Психология аномального развития ребенка

• Название: Психология аномального развития ребенка
• Анкор: Psikhologia_anomalnogo_razvitia_rebenka_Tom_I.doc
• Дата: 21.03.2018
• Размер: 5.31 Mb.
• Имя файла: Psikhologia_anomalnogo_razvitia_rebenka_Tom_I.doc
• Тип: Документы; #16976
• страница: 61 из 68

Гиперактивность в раннем возрасте связана с хроническим перевозбуждением, которое, в свою очередь, часто является по­казателем сильной тревоги. ЭтолоГический смысл гиперактив­ности в раннем возрасте — поиск утраченного или несформи-рованного вовремя объекта привязанности. Как правило, гипер-

активность как неспособность выбрать какой-то предмет или иг­рушку и заняться игрой с этим предметом у детей второго года жизни и старше является следствием неспособности ориенти­роваться на эмоциональную оценку матери при определении аффективной валентности предметов.

В целом менее зрелые типы аффективного реагирования об­рывают или значительно сворачивают контакт ребенка с реаль­ностью, т. е. ограничивают или искажают работу перцептивной, когнитивной и других систем. Некоторые из них не способны предотвратить наступление истощения (например, многочасовой плач до состояния дезинтеграции, после которого ребенок засы­пает). Другие, например истериоформные, реакции (реакции «мнимой смерти» и двигательной бури) есть следствие растор-маживания примитивных автоматических механизмов с сильным регрессом Я, но без истощения, что позволяет ребенку много­кратно применять одну и ту же реакцию и выгодно избегать столкновения с неприятной, травмирующей ситуацией.

Истерические формы реагирования на аффективные труд­ности в раннем детстве чрезвычайно распространены (А. Фрейд, 1993; Симеон, 1929). С этологической точки зрения эти формы можно считать своеобразным сигналом SOS, демонстрацией бес­помощности .для стимуляции родительской заботы.

Аутизация с ее мнимой глухотой, слепотой и сопутствую­щими (и, вероятно, генетически близкими) истериоформными ре­акциями на любое препятствие по мощности защиты перекры­вает все другие способы защитного реагирования. В чистом аути-стическом состоянии ребенок полностью выпадает из контакта с реальностью, создавая себе эрзац-реальность из чистых сен­сорных ощущений и их причудливых сочетаний (аутостимуля-ция). Нечувствительность к боли распространяется не только на психические травмирующие влияния, но и на физическую боль.

Психогенная аутизация — это вторичное защитное образова­ние, возникающее после некоторого критического периода, в те­чение которого не -регулируемые из-за недостаточной привязан­ности страхи и тревога стремительно нарастали до полного ис­тощения аффективной системы (пресыщения). По крайней мере эксперименты с имитацией депрессивного состояния у матерей (Field, Баженова) показывают, что устойчивое избегание контакта с неотзывчивыми матерями у младенцев возникает только после периода сильного беспокойства и попыток привлечь мать криками.

В целом можно предположить, что более примитивные спо­собы аффективного реагирования используются, во-первых, в том случае, если специфическая травмирующая нагрузка носит хро-

нический характер и возможности саморегуляции исчерпаны (на­пример, сильные истерические реакции, наблюдаемые при потере внимания взрослого, у эмоционально депривированных детей начиная с первого года жизни и на протяжении всего периода детства). Во-вторых, если воздействие оказывается шо­ковым (сверхинтенсивным).

Б) Более зрелые типы аффективного реагирования

Агрессия — довольно прогрессивный способ защиты по сравнению со страхами, поскольку это стеничная форма реаги­рования, основанная на усилении активности, а не на ее свора­чивании. В ходе развития детей с тяжелой степенью эмоцио­нальной недостаточности переход от реагирования страхами к агрессии является признаком активизировавшегося третьего уровня эмоциональной регуляции (аффективной экспансии). В онтогенезе критическим периодом для возникновения агрессив­ных форм поведения является второй год жизни, особенно его вторая половина (Restoin et al., 1985).

