Демократия и сложность. Реалистический подход. Дзоло 2010. Серия п о лит и ческа яте ори я
 Скачать 7.66 Mb.
|
|
какой-то степени могли бы снизить эволюционные риски с которыми сталкивается демократия. Во-первых, это кон ституционализация политических партий. Такое формальное признание, однако, должно сопровождаться четким определением юридического и экономического статуса партии, реализованным в форме полноценного закона о партиях и политических организациях. Во-вторых, следует признать необходимость в новом разделении властей, учитывая функциональный упадок законодательных собраний. Функция принятия обычных законов должна быть передана исполнительной власти, в то время как выборные органы могут получить более широкие полномочия по надзору икон bbтролю за деятельностью правительства. Непосредственное избрание высших должностных лиц правительства также способствовало бы ограничению партийного посредничества и повысило бы стабильность власти. Третье, чрезвычайно трудное, но, возможно, решающее требование — учреждение коммуникативной демократии. Понадобятся институциональные решения, которые будут достаточно сильными для того, чтобы освободить мультимедийную коммуникацию от подчинения как политической системе, таки про- Зоб 1. Зап редела ми идеи представительства. Значительная часть европейского политического словаря ив частности, идея представительной демократии, намой взгляд, должны быть признаны устаревшими. Надеюсь, что эту точку зрения мне удалось обосновать рядом веских причин. Недавние попытки воссоздать идею представительной демократии на универса листской основе публичной этики кантианского типа являются, намой взгляд, немногим больше, чем академическими экзерсисами, которые на практике ежедневно опровергаются узкоклановой жестокостью политических конфликтов. Реалистическая концепция демократии, по сути, должна отказаться от каких-либо определений публичной этики, используемых, как у Ролза, для обозначения публичной антропологической модели, для отбора потребностей, выявления общих ценностей и провозглашения всеобщих прав. Напротив, она должна признавать свои ограничения и собственную радикальную случайность и оставить поиск конечных целей и насаждение ценностей на долю других социальных сфер — культуры, искусства, музыки, дружбы, любви, научных исследований и даже религии. Политика же, даже в рамках более требовательных и радикальных демократических проектов, должна сводиться к выполнению своих светских функций организации конкретных интересов, улаживания конфликтов, гарантирования безопасности и защиты гражданских прав. Естественно, я не собираюсь утверждать, что для реализации этих целей необходимо начинать с самого нуля. Нив политической философии, нив какой-либо другой дисциплине невозможно вести исследования с картезианского чистого листа. Я всего лишь хочу отметить, что теоретический словарь и синтаксис, ис- З а ключе ни е. Новая модель демократии bизводственной системе и вывести ее из-под власти рекламной парадигмы, которая все сильнее сближает эти две подсистемы пользуемые нами для описания западных политических систем, приводят к серьезным заблуждениями поэтому должны быть переведены, насколько это еще возможно, на другой, более реалистический и более сложный теоретический язык. Даже теория демократического плюрализма, включая ее более непредвзятые формы, все же существует в рамках парадигмы представительства и связанного с ней языка. Это особенно верно в отношении понятия отзывчивости, которое представляет собой крайнее разжижение политической парадигмы, ведущей отсчет от Аристотеля и Руссо и представляющей собой поиск общего блага и исполнение общей воли. В этом смысле даже модель демократии как политического рынка принадлежит к классической концепции политики, хотя ив сильно разбавленном виде. Я предлагаю решительно отказаться от этой архаической теоретической модели, попытавшись заменить ее эвристически плодотворной либерализованно-си- стемной перспективой. При взгляде с этой свежей точки зрения политическая система предстает социальной структурой, выполняющей важнейшую функцию снижения страха посредством селективного регулирования социальных рисков. Таким образом, ключевым вопросом современной политической философии становятся взаимоотношения между обеспечением безопасности, которую гарантируют институты власти, и той угрозой, которую растущая дифференциация современных обществ представляет для защитной функции политической системы. Этот процесс бросает вызов всем претензиям государства на всеобщность и влечет за собой требование личной свободы. Такая тенденция выбивает почву из-под ногу аристотелевской политической философии, которая стоит за средневековой идеей политического города и даже в современную эпоху вдохновляла на создание причудливых утопических проектов. Кроме того, она Д. Дзоло. Демократия и с ложность означает конец органицистской и консенсусной модели политического сообщества, которую усердно, но безуспешно пропагандировали в Европе сперва романтизма затем коммунизм и которая в остаточном виде существует сегодня как объект тщетной академической ностальгии североамериканских «коммуни- таристов». 