эй толстый 5-6 сезон. Эй толстый 5-6 сезон. Пятый сезон. Серия 98б на обоих фронтах я терпел поражение. Мне даже стало казаться, что я стал токсичным. Стоило мне вмешаться в какойнибудь процесс, как тот немедленно принимал наихудшее течение
 Скачать 0.67 Mb.
|
|
- Так ты силикон хочешь, что ли? Даниэлла кивнул. А Лена икнула. Наконец, принесли заказ, и у Лены появилось время чуть-чуть собрать мозги в кучу. Даниэлла принялся за лобио. Ел он изящно, даже безукоризненно. Образцово, можно сказать. Хотя было видно, что этот странный трансвестит очень голоден. - А почему ты… э-э… заказал только лобио? – спросила Лена, чтобы выгадать еще немного времени. - У меня есть несколько сарафанов, куда я хочу влезть. «Псих», - поняла Лена. Все, домой, нахуй. Хотя ладно, допью чай. Когда еще такую ахинею услышишь? - Слушай, - собралась, наконец, Лена с ответом. – Я не хочу тебя разочаровывать, но это – анриал. - Я изучал вопрос, - сказал Даниэлла, поглощая салат. – Я знаю, что надо официально изменить пол, а для этого подать заявления в инстанции, полежать в сумасшедшем доме. - Ну, примерно так, - согласилась Лена. – Но если ты хочешь, чтобы тебе все равно… Ну, не знаю. Это чревато неприятностями. - Неприятностей не будет, - заявил трансвестит. – У меня есть женский паспорт. Вполне официальный. Не поддельный, не думай. - Купил, что ли? – спросила Лена. - Скажем так, я арендовал его у своей знакомой. Она – сиамские близнецы. Их две девушки – одна большая, другая крохотная, живет у сестры на груди. Ну, а я живу по паспорту маленькой, поскольку у нее никто никогда документы не попросит. Лена все-таки поперхнулась. - Понятно, что твой врач будет знать, кто я такой, - продолжал Даниэлла, когда светская львица отдышалась и промокнула макияж салфеткой. – Но по документам все будет чисто. К тому же, мне бы хотелось мастера своего дела, а не коновала, который проделает это все у себя на кухне. - Все равно нет, - покачала головой Лена. – Ты потом передумаешь. А это все незаконно. Или родители твои возмутятся… - Мама точно не возмутится, - улыбнулся трансвестит. «Маменькин сынок? – с ужасом предположила Лена. – Да нет. Слишком самоуверен». - Деньги – есть. - Откуда? - Моя родня очень богата. Я могу себе это позволить. - Безумие какое-то, - покачала головой Лена. - Может быть, - улыбнулся Даниэлла. Притом сделал это как-то мягко, совсем не по-мужски. - Но, слушай, ты же можешь передумать! - В том-то все и дело. Могу. И я хочу сжечь за собой все мосты. Псих! Долбаный псих! - На самом деле, я мечтаю обзавестись грудью еще и потому, что в таком случае я расширю возможности своего гардероба. Ты ведь заметила, что я вынужден все это драпировать. Даниэлла приложил ладони к лифчику. - Я, в конце концов, хочу потрясти сиськами без всяких лифчиков. Я ведь их ненавижу. А сколько возможностей откроется! Я мечтаю об этом. Помоги мне воплотить мою мечту, и я тебя отблагодарю. Десерт застрял у Лены в горле. Она много слышала всякой чуши, но такое – в первый раз. - Но все-таки зачем тебе это надо? – спросила Лена, не в силах что-нибудь решить, давно такого с ней не бывало. – Я не знаю таких девчонок, которые… ну, не мечтали бы избавиться от это всего. От макияжа, от бритья ног, от каблуков. А тебе мало того, что все это нравиться, так ты еще и сиськи хочешь на себя навесить? - В женской одежде я постоянно хожу уже четыре месяца, - заявил Даниэлла. – Множество подводных камней, о которых ты говоришь, мне знакомы. - Но все-таки зачем тебе это надо? Если ты гей, то сейчас не средние века, не надо всего этого маскарада! - Я не гей. Да сколько же можно закашливаться чаем? Сегодня день поперхиваний какой-то! - Может быть, пока не гей, - добавил он. - Девственник, что ли? Даниэлла без колебаний кивнул. И сердце Лены пронзила стрела острой жалости. - Так остановись! Узнай жизнь получше! Если у тебя был секс только с женскими тряпками, то необязательно связывать с ними свою жизнь! - Боюсь, никакое дальнейшее знание не отменит моего решения, - печально улыбнулся этот полоумный девственник. – Я просто не хочу иметь ничего общего с мужчинами. Лена вдруг его поняла. Если бы только можно было не иметь с