Демократия и сложность. Реалистический подход. Дзоло 2010. Серия п о лит и ческа яте ори я
 Скачать 7.66 Mb.
|
|
The Limits of Science. Berkley (Calif.): Univer sity of California Press, 1984. 32 C m .: Aron R. Dix-huit lecons sur la societe industrielle. Par is: Gallimard, 1962. Engl, transl. London: Weidenfeld and Nich olson, 1967. Для того чтобы достичь Рима, Наполеону потребовалось столь же времени, сколько для этого требовалось Цезарю. В целом и общем высший класс Древнего Рима пользовался теми же ресурсами, какими пользовались пред- Д. Дзоло. Демократия bbиbbс ложность. Некоторые общи е п осы л к и гаю, что первый из этих двух тезисов едва ли вызовет какие-то сомнения, если под прогнозированием мы имеем ввиду способность науки генерировать правила гипотетического порядка, которые позволяют взвешивать риски, сопряженные с принятыми в условиях неопределенности практическими решениями. Это тоже самое, что сказать наука, в сущности, порождает или приносит технический прогресс. Но момент, который по-прежнему следует акцентировать, как это делал Раймон Арон, таков заметные отклонения и проявления непоследовательности присутствуют не только в развитии науки, но ив сугубо техническом развитии. В европейской истории наблюдались длительные фазы стагнации или неожиданного ускорения в обеих сферах. По-видимому, стоит подчеркнуть, что, помимо этого, в рамках все более специализирующихся сфер, регулируемых критериями местной и ограниченной рациональности, способность к техническому прогнозированию возрастает. Что касается второго тезиса, касающегося управления средой, то, по моему мнению, формулировку Мэри Хессе можно усовершенствовать уточнением о том, что это утверждение относится исключительно к возможному прогрессу. Причина этого заключается в том, что при всей своей кажущейся парадоксальности этого утверждения прогресс идет рука об руку с драматическим нарастанием количества и разнообразия рисков, вызванных научно-техническим развитием. Свидетельством тому служит недавно выдвинутая теория общества риска как категории интерпретации постиндустриальных обществ. В среде более ставители французской буржуазии в царствование Людовика XIV. Впоследствии различия вдруг стали огромными См Hesse М Revolutions and Reconstructions in the Philos ophy of Science. R VII-XIV. 34 См Бек У Общество риска. М Прогресс-Традиция, 2001; Beck U. Genegengifte. Die organisierte Unverantworlichkeit. Frankfurt а. M.: Suhrkamp Verlag, 1988; см. также Douglas M. 47 сложной в технологическом отношении происходит прогрессирующее сокращение того, что Гелен назвал инвариантным резервуаром культурной недвижимости. От индивидов требуют постоянной бдительности, пребывания в состоянии хронической тревоги и способности к импровизации фундаментальных решений в любой момент. Развитие технических приложений науки, в сущности, требует возрастающей сложности стратегий управления средой в свете новых факторов риска, вызванных циркулярностью самого развития. Необходимо думать только о непредвиденных и нежелательных открытиях последних двух десятилетий о пределах экономического прогресса, о возможности исчерпания традиционных энергоресурсов, о жестких экологических правилах выживания человечества в условиях стремительного и несбалансированного демографического роста, опасностях ядерной энергии, постоянно увеличивающегося разрыва между различными условиями жизни людей в разных частях планеты. Это неравенство, по всей вероятности, обусловит в грядущие десятилетия значительную часть миграционного давления и сопряженной с ним угрозы насильственных конфликтов за предоставление гражданства, новых форм ксенофобии и расовой дискриминации36. Вторую гипотезу можно сформулировать следующим образом развитие передовых технологий, осо- Окончание сн. 34 Risk Acceptability According to the Social Sciences. London: Routledge and Kegan Paul, 1986; Keane /. Democracy and the Decline of the Left. London: Centre for the Study of Democra cy, 1989. P. 10-11. 35 C m .: Gehlen A. Die Seele im technischen Zeitalter. Engl, transl. P. 67-68 ив различных местах этой работы см. также Rapp R. Analytical Philosophy of Technology. Dordrecht, Boson (Mass.) and London: D. Riedel, 1981. 