Психология аномального развития ребенка

• Название: Психология аномального развития ребенка
• Анкор: Psikhologia_anomalnogo_razvitia_rebenka_Tom_I.doc
• Дата: 21.03.2018
• Размер: 5.31 Mb.
• Имя файла: Psikhologia_anomalnogo_razvitia_rebenka_Tom_I.doc
• Тип: Документы; #16976
• страница: 24 из 68

7. РОЛЬ РАННЕГО ДЕТСТВА

В ЦИКЛЕ УМСТВЕННОГО РАЗВИТИЯ

- Какие психодинамические изменения может вносить раннее детство в последующие этапы цикла умственного разви­тия?

По этому общему вопросу существуют самые различные мне­ния. Одну точку зрения выражает поговорка: «Побег погнешь — дерево кривым будет». Китайская пословица «Не беда, если куст согнут, станет деревом — выпрямится» выражает противополож­ный взгляд.

С одной точки зрения раннее детство есть просто переход­ный эпизод в ходе развития, оказывающий слабое влияние на другие этапы. Эта теория рассматривает детство преимуществен­но как период созревания, на протяжении которого психичес­кая сфера подобно соматической идет по предопределенному пути. Среда оформляет развитие и накладывает на него поверх­ностный отпечаток, но в основно^процесс сводится к разверты­ванию и дифференцировке, напоминая в этом отношении эмбрио­нальный период и доставляя материал для дальнейшего развития.

Поэтому, гласит рационалистическое объяснение, все дети похожи друг на друга. Разве не кажутся они одинаковыми? Позд­нейшие комплексы поведения наслаиваются на приобретенные в детстве, но скорей в порядке механического присоединения, чем внутренней органической связи. Родители и педагоги часто поддерживают эту точку зрения, не особенно уточняя ее. Дело

представляют таким образом, что раннее детство — это нечто почти однотипное и что индивидуальное дифференцирование совершается лишь в последующие детские и отроческие годы. Утверждают равным образом, что раннее детство слишком близко стоит к нулевому пункту развития, для того чтобы могли про­явиться сколько-нибудь заметные индивидуальные различия. Эта позиция приводит к благодушному заключению насчет того, что все дети вполне одинаковы и что раннее детство — этап, остав­ляемый позади, подобно пройденным ступеням лестницы.

Резко контрастирует с этим тот взгляд, по которому раннее детство отражается в последующих жизненных этапах и даже определяет их собой. Наиболее яркое изложение этой теории можно найти в психоаналитической литературе. Эта литература в общем делает раннее детство высшей инстанцией для истол­кования личности и ее истории. Толкование это ставит на мес­то простых категорий стимула и реакции понятия сознания, бес­сознательного, цензуры, инфантильного Я и Сверх-Я.

Психоанализ кладет в основу известные предположения от­носительно истоков человеческого поведения. Он базируется на инстинктах, он априорно конструирует психическую зависимость и аффективный рай для плода. Рождение становится революци­онным событием, которое служит в будущем источником чув­ства страха или даже продуцирует подобные ощущения у ново­рожденного. Развитие ребенка определяется наличием «либидо», которое является источником и двигательной сущностью душев­ной жизни. Либидо ведет свое происхождение из потребностей личности и вида — голода и пола. Изучение душевного разви­тия ребенка дает картину того, как распределяется энергия ли­бидо, как умеет оно приспособиться к окружающей среде так, чтобы были удовлетворены и влечения Я, и потребности вида. Если энергия либидо распределена целесообразно, уравновеше­на и хорошо регулируется, мы имеем норму, в противном слу­чае —отклонение от нее. Различия между субъектами нормаль­ными и патологическими не столько качественные, сколько ко­личественные и относятся имейно к этой области распределения энергии. Эти различия концентрируются также вокруг подвиж­ности либидо и его способности к сопротивлению. Либидо, не дезорганизуемое трудностями социальной жизни, есть показа­тель полноценной личности.

Наша беглая и поверхностная характеристика имеет целью показать, что психоаналитические представления о душевном развитии особенно подчеркивают психодинамическую роль ран­него детства в поведении взрослого. Поскольку в первые годы

O1Q

жизни складывается основной тип поведения, определенный спо­соб реагирования на жизнь, постольку личность взрослого ве­дет свое происхождение от ребенка. В этом смысле ребенок ста­новится отцом взрослого человека.