Смещенное агрессивное поведение — важная форма защит­ного реагирования, поскольку она позволяет ребенку справиться со своей тревогой путем высвобождения агрессии в безопас­ных условиях. А. Фрейд (1993) описывает смещенную агрессию мальчика, который после посещения зубного врача, причинив­шей ему боль, резал и ломал различные предметы (каучук, ка­рандаши, бечевку) в ее кабинете.

В условиях сильной эмоциональной депривации агрессия может полностью подавляться сильными страхами и растормо­женной тревогой. Как показали известные опыты по исследова­нию эффектов депривации на детенышах обезьян, детеныши, находившиеся в изоляции с рождения в течение определенного срока (бмесяцев), выпущенные в стадо к сородичам, проявляли дезадаптивную агрессию (направленную на младенцев или на взрослых самцов) или, при еще более длительной изоляции (12 месяцев), вообще оказывались неспособными реагировать аг­рессией, будучи парализованными страхом (Харлоу и др., 1975).

Учитывая, что скорость развития детенышей обезьян превыша­ет в 3—4 раза скорость развития человеческого ребенка, можно предполагать, что пропущенный сензитивный период для разви­тия агрессивного поведения приведет к изоляции такого ребенка в возрасте 3—4 лет в группе детей. Это происходит потому, что агрессивные взаимодействия выполняют важную функцию уста­новления статусных отношений в группе (Лоренц, 1997). Подобные нарушения мы наблюдаем у детей с РДА органического генеза.

У некоторых детей с тяжелой эмоциональной недостаточно­стью возможны скрытые (смещенные) проявления агрессии в форме злорадства при виде несчастья, боли другого ребенка при недостаточности активных форм агрессии.

Помимо полного отсутствия защитной агрессии мы можем наблюдать другую форму нарушения агрессивного поведения — если агрессия ребенка не регулируется страхами и другими эмо­циями (например, любовью к тому человеку, на которого направ­лена агрессия).

Как правило, такая импульсивная агрессия, направленная на разрушение барьера, наблюдается у эмоционально прими­тивных детей, для которых непереносимость барьера выражена сильнее, чем страх наказания за агрессию со стороны любимо­го ими взрослого. В норме такое соотношение может отмечать­ся у детей второго года жизни, когда уровень аффективной экс­пансии временно вырывается из-под контроля уровня аффек­тивной коммуникации. В патологии это характерно для детей с выраженными аффективными стереотипами при попытке вме­шательства в их стереотип.

Особые случаи представляют те патологические варианты агрессии, при которых агрессия не только слабо тормозится страхами, но и связана с патологией влечений. К ним относят­ся садистическая агрессия (удовольствие от агрессии и ее по­следствий сильнее, чем страх наказания), аутоагрессия (когда физическая боль переносится легче, чем психическое страда­ние, либо служит формой выражения силы этого страдания; ос­лабленный инстинкт самосохранения), агрессия, являющаяся следствием паранойяльной установки ребенка (генерализованные страхи, искаженный инстинкт самосохранения).

Несмотря на то что в целом агрессия является более про­грессивным способом защитного реагирования, чем страхи, в том случае, если она изолирована от сдерживающих влияний других эмоций, если она прорывается с максимальной силой вся­кий раз, как только возникает препятствие на пути удовлетво­рения потребности, эмоциональное развитие в целом в значи­тельной степени будет задержано.

Более зрелые типы аффективного реагирования позволяют ребенку сохранить целостность Я и контакт с реальностью, они эффективно предохраняют аффективную систему ребенка от быстрого истощения. Болезненный опыт не отторгается, а бе­рется на переработку, что предполагает достаточную устойчи­вость ребенка к перенесению психического напряжения (дис­комфорта, боли).

Депрессивная реакция является более сложной, чем страхи или агрессия, поскольку в своих онтогенетически наиболее ран­них вариантах включает печаль, связанную с чувством утраты и тревогой за близкого человека, связь с которым по каким-то причинам прервана, чувство вины, а часто и чувство стыда (Изард, 1999). Депрессивные переживания основаны не только на эм-патии к дистрессовому состоянию близкого человека, но и на предвосхищении возможности самому причинить страдание дру­гому и стремлении минимизировать такое воздействие. Иными словами, эта реакция предполагает способность ребенка к не­которой степени децентрации.