36 Поэтому вопросу см Reynolds V., Fakgher V., Wine I. (eds.). The Sociology of Ethnocentrism. Evolutionary Dimensions of Xenophobia, Discrimination, Racism and Nationalism. London: Croom Helm, Д. Дзоло. Демократия bbиbbс ложность. Некоторые общи е п осы л к и бенно электронных и информационных, это непросто один из факторов нарастания социальной сложности, но и очень сильный катализатор этого нарастания. Это ускорение создано в значительной степени тем обстоятельством, что передовые технические инновации например, в биотехнологии, генной инженерии, создании искусственного интеллекта, новых материалов ив открытии новых источников энергии) обладают в беспрецедентной степени особой подверженностью рефлексивному приложению к биологическим, антропологическими когнитивным характеристикам homo sapiens. Центральную роль этой крупномасштабной обратной связи играет так называемая информационная революция с ее множественными процессами развития робототехники, телематики и мультимедийных средств37. Сокращение рабочего времени и сбережение ресурсов и физической энергии, вызванные автоматизацией производственных процессов и ориентированными на потребителя приемами, принятыми в секторе услуг в банках, магазинах и т.д.), перенесли значительные объемы человеческой энергии с работы на досуг. Одновременно произошло увеличение средней продолжительности жизни, в результате чего у каждого человека увеличился и спектр возможного опыта. Таким образом, необходимость того, чтобы индивиды реагировали на возрастающую сложность, делая осмысленный выбор из множества открывающихся передними возможных ролей и дифференцированных функций, становится еще более настоятельной. Прогресс в телематике приводит к появлению глобальной сети, способной практически со скоростью света наполняться миллионами единиц информации, которая потенциально доступна любому человеку, имеющему персональный компьютер. Люди имеют дело См Lyon D. The Information Society: Issues and Illusions. Cambridge: Polity Press, 1988; Dizard Jr W.P. The Coming In formation Age. New York and London: Longman, 1985. 49 с огромным количеством информации и стимулов, которые крадут их внимание и способности к выбору вне традиционных центров обмена и усвоения знаний, таких как семья, школа, церковь, профсоюзы и т.д. Возникают деликатные проблемы взаимодействия между телематическими источниками и огромным большинством пользователей этих источников, которые не обладают механизмами селекции, достаточными для того, чтобы справиться с объемом и разнообразием информации, предоставляемой этими источниками. Риск незначительного, случайного и даже хаотичного сокращения сложности угрожает нормальным процессам формирования индивидуальности. Новые формы социализации заметно вмешиваются в формы, традиционно принимаемые коллективными идентичностями. В общем, ускорение темпа жизни, вызванное новыми технологиями (ускорение, которое послужило причиной появления введенного Полем Вирилио понятия «дромократия», то есть господства скорости в передаче объектов и символов, является, по-видимо- му, причиной усиливающейся сенсорной недостаточности у людей38. Несомненно, со временем массовые коммуникации породили политически важные когнитивные последствия, которые я рассмотрю глубже водной из глав этой книги. Кроме того, массовые коммуникации стали играть роль суррогатного опыта. В частности, телевидение создает символический заменитель непосредственного опыта того, что порабощение конкретным в противном случае сделало бы невозможным. Таким образом, происходит маргинализация непосредственного опыта, который оттесняется символической реализацией возможного, а необходимость в личной активности сокращается. Со временем этот суррогат оказывает влияние даже на сенсорное восприятие — настолько, что именно символическое взаимодействие Д. Дзоло. Демократия bbиbbс ложность См Virilio Р Vitesse at politique. Paris: Galilee, 1976. 