, что понимаю другой народ достаточно хорошо, чтобы требовать , чтобы он изменил свои традиции, и все же мне кажется глупым твердо и непреклонно придерживаться этих нравов и обычаев , не обращая внимания на любые изменения, которые произошли в окружающем нас мире. Потому что этот мир меняется, движимый достижениями в области технологий и магии, ростом и падением населения, даже смешением рас, как в сообществах полуэльфов . Мир не статичен, и если корни наших представлений, традиций остаются статичными, тогда мы обречены, я говорю, на разрушительную догму. Затем мы натыкаемся на темное лезвие этого обоюдоострого меча. * * * Что видит Вулфгар, когда он смотрит на тундру — когда его кристально-голубые глаза смотрят через темную равнину на точки света, отмечающие костры лагеря его народа? Возможно, он смотрит на прошлое с желанием вернуться в то место и те пути? Смотрит ли он на настоящее, сравнивая то, что он узнал со мной и Бруенором, с теми суровыми уроками жизни среди его кочевых соплеменников? Или Вульфгар видит будущее, потенциал для перемен, для того, чтобы принести своим людям новые и лучшие пути? Я бы предположил, что немного всех трех . Я подозреваю, что это смятение внутри Вулфгара, тлеющий огонь в его голубых глазах. Он сражается с такой страстью! Отчасти это связано с его воспитанием среди жестоких племен, военными играми мальчиков-варваров, часто кровавыми, иногда даже смертельными. Отчасти эта страсть к битве проистекает из внутреннего смятения Вулфгара, разочарования, которое он должен почувствуйте, когда он сравнивает свои уроки от моих рук и от рук Бренора с теми, которые он получил за годы, проведенные среди своего народа. Люди Вулфгара вторглись в Десять городов, вошли с беспощадной яростью, готовые без оглядки убивать любого, кто встанет у них на пути. Как Вулфгар примиряет эту правду с тем фактом, что Бренор Боевой Топор не дал ему умереть на поле боя, что дворф спас его, хотя он пытался убить Бренора в бою (хотя глупый молодой парень совершил ошибку, ударив Бренора по голове!)? Как Вулфгар примиряет любовь, которую Бруенор проявил к нему, с его предыдущим представления о гномах как о ненавистных, беспощадных врагах? Ибо именно так варвары Долины Ледяного Ветра, несомненно, смотрят на дварфов, ложь , которую они увековечивают между собой, чтобы оправдать свои убийственные набеги. Это не так уж отличается от лжи , которую дроу говорят себе, чтобы оправдать свою ненависть ко всем, кто не дроу. Но теперь Вулфгар столкнулся с правдой о Бреноре и дварфах. Безвозвратно. Он должен сопоставить это личное откровение с каждой “истиной", которую он изучал в детстве. Он должен прийти к принятию того, что его родители и все старейшины племени говорили ему ложь. Я знаю по личному опыту, что это нелегко примирить. Ибо поступить так - значит признать, что большая часть твоей собственной жизни была не более чем ложью, что большая часть того, что делает тебя тем, кто ты есть, ошибочна. Я рано распознал недостатки Мензоберранзана, потому что его учения шли против логики и шли против того, что было в моем сердце. И все же , несмотря на то, что эти ошибки были болезненно очевидны, те первые шаги , которые привели меня за пределы моей родины, были нелегкими. Ошибки варваров Долины Ледяного Ветра бледнеют по сравнению с те, что у дроу, и поэтому шаги, которые Вулфгар должен предпринять эмоционально вдали от своего народа, я боюсь, будут еще более трудными. В обычаях варваров гораздо больше правды, больше оправдания их действиям, какими бы воинственными они ни были, но на сильные, но болезненно молодые плечи Вулфгара ложится необходимость отличать обычаи своего народа от обычаев своих новых друзей, принимать сострадание и признание выше твердогостены предрассудков, которые окружали всю его юность. Я не завидую ему из-за стоящей перед ним задачи, замешательства, разочарования. Хорошо, что он борется каждый день — я только молюсь, чтобы в слепую, разыгрывая это разочарование, мой товарищ по спаррингу не отрывает голову от моих плеч. Потоки серебра Я молитесь, чтобы в мире никогда не заканчивались драконы. Я говорю это со всей искренностью, хотя я сыграл свою роль в смерти одного великого змея. Ибо дракон - это главный враг, величайший враг, непобедимое воплощение разрушения. Дракон, превыше всех других существ, даже демонов и дьяволов, вызывает образы мрачного величия, величайшего зверя , свернувшегося калачиком на величайшем сокровищнице. Они являются окончательным испытанием героя и окончательным испугом ребенка. Они старше эльфов и более похожи на землю, чем гномы. Великие драконы - это сверхъестественные звери, основной элемент зверя, самая темная часть нашего воображения. Волшебники не могут рассказать вам о своем происхождении, хотя они верят, что великий волшебник, бог волшебников, должен был сыграть какую-то роль в первом появлении зверя. У эльфов, с их длинными баснями, объясняющими