60. Дао Дзирта. Посвящение Я
 Скачать 0.95 Mb.
|
|
* * * У каждого из нас есть свой собственный путь. Это кажется такой простой и очевидной мыслью, но в мире отношений, где так много людей возвышают свои истинные чувства и желания ради других, мы делаем много шагов в сторону от этого истинного пути. Однако, в конце концов, если мы хотим быть по-настоящему счастливыми, мы должны следовать зову своего сердца и самостоятельно находить свой путь. Я узнал эту истину , когда вышел из Мензоберранзана, и подтвердил свой путь , когда прибыл в Долину Ледяного Ветра и нашел этих замечательных друзей. После последней жестокой битвы в Мифрил Халле, когда половина Мензоберранзана, казалось, выступила, чтобы уничтожить дворфов, я знал, что мой путь лежит в другом месте, что мне нужно путешествовать, чтобы найти новый горизонт, на который можно обратить свой взор. Кэтти-бри тоже это знала , и потому я понимал, что ее желание идти вместе не сочувствуя моим желаниям, но верная своему сердцу, я приветствовала компанию. У каждого из нас есть свой собственный путь, и поэтому в то роковое утро в горах я с болью узнал, что Вулфгар нашел путь, который расходился с моим собственным. Как мне хотелось остановить его! Как мне хотелось умолять его или, если это не удастся, избить его до потери сознания и оттащить обратно в лагерь. Когда мы расстались, я почувствовал дыру в своем сердце, почти такую же глубокую , как та, которую я почувствовал, когда впервые узнал о его очевидной смерти в битве с йоклол. А потом, после того, как я ушел, муки вины пересилили боль потери. Неужели я так легко отпустил Вулфгара из-за его отношений с Кэтти-бри? Было ли какое-то место во мне , которое рассматривало возвращение моего друга-варвара как препятствие для отношений, которые я строил с женщиной с тех пор, как мы вместе покинули Мифрил Халл? Чувство вины не могло найти истинной опоры и исчезло к тому времени, когда я присоединился к своим товарищам. Как у меня был свой путь, а теперь у Вулфгара свой, так и Кэтти-бри найдет свой. Со мной? С Вулфгаром? Кто мог знать? Но каким бы ни был ее путь, я бы не стал пытаться изменить его таким образом. Я не позволил Вулфгару уйти легко из-за какой-либо личной выгоды. Вовсе нет, ибо на сердце у меня действительно было тяжело. Нет, я позволил Вулфгару уйти без особых споров, потому что я знал, что не было ничего, что я или наш другой друзья, могли бы сделать, чтобы залечить раны внутри него. Ничто из того, что я могла сказать ему, не могло принести ему утешения, и если Кэтти-бри и начала добиваться какого-то прогресса, то, несомненно, он был уничтожен движением кулака Вулфгара, врезавшегося ей в лицо. Отчасти именно страх прогнал Вулфгара от нас. Он верил , что не может контролировать демонов внутри себя и что, находясь во власти этих болезненных воспоминаний, он может действительно причинить боль одному из нас. В основном, однако, Вулфгар покинул нас из-за стыда. Как он мог снова встретиться с Бруенором после того, как ударил Кэтти-бри? Как он мог смотреть в глаза Кэтти-бри? Какие слова он мог бы сказать в качестве извинения , когда, по правде говоря, и он это знал, это вполне может случиться снова? И помимо этого одного действия, Вулфгар чувствовал себя слабым, потому что образы наследия Эррту были настолько ошеломляющими его. По логике вещей, это были всего лишь воспоминания и ничего осязаемого, чтобы напасть на сильного человека. Для прагматичного взгляда Вулфгара на мир поражение от простых воспоминаний приравнивалось к большой слабости. В его культуре поражение в битве не является причиной для стыда, но бегство от битвы является высшим бесчестием. Следуя той же логике, неспособность победить великого монстра приемлема, но поражение от неосязаемой вещи, такой как память, приравнивается к трусости. Я верю, что он научится лучше. Он придет к пониманию , что ему не должно быть стыдно