Психология развития
 Скачать 1.09 Mb.
|
|
З. Фрейд АНАЛИЗ ФОБИИ ПЯТИЛЕТНЕГО МАЛЬЧИКА 1 Болезнь и излечение весьма юного пациента, о которых я буду говорить в на- стоящей статье, строго говоря, наблюдались не мной, хотя, в общем, я и руково- дил лечением и даже раз лично принимал участие в разговоре с мальчиком, но самое лечение проводилось отцом ребенка, которому я и приношу свою благо- дарность за заметки, переданные мне для опубликования. Заслуга отца идет еще дальше; я думаю, что другому лицу вообще не удалось бы побудить ребенка к та- ким признаниям; без знаний, благодаря которым отец мог истолковывать показа- ния своего пятилетнего сына, нельзя было бы никак обойтись, и технические трудности психоанализа в столь юном возрасте остались бы непреодолимыми. Только совмещение в одном лице родительского и врачебного авторитета, совпа- дение чувства любви с интересом к науке позволило здесь использовать метод, который в подобных случаях вообще вряд ли мог бы быть применен. Но особен- ное значение этого наблюдения заключается в следующем. Врач, занимающийся психоанализом взрослого невротика, раскрывающий слой за слоем психические образования, приходит, наконец, к известным предположениям о детской сексу- альности, в компонентах которой он видит производительную силу для всех нев- ротических симптомов последующей жизни. Я изложил эти предположения в 1 Фрейд 3. Анализ фобии пятилетнего мальчика// Психология бессознательного: Сборник произведений. – М.: Просвещение, 1989. – С.39–44. 50 опубликованных мною в 1905г. трех статьях по теории полового влечения. И я знаю, что для незнакомого с психоанализом они кажутся настолько же чуждыми, насколько для психоаналитика неопровержимыми. Но и психоаналитик должен сознаться в своем желании получить более прямым и коротким путем доказатель- ства этих основных положений. Изучить у ребенка его сексуальные побуждения и возникновение у него желаний; благодаря их свежести значительно легче, чем у взрослого, где их приходится извлекать из-под многочисленных наслоений. Тем более что, по нашему убеждению, они составляют достояние конституции (пред- расположения) всех людей и только у невротика оказываются усиленными или искаженными. С этой целью я уже давно побуждаю своих друзей и учеников собирать наблю- дения над половой жизнью детей, которая обыкновенно по тем или другим причи- нам остается незамеченной или скрытой. Среди материала, который попадал в мои руки, сведения о маленьком Гансе заняли выдающееся место. Его родители, оба – мои ближайшие приверженцы, решили воспитать своего первенца с минимальным принуждением, какое требуется для сохранения добрых нравов. И так как дитя раз- вилось в веселого, славного и бойкого мальчишку, попытки воспитать его без стро- гостей, дать ему возможность свободно расти и проявлять себя, очевидно, привели к хорошим результатам. Я воспроизвожу здесь записки отца о маленьком Гансе и, ко- нечно, я всячески воздержусь от искажения наивности и искренности, столь обыч- ных для детской, не обращая внимания на ненужные условности. Первые сведения о Гансе относятся к тому времени, когда ему еще не было полных трех лет. Уже тогда его различные разговоры и вопросы обнаруживали особенно живой интерес к той части тела, которую он на своем языке обычно на- зывал Wiwimacher. Так, однажды он дал своей матери вопрос: Ганс: «Мама, у тебя есть Wiwimacher?» Мать: «Само собой разумеется. Почему ты спрашиваешь?» Ганс: «Я только подумал». В этом же возрасте он входит в коровник и видит, как доят корову. «Смотри», говорит он, «из Wiwimacher'a течет молоко». Уже первые наблюдения позволяют ожидать, что многое, если не большая часть из того, что проявляет маленький Ганс, окажется типичным для сексуально- го развития ребенка. Я уже однажды указывал, что не нужно приходить в ужас, когда встречаешься у женщины с представлением о сосании