мужчинами дел, она бы с удовольствием обходилась без них. - Я глубоко их презираю. Быть мужчиной – невыносимо, особенно в детстве. Не то, что тебя бьют. Хотя и это тоже. Просто необходимо поддерживать компанию тупоумных прыщавцев, смеяться над тупыми шутками, сортирным юмором, врать про телок, с которыми ты якобы занимался сексом… У меня есть старший брат. Полное ничтожество, между нами говоря. Я не хочу себе такой судьбы. Даниэлла передернул плечами и мягко улыбнулся Лене. - Я не хочу вырасти одним из них. Не хочу в вонючей курилке бессмысленно трепаться про футбол. Я ненавижу автомобили, войну, грязь. Не хочу. Я понимаю, что где-то внутри, - Даниэлла постучал себя по лифчику, - в самой глубине, я – человек уточненный, чувствующий. Я люблю поэзию, классическую музыку. Да, я хочу позволить себе плакать над трогательными любовными историями, а не гыгыкать, как положено парню. Я хочу очистить душу от дерьма. Ну, как, убедил я тебя? - Нет, - сказала Лена. – Но я поспрашиваю. *** Вечером она напилась. Включила в компе PJ Harvey, чувиху с хриплым голосом, в котором чувствовалось знание нелегкой женской доли. А потом принялась вдруг рыдать. Встреча с ебанутым мальчиком словно открыла в окостеневшей душе непризнанной дочери некий нарыв. И хлынуло. - Это ангел… ангел… а я – тварина! – обливалась Лена очень некрасивыми соплями, ну и по фиг, никто не видит. – Я аферистка, преступница… я… Слово «убийца» рвалось из самого нутра. Но не произнесла его вслух. Отравившая отца глистами, несчастная убийца, с коростой в душе. - Господи, - бормотала она. – Он хочет душу от дерьма очистить. И девственник! Этот факт рушил последние плотины в душе светской львицы. В рот лился терпкий брют, а со слезами выходил едкий душевный гной. - Я помогу тебе, ебанутый мальчик, - сказала Лена, капая слезами в бокал. ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ... 32 Нравится 11 ШЕСТОЙ СЕЗОН. СЕРИЯ 8 Пластический хирург Геворк был лыс, как колено, несмотря на сравнительно молодой возраст. Лена знала, что ему лишь чуть за тридцать. – Ты меня без ножа режешь! – вопил Геворк, очень темпераментный мужик. – Чтобы я? Вставлял сиськи мужику? – Ну, все когда-то происходит в первый раз, – флегматично отвечала Лена. – Ты можешь привести ко мне кого-нибудь нормального? Фотомодель-шмотомодель? Певицу ртом? Не мужика? Ведь что люди скажут? – Люди не узнают, – зевнула Лена. Она снова принялась разжевывать Геворку, что по документам все чисто, деньги есть. Если возникнут какие-то проблемы, клиент просто скажет, что обзавелся сиськами в Тайланде, где их вставляют первому встречному. – Ну, хорошо, – сказал хирург. – Но у меня есть еще и принципы. – Если бы ты был один-единственный, ты мог бы понтоваться и занимать принципиальную позицию, – пресекла поползновения Лена. – Не ты не один, Геворк-джан. Есть Яков Арнольдович. Это был злостный и ненавистный конкурент. – Ты не сделаешь этого! – вскочил с кресла и замахал руками Геворк. – А ты, значит, сделаешь? Потом сели калькулировать затраты. Геворк предсказуемо и скучно пытался наебать и раздуть цену. – Имей совесть, – остановила его Лена. – Где? Где я её не имею? – начал предсказуемый ритуальный танец пластический хирург. – Везде! – заявила Лена. – Лучше бы у тебя принципов не было, а совесть – была. – Э, совесть плохой кормилец, – махнул рукой доктор. Стали пересчитывать смету. Геворк то и дело подпрыгивал, кричал: «Ты выкручиваешь мне яйца!» – Не жадничай, Жора, – осадила его аппетит Лена. – Клиент перспективный. Он же, может, не только силикон захочет. Глядишь, и постоянным станет. Глаза хирурга сверкнули. Конечно, он тоже об этом подумывал. *** Дома Лена задумалась: насколько увеличить сумму? Вдвое? И сколько это получится? Полтора ляма. Чуть больше. Кило шестьсот. Учитывая вопиющую противозаконность ситуации, Лена имела право. Однако решила все-таки предъявить ебанутому мальчику полтора. «Скинем сотку за красивые глаза», подумала непризнанная дочь. И вдруг с ней произошло что-то странное. Никогда ранее не испытанное. Началось это с того, что Лена подумала, что глаза-то, действительно, красивые. И даже не за счет косметики. Даниэлла хочет казаться