Для большей наглядности можно следующим образом сфор­мулировать две противоположные точки зрения на'психодина­мическую роль раннего детства: а) детство — преходящая фаза, от которой освобождаются в ходе развития и которая не остав­ляет заметных следов, б) детство — формирующий период, в ко­тором на много лет вперед закладываются основные черты лич­ности. Между этими крайними взглядами остается достаточно простора для самых различных утверждений и методов иссле­дования. Во всяком случае сложность затронутых проблем и со­временное состояние наших знаний заставляют предполагать, что исчерпывающее освещение раннего детства не будет при­надлежать какой-нибудь одной школе, но явится результатом большого множества лабораторных и клинических исследований.

Наибольшую ценность представляют смелые построения о взаимозависимости символического поведения, вегетативной и сенсорно-моторной системы, утверждающие цельность личнос­ти. Но теории эти нуждаются еще в критической эксперимен­тальной проверке. Наиболее многообещающей является область биопсихологии, где осуществляется широкий естественнонауч­ный подход к проблемам человеческого развития. Именно здесь, как уже было указано, явления роста и поведения изучаются на амебе, аксалоте, обезьяне и человеке с целью найти основные физиологические моменты, лежащие в основе индивидуального развития. В исследования, посвященные больному и здоровому человеку, все больше проникают экспериментальные требова­ния биологов и количественные методы биометрии, в прошлом столетии биология дала нам блестящую картину эволюционного потока жизни — мы восприняли человека как один из видов жи­вотного царства. В настоящем столетии биология позволит нам заглянуть в детальные законы человеческого развития, мы пой­мем наконец и человеческую личность.

Хотя мы лишены возможности определить, до какой степе­ни личность взрослого предопределена чертами ребенка, мы все же можем сказать с уверенностью, что основные особенности ранних этапов индивидуального развития обнаруживаются и на позднейших ступенях. Растут и младенец, и ребенок, и юноша, и взрослый. Рост этот по существу непрерывен. По особеннос­тям развития младенца можно поэтому предсказать до извест­ной степени особенности развития и даже черты поведения в последующие более зрелые годы.

В настоящей книге внимание сосредоточивается на харак­терных особенностях развития нормального человеческого ре­бенка. Попутно будут сообщены данные о детстве нижестоящих животных и приведен довольно многочисленный материал об атипических и исключительных формах развития. Однако это будет сделано лишь в целях выяснения закономерностей, уп­равляющих ростом вообще, ибо предполагается, что рост носит именно закономерный, а не случайный, сопровождающийся вся­кими неожиданностями характер.

Хотя мы снабдили книгу многими диаграммами и таблица­ми, мы просим читателя смотреть на них не как на нечто за­конченное и непререкаемое, а лишь как на попытку дать выра­жение полученному материалу. Фактически явления роста так сложны в своем единстве, что для их формулировки потребуют­ся новые математические и графические открытия.

Как возможно хотя бы символически изобразить комплекс­ные процессы умственного развития? Существует ли какой-ни­будь символ или диаграмма, которые бы помогли нам уловить серию бесчисленных проявлений, называемую нами с большой смелостью духовным ростом? Не должны ли мы подумать о де­реве с его корнями, стволом, ветвями и листвой?

Подобно дереву, психика развивается из стадии ростка и подвергается обработке. В качестве метафоры растение подхо­дит неплохо. Бербанк назвал ребенка человеческим побегом; и термин Фребеля «детский сад» имеет также ботанический при­вкус. Литература о воспитании детской души полна выражений, заимствованных из области садоводства.

Но по сути дела аналогия с растением есть грубое упроще­ние. Мы можем рассечь ствол дерева и установить его возраст, подсчитав годовые кольца. Человеческий интеллект не растет путем годичных наслоений, он не растет также путем простого вытяжения и разветвления. Его единство по сравнению с рас­тением представляется гораздо более глубоким. Прошлое и на­стоящее какого-нибудь дерева одновременно лежат перед нами. В его структуре фактически и полностью воплощено все его су­ществование. И в психике соединяются прошлое и настоящее, но совсем иным путем. Духовное развитие — это процесс бес­прерывной трансформации и реконструкции. Прошлое не со­храняется с такой полнотой, как у дерева. Прошлое спадает с нас подобно старой коже со змеи, но оно же отбрасывает свою тень на будущее. Прошлый опыт претерпевает смещения и преобразования, о которых анатомия растений не способна дать ни малейшего представления. Этапы и фазы в непрерывном переплетении сменяют друг друга. Психическое развитие — это

процесс постоянного объединения, перестройки, реорганизации в сочетании с торможением, исходящим от высших фаз разви­тия. Реорганизация настолько основательна, что прошлое почти теряет свое лицо. Где тот пищавший младенец, из которого вы­рос этот школьник со сверкающими глазенками? Стерлась ли младенческая психика под тяжестью прошедших годов, или она инкапсулировалась и лежит прикрытая новыми напластования­ми? Не есть ли рост в такой же степени процесс умирания, как и процесс развития? Как в этой драме развития оформляют свою сделку жизнь и смерть? Какие факторы, какие принципы решают, кому выжить в неустанном состязании органических систем и комплексов поведения?