полового члена. Это непристойное побуждение довольно безобидно по своему происхождению, так как представление о сосании связано в нем с материнской грудью, причем вымя коровы занимает соответствующее ему среднее место, ибо по природе это грудная железа, а по виду и положению своему – penis. Открытие маленького Ганса под- тверждает последнюю часть моего предположения. В то же время его интерес к Wiwimacher'y не исключительно теоретический. Как можно предполагать, у него имеется также стремление прикасаться к своему половому органу. В возрасте 3,5 лет мать застала его держащим руку на penise. Мать грозит ему: «Если ты это будешь делать, я позову д-ра А. и он отрежет тебе твой Wiwimacher. Чем же ты тогда будешь делать wiwi?» 51 Ганс: «Моим роро». Тут он отвечает еще без сознания вины, но приобретает при этом «кастраци- онный комплекс», который так часто можно найти при анализе невротиков, хотя все они против этого протестуют. О значении этого элемента в истории развития ребенка можно было бы сказать много весьма существенного. Кастрационный комплекс оставил заметные следы в мифологии (и не только в греческой). Я уже говорил о роли его в «Толковании сновидений» и в других статьях. Почти в том же возрасте (3,5 года) в Шенбрунне перед клеткой он возбужден- но и радостно кричит: «Я видел у льва Wiwimacher!» Большую часть того значения, которым пользуются животные – герои мифов и сказок, нужно, вероятно, приписать той откровенности, с которой они показыва- ют любознательному младенцу свои половые органы и их сексуальное функцио- нирование. Сексуальное любопытство нашего Ганса не знает сомнений, оно дела- ет его исследователем и дает ему возможность правильного познавания. В 3¾ года он видит на вокзале, как из локомотива выпускается вода. «Смотри, локомотив делает wiwi. А где его Wiwimacher?» Через минутку он глубокомысленно прибавляет: «У собаки, у лошади есть Wiwimacher, а у стола и стула – нет». Таким образом он установил существенный признак для различия одушевленного от неодушевленного. Любознательность и сексуальное любопытство, по-видимому, тесно связаны между собой. Любопытство Ганса направлено преимущественно на родителей. Ганс (3¾ года): «Папа, и у тебя есть Wiwimacher?» Отец: «Да, конечно». Ганс: «Но я его никогда не видел, когда ты раздевался». В другой раз он напряженно смотрит на мать, когда та раздевается на ночь. Она спрашивает: «Почему ты так смотришь?» Ганс: «Я смотрю только, есть ли у тебя тоже Wiwimacher?» Мать: «Конечно. Разве ты этого не знал?» Ганс: «Нет, я думал, что так как ты большая, то и Wiwimacher у тебя как у ло- шади». Отметим это ожидание маленького Ганса. Позже оно получит свое значение. Большое событие в жизни Ганса – рождение маленькой сестры Анны – имело место, когда Гансу было 3½ года (апрель 1903 – октябрь 1906г.). Его поведение при этом непосредственно отмечено отцом: «В 5 часов утра, при начале родовых болей, постель Ганса переносят в соседнюю комнату. Здесь он в 7 часов просыпа- ется, слышит стоны жены и спрашивает: «Отчего это мама кашляет?» – и после паузы: «Сегодня, наверно, придет аист». «Вероятно, ему в последние дни часто говорили, что аист принесет мальчика или девочку, и он совершенно правильно ассоциирует необычные стоны с прихо- дом аиста». «Позже его приводят на кухню. В передней он видит сумку врача и спрашива- ет: «Что это такое?» Ему отвечают: «Сумка». Тогда он убежденно заявляет: «Се- годня придет аист». После родов акушерка входит на кухню и заказывает чай. Ганс обращает на это внимание и говорит: «Ага, а когда мамочка кашляет, она 52 получает чай». Затем его зовут в комнаты, но он смотрит не на мать, а на сосуды с водой, окрашенной кровью, и с некоторым смущением говорит: «А у меня из Wi- wimacher'a никогда кровь не течет». Все его замечания показывают, что он приводит в связь необычное в окру- жающей обстановке с прибытием аиста. На все он смотрит с усиленным внимани- ем и с гримасой недоверия. Без сомнений, в него прочно засело первое недоверие по отношению к аисту. «Ганс относится весьма ревниво к новому пришельцу, и, когда последнего хвалят, находят красивым и т.