Демократия и сложность. Реалистический подход. Дзоло 2010. Серия п о лит и ческа яте ори я
 Скачать 7.66 Mb.
|
|
П р ед и слови е к р ус с кому bbи зданию насильственного выдворения иностранцев, а также в фактическом отказе им в гражданских правах ив их политико-правовой дискриминации. Похоже, что этот конфликт заставит нас пережить в ближайшие десятилетия самые мрачные времена гражданской и политической истории западного мира под знаком постдемо кратической ксенофобии и потенциального расизма. На фоне этой тревожной картины сам собой возникает вопрос что же делать Что делать Италии, Европе, России Перед лицом угрозы постдемократиче ского сдвига, захлестнувшей весь Запад и надвигающейся на многие другие страны, что могут сделать прогрессивные силы Дать ответ чрезвычайно сложно, и, разумеется, мы нив малейшей степени не можем здесь заняться его поисками. Скажу только, что прежде всего необходимо попытаться спасти некоторые гуманитарные ценности и права — главным образом социальные права и новые права, завоеванные европейской либерально-демократической и социал-демократиче ской традицией, сегодня в основном попираемые. Это стало бы предпосылкой не столько для реставрации классических и постклассических форм демократии, сколько для возвращения индивидам минимальной автономии и чувства солидарности с обществами, в которых они живут. Очевидно, нужно вести речь о том, чтобы вернуть положительный смысл таким словам, как безопасность и свобода, потому что безопасность и сво Д. Дзоло. Демократия bbиbbс ложность Я имею ввиду наряду с традиционными гражданскими правами, политическими и социальными, новые права во-пер вых, права иностранных мигрантов, затем права на здоровую окружающую среду, на воду, право на защиту от пыток и унижений со стороны государственного правосудия, право на мири, не в последнюю очередь, право на жизнь, грубо попираемое сегодня агрессивными войнами. Речь идет также о том, чтобы противостоять неолиберальным попыткам разрушить аппарат социального государства, и о том, чтобы подчинить логику рыночной конкуренции и дискриминации логике неприкосновенности прав личности в их защитно-пози тивной функции бода не могут существовать вне политических структур, обеспечивающих одновременно индивидуальную автономию и социальную солидарность, осознание гражданами своих личных прав и своих тесных связей с обществом, к которому они привязаны в политическом и культурном отношении. Для этого потребуется покончить как с риторическими призывами к социальному равенству, таки с космополитическим мифом о всемирном государстве, в котором забудутся ценности национального гражданства и коллективной идентичности. Классическая идея социального равенства навряд ли может быть приемлемой для современного постиндустриального общества. В условиях растущей стандартизации, навязываемой, в частности, влиятельными средствами массовой информации, индивиды все больше ощущают потребность быть неповторимыми и стремятся к непохожести, желают заявить о своем отличии от остальных и настаивают на нем. Они делают это необязательно для получения каких-то привилегий, но ради обретения собственной свободы и противостояния конформизму, проповедуемому СМИ и рыночными отношениями. Молодые люди испытывают глубинный страх утраты идентичности, потери собственной значимости, своей человеческой состоятельности. Но потребности новых поколений не сводятся к либеральной свободе, заключающейся в отсутствии препятствий. Они хотят иного — возможности самим определять свою судьбу. Каждый стремится к тому, чтобы его жизнь шла по его собственному плану, а не по чужой указке. Каждый хочет действовать по своему разумению, самостоятельно управлять своими чувствами и эмоциями, короче говоря, добиться (не всегда осознанно) когнитивной ав тономии. Под когнитивной автономией, которая составляет самую суть индивидуальной свободы, можно понимать способность субъекта контролировать, отфильтровывать и рационально истолковывать получаемые им со П р ед и слови е к р ус с кому bbи зданию общения. Это понятие следует четко отличать от словосочетания политическая свобода, по крайней мере в том ее либеральном значении, которое было предложено Исайей Берлином, отождествившим ее со свободой субъекта от внешнего принуждения. В информационном обществе юридическая гарантия политической свободы и прав рискует остаться пустым звуком, если не будет предусматривать когнитивной автономии в ее отсутствие не может быть сформировано независимое общественное мнение, противостоящее процессам самоузаконения политических элит, стоящих у власти. Ввиду растущего влияния и могущества средств