Способность к депрессивным переживаниям в норме озна­чает повышение устойчивости к неприятным и болезненным впе­чатлениям, которые теперь не эвакуируются, а перерабатыва­ются. Однако это утверждение справедливо при условии, что внешнее воздействие не является шоковым. Анаклитическая деп­рессия, которая возникает у ребенка в возрасте между 6 и 9 месяцами как реакция на утрату близкого взрослого (чаще все­го депрессия наблюдается как стадия реакции на разлуку, по: Spitz), может служить примером патологически быстро нараста­ющего истощения в ответ на катастрофическое воздействие. В силу ограниченной способности малыша этого возраста ак­тивно искать новый объект привязанности, а также из-за его сильной эмоциональной зависимости от матери ее утрата мо­жет вызвать необратимые последствия для развития ребенка. За первоначальной тревогой не следует стадия мобилизации сил и перестройки блокированного поведения привязанности, как это наблюдается у детей второго года жизни (Bowlby), а наступает необратимое истощение с возможностью летального исхода.

Депрессия, связанная с утратой близкого взрослого, может иметь катастрофические последствия и у детей более старшего возраста, по крайней мере до двух лет (до психологического от­деления от матери). Такая депрессия, если она приобретает хро­нический характер при отсутствии замещающих объектов при­вязанности или их частой смене, сопровождается доминирова­нием регрессивных тенденций в развитии.

В депрессивной реакции старших детей адаптивный смысл становится более очевидным. Депрессивный синдром, хотя и предполагает значительное сворачивание активности, предостав­ляет тем самым необходимую экономию сил для перестройки, переориентации привязанности на другого человека (S. Freud, J. Bowlby).

В психоанализе предполагается, что утрата может быть ре­альной или воображаемой (если ребенок разочаровался в близ­ком взрослом).

Если оставить в стороне депрессивную реакцию на разлуку с близким взрослым, то наиболее типичным проявлением деп­рессивного переживания у ребенка двух лет может быть раска­яние по поводу своей агрессивной вспышки. Так, девочка двух с половиной лет очень переживает, когда что-то поломает, ис­пачкает или ударит свою младшую сестру, утешая себя слова­ми: «Ничего, ничего» (Winnicott, 1999). Депрессивное пережи.-вание побуждает ребенка к исправлению ситуации.

Далее мы суммируем возможные патологические типы аффек­тивного реагирования. Повторяем, что важно установить, стиму­ляция какого уровня вызывает тот или иной тип реагирования.

Страхи: «живого» — при плохой дифференциации «живое — неживое», генерализованные — паническая реакция на незначи­тельный барьер, фиксация с длительным незавершенным изжи­ванием в игре, с паранойяльными тенденциями.

Тревога: гиперактивность, перевозбуждение.

Агрессия: связанная с расторможенными влечениями (садизм); не регулируемая страхами, избыточная агрессия (сила агрессии непропорциональна величине барьера). Отсутствие защитной аг­рессии.

Депрессия: аналитическая, связанная с разрывом жизнен­но важной связи с матерью у младенца б—9 месяцев, и деп­рессия, представляющая собой защитное сворачивание актив­ности, необходимое для перестройки/переориентации поведения в условиях, которые блокируют свободное его протекание, с пос­ледующим восстановлением активности (в онтогенезе первона­чально таким поведением является поведение привязанности).

2) Типы аффективного реагирования в зависимости от качества активности (активные — пассивные)

Условия аффективной сверхнагрузки (а именно в этих усло­виях происходит развитие детей с эмоциональной недостаточ­ностью) вызывают действие механизма стресса: первоначально возникает реакция тревоги, после которой организм адаптиру­ется, мобилизует свои силы для борьбы со стрессовым воздей­ствием, затем наступает фаза сопротивления, продолжительность которой зависит не только от силы стрессора, но и от эмоцио-

нальной устойчивости, на заключительной фазе наступает истоще­ние (Селье, 1982). Явления тяжелого эмоционального истощения могут иметь катастрофические последствия для организма: тяже­лое нарушение психического тонуса, резкое снижение способ­ности к психическому напряжению, ослабление инстинкта само­сохранения, как это характерно для анаклитической депрессии.