На эти вопросы пока еще нет ответа, но есть дорога, кото­рая ведет к нему, — изучение путей раннего развития.

УСКОРЕННОЕ РАЗВИТИЕ И ОДАРЕННОСТЬ

Под ускоренным развитием понимается убыстренный темп достижения возрастных стандартов. Такого рода возраста­ние в скорости изменяет общее направление кривой развития; наряду с этим возникают трудноразрешимые, но весьма инте­ресные вопросы относительно того, до каких высот может под­няться ползущая круто вверх кривая развития. Изменяется ли благодаря этому общая протяженность цикла умственного раз­вития? Связано ли отклонение кривой в сторону плюса с каче­ственным или динамическим видоизменением всего комплекса развития? Неизбежен ли переход в новое качество при ускоре­нии или замедлении темпа развития? Не влечет ли за собой рас­плату преждевременное развитие?

Вопросы эти слишком сложны, дд^я того чтобы можно было от них отделаться общими соображениями, и для разрешения их мы располагаем весьма скудным материалом. Все это лишь усиливает интерес к тем случаям преждевременного развития, которые попадают под наше наблюдение. Психологическая сто­рона этой проблемы фактически _тсовершенно не освещена в ли­тературе. Мифология приписывала младенцу Геркулесу изуми­тельные подвиги. Истории в таком духе находят себе иногда ме­сто на страницах газет. Любопытно отметить, что Термен и Кокс, (Terman and Сох) в своем исчерпывающем исследовании о ге­ниальных людях¹² почти не приводят фактов, относящихся к ин­тересующему нас периоду раннего детства-.

¹² Catherine Morris Сох. Genetic Studies of Genius, vol. 11, Stanford University, 1926.

1. Факты из биографии выдающихся людей

Среди собранных мисс Кокии биографий 295 гениаль­ных людей всего в 14 случаях имеются указания относительно раннего детства (до двух лет), между тем как в 63 биографиях приводятся данные относительно периода от двух до шести лет.

Из упомянутых 14 случаев всего в пяти сообщаются факты, представляющие интерес в смысле возможной оценки уровня развития. Не все эти факты отличаются одинаковой достовер­ностью. Вот они.

Писатель Торквато Тассо, по словам историков, в возрасте шести месяцев отчетливо произносил слова и связно мыслил. В три года он приступил к изучению грамматики и занялся вско­ре после этого литературой и гуманитарными науками.

Ученый Гемфри Дэви начал ходить в девять месяцев и сво­бодно говорить на втором году.

Государственный деятель Генри Питер Брогам до того, как начал говорить, отличался необычайно внимательным отноше­нием ко всему окружающему. В восемь месяцев он отчетливо произносил несколько слов.

Ученый Фридрих Вольф научился говорить на втором году, в три года начал писать и учиться музыке, а будучи взрослым мог вспомнить все, что с ним было в 214 года.

Писатель Томас Карлейль вплоть до 11 месяцев не выгова­ривал ни одного слова, а в этом возрасте, услышав, как плачет ребенок, сказал: «В чем дело, Джек?» Можно заметить в скоб­ках, что это указывает на значительное ускорение развития. Вы­ражения такого рода не употребляются обычно детьми в возра­сте до полутора или даже до двух лет. В клинической практике нам попался всего один случай преждевременного речевого раз­вития; речь идет о девочке, которая в возрасте 8 лет располага­ла словарем взрослого человека и имела исключительно высо­кий интеллектуальный коэффициент, равный 180.

Государственный деятель Мазарини родился с двумя зуба­ми во рту, между тем как у Клярандона первый зуб прорезался в девять месяцев. Новорожденный Мирабо имел два прорезав­шихся зуба.

Заслуживает внимания, что Жорж Занд, начавшая ходить с Девяти месяцев, стала говорить с запозданием и в семь лет до­вольно плохо разбирала по складам.

Ученый Жером Кордан перенес в возрасте одного месяца чуму, воспитывался в убогой хижине и был гипотрофиком.