массовой информации судьба западных политических институтов будет зависеть, по-видимому, от исхода битвы за это фундаментальное право человека, которое может быть названо habeas mentem — неприкосновенностью сознания. Следует добавить в опровержение космополитической утопии в духе Баумана, что автономия индивида не исключает, но, напротив, предполагает ощущение принадлежности к конкретной социально-культур ной группе. Не может быть свободы и автономии, которые не укоренены в местных традициях, не покоятся на духовной, эмоциональной и интеллектуальной привязанности к определенной истории, культуре, языку, общей судьбе. Без солидарности, соучастия, чувства локтя, естественного чувства сродства в общественных отношениях безопасность сменяется разобщенностью и закрытостью. Только тот, кто обладает прочными корнями идентичности, способен признавать чужую автономию, уважать непохожесть, вступать в диалог с другими, избегать любого фундаментализма и догматизма, осознавать, что встречи разных культур и цивилизаций планеты не только обеспечивают мирно и сохраняют в качестве залога биологического раз См Берлин И Два понимания свободы // Философия свободы. Европа. М Новое литературное обозрение, С . Д. Дзоло. Демократия bbиbbс ложность нообразия в широком смысле неоценимое эволюционное наследие человечества. Постольку, поскольку глобализация не считается с плюрализмом культур и цивилизаций и фактически выливается в процесс американизации Запада иве стернизации всего мира, она должна быть подвергнута беспощадной и вместе стем реалистической критике. Необходимо подвергнуть беспощадной критике войны, которые несет с собой глобализация, растущую дискриминацию огромного большинства бедных и слаборазвитых стран со стороны группы богатых и влиятельных держав, разрушение природной среды и экологического равновесия. Но эта критика должна быть реалистичной, потому что речь не идет о созидании новых политических горизонтов во имя великих просветительских и исторических идеалов, таких как освобождение человечества, всеобщее братство и всемирное правительство. Прогрессивная мысль должна сегодня избавиться от величественной риторики политического мессианства и навсегда покончить с христи анско-стоическим мифом о гражданстве Вселенной и руссоистско-аристотелевским — о совокупном граж данине». В международном плане нет речи о том, чтобы повторять наивные банальности идеологии третьего ми. Третьего мира больше нет, как и нет, по крайней мере в традиционном понимании, геополитического противостояния нищего Юга и богатого Севера в южных странах крайняя бедность и безмерное богатство соседствуют друг с другом, как они соседствуют и внутри отдельных стран, например в Индии, Бразилии и даже в Соединенных Штатах. Необходимо дать отпор культурной и информационной гегемонии индустриального мира, которая лишает культурной и территориальной идентичности, традиционных корней маргинальные массы в богатых странах, национальные меньшинства и слаборазвитые страны. Эта часть человечества больше других подвержена страху, неуве П р ед и слови е к р ус с кому bbи зданию ренности в завтрашнем дне и отчаянию. Необходимо дать отпор культурной стандартизации и политико- экономической дискриминации ради сохранения многообразия мира во всей его сложности, великолепии и способности к развитию. На этом я заканчиваю, сохраняя малую толику надежды. Я буду ждать с большим интересом и не без волнения реакции российских читателей на эту книгу. Если кто-то из них пожелает обсудить ее тезисы непосредственно со мной, он может написать мне по электронной почтена одном из основных европейских языков по адресу Флоренция, ноябрь 2009 г. Д. Дзоло. Демократия bbиbbс ложность ПРЕДИСЛОВИЕ П осле крушения коммунизма западная демократия стала, по-видимому, единственной жизнеспособной политической системой в мире. Однако в настоящее время сама демократия в современных постиндустриальных обществах подвергается беспрецедентным эволюционным стрессам. Эти стрессы становятся настолько сильными, что возможность объяснить идею представительной демократии, даже возможность извлечь хоть какой-либо смысл из этой концепции, вызывает ныне вопросы. Точно также содержания лишились и другие крупные разделы словаря европейской политической теории. Многие понятия вроде народный суверенитет, общее благо, консенсус, контроль, участие, плюрализм, состязание партий, общественное мнение давно утратили связь с ценностями, которые они некогда несли. И трудно уйти от впечатления, что даже работы, признанные классикой политического мышления, ныне утратили способность оказать нам сколько-нибудь