д., он тут же презрительно замечает: «А у нее зато нет зубов» 1 . Дело в том, что Ганс, увидев ее в первый раз, был поражен тем об- стоятельством, что она не говорит, объяснил это отсутствием у нее зубов. Само собой понятно, что в первые дни на него меньше обращали внимания, и он забо- лел ангиной. В лихорадочном бреду он говорил: «А я не хочу никакой сестрич- ки!» Приблизительно через полгода ревность его прошла, и он стал нежным, но уверенным в своем превосходстве братом 2 Несколько позже (через неделю) Ганс смотрит, как купают его сестрицу, и за- мечает: «A Wiwimacher у нее еще мал», и, утешая ее, прибавляет: «Ну, когда она будет расти, он станет больше» 3 1 Опять типичное поведение. Другой брат, старше всего на 2 года, при аналогичных обстоятельствах выкрикивал со слезами: «Слишком мала, слишком мала». 2 Другой мальчик, постарше, при появлении на свет братца говорит: «Пусть его аист назад заберет». Сравним это с тем, что я говорил в «Толковании сновидений» о являю- щейся в сновидениях смерти дорогих родных. 3 К подобному же умозаключению в тех же выражениях пришли другие два мальчи- ка, когда с любопытством в первый раз разглядывали живот своей маленькой сестрички. Можно было бы прийти в ужас по поводу этой ранней испорченности детской интел- лекта. Почему эти юные исследователи не констатируют того, что видят, а именно, что никакого Wiwimacher'a нет? Для нашего маленького Ганса это понятно. Мы знаем, как при помощи тщательной индукции он установил для себя общее положение, что живое отличается от неживого наличностью Wiwimacher'a; мать поддерживала его в этом убе- ждении, давая ему утвердительные ответы относительно лиц, уклонявшихся от его на- блюдения. И теперь он совершенно не способен отказаться от своего приобретения по- сле наблюдения над маленькой сестрой. Он приходит к заключению, что Wiwimacher имеется и здесь, и он слишком мал, но он будет расти, пока не станет столь же большим, как у лошади. Для реабилитации нашего маленького Ганса мы сделаем еще больше. Собственно говоря, он поступает не хуже философа Вундтовской школы, который считает сознание никогда не отсутствующим признаком психической жизни, как Ганс считает Wiwimach- er неотъемлемым признаком всего живого. Когда философ наталкивается на психиче- ские явления, в которых сознание совершенно не участвует, он называет их не бессозна- тельными, а смутно сознаваемыми. Wiwimacher еще очень мал! И при этом сравнении преимущество все-таки на стороне нашего маленького Ганса, потому что, как это часто бывает при сексуальных исследованиях детей, за их заблуждениями всегда кроется час- тица истины. Ведь у маленькой девочки все-таки есть маленький Wiwimacher, который мы называем клитором, но который не растет, а остается недоразвитым. 53 В этом же возрасте (3¾ года) Ганс в первый раз рассказывает свой сон: «Сего- дня, когда я спал, я думал, что я в Гмундене с Марикой». «Марика – это 13-летняя дочь домохозяина, которая часто играл с ним». Когда отец в его присутствии рассказывает про этот сон матери, Ганс поправ- ляет его: «Не с Марикой, а совсем один с Марикой». Здесь нужно отметить следующее: «Летом 1906 г. Ганс находился в Гмундене, где он целые дни возился с детьми домохозяина. Когда мы уехали из Гмундена, мы думали, что для Ганса прощание и переезд в город окажутся тяжелыми. К удивлению, ничего подобного не было. Он, по-видимому, радовался перемене и несколько недель о Гмундене говорил очень мало. Только через несколько недель у него начали появляться довольно живые воспоминания о времени, проведенном в Гмундене. Уже 4 недели, как он перерабатывает эти воспоминания в