Для предотвращения наступления истощения в эволюции выработались специальные защитные механизмы.

Можно думать, что такой генетически ранней формой за­щиты, наблюдаемой у животных и людей, является поведение, названное «смещенной активностью». В условиях конфликта, когда поведение, отвечающее актуализированному намерению, не может быть реализовано, включается другой тип реагирова­ния, ситуационно не связанный с первым. Так, ребенок, привя­занность которого к матери не может обеспечить ему чувство безопасности, в ситуации встречи с нею после разлуки внезапно прекращает приближение и проходит мимо нее, переключаясь на игру с игрушками, либо вместо реакции приветствия реагирует на приход матери аутостимуляцией (всплеском моторных стерео­типии), сдерживая свои агрессивные импульсы. Таким образом возникшее напряжение выливается в другие формы активности.

Среди исследователей существуют различные точки зрения на природу этого механизма. Одни рассматривают «смещенную активность» как результат действия особого центрального меха­низма в условиях конфликта, переключающего возбуждение на другие моторные пути. Другие считают, что в этом случае воз­никает взаимоторможение противоположных состояний (напри­мер, страха и агрессии). Это ведет к растормаживанию других стереотипов поведения (Хайнд, 1975).

По-видимому, в описанном К. Левином феномене «пресыще­ния» имеется сходный механизм защиты от эмоционального пе­ренапряжения. Признаками «пресыщения» являются: сначала — появление вариаций, изменяющих смысл действия, а затем и его распад. В ситуации, когда невозможно прекратить действие, вызвавшее пресыщение, легко возникают негативные эмоции, агрессия²⁵.

Периоды избегания («отдыха») в контакте со взрослым, на­блюдаемые у младенцев в первые недели и месяцы жизни, так­же можно объяснить действием механизма пресыщения.

От пресыщения необходимо отличать истощение. При пресыщении воз­можно переключение с одного аффективного состояния на другое, при истощении такие попытки большей частью не приводят к успеху.

Как показали опыты Дембо, пресыщение нарастает тем быст­рее, чем изначально более аффективно заряженной была ситуация (независимо от знака эмоции: + или — ). Скорость нарастания пресыщения определяется не только характером эмоции, но и силой аффективного возбуждения.

Другой защитный механизм — «переадресованная актив­ность» — позволяет перенести блокированное поведение на дру­гой объект или проиграть его в воображении.

Таким образом, наиболее значимой является граница, отде­ляющая нормальное физиологическое напряжение от патологи: ческого, ведущего к невосполнимым энергетическим тратам.

В зависимости от соответствия той или иной стадии реак­ции на стресс (мобилизация сил, патологическое напряжение, истощение) способы аффективного реагирования могут быть раз­делены на активные и пассивные.

Активные способы реагирования соответствуют первой ста­дии реакции на стресс (мобилизации сил для нейтрализации стрессового воздействия), пассивные способы реагирования со­ответствуют фазе патологического напряжения и истощения.

Активные способы аффективного реагирования включают такое поведение в ответ на воздействие, вызывающее напряже­ние аффективной системы, при котором ребенок пытается преж­де всего справиться с самим воздействием, а не с теми отрица­тельными эмоциями, которые это воздействие вызывает. К ним относятся различные виды агрессии на барьер, смещенная ак­тивность, позволяющая поменять фокус ситуации, спонтанная психодрама, в которой ребенок многократно проигрывает трав­мирующее событие, тем самым снижая собственную чувстви­тельность к этому событию (спонтанная десенсибилизация).

В отличие от активных способов аффективного реагирова­ния, пассивные направлены на борьбу с болезненными пережи­ваниями (страхами, тревогой, чувством вины), с избеганием ре­ального столкновения с травмирующей ситуацией²⁶. Сюда от­носятся аутостимуляция, призванная заглушить неприятные впечатления, навязчивые действия, истериоформное поведение, при котором ребенок реагирует на обычную аффективную на­грузку как на сверхнагрузку (кричит до истощения).