реальную помощь. Не менее сложная ситуация сложилась ив области политических исследований. Эпистемологические парадигмы, постулируемые различными теориями демократии, в том числе экономической, эмпирической и этико-политической теорий договорного или утилитарного происхождения, не выдержали господствующей неопределенности относительно оснований научного знания и кризисного состояния социальных наук. Эта неопределенность пришла на смену краху различных вариантов эмпирицистской философии науки и все еще является характеристикой течения, которое, за неимением лучшего определения, удобно называть постэмпиризмом. По всем этим причинам главным предметом настоящей книги станет необходимость последовательной реконструкции демократической теории. Под демократической теорией я имею ввиду либерально-де мократическую теорию вообще, в том смысле, в каком эта теория утвердилась в политической культуре Европы. При этом я не пытаюсь провести какое-то точное различие между либерализмом и демократией. Надеюсь, рассуждения, приведенные в этой книге, послужат оправданию потери этого философски важного различия, равно как и оправданию некоторых других историографических упрощений, необходимых при моем подходе. Разумеется, для многих идеал демократии остается важным символом. В некоторых политических условиях, особенно, ноне исключительно в условиях третьего мира, слово демократия по-прежнему представляет революционный вызов власти политических и военных кругов. Наиболее ярко этот порыв к демократии проявился в странах реального социализма, где политическое и институциональное наследие марксизма-ленинизма явно не смогло выдержать испытание опытом. После демократической революции 1989 года и падения Советского Союза коммунистическая система предстала в подлинном свете и оказалась скорее невыносимо регрессивной, чем системой преодоления формальностей представительной демократии. В тоже самое время нетрудно, однако, предсказать, что страны Восточной Европы, ныне так неискренне восхваляющие демократические свободы и экономику свободного рынка, после падения железного занавеса и ожидаемой приостановки упадка национальных экономик очень быстро столкнутся с теми же проблемами, от которых обычно страдают западные демократии. Собственно говоря, концепция представительной демократии, особенно во времена, когда традиционные консервативные и прогрессистские альтернативы разваливаются, по-видимому, более неспособна успешно описывать политические системы постинду Д. Дзоло. Демократия bbиbbс ложность Предисловие bстриальных стран и адекватно отличать демократические страны от недемократических. Это в большей мере справедливо в отношении концепции, которая развилась из того, что я предлагаю называть неоклассической доктриной. Я имею ввиду теории демократического плюрализма, выдвинутые различными теоретиками, начиная с Шумпетера и, среди прочих, до Липсета, Даля, Пламенаца, Арона и Сартори. По моему мнению, сегодня эти теории выглядят столь же неуклюже и нереалистично, как и классическая доктрина демократии, против недостаточной сложности и реалистичности которой они изначально былина правлены. Сегодня, спустя пятьдесят лет после выхода в свет книги Капитализм, социализм и демократия, необходимо понимать, что реализм Шумпетера вытеснен, если не сказать превзойден, реализмом, присутствующим в бесконечно усложнившейся действительности. Таким образом, мы снова сталкиваемся с необходимостью построения другой, более сложной теории демократии, соответствующей новой реальности и отличающейся от теорий, которые завещаны нам западной традицией, как классической, таки нео классической. Именно неоклассические теории в гораздо большей степени, нежели классическая доктрина, обеспечивают политическими оправданиями государя дня нынешнего. Назвав этого государя демократическими считая плюралистическую демократию одним из наиболее необычных продуктов человечества, представители неоклассического направления попросту оправдывают существующий ныне строй во всех его формах как наилучший из всех возможных. Впрочем, в цели этой книги не входит попытка поднять бесполезное (и неизбежно моралистическое) воскрешение этико-политических предписаний классической демократии в старой европейской традиции. По обе Даль R Демократия и ее критики. М РОССПЭН, С. 334. 