фантазии. В своих фантазиях он играет с детьми Олей, Бертой и Фрицом, разговаривает с ними, как будто они находятся тут же, и способен развлекаться таким образом це- лыми часами. Теперь, когда у него появилась сестра, его, по-видимому, занимает проблема появления на свет детей; он называет Берту и Ольгу «своими детьми» и один раз заявляет: «И моих детей Берту и Олю принес аист». Теперешний сон его после 6-месячного отсутствия из Гмундена нужно, по-видимому, понимать как выражение желания поехать в Гмунден». Так пишет отец; я тут уже отмечу, что Ганс своим последним заявлением о «своих детях», которых ему будто бы принес аист, громко противоречит скрыто- му в нем сомнению. К счастью, отец отметил здесь кое-что, оказавшееся в будущем необыкновен- но ценным. «Я рисую Гансу, который в последнее время часто бывал в Шенбрунне, жира- фа. Он говорит мне: «Нарисуй же и Wiwimacher». «Пририсуй его сам». Тогда он пририсовывает посредине живота маленькую палочку, которую сейчас же удли- няет, замечая: «Wiwimacher длиннее». «Я прохожу с Гансом мимо лошади, которая уринирует. Он замечает: «У ло- шади Wiwimacher внизу, как и у меня». «Он смотрит, как купается его 3-месячная сестра, и тоном сострадания заявля- ет: «У нее совсем, совсем маленький Wiwimacher». «Он раздевает куклу, которую ему подарили, внимательно осматривает ее и говорит: «А у этой совсем маленький Wiwimacher». Мы уже знаем, что благодаря этой формуле ему удается поддержать правиль- ность своего открытия. Всякий исследователь находится в опасности иной раз впасть в ошибку. Уте- шением ему может послужить то обстоятельство, что не он один заблуждается та- ким образом, а подобно нашему Гансу в нижеследующем примере он может со- слаться в свое оправдание на смешение понятий, имеющееся в разговорном язы- ке. Так, он видит в своей книжке обезьяну, показывает на ее закрученный кверху хвост и говорит: «Смотри, папа, Wiwimacher» 1 1 На немецком (нелитературном) языке хвост и penis носят одно название. 54 Из-за своего интереса к Wiwimacher'y он выдумал себе совершенно своеобраз- ную игру. В передней помещается клозет и кладовая. С некоторого времени Ганс ходит в эту кладовую и говорит: «Я иду в мой клозет». Однажды я заглядываю туда, чтобы посмотреть, что он там делает. Оказывается, что он обнажает свой penis и говорит: «Я делаю wiwi», – это означает, что он играет в клозет. Характер игры проявляется не только в том, что он на самом деле не уринирует, но и в том, что вместо того, чтобы идти в клозет, он предпочитает кладовую, которую он на- зывает «своим клозетом». Мы будем несправедливы к Гансу, если проследим только автоэротические черты его сексуальной жизни. Его отец может нам сообщить свои подробные на- блюдения над его любовными проявлениями к другим детям; в проявлениях этих можно констатировать «выбор объекта», как у взрослого. И здесь мы имеем дело с весьма замечательной подвижностью и полигамическими наклонностями. «Зи- мою (3¾ года) я беру Ганса на каток и знакомлю его там с двумя дочурками моего коллеги в возрасте приблизительно около 10 лет. Ганс присаживается к ним. Они, в сознании своего зрелого возраста, смотрят с презрением на малыша. А он глядит на них с обожанием во взгляде, и, хотя это не производит на них никакого впечат- ления, он называет их уже «своими девочками: «Где же мои девочки? Когда же придут мои девочки?» А дома в течение нескольких недель он пристает ко мне с вопросом: «А когда я опять пойду на каток к моим девочкам?» «5-летний кузен находится в гостях у Ганса (которому теперь 4 года). Ганс много раз обнимает его и однажды при таком нежном объятии говорит: «Как я тебя люб- лю!». Это первая, но не последняя черта гомосексуальности, с которой мы встретимся у Ганса. Наш маленький Ганс начинает казаться образцом испорченности. «Мы переехали на новую квартиру (Гансу 4 года). Из кухни дверь ведет на бал- кончик, с которого видна находящаяся напротив во дворе квартира. Здесь Ганс от- крыл девочку 7–8 лет. Теперь он, чтобы глядеть на нее, садится на ступеньку, веду- щую к балкончику, и остается там часами. Особенно в 4 часа пополудни, когда девоч- ка приходит из школы, его нельзя удержать в комнатах или увести с его наблюдатель- ного пункта. Однажды, когда девочка в обычное время не показывается у окна, Ганс начинает волноваться и приставать ко всем с вопросами: «Когда придет девочка? Где девочка?» и т.