женственным, но глаза у него – сталь. Лену вдруг бросило в пот. Чистый, невинный, клиент засел в голове Лены, как заноза. Непризнанная дочь вдруг представила, что этот психованный трансвестит сидит с ней рядом, здесь, в апартаментах у Речного вокзала. Кружилась голова. Непризнанная дочь пыталась прийти в чувство. Она вышла на балкон покурить. А на улице стоял, как хуй, развеселый май – зелёный и полоумный. И клокочущая, чирикающая птицами, несущая свежесть весна ударила Лену по голове, как дубина неандертальца. Пошатываясь, Лена вышла с балкона, забыв в пепельнице недокуренную сигарету. «Что со мной? – думала она. – ПМС? Но рано!» А перед глазами все стоял этот ебанутый мальчик – в короткой юбке, на блядских каблуках, улыбался ей. Он словно испускал сияние. Которое запускало свои ослепительные щупальца Лене в мозг. Лена бросилась к холодильнику, нацедила себе полстакана неразведенного егермейстера. Проглотила залпом. Не отлегло. «Я ебанулась, – со страхом подумала Лена. – Или влюбилась». Второй вариант был гораздо хуже. *** – Приезжай ко мне, – говорила Лена в трубку. – Вот прямо сейчас. Да, есть новости. – Может, где-то на нейтральной территории? – спросил Даниэлла. По телефону он, кстати, звучал как мужик. – Зайчик, я набегалась, – хитрила непризнанная дочь. – Сам же представляешь, каково оно – весь день на каблуках. Ноги отваливаются! – Ну, давай по видеосвязи перетрем? – сказал Даниэлла. «Он меня совсем не любит! – ошпарила душу Лены невыносимая мысль. – Вот ни хуяшечки не любит! Мамочки! Как мне дальше жить?» И лишь голос разума, как трагический хор в древнегреческой трагедии, гундосил на фоне: «Опомнись, дура, корова! Не вздумай влюбляться в случайного сомнительного хуеплета!» Впрочем, все влюбленные всегда плевали на голос разума. – Нет! – стараясь не расплакаться (вдруг захотелось), прошептала Лена. – Понимаешь, у нас дело щекотливое, а все эти вотсапы непонятно, кто прослушивает. Лучше с глазу на глаз. – Так срочно? Одиннадцать часов сейчас. – Ну, конечно, срочно! Ты же сам сказал, что чем быстрее, тем лучше. – Хорошо. Сейчас буду. Лена бросилась к барной стойке, где в маленьком холодильнике стоял алкоголь. Требовалось что-то посерьезнее егермейстера. Надо было срочно прийти в себя. Или сойти с ума окончательно. Непризнанная дочь достала пузатую бутылку «курвуазье». Время вдруг стало вязким и тягучим, как кисель, или как сопля. Ожидание становилось невыносимым. А ведь Лена даже не знала, где живет Даниэлла. Может, едет из Подмосковья. Или, чего доброго, из Бирюлево какого-нибудь. А вдруг на улице тусуются бухие ублюдки? И тут им навстречу такой мальчик переодетый, в мини. Вдруг его сейчас бьют, издеваются над ним? Теперь на любовь наложился удушливый страх. «Курвуазье» не помогало избавиться от тревоги. Почему-то этот ебанутый мальчик стал для Лены очень важен. К тому же непризнанная дочь вдруг поняла, что очень хочет секса. Которого у нее не было уже давно. Два месяца назад? Три? «Я соблазню его! – решила Лена. – У этого дурачка никогда не было секса. Он просто не знает, что это такое. Я покажу ему небо в алмазах! Да! Он передумает делать сиськи. На эти деньги мы сыграем сва… Блядь, я действительно сошла с ума. Какая еще свадьба?» Решимость Лены зашкаливала, переливалась через край. Мальчик все не ехал. *** Появился он лишь через два часа, когда от беспокойства Лена стала уже сходить с ума. Можно было бы перезвонить Даниэлле, но взыграла гордость. Ему надо, пусть он и едет! Если Лена сейчас покажет, что она волнуется, она окажется в проигрышном положении. Ведь предстояли еще деловые переговоры. Сделка! А если она позвонит и спросит что-нибудь взволнованным голосом, он поймет, что из нее можно вить веревки. «Вот я загоняюсь!» – подумала Лена. И ничего не могла с собой поделать. Она даже чуть-чуть поревела, сама не зная от чего. Ну, какая, нахуй, сделка, если она хочет отговорить мальчика от необдуманного шага. Звони, корова! Немедленно звони! Около часа ночи затрезвонил домофон. А вскоре Даниэлла появился на пороге. Лена его даже сначала не признала. На пороге выросла офисная девочка в юбке до середины бедра, на шпильках, приталенном