сотворение каждого аспекта мира, есть много древних сказаний о происхождении драконов, но они признают, в частном порядке, что они действительно понятия не имеют, как появились драконы. Моя собственная вера намного проще, и в то же время намного сложнее . Я считаю, что драконы появились в мире сразу после появления первой разумной расы. Я не ставлю в заслугу их создание какому-либо богу волшебников, скорее это самое элементарное воображение, порожденное невидимыми страхами тех первых разумных смертных. Мы создаем драконов так же, как создаем богов, потому что они нам нужны, потому что где-то глубоко в наших сердцах мы понимаем, что мир без них - это мир, в котором не стоит жить. В стране так много людей, которые хотите получить ответ, окончательный ответ, на все в жизни и даже на все после жизни. Они изучают и проверяют, и поскольку те немногие находят ответы на некоторые простые вопросы, они предполагают, что на каждый вопрос есть ответы. Каким был мир до того, как появились люди? Неужели до солнца и звезд не было ничего, кроме тьмы? Было ли что-нибудь вообще? Кем мы были, каждый из нас, до того, как родились? И кем, что важнее всего, мы будем после того, как умрем? Из сострадания я надеюсь, что эти вопрошающие никогда не найдут то, что ищут. Один самопровозглашенный пророк прошел через десять городов, отрицая возможность загробной жизни, утверждая, что те люди, которые умерли и были воспитаны священниками, на самом деле никогда не умирали, и что их заявления о загробном опыте были тщательно продуманной уловкой, сыгранной с ними их собственными сердцами, уловкой, чтобы облегчить путь кничто . Ибо это все, что было, сказал он, пустота, ничто. Никогда в жизни я не слышал, чтобы кто -то так отчаянно умолял кого-то доказать, что он неправ. Ибо с чем мы остаемся, если не остается никакой тайны? Какую надежду мы могли бы обрести, если бы знали ответы на все вопросы? Что же тогда внутри нас так отчаянно хочет отрицать магию и разгадать тайну? Страх, я полагаю, основан на многих неопределенностях жизни и величайшей неопределенности смерти. Я говорю, отбросьте эти страхи в сторону и живите свободно от них, потому что, если мы просто отступим назад и посмотрим правде в глаза, мы обнаружим, что вокруг нас действительно есть магия , необъяснимая числами и формулами. Что такое страсть, вызванная волнующей речью полководца перед отчаянной битвой, если не магия? Что такое покой , который может познать младенец на руках у матери, если не волшебство? Что такое любовь, если не волшебство? Нет, я не хотел бы жить в мире без драконов, как я не хотел бы жить в мире без магии, потому что это мир без тайны, и это мир без веры. И это, я боюсь, для любого рассуждающего, сознательного существа было бы самой жестокой уловкой из всех. * * * Он хочет домой. Он хочет найти мир, который он когда-то знал. Я не знаю, что сейчас движет Бруенором - обещание богатства или простота . Он хочет пойти и найти Мифрил Халл, чтобы очистите его от любых монстров, которые могут теперь населять это место, чтобы вернуть его для клана Battlehammer. На первый взгляд это желание кажется разумным, даже благородным. Мы все ищем приключений, и для тех, чьи семьи жили в благородных традициях, нельзя недооценивать желание отомстить за обиду и восстановить семейное имя и положение. Наш путь в Мифрил Халл, вероятно, не будет легким. Много опасных, нецивилизованных земель лежит между Долиной Ледяного Ветра и регионом далеко к востоку от Лускана, и, конечно, эта дорога обещает стать еще темнее, если мы найдем вход в те затерянные шахты дварфов. Но я окружен способными и могущественными друзьями, и поэтому я не боюсь монстров — по крайней мере, таких, с которыми мы можем сражаться мечом. Нет, мой единственный страх перед этим путешествием, которое мы предпринимаем, - это страх за Бренора Баттлхаммера. Он хочет вернуться домой, и есть много веских причин, почему он должен это сделать. Остается одна веская причина, по которой он не должен этого делать, и если эта причина, ностальгия, является источником его желания, то , боюсь, он будет горько разочарован. Ностальгия, возможно, самая большая ложь, которую мы все говорим себе. Это приукрашивание прошлого, чтобы соответствовать чувствам настоящего. Для некоторых это приносит некоторый комфорт, ощущение себя и источника, но другие, я боюсь, заходят в этих измененных воспоминаниях слишком далеко и из-за этого парализуют себя к окружающей их реальности. Интересно, сколько людей тоскуют по этому “прошлому, более простому и лучшему миру”, никогда не признавая правды о том, что , возможно, это они были проще и лучше, а не мир вокруг них? Как эльф-дроу, я рассчитываю прожить несколько столетий, но эти первые несколько десятилетий жизни для дроу и для поверхностного эльфа не так уж сильно отличаются с точки зрения эмоционального развития от развития человека, халфлинга или дварфа. Я