д., а затем, когда она появляется, Ганс счастлив и уже не отводит глаз от ее квартиры. Сила, с которою проявилась эта «любовь на расстоянии, объясняется тем, что у Ганса нет товарищей и подруг. Для нормального развития ребенка, по- видимому, необходимо постоянное общение с другими детьми». Такое общение выпало на долю Ганса, когда мы на лето (4½ года) переехали в Гмунден. В нашем доме с ним играют дети домохозяина: Франц (12 лет), Фриц (8 лет), Ольга (7 лет) и Берта (5 лет) и, кроме того, дети соседей: Анна (10 лет) и еще две девочки 9 и 7 лет, имен которых я не знаю. Его любимец – Фриц, которого он часто обнимает и уверяет в своей любви. Однажды на вопрос, какая из девочек ему больше всего нравится, он отвечает: «Фриц». В то же время он по отношению к девочкам агрессивен, держится мужчиной, обнимает и целует их, что Берте, на- пример, очень нравится. Вечером, когда Берта выходит из комнаты, Ганс обнима- ет ее и в самом нежном тоне говорит: «Берта, и милая же ты!» Но это ему не ме- 55 шает целовать и других девочек и уверять в своей любви. 56 А. Фрейд ПСИХОЛОГИЯ Я И ЗАЩИТНЫЕ МЕХАНИЗМЫ 1 Я и ОНО в период полового созревания Из всех периодов человеческой жизни, в которых инстинктивные процессы обретают первостепенную важность, период полового созревания всегда привле- кал наибольшее внимание. Психические явления, свидетельствовавшие о наступ- лении полового созревания, долгое время были предметом психологического ис- следования. В психоаналитических работах мы находим много замечательных описаний изменений, происходящих в характере в эти годы, нарушений психиче- ского равновесия и в первую очередь непонятных и непримиримых противоре- чий, появляющихся в психической жизни. Подростки исключительно эгоистичны, считают себя центром Вселенной и единственным предметом, достойным интере- са, и в то же время ни в один из последующих периодов своей жизни они не спо- собны на такую преданность и самопожертвование. Они вступают в страстные любовные отношения – лишь для того, чтобы оборвать их так же внезапно, как и начали. С одной стороны, они с энтузиазмом включаются в жизнь сообщества, а с другой – они охвачены страстью к одиночеству. Они колеблются между слепым подчинением избранному ими лидеру и вызывающим бунтом против любой и всяческой власти. Они эгоистичны и материалистичны и в то же время преиспол- нены возвышенного идеализма. Они аскетичны, но внезапно погружаются в рас- пущенность самого примитивного характера. Иногда их поведение по отношению к другим людям грубо и бесцеремонно, хотя сами они неимоверно ранимы. Их настроение колеблется между сияющим оптимизмом и самым мрачным песси- мизмом. Иногда они трудятся с неиссякающим энтузиазмом, а иногда медлитель- ны и апатичны. Официальная психология стремится объяснить эти явления двумя различными путями. В соответствии с одной теорией этот сдвиг в психической жизни проис- ходит из-за химических изменений, т.