²⁶ А. Фрейд называет такие переживания защитными — в смысле защиты от реальности (1999, т, 2). В данной же работе защитными называются такие типы реагирования, которые снимают патологическое напряже­ние, предотвращая наступление эмоционального истощения.

III. СПОСОБНОСТЬ К РЕГУЛЯЦИИ С ПОМОЩЬЮ ВЗРОСЛОГО (И В ДАЛЬНЕЙШЕМ САМОРЕГУЛЯЦИИ) СВОЕГО ПОВЕДЕНИЯ В СИТУАЦИЯХ. ВЫЗЫВАЮЩИХ СТРАХИ, АГРЕССИЮ. СПОСОБНОСТЬ РЕБЕНКА ТОРМОЗИТЬ СВОИ ВЛЕЧЕНИЯ

В целом стремление и способность использовать по­мощь взрослого при аффективных трудностях можно считать про­явлением силы позитивной линии развития, линии интеграции опыта в отличие от тотального негативизма, свидетельствующе­го о силе разрушительных тенденций.

В патологии негативизм принимает характер атаки на эмо­циональную связь и коммуникацию (Meltzer), переставая выпол­нять свою первоначальную функцию утверждения Я.

Важна сохранность эффективности наиболее базальных форм регуляции со стороны взрослого:

а) успокаивающие формы воздействия на ребенка (если он испуган). Предполагается сохранность релизеров, купирующих тревогу (тепло, давление, прикосновение и др.);

б) запрет, наказание — для прекращения агрессии, разруши­тельного поведения (их эффективность связана с адекватностью вызываемого, в ребенке чувства стыда, вины);

в) тонизирование (способность к разделению хорошего опы­та со взрослым), в том числе и через похвалу. Это важно для поддержания усилия в выполнении трудного задания, для пре­одоления чувства беспомощности, для стимуляции активности.

В норме эти формы регуляции основаны прежде всего на сохранной биологически заданной способности ребенка к под­равниванию своего аффективного состояния к аффективному со­стоянию взрослого: аффективного заражения от взрослого, не­посредственного подражания эмоциям взрослого.

В случаях эмоциональной недостаточности эти формы могут быть ограничены или искажены. Например, ребенок может то­низироваться от сильных физических воздействий, воспринимая взрослого исключительно как источник такой приятной стиму­ляции. Наказание может быть не связано со стыдом, а рассмат­риваться ребенком только как нарциссическая травма либо свя­зываться с переживанием удовольствия²⁷. Отсутствие стыда и чувства вины приводит к растормаживанию влечений.

Если активность ребенка ограничена областью собствен­ных узких, часто причудливых, интересов, то в похвале взрос­лого для продолжения «своей» активности он не нуждается, а

⁷¹ А. Фрейд. Фантазии и образы избиения. М., 2000.

от той активности, которая навязывается ему взрослым, отказы­вается. Воздействия взрослого, имеющие успокаивающую функ­цию (объятия, поглаживания), могут восприниматься как угроза.

Случаи, когда способы правильной регуляции своего пове­дения с учетом эмоциональной оценки взрослого были сформи­рованы вовремя, но ребенок отказывается их использовать, ти­пичны для возрастного криза двух-трех лет. Главным критери­ем, помогающим отличить негативизм как патологическое явление от негативизма как возрастного симптома, следует считать яс­ную связь последнего с утверждением ребенком своего Я и то, что существенная часть коммуникации между ребенком и взрос­лым в норме остается не затронутой негативизмом. В патологии негативизм приобретает прежде всего характер атаки на эмо­циональную связь и коммуникацию в целом (Meltzer), переста­вая выполнять свою первоначальную функцию утверждения Я.

Предполагается, что все эти формы регулирующего воздей­ствия взрослого на поведение ребенка постепенно интериори-зуются ребенком и становятся формами его саморегуляции.