2. Дифференцированная и ограниченная автократия С этой новой теоретической точки зрения те режимы, которые мы называем демократическими, рассматриваются в качестве режимов, в которых возрастающая функциональная дифференциация требует откровенного ограничения политической системы — по самой своей природе монократической и неограниченной — и признания функциональной автономии других социальных подсистем, особенно экономических и научных, а также тех, которые составляют частную и религиозную жизнь. Режимы, известные под названием демократических, скорее являются дифференцированными и ограниченными автократическими системами, то есть, по традиционной терминологии, либеральными олигархиями. В рамках этих режимов складывается совершенно новый, современный, баланс между взаимно противоположными требованиями безопасности и сложности/свободы. Олигархическая (не монократическая) структура власти гарантируется плюрализмом частных властей, а этот плюрализм функционально взаимосвязан с множеством дифференцированных и автономных социальных доменов. Как внутреннее отправление властных функций (то есть разделение властей, таки конституционное признание негативных свобод (то есть верховенство закона) отвечают потребности в сохранении существующего уровня дифференциации и сложности, достигнутого современными индустриальными обществами. Личные права и свободы — право частной собствен- З а ключе ни е. Новая модель демократии ности, свобода обмена, habeas corpus, защита физической неприкосновенности и частной жизни, религиозная терпимость — формируют те институты и процедуры, посредством которых осуществляется и формально санкционируется взаимозависимая автономизация данной политической подсистемы по отношению к иным социальным подсистемам. В частности, рыночная экономика требует свободы экономического игрока в качестве обязательного условия своего функционирования, что дает возможность сказать, перефразируя Шумпетера, что либеральная демократия представляет собой побочный продукт не межпартийного состязания, а различия между политической и экономической системами. В этом смысле защита социальной сложности от функционального преобладания какой-либо конкретной подсистемы — производственной, научно-техни ческой, религиозной, профсоюзной или прежде всего самой политической подсистемы — является важнейшим обещанием, которое демократия должна сдержать, если хочет иметь какие-либо иные, кроме сугубо формальных, отличия от деспотических или тоталитарных режимов. Однако в эффективном функционировании тех систем, которые мы называем демократическими, нет практически ничего, что, по-видимому, соответствовало бы тому, что у политических теоретиков — как ив языке политиков, журналистов и СМИ вообще—назы вается народным суверенитетом, участием, представительством, общественным мнением, консенсусом, равенством. В частности, именно последнее понятие — идея равенства, понимаемая в каком-либо смысле, помимо чисто формального, — явно не имеет никакого существенного отношения к современным политическим институтам, какими бы они ни назывались — либерально-демократическими, социал-де мократическими или социалистическими. Это одно из Д. Дзоло. Демократия и с ложность ЗЮdiv невыполненных обещаний демократии, сдержать которое, судя по всему, не в состоянии ни одна современная политическая система. Негативные свободы или независимость сингапурская модель Теоретический контекст, стоящий за ключевой гипотезой нашей работы, сводится к тому, что процесс повышения дифференциации и сложности, происходящий в постиндустриальных обществах, в политическом смысле носит двусмысленный характер и полон рисков. Эта двусмысленность и связанные с ней риски порождены современным балансом, реализованным на Западе в олигархическо-либеральной форме верховенства закона, между политической защитой и социальной сложностью, между безопасностью и свободой, между управлением и личными правами. Этот баланс, составляющий, по словам Боббио, минимальное содержание демократии, вероятно, находится сегодня на грани исчезновения, и либеральным олигархиям грозит опасность превратиться вне либеральные олигархии посредством ряда незаметных функциональных сдвигов, которые происходят в политических структурах, страдающих от отсутствия изменений или альтернатив. С одной стороны, повышение дифференциации и колоссальное распространение мобильности, знаний и возможностей для нового опыта, происходящее благодаря технологическим новшествам, в постиндустриальных обществах резко обостряет потребность в функциональной независимости и личной свободе. Центробежная тенденция дифференцированных подсистем вступает в противоречие с централизмом государственной бюрократии, в то время как индивиды, освобожденные от уз органицизма и политического консенсуализма, в своих действиях все сильнее отстраняются от традиционных форм социализации и политической интеграции. Даже реальное повышение уровня информированности и качества потреби- З а ключе ни е. Новая модель демократии ЗИdiv тельских товаров, скорее всего, создает предпосылки для