В группе случаев, где приведены биографические факты, относящиеся к периоду от двух до шести лет, можно найти

немало подробностей, указывающих на ускоренное развитие. Лег­ко можно допустить, что ребята, которые в три года овладевают чтением и письмом, до этого проявляли многие признаки преж­девременного развития, проходившие незамеченными.

Кольридж в три года мог прочесть главу из Библии; Воль­тер в три года научился читать по басням Лафонтена.

Ученый Альбрехт фон Галлер забавлялся составлением сче­тов и писанием вокабул с трех лет.

Маколей перестал интересоваться игрушками в три года и предпочитал гулять и рассказывать сказки.

Джон Стюарт Милль стал изучать греческий язык в три года. Джонатан Свифт мог прочесть в три года любую главу из Биб­лии и научился писать в четыре года.

Гумбольдт писал и читал в три года, так же как и Виланд, который будучи взрослым вспоминал, как он ходил на прогулку, когда ему еще не было трех лет.

Оливер Гольдсмит стоит несколько особняком: хотя Ьн на­чал посещать детскую группу с трех лет, но, как гласит отзыв о нем, «никогда еще не попадался такой тупой ребенок».

Ральф Вальдо Эмерсон стал ходить в детскую группу в воз­расте до трех лет; ровно в три года он получил отзыв: «успехи в чтении невелики». Между тем дети самого Эмерсона, как лю­била говорить их тетка, «умели читать еще до рождения».

Несмотря на немногочисленность данных, относящихся к раннему возрасту, не подлежит сомнению, что исключительные способности бывают связаны с преждевременным развитием в детстве. Проявляется ли фактически эта преждевременность на протяжении первых двух лет жизни — вопрос спорный и вмес­те с тем весьма существенный для науки о развитии.

2. Случай устойчивого ускорения умственного развития

(в возрасте от 2 месяцев до 21 месяца)

От громких исторических имен мы принуждены об­ратиться к нашим анонимным -клиническим случаям, среди ко­торых найдутся, быть может, один-два ребенка, имена которых попадут в энциклопедию.

Из самой заурядной среды происходит J. К., тот восемнадца­тимесячный ребенок, который был использован для психологи­ческого сопоставления с мальчиком А. В., двадцати одного месяца, для того чтобы подчеркнуть всю ординарность последнего. В воз­расте полутора лет этот ребенок дал по шкале развития отчет­ливое ускорение на три месяца по сравнению со стандартными

данными (диаграмма 1). Как долго будет продолжаться этот ускоренный ход умственного развития? Нужно быть пророком, чтобы ответить на этот вопрос, но стоит задать другой, более уместный и легче разрешимый вопрос: с какого времени стало обнаруживаться ускоренное развитие? К счастью, наши данные достаточно ярко освещают этот пункт.

Первое исследование (в двухмесячном возрасте). Впервые J. К. был подвергнут исследованию в возрасте двух месяцев. Разви­тие его в это время подходило под понятие высокой нормы. Он начал с того, что остановил свой взгляд, на лице эксперимента­тора и смотрел на него не отрываясь в течение двух минут, отвечая улыбкой на заигрывание. В графу, где отмечаются ин­дивидуальные особенности, было занесено: «Настороженный и чутко реагирующий».

Второе исследование (в трехмесячном возрасте). В три ме­сяца он производил еще более благоприятное впечатление. За­пись гласит: «Моторное развитие ребенка выше нормы», «вни­мание живое, производит впечатление настойчивого». В нашем психологическом листе отведено специальное место для «пред­сказаний характера будущей личности». Там мы находим следу­ющее: «Крепкий, энергичный ребенок, пользующийся хорошим уходом, обещает стать сильной, уравновешенной личностью». Надо заметить, впрочем, что ребенок в смысле развития мото­рики был поставлен в особо благоприятные условия, так как мать со дня рождения регулярно проделывала с ним во время одева­ния простейшие физические упражнения. Ребенка трудно было усадить, до такой степени он был приучен матерью принимать вертикальное положение и отталкиваться ножками. Когда ребе­нок был уложен на спинку, мать стала на колени, и он, оттал­киваясь от ее ладоней, передвигался таким образом по столу. Мышечный тонус младенца был превосходен, и эта физическая деятельность доставляла ему удовольствие. Усиленное рассмат­ривание собственной ручки и энергичная реакция на край сто­ла были расценены как показатели высокого уровня развития. Выполнение моторных тестов вполне соответствовало ступени 5 месяцев.

Третье исследование (в четырехмесячном возрасте). Кривая развития держалась на прежней высоте. Ребенок справился со всеми без исключения заданиями для четырех месяцев и со все­ми, кроме одного, для пяти месяцев. Такого рода достижения редко встречаются в нашей практике.