за свою неспособность справиться с постоянными ужасами и искушениями Эррту и Бездны. И тогда, когда он освободит себя от бремени стыда, он найдет способ по-настоящему преодолеть эти ужасы и избавиться от своей вины за искушения. Только тогда он вернется в Долину Ледяного Ветра, к тем, кто его любит и кто с радостью примет его возвращение. Только тогда. Это моя надежда, а не мои ожидания. Вулфгар убежал в дикие места, на Хребет Мира, где йети, великаны и племена гоблинов строят свои дома, где волки будут брать пищу, когда найдут ее, охотясь на оленя или человека. Честно говоря, я не знаю, собирается ли он спуститься с гор обратно в тундру, которую он хорошо знает, или в более цивилизованные южные земли, или он будет бродить по высоким и опасным тропам, бросая вызов смерти в попытке восстановить часть мужества, которое он считает, что проиграл. Или, возможно, он будет слишком сильно искушать смерть, чтобы она, наконец, победила и положила конец его боли. Это мой страх. Я не знаю. У каждого из нас есть свои дороги , по которым нужно идти, и Вулфгар нашел свою, и я понимаю, что этот путь недостаточно широк для спутника. * * * Я смотрела, как позади меня проносятся мили, будь то пешком по дороге или быстро плывя из Уотердипа в южные земли, увеличивая расстояние между нами и другом, которого мы четверо оставили позади. Тот самый друг? Много раз в течение тех долгих и трудных дней каждый из нас в своем маленьком пространстве задавался вопросом об этом слове “друг” и об ответственности, которую может нести такой ярлык. Мы оставили Вулфгара в дебрях Хребта Мира и понятия не имели, здоров ли он, жив ли он вообще. Может ли настоящий друг так бросить другого? Разве настоящий друг позволил бы мужчине идти одному по трудным и опасным путям? Часто я размышляю о значении этого слова. "Друг”. Дружба кажется такой очевидной вещью, и все же часто это становится очень сложным. Должен ли я был остановить Вулфгара, даже зная и признавая , что у него был свой собственный путь? Или мне следовало пойти с ним? Или мы все четверо должны были следить за ним, присматривать за ним? Я думаю, что нет, хотя признаю, что не знаю наверняка. Существует тонкая грань между дружбой и воспитанием детей, и когда эта грань пересекается, результат часто бывает катастрофическим. Родитель, который стремится сделать из своего ребенка настоящего друга , вполне может пожертвовать авторитетом, и хотя этот родитель может быть доволен отказом от доминирующей позиции, непреднамеренным результатом будет кража у этого ребенка необходимого руководства и, что более важно, чувства безопасности, которое должен передать родитель. С другой стороны, друг, который берет на себя роль родителя, забывает о самой важной составляющей дружбы: уважении. Поскольку уважение является руководящим принципом дружбы, маяк-маяк, который направляет курс любого истинного дружба. А уважение требует доверия. Таким образом, мы вчетвером молимся за Вульфгара и надеемся, что наши пути действительно пересекутся снова. Хотя мы часто оглядываемся назад и удивляемся, мы твердо придерживаемся нашего понимания дружбы, доверия и уважения. Мы принимаем, неохотно, но решительно, наши расходящиеся пути. Конечно, испытания Вулфгара во многих отношениях стали моими испытаниями, но теперь я вижу, что моя дружба больше всего меняется не с варваром - во всяком случае, не с моей точки зрения, поскольку я понимаю, что только Вулфгар должен решать глубину и направление нашей связи, - а мои отношения с Катти-бри. Наша любовь друг к другу не является секретом ни для нас, ни для кого-либо еще, наблюдающего за нами, и я боюсь что, возможно, связь, которая выросла между нами , могла оказать некоторое влияние на болезненные решения Вулфгара. Но природа этой любви остается загадкой для меня и для Кэтти-бри. Мы во многих отношениях стали как брат и сестра, и , конечно, я ближе к