пиджаке и черной водолазке, под которой просматривались круглые шарики якобы груди, а на самом деле лифчика. На шее снова было украшение из странного серебра. И такие же серьги. Вместо темных очков были прозрачные. Наверное, без диоптрий. Под ними видны были огромные, как крылья бабочки-махаона, ресницы. – Извини, что так долго, – сказал гость, скидывая туфли-ходули и проходя в комнату босиком. То есть, в одних колготках. – Вот тапочки! – бросилась Лена, стараясь не показывать, как она рада. – Я стараюсь без необходимости не выходить из дома, – сказал Даниэлла. – Это мужикам легко. Впрыгнул в треники, кроссовки надел, и побежал. А нам, сама понимаешь, это все долго. Пока макияж сделаешь, пока одно примеришь, другое. Целое дело. Притом, долгое. – А если, допустим, в магазин за хлебом надо? – Легче домой заказать. Даниэлла сел в кресло, скромно, совсем по-женски, держа ноги вместе. Обтянутые нейлоном бедра уходили вглубь юбки, как рельсы в туннель метро. Лена чувствовала, как мурашки бегают по коже, топочут маленькими щекотными лапками. – А как ты добрался? – На метро, – спокойно сказал Даниэлла. – Вот так вот? В таком виде? – Скоро будет четыре месяца, как я всюду появляюсь в таком виде, – спокойно сказал ебанутый мальчик. – Мне так комфортно. – А если привяжется какой-нибудь урод? – Никто не застрахован, – сказал Даниэлла. – Но опыт показывает, что мужики робеют перед девушками в мини. Глаза отводят. Я их не боюсь. В метро мне спокойно. Уткнешься в телефон и норм. С Леной снова происходило странное. Сердце затопила волна приторной, розовой нежности. Она представила, как этот безумный мальчик сидит в вагоне, читает что-то в телефоне. Снова захотелось поплакать. С ценой в полтора ляма Даниэлла согласился, не торгуясь. – Окей, – сказал он. – Когда начинаем? – Блядь! – не выдержала Лена. – Ты так легко соглашаешься! – Я могу достать эти деньги, – пожал плечами ебанутый мальчик. – Есть какие-то дополнительные условия? – Желательно наличными. – Хорошо. Каков твой процент? Тут Лена могла бы загнуть. Но внезапно проснулась совесть. Та спала настолько крепко, что Лена даже сомневалась в ее существовании. Совесть потянула за язык, как звонарь за колокольную веревку. – Все уже включено, – сказала Лена. – Ну, и отлично, – улыбнулся Даниэлла. – Деньги желательно завтра, – опомнилась Лена. – Послезавтра, – сказал трансвестит. – Завтра я посвящу день добыванию денег. – Ладно, послезавтра. Обговорили место встречи на Марьино. А сама клиника располагалась в Капотне – самое то место, чтобы проводить противоестественные эксперименты. – Давай, что ли, отпразднуем сделку? – робко, сама себе удивляясь, сказала Лена. – Что ты пьешь? – спросил самый странный из гостей этой квартиры. – «Курву». Ну, курвуазье. – Сделай и мне пять капель. Он так и сидел, сдвинув ноги. А Лена, пока наливала коньяк, вдруг задумалась: а где его хуй? Как он выглядит? Наверное, он у мальчонки крохотный. Никакая девчонка на него не поведется. Вот и решил парнишка стать чувихой. – Ну, за успех нашего безнадежного предприятия! – сказала Лена. – Безнадежного? – вскинул Даниэлла тщательно отрисованные брови. Новая порция «курвы» нанесла серьезный удар по чувству стыда (или, если угодно, ложной скромности). Лена почувствовала, как в душе, словно на дрожжах, разрастается дурная отвага. Как та глупая нежность, подобно реке в половодье, прорывает плотины и несет мутные воды на дома, огороды, пастбища. Лена поставила рюмку на стол, закусила кислейшим ломтиком лимона, а в следующее мгновение она уже склонилась над Даниэллой и – главное не останавливаться! – бросилась целовать его губы, тщательно накрашенные темно красной помадой, с выверенным контуром. Поцелуй оказался жадным. И странным, потому что Лена ощущала густой и жирный вкус помады. Целоваться девственник-трансвестит не отказывался. Он отвечал на поцелуй. И губы его двигались в такт, хотя, может быть, не с такой страстью, как у Лены. Но он не был холоден. А Лена пошла в атаку дальше. Непризнанная дочь запустила ладонь Даниэлле под юбку. Ощутила скользкий нейлон. Зацепила край колготок, резко и нетерпеливо потянула их вниз, вместе с кружевными трусами. |