60. Дао Дзирта. Посвящение Я
 Скачать 0.95 Mb.
|
|
* * * С тех пор барды Королевств называли это время Смутным временем, временем, когда боги были изгнаны с небес, а их аватары разгуливали среди смертных. Время , когда были украдены Скрижали Судьбы, что вызвало гнев Ао, Повелителя Богов, когда магия пошла наперекосяк, и когда, как следствие, социальные и религиозные иерархии, так часто основанные на магической силе, погрузились в хаос. Я слышал много рассказов от фанатичных священников об их встречах с их особыми аватарами, безумных историй от мужчин и женщин, которые утверждают, что смотрели на своих божеств. Так много других людей пришли , чтобы обратиться в религию в это смутное время, также утверждая, что они увидели свет и истину, какими бы запутанными они ни были. Я не согласен с утверждениями и не стал бы открыто нападать на предпосылки их встреч. Я рад за тех, кто нашел обогащение среди хаоса; Я рад, когда другой человек находит удовлетворение в духовном руководстве. Но как насчет веры? Как насчет верности и преданности? Полное доверие? Вера не подтверждается материальными доказательствами. Это исходит от сердца и души. Если человеку нужны доказательства существования бога, тогда само понятие духовности сводится к чувственности, и мы превращаем святое в логичное. Я прикоснулся к единорогу, такому редкому и драгоценному, символу богини Миликки, которая владеет моим сердцем и душой. Это было до наступления Смутного времени, но если бы я был того же мнения с теми, кто утверждает, что видит аватары, я мог бы сказать то же самое. Я мог бы сказать, что прикоснулся к Миликки, что она пришла ко мне на волшебную поляну в горах возле перевала Мертвых Орков. Единорог не был Миликки, и все же он был, как восход солнца и времена года, как птицы и белки, и сила дерева, пережившего рассвет и смерть столетий. Как листья, развеваемые осенними ветрами, и снег, накапливающийся глубоко в холодных горных долинах. Как и запах свежей ночи, мерцание звездного полога и вой далекого волка. Нет, я буду не спорьте открыто с тем, кто утверждает, что видел аватара, потому что этот человек не поймет, что простое присутствие такого существа подрывает саму цель и ценность веры. Потому что, если бы истинные боги были настолько осязаемыми и доступными, тогда мы больше не были бы независимыми созданиями, отправившимися в путешествие в поисках истины, а просто стадом овец, нуждающихся в руководстве пастуха и его собак, бездумных и без сути веры. Я знаю, что руководство есть. Не в такой осязаемой форме, но в том, что мы считаем хорошим и справедливым. Именно наши собственные реакции на поступки других показывают нам ценность наших собственных действий, и если мы пали так низко, что нуждаемся в аватаре, неоспоримом проявлении бога, чтобы указать нам наш путь, тогда мы действительно жалкие существа. Смутное время? ДА. И даже более того, если мы должны верить предположению об аватарах, потому что истина единственна и по определению не может поддерживать так много разнообразных, даже противоположных проявлений. В единорог не был Миликки, и все же это был он, потому что я прикоснулся к Миликки. Не как аватар или единорог, а как способ увидеть свое место в мире. Миликки - мое сердце. Я следую ее наставлениям, потому что, если бы я писал наставления, основанные на моей собственной совести, они были бы такими же. Я следую за Миликки , потому что она представляет то, что я называю истиной. Так обстоит дело с большинством последователей большинства различных богов, и если бы мы более внимательно посмотрели на пантеон Миров, мы бы поняли, что заповеди “хороших” богов не так уж и отличаются. Это мирские толкования этих заповедей, которые варьируются от веры к вере. Что касается других богов, богов раздора и хаоса, таких как Ллос, Паучья Королева, которая владеет сердцами тех жриц, которые правят Мензоберранзаном ... они не стоят упоминания. Истины нет, есть только мирская выгода, и любая религия, основанная на таких принципы - это, по сути, не более чем практика потакания своим желаниям и никоим образом не показатель духовности. В мирском плане жрицы Паучьей Королевы довольно грозны; в духовном плане они пусты. Таким образом, их жизни лишены любви и радости. Так что не говори мне об аватарах. Не показывай мне своих доказательств того, что ты - истинный бог. Я принимаю ваши убеждения без вопросов и суждений, но если вы предоставляете мне то, что у меня на сердце, тогда такие