50 I. Некоторые общи е п осы л к и со средствами массовой коммуникации задает определяющие рамки непосредственного опыта, а не на оборот39. Средства массовой информации могут, таким образом, исключать все внешнее по отношению к созданному ими образу действительности как ненастоящее. Они создают своеобразную дематериализацию жизни и эффектную, броскую стилизацию социальных отношений. Этот эффект приводит к общему нарастанию символической абстрактности, непредвиденности и пластичности социальной среды, в результате чего она все реже мыслится и воспринимается как объективная, статичная и одномерная реальность. Вместо этого социальная реальность кажется крайне изменчивым результатом взаимодействия избирательных репрезентаций реальности, над которой индивиды более не ощущают контроля. В сущности, они уже утратили всякую возможность соотнесения реальности с чем-то, не являющимся опытом, опосредованным для них средствами массовой коммуникации См Altheide D.L. Media Power. Beverly Hills (Calif.): Sage Publications, 1985; Elliot P Intellectuals, the Information Soci ety and the Disappearance of the Public Sphere // Collins R. et al. (eds.). Media, Culture and Society. A Critical Reader. London: Sage Publications, 1986; Curran J., Smith A., Wingate P. (eds.). Impact and Influences. Essay on Media Power in the Twentieth Century. London: Methuen, 1987; см. также Door A. Television and Children. Beverly Hills (Calif.): Sage Publications, 1986. 40 Джанни Ваттимо проницательно описывает фундаментальные характеристики постмодерна как разрушение принципа реальности и фрагментацию когнитивного горизонта созданного развитием средств массовой информации. Однако он также считает, что есть новый шанс человеческой эм- пансипации как результата нарастающей социальной сложности, развивающейся из возникающего множества постоянно меняющихся социальных подсистем. К сожалению философскому оптимизму этого рода (по меньшей мере до сих пор, по-видимому, противоречили аналитические данные, предоставляемые исследованиями коммуникаций. См Ватт им о Д Прозрачное общество. М Логос, 2003. Ср. с главой V настоящей книги II. Сложность и политическая теория Экономическая теория политики Т еперь, когда серая зона моих теоретических посылок, которую, впрочем, нельзя вполне устранить, по крайней мере более четко определена, я перехожу к изложению более явных тезисов. В этой главе я покажу, что между рефлексивной эпистемологией и теоретическими парадигмами, лежащими в основе некоторых концепций, которые в настоящее время пользуются наибольшим влиянием на Западе, существует принципиальная несовместимость. Затем я покажу, что рефлексивная эпистемология обеспечивает несколько важных посылок реалистичной концепции демократии, основанной на неметафизической версии политического реализма. Признание концепции эпистемологической сложности неизбежно ставит под вопрос эпистемологическую основу нескольких отраслей современных социальных наук, возникших после Второй мировой войны под воздействием американского неоэмпириз ма. Прежде всего, уже сама парадигма политической науки предполагает некую дисциплину, которая с самого своего зарождения проникнута идеалами и- хевиоралистской революции, являющейся одним из самых догматичных проявлений неоэмпиризма1. Вспоминаются и другие смежные сферы, такие как школа общественного выбора и вообще применение теорий См Easton D. The Current Meaning o f‘Behaviorism’ // Charles- worth G.C. (ed.). The Limits of Behavioralism in Political Sci ence. Philadelphia: American Academy of Political and Social Sciences, 1962. 52 рационального действия к политике, что наиболее типичным образом проявляется в экономических теориях демократии и политических систем. Особого рассмотрения заслуживает применение теории игр к политике. Новаторская работа Томаса Шеллинга в х годах породила определенные, исполненные энтузиазма надежды на то, что сотрудничество математиков и специалистов по политическим наукам позволит создать формальную теорию политики. Однако на практике влияние теории игр на теорию политики и демократии, по крайней мерена сколько можно судить по нынешнему состоянию дел, ограничилось более чем скромным использованием некоторыми специалистами по политическим наукам основных принципов принятия стратегических решений в ситуациях, сопряженных с взаимозависимостью решений. Что до математиков, то, помимо формулирования ряда крайне абстрактных теорем, они мало чего достигли. Эти абстрактные теоремы по самой своей природе могут быть только лишенными необходимого разнообразия, которым они должны обладать для того, чтобы их можно было в каком-либо смысле применять к сложности политических игр, не говоря уже о том, чтобы использовать их в качестве посылок для принятия политических решений. Есть, однако, один фактор, связующий с эпистемологической точки зрения (оставим в стороне специфические теоретические аспекты, исследование которых I . СЛОЖНОСТЬ И ПОЛИТИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ См Шеллинг Т Стратегия конфликта. М ИРИСЭН, 2007; примеры энтузиазма, вызванного исследованиями Шеллин га, см Riker W.H., Ordeshook RC. An Introduction to Positive Political Theory. Englewood Cliffs (NJ): Prentice Hall, 1973; Fio rina M.P. Formal Models in Political Science // American Journal of Political Science. 