К этому времени J. К. без труда поднимал лежащие перед ним предметы; громким криком давал знать о своих желаниях;



Диаграмма I

роняя предметы, получал удовольствие от шума их падения. Фун­кции кишечника были уже до известной степени подчинены его контролю. Излюбленным положением его стало теперь сидячее, и, будучи удобно посажен, он мог в течение короткого времени сидеть без поддержки. Его моторика стояла на таком высоком уровне, что невольно приходило в голову, не этим ли объясня­ется столь благоприятное общее впечатление, однако приспосо­бительное поведение также отличалось ускоренным темпом раз­вития, что и зафиксировано в его индивидуальной кривой.

Четвертое исследование (в.девятимесячном возрасте). Не представилось возможности вновь увидеть этого ребенка рань­ше достижения им девяти месяцев.

Прослеживание ежемесячных приростов несомненно дало бы картину устойчивого ускорения, ибо к девяти месяцам ребенок этот почти достиг уровня двенадцати месяцев. Он ясно выгова­ривал три слова {ма-ма, па-па, бай-бай). Он находил отверстие в доске для круглого чурбачка. Он повторял действия, которые вызывали смех. Он подчинялся некоторым запрещениям. Кишеч-

226

ник и мочевой пузырь контролировались в такой степени, как это бывает лишь на уровне пятнадцати месяцев.

Двигательные умения вновь были на первом плане. Он стоял без поддержки в течение короткого времени, он ходил, держась за руку экспериментатора; он опускался из стоячего положения в сидячее без посторонней помощи, медленно и осмотрительно. После того как собственно исследование было закончено, он раз­влекал нас разными комичными штуками и кувырканьем.

Пятое исследование (в десятимесячном возрасте). За один месяц он далеко продвинулся вперед. ■ Словарь его обогатился еще двумя словами; он стал ходить самостоятельно и научился влезать на стул. Он был оценен в этот момент как стоящий на уровне 14 месяцев. Запись гласит: «Впечатление о его превосход­стве резко усилилось. Быстрые реакции. Прекрасное внимание». Шестое исследование (в возрасте двенадцати месяцев). Это исследование совпало с его первым днем рождения, но по шка­ле развития он оказался стоящим между 15 и 18 месяцами. Его кривая располагалась во всяком случае вне нормальной зоны поведения годовалого ребенка. Словарь его расширился до ше­сти слов. Он мог показать свой нос, глаза, волосы. Во время спонтанной игры он набивал чашку кубиками. Он пытался по­строить башенку из трех кубиков. Все эти акты поведения дос­таточно ясно указывают на его превосходство над «средним» ребенком. Таким образом в пятый раз было подтверждено оче­видное ускорение темпа развития.

Седьмое — десятое исследования (в возрасте 16, 17, 18, 21 ме­сяца). Результаты этих четырех исследований излагаются совме­стно. Все они согласуются как друг с другом, так и с предыду­щими наблюдениями и подтверждают ускоренный темп разви­тия. В шестнадцать месяцев он непринужденно обращался с дюжиной слов. В семнадцать месяцев это число удвоилось. В во­семнадцать месяцев прибавилось еще полторы дюжины новых слов и фраз. Аналогичные успехи были сделаны и в других об­ластях поведения. Он влезал на стулья с изумительной ловкос­тью. По моторному и индивидуально-социальному поведению его легко можно было отнести к ступени двух лет. По уровню при­способительного поведения он соответствовал одаренному ре­бенку двадцати одного месяца.

Не приходится сомневаться в устойчивом ускорении умствен­ного развития у этого мальчика. Ускорение это проявилось уже на втором месяце жизни и носит настолько постоянный харак­тер, что его следует рассматривать как подлинный биологичес­кий феномен. Отклонение 6т обычного темпа развития так сильно,

227

что оно не укладывается в пределы нормальной вариации. Оно указывает на иное качество развития, на такую интенсифика­цию обычного развития, которая служит провозвестником высо­кой одаренности в юношеские и зрелые годы.

Если мы воспользуемся спирмановской концепцией духов­ной энергии, то сможем различить в этом живо и четко реаги­рующем младенце сверхобычный динамический фонд. С самого начала этот ребенок произвел на нас впечатление исключитель­но богатых конституциональных возможностей. Нельзя, конеч­но, сбросить со счетов то особое моторное воспитание, которое выпало на его долю с первых дней жизни, но им одним вряд ли можно объяснить всю картину поведения.