е. представляет собой прямое следствие на- чала функционирования половых желез. Это, так сказать, простое психическое сопровождение физиологических изменений. Другая теория отвергает всякое представление о такой связи между физическим и психическим. В соответствии с ней революция, происходящая в психической сфере, является просто знаком того, что индивид достиг психической зрелости, точно так же, как одновременно про- исходящие физические изменения свидетельствуют о физической зрелости. Под- черкивается, что тот факт, что психические и физические процессы появляются одновременно, не доказывает наличия причинно-следственной связи между ними. Таким образом, вторая теория утверждает, что психическое развитие полностью независимо от процессов, происходящих в железах, и от инстинктивных процес- 1 Фрейд А. Психология Я и защитные механизмы. – М.: Изд-во «Педагогика-Пресс», 1993. – С. 108–136. 57 сов. Эти два направления психологической мысли сходятся в одном: оба они счи- тают, что не только физические, но психологические явления периода полового созревания исключительно важны для развития индивида и что именно здесь ле- жит начало и исток сексуальной жизни, способности любить и характера в целом. В отличие от академической психологии психоанализ до настоящего времени не обнаруживал склонности концентрироваться на психологических проблемах периода полового созревания, хотя в других случаях он очень часто использует противоречия в психической жизни как исходный пункт для своих исследований. <...> Период полового созревания – лишь одна из фаз в развитии человеческой жизни. Это – первое повторение детского сексуального периода; второе повторе- ние наступает в климактерическом периоде. Каждый сексуальный период – это возобновление и воскрешение того, что уже было пройдено. Конечно же, помимо этого, каждый из них вносит в сексуальную жизнь человека что-то свое. Благода- ря тому факту, что физическая сексуальная зрелость наступает в период полового созревания, генитальность в этом периоде выступает на первый план и гениталь- ные тенденции преобладают над прегенитальными составляющими инстинктами. В климактерическом периоде, когда физические сексуальные функции ослабева- ют, генитальные импульсы вспыхивают в последний раз и прегенитальным им- пульсам вновь воздается должное. До сих пор в психоаналитических работах рассматривалось в основном сход- ство между этими тремя периодами выраженной сексуальности в человеческой жизни. Наиболее тесно они сходны друг с другом в количественном соотношении между силой Я и силой инстинктов. В каждом случае – в раннем детском периоде, в периоде полового созревания и в климактерическом периоде – относительно сильное Оно противостоит относительно слабому Я. Мы можем, таким образом, сказать, что это – периоды, в которых Оно сильно, а Я ослаблено. Кроме того, имеется большое качественное сходство по одному из двух факторов в отношени- ях между Оно и Я в эти три периода. Оно человека в течение всей жизни в основ- ном остается одним и тем же. Верно, что инстинктивные импульсы способны к изменению, когда они вступают в столкновение с Я и с требованиями внешнего мира. Но внутри самого Оно не происходит никаких или почти никаких измене- ний, за исключением продвижения от прегенитальных к генитальным инстинк- тивным целям. Сексуальные желания, готовые при любом подкреплении либидо преодолеть вытеснение, равно как и связанные с ними катексисы объектов и фантазии, очень мало различаются детстве, в периоде полового созревания, во взрослой жизни и климактерическом периоде. Мы видим, таким образом, что в основе качественно- го сходства между тремя периодами в жизни человека, в которых возрастает ли- бидо, лежит относительная неизменность Оно. Намного меньше внимания психоаналитики уделяли различиям между этими периодами. Эти различия возникают из-за второго фактора в отношениях между Оно и Я, а именно, способности человеческого Я к изменению. Неизменность Оно уравновешивается изменчивостью Я. Рассмотрим в качестве примера Я в раннем 58 детстве и Я в период полового созревания. В эти периоды оно различается по объему, содержанию, своим знаниям и способностям, отношениям и тревогам. Соответственно в конфликтах с инстинктами Я в различные периоды используют различные защитные механизмы. Можно ожидать, что более детальное рассмот- рение различий между ранним детством и периодом полового созревания прольет свет на формирование Я, так же как исследование сходства между этими перио- дами проливает свет на инстинктивную жизнь. <...