ней, чем когда-либо мог быть к любому из моих родных братьев и сестер! В течение нескольких лет мы могли рассчитывать только друг на друга, и оба, вне всякого сомнения, поняли, что другой всегда будет рядом. Я бы умер за нее, а она за меня. Без колебаний, без сомнений. Воистину, во всем мире есть нет никого, даже Бренора, Вульфгара или Реджиса — или даже Закнафейна, - с кем я предпочел бы проводить свое время. Нет никого, кто мог бы наблюдать восход солнца рядом со мной и лучше понять эмоции, которые это зрелище всегда вызывает во мне. Нет никого, кто мог бы сражаться рядом со мной и лучше дополнять мои движения. Нет никого, кто лучше знает все, что в моем сердце и мыслях, хотя я еще не сказал ни слова. Но что это значит? Конечно, я тоже чувствую физическое влечение к Кэтти-бри. Она обладает сочетанием невинности и игривой злобы. Несмотря на все ее сочувствие, сочувствие и сострадание, в Кэтти-бри, которая заставляет потенциальных врагов дрожать от страха, а потенциальных любовников - трепетать в предвкушении. Я верю, что она испытывает ко мне те же чувства, и все же мы оба понимаем опасности этой неизведанной территории, опасности более страшные, чем любой физический враг, которого мы когда-либо знали. Я дроу, и молод, и с рассветом и закатом на несколько столетий впереди я. Она человек, и, хотя она молода, у нее впереди всего несколько десятилетий жизни. Конечно, жизнь Кэтти-бри достаточно сложна , просто имея эльфа-дроу в качестве попутчика и друга. Какие проблемы она могла бы найти, если бы она и я были чем-то большим , чем это? И что может подумать мир о наших детях, если мы когда-нибудь пойдем по этому пути? Примет ли их какое-либо общество во всем мире ? Однако я знаю, что чувствую, когда смотрю на нее, и верю, что понимаю и ее чувства. На этом уровне это кажется такой очевидной вещью, и все же, увы, это становится очень сложным. * * * Будь то королевский дворец, бастион воинов, башня волшебника, лагерь кочевых варваров, фермерский дом с выложенными камнем или окруженными живой изгородью полями или даже крошечная и ничем не примечательная комната на задней лестнице ветхой гостиницы, каждый из нас тратит много энергиив создании наших собственных маленьких королевств. От самого величественного замка до самого маленького уголка, от высокомерия знати до непритязательных желаний самого простого крестьянина, у большинства из нас есть основная потребность в собственности или, по крайней мере, в управлении. Мы хотим - должны - найти свое царство, свое место в мире , часто слишком запутанном и подавляющем, наше чувство порядка в одном маленьком уголке мира, который часто кажется слишком большим и слишком неуправляемым. И поэтому мы вырезаем и выравниваем, ограждаем и запираем, а затем яростно защищаем наше пространство мечом или вилами. Есть надежда, что это будет концом того пути, который мы выбрали , мирной и надежной наградой за жизнь, полную испытаний. Однако до этого никогда не доходит, ибо мир - это не место, окруженное живой изгородью или высокими стенами. Величайший король с самой большой армией в самой неуязвимой крепости не обязательно является мирным человеком. Далеко не так, ибо ирония всего этого заключается в том, что приобретение такого материального богатства может свести на нет любую надежду на истинное спокойствие. Но помимо любых физических гарантий существует еще одна форма беспорядков, которой не избежать ни королю, ни крестьянину. Даже этот великий царь, даже самый простой нищий временами будет полон невыразимого гнева, который мы все иногда чувствуем. И я не имею в виду гнев настолько сильный, что он это не может быть выражено словами, а скорее разочарование, настолько неуловимое и всепроникающее, что для него не найти слов. Это тихий источник иррациональных вспышек гнева против друзей и семьи, виновник вспыльчивости. Истинную свободу от этого нельзя найти