материальные доказательства не имеют значения. * * * Как я хотел пойти к Кэтти-бри после того, как понял опасность ее меча! Как я хотел быть рядом с ней и защищать ее! В конце концов, предмет вселился в нее и был наполнен мощной и явно разумной магией. Кэтти-бри хотела, чтобы я был рядом с ней — кто бы не хотел поддерживающего плеча друга, когда надвигается такая борьба? -и все же она не хотела, чтобы я был там, не могла меня там видеть, потому что знала, что эту битву ей предстоит вести одной. Я должен был уважать ее заключение, и в те дни, когда Смутное Время начало заканчиваться и магия мира снова разобралась сама с собой, я узнал, что иногда самые трудные битвы - это те, в которых мы вынуждены не сражаться. Тогда я узнал, почему у матерей и отцов редко бывают ногти на руках и часто на их лицах выражение безнадежной покорности судьбе. Какая, должно быть, мука для родителя в Сильверимуне, когда ее отпрыск, уже не ребенок, говорит ей, что он или она решили отправиться на запад, в Уотердип, чтобы отправиться в путешествие навстречу приключениям вдоль Побережья Мечей. Все внутри этого родителя хочет крикнуть "Останься!” Каждый инстинкт этого родителя хочет крепко обнять ребенка, защитить его навсегда. И все же, в конечном счете, эти инстинкты ошибочны. В сердце нет большей боли, чем наблюдать за борьбой того, кого ты любишь, зная, что только благодаря такой борьбе этот человек вырастет и осознает потенциал своего или ее существование. Слишком много воров в Королевствах верят, что формула счастья лежит в неохраняемой сокровищнице. Слишком много волшебников стремятся обойти годы обучения, необходимые для обретения истинной силы. Они находят заклинание на свитке или зачарованный предмет, который находится далеко за пределами их понимания, но они все равно пытаются это сделать, только для того, чтобы быть поглощенными могущественной магией. Слишком много священников в Королевствах и слишком много религиозных сект в целом требуют от себя и своих прихожан только смиренного служения. Все они обречены на неудачу в истинном испытании счастья. Не хватает одного ингредиента, когда натыкаешься на неохраняемый клад сокровищ; не хватает одного элемента, когда младший волшебник кладет руку на посох верховного мага; не хватает одного элемента в смиренном, беспрекословном и недвусмысленном служении. Чувство выполненного долга. Это самый важный ингредиент в формуле счастья любого разумного существа. Это элемент, который укрепляет уверенность и позволяет нам переходить к другим, более важным задачам. Это предмет, который способствует чувству собственной ценности, который позволяет любому человеку поверить, что в самой жизни есть ценность , который дает ощущение цели, чтобы поддержать нас, когда мы сталкиваемся с неразрешимыми вопросами жизни. Так было и с Кэтти-бри и ее мечом. Эта битва настигла ее, и она решила бороться с ней. Если бы я следовал своим защитным инстинктам, я бы отказался помогать ей в этом задании. Мои защитные инстинкты подсказывали мне идти к Бренору, который наверняка приказал бы уничтожить разумный меч. Сделав это или предприняв любой другой курс, чтобы предотвратить битву Кэтти-бри , я бы, по сути, не доверял ей, не уважал ее индивидуальные потребности и выбранную ею судьбу, и, таким образом, я украл бы немного ее свободы. Это была единственная неудача Вулфгара. В своих страхах за женщину, которую он так нежно любил, храбрый и гордый варвар попытался задушить ее в своих защитных объятиях. Я думаю, что он увидел правду о своей ошибке за несколько мгновений до своей смерти. Думаю, тогда он вспомнил причины, по которым любил Кэтти-бри: ее силу и независимость. Как иронично, что наши инстинкты часто прямо противоположны тому, чего мы действительно желаем для тех, кого любим. В ситуации, которую я ранее назвал, родителям пришлось бы отпустить своего ребенка в Глубоководье и на Побережье Мечей. Так было и с Кэтти-бри. Она решила взять свой меч, решила исследовать его разумную сторону, возможно, с большим личным риском. Решение должна была принять она, и как только она его приняла, я должен был уважать его, должен был уважать ее. Я не часто видел ее в течение следующих двух декад, поскольку она вела свою личную битву. Но я думал о ней и беспокоился за нее каждый момент бодрствования и даже во сне. * * * Я заметил нечто поистине удивительное и по-настоящему трогательное, когда мы, все защитники Мифрил Халла и ближайшего региона, приближались к концу