> В подростковом возрасте отношение Я к Оно исходно определяется количест- венными, а не качественными характеристиками. Проблема заключается не в удовлетворении или фрустрации того или иного инстинктивного желания, а в природе психической структуры в детстве и в подростковом возрасте. Существует две крайности, которыми может закончиться конфликт. Либо Оно, ставшее теперь сильным, может одолеть Я, и в этом случае от предшествующего характера инди- вида не останется и следа, и вхождение во взрослую жизнь будет отмечено разгу- лом удовлетворения инстинктов. Либо может победить Я, и тогда характер инди- вида, выработавшийся в латентном периоде, установится раз и навсегда. Когда это происходит, импульсы Оно подростка заключаются в тесные границы, пред- писанные инстинктивной жизни ребенка. Возрастающее либидо не может быть использовано, и для того, чтобы держать его под контролем, необходимо посто- янное действие антикатексиса, защитных механизмов и симптомов. Помимо того, что в результате уродуется инстинктивная жизнь, то, что победоносное Я стано- вится жестко фиксированным, постоянно вредит индивиду. Образования Я, кото- рые без уступок сопротивляются натиску пубертата, обычно на всю жизнь оста- ются негибкими, неприступными и неспособными к исправлению в соответствии с изменяющимися требованиями реальности. Логично предположить, что перерастание конфликта в ту или другую из этих крайностей или его счастливое разрешение в достижении равновесия между пси- хическими инстанциями и, далее, различные фазы, которые он проходит, опреде- ляются количественным фактором, а именно изменениями абсолютной силы ин- стинктов. Но этому простому объяснению противоречат аналитические наблюде- ния над процессами, происходящими у индивидов в пубертате. Когда инстинкты становятся сильнее по физиологическим причинам, индивид не обязательно ока- зывается в их власти; точно так же при ослаблении силы инстинктов Я и Сверх-Я не обязательно начинают играть большую роль, чем Оно. Из исследования невро- тических симптомов и предменструальных состояний нам известно, что, когда требования инстинктов становятся более настоятельными, Я побуждается к уд- воению своей защитной активности. Когда же требования инстинктов не так на- стоятельны, опасность, связанная с ними, уменьшается, а с ней уменьшаются и объективная тревога, тревога сознания и инстинктивная тревога Я. За исключени- ем тех случаев, когда Я полностью затоплено Оно, мы обнаруживаем отношение, противоположное описанному. Любое дополнительное давление инстинктивных требований ужесточает сопротивление Я соответствующим инстинктам и усили- вает симптомы торможения и т.д., основанные на этом сопротивлении, тогда как, если инстинкты становятся менее настоятельными, Я делается более покладистым 59 и более склонным к тому, чтобы допустить удовлетворение. Это означает, что аб- солютная сила инстинктов в пубертате (которая в любом случае не может быть независимо измерена или оценена) не позволяет прогнозировать конечный исход пубертата. Он определяется относительными факторами: во-первых, силой им- пульсов Оно, которая обусловлена физиологическими процессами в пубертате; во-вторых, толерантностью или интолерантностью Я по отношению к инстинк- там, которые зависят от характера, сформировавшегося в период латентности; в- третьих, – и это качественный фактор, который определяет количественный кон- фликт, – природой и эффективностью имеющихся в распоряжении Я защитных механизмов, варьирующей в зависимости от конституции индивида (т.е. его пред- расположенности к истерии или неврозу навязчивости) и направлений его разви- тия. |