1975. Vol. 19. № 2. P. 133-159; Ordershook RC. Game Theory and Political Science. New York: New York University Pres, 1978; К. Дойн дал гораздо более сдержанную оценку в статье Deutsch К Game Theory and Politics: Some Problems of Application // Canadian Journal of Economics and Political Science. 1954. Vol. 20. № 1. P. 76-83. 53 в этой книге неуместно) эти дисциплинарные области. Этот фактор — сильная концепция научного статуса политических исследований. Согласно этому тезису, пересечение этих областей приводит к усилению языка, используемого в политических исследованиях, а также к применению математических моделей ив некоторых случаях, к построению аксиоматических теорем, которые претендуют на эмпирическую верификацию. Другими словами, эти дисциплины пытаются сделать одно — приложить к политическими социальным наукам заимствованные из естественных наук (особенно из физики) модели объяснения и прогнозирования, опосредованные математической эко номикой. Самым важным элементом, который внесли экономические теории политики в анализ демократических систем, является посылка, выведенная из неоклассической экономики, — посылка рациональности социальных субъектов. Эта посылка гарантировала таким теориям широкий успех в академической среде, не в последнюю очередь в англо- и германоязычных странах. Отождествление homo politicus с homo oeconomicus появилось в трех примечательных классических трудах в Экономической теории демократии Энтони Даун са, Логике коллективных действий Мансура Олсона ив Расчете согласия Джеймса М. Бьюкенена и Гор дона Таллока4. Во всех этих работах субъекты поли- 3 См. соответствующую библиографию Whynes D.K., Bow les RA. The Economic Theory of the State. Oxford: Martin Ro bertson, 1981. P. 225-234; библиографию на немецком языке см, например Herder-Dorneich R, Grosner М. Ökonomische Theorie des politischen Wettbewerbs. Gottingen: Vandenhoeck and Ruprecht, 1977; Schneuider E Politisch-ökonomische Mod elle, Königstein. Ts: Hain, 1978; Meyer-Krahmer F. Politische Entscheidungsprozesse und ökonomische Theorie de Politiks. Frankfurt а. M. and New York: Campus Verlag, 1979; Hillinger G, Holler M J. Ökonomische Theorie der Politik. Munich: Wolfgang Dummer and Co., 1979. 4 C m .: Downs A. An Economic Theory of Democracy. New York: Harper and Row, 1957; Олсон M. Логика коллектив- Д. Д зол о . Демократия bbиbbс ложность. Сложность И ПОЛИТИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ тики считаются рациональными эгоистическими существами, стремящимися к максимизации своей функции полезности. Предполагается, что они действуют, используя минимум ресурсов (которые по определению редки, необходимых для достижения максимально возможного результата сточки зрения прибыли, престижа и власти. В частности, они стремятся обрести максимум политической информации, которая необходима для вычисления наиболее выгодных инвестиций на политическом рынке. Сбор ими информации, в том числе их реальное участие в электоральных процессах, считается чистыми издержками. Однако теория на этом не заканчивается. Ив работах таких авторов, как Даунс, Рикер и Фиорина, ив работах представителей виргинской школы общественного выбора посылка рациональности индивидов, занимающая центральное место в методологии неоклассических экономистов, распространяется и на коллективных субъектов политики. В соответствии с этим расширением сферы применения указанной посылки политические партии, правительства и административные бюрократии также соответствуют постулату эгоистического интереса. Их рациональное поведение строится по образцу предпринимателя, действующего в условиях свободной конкуренции. Таким образом, максимизация политической поддержки, к которой они стремятся и которая выражается в числе поданных за них голосов (или, если речь идет о бюрократии, в ее количественном и финансовом ных действий. М Фонд экономической инициативы, 1995; Бьюкенен Дж Конституция экономической политики Расчет согласия Границы свободы. М Таурус Альфа, 1997; о проблеме в целом см Pennock J.R. |