нигде, кроме собственного ума и души. Бруенор основал свое королевство в Мифриловом Зале, но не нашел там покоя. Он предпочел вернуться в Долину Ледяного Ветра, место , которое он назвал домом не из-за стремления к богатству или из -за какого-либо унаследованного королевства, а потому, что там, в ледяных северных землях, Бруенор познал величайшую меру внутреннего покоя. Там он окружил себя друзьями, и я среди них, и хотя он не признается в этом — я не уверен, что он даже осознает это — его возвращение в Долину Ледяного Ветра было, на самом деле, вызвано его желанием вернуться к этому эмоциональному место и время, когда он и я, Реджис, Кэтти-Бри, и да, даже Вулфгар, были вместе. Бруенор отправился в прошлое в поисках воспоминаний. Я подозреваю, что Вулфгар теперь нашел место вдоль или в конце выбранного им пути, нишу, будь то таверна в Лускане или Глубоководье, позаимствованный сарай в фермерской деревне или даже пещера на Хребте Мира. Потому что чего у Вулфгара сейчас нет, так это четкой картины того, где он эмоционально желает быть, безопасного убежища, в которое он может сбежать. Если он найдет это снова, если он сможет преодолеть суматоху своих самых неприятных воспоминаний, тогда, вероятно, он тоже вернется в Долину Ледяного Ветра в поисках истинного дома своей души. В Мензоберранзане я был свидетелем многих маленькие королевства, которые мы по глупости лелеем, сильные и могущественные дома, забаррикадированные от врагов в тщетной попытке обеспечить безопасность. И когда я вышел из Мензоберранзана в дикое Подземье, я тоже стремился занять свою нишу. Я провел время в пещере, разговаривая только с Гвенвивар и деля пространство с грибоподобными существами, которых я с трудом понимал и которые с трудом понимали меня. Я отправился в Блингденстоун, город глубинных гномов, и, возможно, мог бы сделать его своим домом , за исключением того, что пребывание там, так близко к городу дроу, наверняка привело бы к гибели этих людей. И вот я выбрался на поверхность и нашел дом у Монтолио Де Бруши в его чудесной горной роще, возможно, первом месте, где я когда-либо познал настоящую меру внутреннего покоя. И все же я пришел к узнай, что роща не была моим домом, потому что, когда Монтолио умер , я, к своему удивлению, обнаружил, что не могу там оставаться. В конце концов я нашел свое место и обнаружил, что это место было внутри меня, а не вокруг меня. Это случилось, когда я пришел в Долину Ледяного Ветра, когда я встретил Кэтти-бри, Реджиса и Бруенора. Только тогда я научился побеждать невыразимый гнев внутри. Только там я познал истинный покой и безмятежность. Теперь я беру это спокойствие с собой, независимо от того, сопровождают меня мои друзья или нет. Мое королевство - это королевство сердца и души, защищенное надежностью искренней любви и дружбы и теплом воспоминаний. Лучше, чем любое наземное королевство, прочнее, чем любая крепостная стена, и, что самое главное , портативно. Я могу только надеяться и молиться, что Вульфгар в конце концов выйдет из своей тьмы и придет в то же эмоциональное состояние. Хребет мира Я на моей родине, в Мензоберранзане, где играют демоны, а дроу наслаждаются ужасной гибелью соперников, сохраняется состояние необходимой бдительности и настороженности. Дроу, застигнутый врасплох, - это дроу, убитый в Мензоберранзане, и поэтому темные эльфы редко употребляют экзотические травы или напитки, притупляющие чувства. Немного, но есть исключения. На заключительной церемонии Melee-Magthere, школы бойцов, которую я посещал, выпускники участвуют в оргии с затуманивающими разум травами и чувственными удовольствиями с женщинами Арах-Тинилит, момент чистейшего гедонизма, вечеринка чистейших удовольствий без оглядки на будущие последствия. Я отверг эту оргию, хотя в то время не знал почему. Я верил — и до сих пор верю — что это оскорбило мое чувство морали, и это обесценило так