23 стороны Атлантики за последние двадцать лет было предпринято достаточное количество таких попыток, самой яркой из которых стала попытка Джона Ролза. С моей точки зрения, эти усилия, в сущности, былине более чем возвращением к пуританскому индивидуализму европейского протокапитализма, политические идеалы которого, как говорят, не выходили за интеллектуальные горизонты человека, в XVIII веке торговавшего скобяным товаром. Со своей стороны, я по-прежнему не убежден в том, что фундаментальные посылки концепции представительной демократии, то есть суверенитет, рациональность и нравственная автономия индивида, в какой-то степени сохраняют состоятельность как посылки, а не как цели, крайне труднодостижимые в контексте того, что ныне стало действительно действенными факторами в политической системе современных, сложных обществ. Поэтому я собираюсь доказать необходимость построения постпредставительной теории политической системы, способной соответствовать уровню сложности, достигнутой индустриальными обществами в условиях информационной революции, теории, учитывающей эволюционные риски, с которыми сталкивается в этих обществах демократия. Делая это, я сознательно солидаризируюсь с традицией европейского политического реализма, идущей от Макиавелли к Гоббсу, Марксу, итальянским теоретикам элит, Веберу и Шумпетеру. Естественно, я надеюсь сохранить осознание сложностей, заложенных в такой задаче, но постараюсь не упустить из виду и ценный урок, который следует извлечь из указанной традиции. А этот урок в том, что характерная черта любого процесса принятия политических решений заключается в отсутствии беспристрастности и произвольности, случайности морали. В отличие от морализма, господствующего ныне в политической философии англоязычного мира, одной из моих исходных посылок является утверждение о том, что главная фун Д. Дзоло. Демократия bbиbbс ложность Предисловие bкция политической системы состоит в уменьшении страха посредством селективного регулирования социальных рисков. При этом, однако, считаю необходимым заявить, что солидаризируюсь с классическими концепциями сопротивления власти и борьбы с ее высокомерием, ее злоупотреблениями и ее привилегиями. Возможно, уроки недавнего прошлого служат мне наилучшим извинением за это очевидное противоречие I. Некоторые общие посылки Сложность Р оберт Даль в своей книге Демократия и ее критики утверждает, что всякое подлинное обсуждение проблем демократии следует начинать с изучения по лускрытых посылок, лежащих в основе теории демократии. Эти посылки, напоминает нам Даль, присутствуют во всех концепциях демократии, но защитники демократии склонны отказываться от их рассмотрения как от своего рода неизученной и непризнанной теневой теории. В результате эта серая зона лучше освещается критиками демократии, а не ее сторонниками. В американской политической науке это мнение, как правило, не озвучивается, ноя в значительной степени с ним согласен. Таким образом, мне следует сначала открыто изложить исходные посылки моей работы и попытаться привести доводы в их пользу. Делая это, я постараюсь сузить рамки моей собственной серой зоны, хотя надеяться на ее полное устранение было бы, конечно, глупо. Общей моей посылкой является гипотеза о том, что путь к реалистическому анализу состояния и будущего демократии открывают идея сложности и тесно связанная с нею концепция социальной сложности. Идея Даль R Демократия и ее критики. М РОССПЭН, 2003. С. 10-11. 2 Я буду пользоваться понятием постиндустриальные общества, хотя во многих отношениях оно вызывает критику, просто для обозначения современных индустриальных обществ, испытывающих воздействие информационной революции, которая определяет три фундаментальных процесса — развитие телематики, занимающейся электронны- 26 I. Некоторые общи е п осы л к и сложности , по меньшей мере в том смысле, в котором я предлагаю ее использовать, сопряжена сочень широким кругом философских посылок, которые нельзя принимать как самоочевидные. Кроме того, я буду ссылаться на рефлексивную эпистемологию и, хотя и критически, на теорию систем. Идея сложности страдает противоречивостью. Лет десять тому назад Герберт Саймон смог выявить не менее семи различных значений, вкладывавшихся тогда в это понятие. В некоторых научных дисциплинах выработано несколько строгих определений данного термина, например в динамической топологии, теории информации, исследованиях искусственного интеллекта и прежде всего в теории вычислительных систем, где концепция сложности вычислений заняла прочное место. Такие формализованные определения полезны как в контексте этих научных дисциплин, таки в других контекстах для математических расчетов. Однако эти определения не могут получить сколько- нибудь значительного применения в социальных науках. Использование этих определений на практике требует множества дополнительных допущений и ceter is paribus5 оговорок, способных просто свести на нет |