тоже помню тот идеализм и энергию моих более юных дней, когда мир казался простым место, когда правильное и неправильное было ясно написано на пути перед каждым моим шагом. Возможно, странным образом, из-за того факта, что мои ранние годы были полны ужасных переживаний, были полны окружения и опыта , которые я просто не мог вынести, сейчас мне лучше. Ибо в отличие от многих из тех, кого я встречал на поверхности, мое существование неуклонно улучшалось. Способствовало ли это моему оптимизму, для мое собственное существование и для всего мира вокруг меня? Так много людей, особенно людей, которые прошли середину своей ожидаемой жизни, продолжают оглядываться назад на свой рай, продолжают утверждать, что мир был намного лучшим местом, когда они были молоды. Я не могу в это поверить. Могут быть конкретные случаи, когда это правда — король—тиран сменяет сострадательного правителя, чума охватывает страну после эры здоровья, - но я верю, я должен верить, что люди в мире улучшаются, что естественная эволюция цивилизации, хотя и не обязательно прогрессируют по прямой, движутся к улучшению мира. Каждый раз, когда будет найден лучший способ, люди, естественно , будут стремиться в этом направлении, в то время как неудачные эксперименты будут прекращены. Я слушал рассказы Вулфгара об истории его народа, например, о варварских племенах Долины Ледяного Ветра, и я поражен и потрясен жестокостью их прошлого, постоянными боями племени против племени, массовым изнасилованием захваченных женщин и пытками захваченных мужчин. Племена Долины Ледяного Ветра все еще жестоки, нет сомневаюсь, но нет, если верить устным преданиям, наравне с их предшественниками. И это имеет для меня смысл, и поэтому я надеюсь, что тенденция сохранится. Возможно , однажды появится великий вождь варваров, который по-настоящему полюбит женщину, который найдет жену, которая заставит его проявить уважение, практически неизвестное среди варваров. Этот лидер несколько повысит статус женщин среди племен? Если это произойдет, варварские племена Долины Ледяного Ветра обнаружат силу, которую они просто не понимают, в пределах половины своего населения. Если это произойдет, если женщины-варвары получат повышение статуса, тогда соплеменники никогда, никогда не заставят их вернуться к их нынешним ролям, которые можно описать только как рабство. И все они, мужчины и женщины, будут лучше для перемен. Потому что для того, чтобы изменения были прочными среди разумных существ, эти изменения должны быть к лучшему. И так цивилизации, народы эволюционируют к лучшему пониманию и лучшему месту. Для Верховных Матерей Мензоберранзана, как и для многих поколений семей тиранов, как и во многих богатых землевладельцах, перемены можно рассматривать как определенную угрозу для их базы власти, и поэтому их сопротивление им кажется логичным, даже ожидаемым. Как же тогда мы можем найти объяснение в том факте, что так много, так много людей, даже тех , кто живет в нищете, как их родители и родители их родителей , и так из поколения в поколение, смотрят на любые изменения с одинаковым страхом и отвращением? Почему бы самому простому крестьянину не желать эволюции цивилизации, если эта эволюция может привести к лучшей жизни для его детей? Это казалось бы логичным, но я видел, что это не так, для многих, если не для большинства людей с короткой жизнью, которые прожили свои самые сильные и здоровые годы, которые оставили свои лучшие дни позади, принятие любых изменений кажется нелегким вещь. Нет, многие из них цепляются за прошлое, когда мир был "проще и лучше”. Они сожалеют об изменениях на личном уровне, как будто любые улучшения, которые могут сделать те, кто стоит за ними , прольют яркий и разоблачающий свет на их собственные недостатки. Возможно, так оно и есть. Возможно, это один из наших самых основных страхов, порожденный глупой гордыней, что наши дети будут знать лучше, чем мы. В то же время, когда так много людей расхваливают достоинства своих детей, есть ли в них какой-то глубокий страх , что эти дети увидят ошибки своих родителей? У меня нет ответов на этот кажущийся парадокс, но ради Бренора я молюсь, чтобы он искал Мифрил Халл по правильным причинам, ради приключений и испытаний, ради своего наследия и восстановления имени своей семьи, а не из-за какого-либо желания , которое у него может возникнуть, чтобы создать миркак это было когда-то. Я верю, что ностальгия - это необходимая вещь и способ для всех нас обрести покой в том, чего мы достигли или даже не смогли достичь. В то же время, если ностальгия побуждает к действиям если вернуться к тому легендарному, окрашенному в розовые тона времени, особенно для того , кто считает свою жизнь неудачной, то это пустая вещь, обреченная не приносить ничего, кроме разочарования и еще большего чувства неудачи. Хуже того, если ностальгия создает барьеры на пути к эволюции, то это действительно ограничивает. |