много вещей, которые мне дороги. Теперь, оглядываясь назад, я пришел к пониманию другой правды о себе, которая заставила отказаться от этой оргии. Помимо моральных последствий, а их было много, простое представление о травах, затуманивающих сознание, пугало и отталкивало меня. Конечно, я знал это с самого начала — как только я почувствовал опьянение на той церемонии, я инстинктивно восстал против этого — но это было не так до самого недавнего времени я не понимал истинности этого отказа, истинной причины, по которой таким влияниям нет места в моей жизни. Конечно, эти травы воздействуют на тело по -разному, от замедления рефлексов до полного нарушения координации, но, что более важно, они воздействуют на дух двумя разными способами. пути. Во-первых, они стирают прошлое, стирая приятные и неприятные воспоминания, а во-вторых, они устраняют любые мысли о будущем. Интоксиканты удерживают человека в настоящем, здесь и сейчас, без оглядки на будущее, без оглядки на прошлое. Это ловушка, пораженческая перспектива, которая допускает попытки бессмысленного, безрассудного насыщения физическими удовольствиями. Человек в состоянии алкогольного опьянения будет предпринимать даже безрассудные попытки, потому что это внутреннее руководство, вплоть до самого инстинкта выживания, может быть настолько ослаблено. Сколько молодых воинов по глупости бросаются на более могущественных врагов только для того, чтобы быть убитыми? Сколько молодых женщин оказываются беременными от любовников, которых они даже не рассматривали бы в качестве будущих мужей? Это ловушка, пораженческая перспектива, которую я не могу терпеть. Я живу своей жизнью с надеждой, всегда надеюсь, что будущее будет лучше, чем настоящее, но только до тех пор, пока я работаю, чтобы сделать это так. Таким образом, с этим тяжелым трудом приходит удовлетворение от жизни, чувство выполненного долга, которое нам всем действительно нужно для настоящей радости. Как я мог оставаться честным с этой надеждой, если я позволил себе момент слабости, который может разрушить все, над чем я работал, и все, чего я надеюсь достичь? Как бы я отреагировал на такое количество неожиданных кризисов, если бы во время их возникновения на меня повлияло вещество, изменяющее сознание, которое нарушило мои суждения или изменило мою точку зрения? Кроме того, нельзя недооценивать опасности, к которым могут привести такие вещества . Если бы я позволил себе увлечься настроением выпускной церемонии MeleeMagthere, если бы я позволил себе чувственные удовольствия, предлагаемые жрицами, насколько обесценилась бы любая честная встреча любви? Значительно, на мой взгляд. Чувственные удовольствия являются или должны быть кульминацией физических желаний в сочетании с интеллектуальным и эмоциональным решением, отдачей себя, тела и духа в узах доверия и уважения. Таким образом, как на церемонии вручения дипломов, такого обмена не могло быть; это было бы только отдачей тела, и более того, взятием предложенного другим товара. Не было бы высшего соединения, не было бы духовного опыта и, следовательно, не было бы истинной радости. Я не могу жить в таком безнадежном наслаждении, как это, потому что так оно и есть: жалкое купание на низших, базовых уровнях существования, вызванных, я полагаю, отсутствием надежды на более высокий уровень существования. И поэтому я отвергаю все, кроме самого умеренного употребления таких одурманивающих веществ, и хотя я не буду открыто осуждать тех, кто так балуется, я пожалею их пустые души. Что это такое, что толкает человека на такие глубины? Я верю, что боль и воспоминания слишком ужасны, чтобы открыто смотреть им в лицо и справляться с ними. Интоксиканты действительно могут заглушить боль прошлого за счет будущего. Но это неравная сделка. Помня об этом, я боюсь за Вулфгара, моего потерянного друга. Где он найдет спасение от мук своего порабощения? |