приготовлений, приближалось время, когда придут дроу. Я дроу. Моя кожа доказывает, что я другой. Оттенок черного дерева ясно показывает мое наследие и бесспорно. И все же, ни один свирепый взгляд не был направлен в мою сторону, ни один испуганный взгляд от Харпеллов и Лонгра, ни одно сердитое слово от непостоянного Берктгара и его воинственного народа. И ни один гном, даже генерал Дагна, который не любил никого, кто не был гномом, не указал на меня обвиняющим пальцем. Мы не знали, зачем пришли дроу, будь то из-за меня или из-за обещания сокровищ из богатого дворфского комплекса. Какова бы ни была причина, для защитников я был без вины виноват. Как чудесно это было для меня, которая много месяцев несла бремя вины, наложенной на себя, вины за предыдущие рейд, вина за Вулфгара, вина за то, что Кэтти-бри была вынуждена по дружбе преследовать меня до самого Мензоберранзана. Я носил этот тяжелый ошейник, и все же те, кто окружал меня, кому было что терять, как и мне, не возлагали на меня никакого бремени. Вы не можете понять, насколько особенным было это осознание для одного из моих прошлых. Это был жест искренней дружбы, и что сделало его еще более важным, так это то, что это был непреднамеренный жест, сделанный без мысли или цели. Слишком часто в прошлом мои "друзья" делали такие жесты, как будто хотели что-то доказать, больше себе, чем мне. Они могли бы чувствовать себя лучше, потому что могли смотреть дальше очевидных различий, таких как цвет моей кожи. Гвенвивар никогда этого не делала. Бруенор никогда этого не делал. Кэтти-бри и Реджис тоже. Вульфгар сначала презирал меня, открыто и без оправдания, просто потому, что я был дроу. Они были честными, и поэтому они всегда были моими друзьями. Но в дни подготовки к войне я видел, что сфера дружбы расширилась во много раз. Я узнал, что дварфы Мифрил Халла, мужчины и женщины Сеттлстоуна и многие, многие другие по-настоящему приняли меня. Такова честная природа дружбы. Именно тогда это становится искренним, а не корыстным. И в те дни Дзирт До'Урден понял, раз и навсегда, что он не из Мензоберранзана. Я сбросил ошейник вины. Я улыбнулся. * * * Они пришли как армия, но не так. Восемь тысяч темных эльфов и большее количество рабов-гуманоидов, могучая и массивная сила, устремились к Мифриловому Залу. Описания подходят с точки зрения численности и силы, и все же "армия” и "сила" подразумевает нечто большее, чувство сплоченности и коллективной цели. Конечно, дроу являются одними из лучших воинов в Королевствах, обученных сражаться с самого раннего возраста, в одиночку или группами, и, конечно, цель кажется ясной, когда война носит расовый характер, когда дроу сражаются с дварфами. И все же, хотя их тактика совершенна, группы работают в унисон, чтобы поддерживать друг друга, эта сплоченность в рядах дроу остается поверхностной. Немногие, если вообще есть, темные эльфы из армии Ллос дали бы ее или его жизнь, чтобы спасти другого, если только она или он не были уверены , что жертва гарантирует почетное место в загробной жизни рядом с Паучьей Королевой. Только фанатик среди темных эльфов принял бы удар, каким бы незначительным он ни был, чтобы спасти жизнь другого, и только потому, что этот фанатик думал, что это в ее собственных интересах. Дроу пришли, взывая о славе Паучьей Королевы, но на самом деле каждый из них искал частичку ее славы. Личная выгода всегда была главной заповедью темных эльфов. В этом была разница между защитниками Мифрил Халла и теми, кто пришел завоевывать. Это была единственная надежда нашей стороны, когда мы столкнулись с такими ужасающими шансами, превосходящими численностью опытных воинов дроу! Если один гном вступал в битву, в которой его товарищи были побеждены, он вызывающе рычал и бросался в атаку сломя голову, какими бы ужасными ни были шансы. И все же, если бы мы могли поймать группу дроу, возможно, патруль, в засаде, эти вспомогательные группы, окружающие их несчастных товарищи не присоединились бы, если бы не были уверены в победе. У нас, а не у них, была истинная коллективная цель. Мы, а не они, понимали сплоченность, боролись за общий высший принцип, понимали и принимали, что любая жертва, которую мы могли бы принести, будет направлена на общее благо. В Мифриловом Зале есть зал — на самом деле, много залов — где чтят героев войн и прошлых сражений. Там находится молот Вулфгара; там же был и лук — эльфийский лук , — который Кэтти-бри снова пустила в ход. Хотя она использовала лук в течение многих лет и значительно дополнила легенду о нем, Кэтти-бри все еще называет его "луком Анариэля", этого давно умершего эльфа. Если спустя столетия лук снова будет введен в эксплуатацию другом клана Баттлхаммер, он будет называться “ лук Кэтти-бри, переданный от Анариэль”. Есть в Мифрале Зал другое место, Зал Королей, где высечены бюсты покровителей клана Баттлхаммер, восьми королей, гигантские и вечные. У дроу нет таких памятников. Моя мать, Мэлис, никогда не говорила о предыдущей верховной матери Дома До'Урден, вероятно, потому, что Мэлис сыграла свою роль в смерти ее матери. В Академии нет мемориальных досок бывших любовниц и мастеров. Действительно, как я считаю сейчас, единственными памятниками в Мензоберранзане являются статуи тех, кого наказала Бэнр, тех, кого ударила Вендес и ее злой кнут, их кожа превратилась в черное дерево, чтобы затем их можно было выставить как свидетельство неповиновения на плато Тир Бреш за пределами Академии. В этом была разница между защитниками Мифрил Халла и теми , кто пришел завоевывать. Это была единственная надежда. Переход к рассвету S ix лет. Не так долго в жизни дроу, и все же, считая месяцы, декады, дни, часы, мне казалось, что я был вдали от Мифрил Халла в сто раз больше. Место было удалено, другая жизнь, другой образ жизни, просто ступенька к ... К чему? Куда? Мое самое яркое воспоминание о Мифрил Халле - это поездка прочь от этого места с Кэтти-бри рядом со мной. Вид, открывающийся при взгляде назад, на столбы дыма, поднимающиеся от Сеттлстоуна к горе под названием Четвертый пик. Мифрил Халл был королевством Бренора, домом Бренора, и Бренор был одним из самых дорогих друзей для меня. Но это был не мой дом, никогда им не был . Я не мог объяснить это тогда и до сих пор не могу. После разгрома вторгшейся армии дроу там все должно было быть хорошо. Мифрил Халл разделял процветание и дружбу со всеми соседними сообществами, был частью королевства, способные защитить свои границы и накормить своих бедных. Все это, но все же Мифрил Халл не был домом. Ни для меня, ни для Кэтти-бри. Так мы отправились в путь, направляясь на запад, к побережью, в Уотердип. Я никогда не спорил с Кэтти-бри — хотя она, конечно, ожидала, что я это сделаю — по поводу ее решения покинуть Мифрил Халл. Мы были единомышленниками. Мы никогда по-настоящему не привязывались сердцем к этому месту; мы были слишком заняты, побеждая врагов, которые правили там, вновь открывая шахты гномов, путешествуя в Мензоберранзан и в сражении с темными эльфами, которые пришли в Мифрил Халл. Все, что было завершено, казалось, пришло время уладить, чтобы отдых, чтобы рассказать и продлить истории о наших приключениях. Если бы Мифрил Халл был нашим домом до сражений, мы бы остались. После сражений, после потерь... И для Кэттибри, и для Дзирта До'Урдена было слишком поздно. Мифрил Халл был домом Бруенора, а не нашим. Это было изуродованное войной место, где мне снова пришлось столкнуться с наследием моего темного наследия. Это было начало пути, который привел меня обратно в Мензоберранзан. Это было место, где умер Вулфгар. Мы с Кэтти-бри поклялись, что однажды вернемся туда, и мы вернемся, потому что там были Бруенор и Реджис. Но Кэтти-бри видела правду. Вы никогда не сможете избавиться от запаха крови, исходящего от камней. Если вы были там, когда пролилась эта кровь, продолжающийся аромат вызывает образы, слишком болезненные, чтобы жить рядом. Шесть лет, и я скучал по Бруенору и Реджису, Стампет Рэкинглоу и даже Берктгару Смелому, который правит Сеттлстоуном. Я скучал по своим путешествиям в чудесный Сильвермун и по наблюдению за рассветом с одного из многочисленных скалистых насестов Четвертого Пика. Теперь я катаюсь на волнах вдоль Побережья Мечей, ветер и брызги бьют мне в лицо. Мой потолок - стремительный поток облаков и купол звезд; мой пол - скрипучие доски быстрого, хорошо видавшего виды корабля, а за ним - лазурное одеяло, плоское и неподвижное, вздымающееся и перекатывающееся, шипящее под дождем и взрывающееся под падением прорывающегося кита. Это мой дом? Я не знаю. Я бы предположил, что это еще одна ступенька, но существует ли на самом деле дорога, которая приведет меня к месту, называемому домом, я не знаю. И я не часто думаю об этом, потому что я пришел к пониманию, что мне все равно. Если эта дорога, эта череда ступеней ведет в никуда, то так тому и быть. Я иду по дороге с друзьями, и поэтому у меня есть свой дом. |