постматериалистических требований позитивной свободы — интеллектуальной и моральной независимости, которую классическая доктрина догматически считает данностью, — со стороны тех индивидов, как мужчин, таки женщин, которые ориентируются на различные формы экспрессивного и экзистенциального самоутверждения в своем стремлении к четко обозначенной личной идентичности. Но, как мы видели, независимости индивидов угрожают проявления негативной свободы, в частности проявление таких гражданских и политических прав, как свобода политической, экономической и профсоюзной деятельности или свобода мысли, печати и пропаганды. При гегемонии коллективных игроков демократической полиархии, таких как политические партии, профсоюзы и другие частные власти, осуществление негативных свободна деле ведет к эрозии как публичного измерения социальной жизни, таки сферы личной независимости. По сути, процесс дифференциации делает невозможным демократическое управление сложными обществами по крайней мере в том отношении, что разнообразие и изменчивость дифференцированных интересов крайне затрудняют выработку консенсуса, независящего от решений ка ких-либо отдельных сил. Этими вызвана привлекательность «децизионизма» как стратегии принятия политических сиюминутных решений без учета каких- либо общих интересов. С другой стороны, растущая уязвимость информационных обществ, по-видимому, требует все более жестких и скрытых форм снижения социальной сложности, включая даже подсознательное убеждение. Таким образом, открытое общество, пропагандируемое такими теоретиками, как Хайек и Поппер, стремится к жесткости и закрытости в рамках процесса потребительского и мультимедийного усреднения Д. Дзоло. Демократия и с ложность граждан-потребителей. Этот процесс угрожает личной независимости на самом глубинном уровне, поскольку посягает на когнитивное и эмоциональное формирование предпочтений и политической воли. Вероятно, эти общества осуществляют максимальную социальную интеграцию непутем насаждения тоталитарных идеологий или прямых репрессий, а посредством де структуризации общественной сферы и изоляции и разобщения политических игроков. Подтверждения этой новой, утонченной формы попечительства, уничтожающей саму идею полиса, мы ежедневно видим во многих демократических странах. Создается впечатление, что ими правят откровенные выборные олигархии, имеющие все более узкую социальную опору. Они ограничены как в смысле несменяемости политического персонала партий — новой корпорации собственников, установившей неопатримониальные отношения с государством, — таки в смысле растущего уровня политического абсентеизма не только в таких странах, как США, Франция или Швейцария, но и, как ни странно, в посткоммунистических странах, например в Польше и Венгрии. Тут будет вполне уместной ссылка на сингапурскую модель. Сингапур превратился в богатейшую и самую технологически развитую страну Юго-Восточ ной Азии, уступая в этом плане только Японии. В течение более 30 лет этим современным городом-госу дарством правил своего рода философ-царь Ли Куан Ю. Не придерживаясь какой-либо конкретной политической идеологии, Ли детально регламентировал все стороны жизни трех миллионов своих сограждан, включая их жизненное окружение, привычки, личные и коллективные интересы и цели, вплоть до запрета публично плевать и курить. В нынешнем мире не найти более совершенного примера современного анти полиса, для которого характерны высочайшая технологическая эффективность, обширное использование З а ключе ни е. Новая модель демократии информационных инструментов, всеобщее процветание, превосходные общественные службы (особенно школы и больницы, высокий уровень занятости, эффективная и просвещенная бюрократия, асептическое регулирование социальных отношений посредством исключительных функциональных требований и полное отсутствие политических идеологий и публичных дискуссий. Д. Дзоло. Демократия и с ложность Т } ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ ШВЫ СШ АЯ ШКОЛА ЭКОНОМ И КИИ ЗД А ТЕЛ ЬСК И Й ДОМ ВЫШЛИ В СВЕТИ ГОТОВЯТСЯ К ИЗДАНИЮ: СЕРИЯ ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ» Д ж он Р Комм он с Правовые основания капитализма Чарльз Ли н д б лом Рыночная система: что это такое, как она работает и что с ней делать Д угла с Нор т . Понимание процесса экономических изменений Р обер т Б ре н не р. Экономика глобальной турбулентности развитые капиталистические экономики от долгого бума к долгому спаду, СЕРИЯ СОЦИАЛЬНАЯ ТЕОРИЯ» А н др е Горц. Нематериальное. Знание, стоимость и капитал И р и на С а вел ь е в а, Андрей Полета е в Классическое наследие Р одж ер с Бру бей к ер . Этничность без групп Ю н Э л ьст ер . Объяснение социального поведения еще о механизмах для общественных наук СЕРИЯ ПОЛИТИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ» Уилл К им лика Современная политическая философия Введение Р обер т Алла н Даль Полиархия: участие и оппозиция Д ан ил о Д зол о Демократия и сложность реалистический подход С т иве н Лью к е Власть радикальный взгляд Чарльз Тилли. Борьба и демократия в Европе, 1650-2000 гг. К арл Ш ми т т . Государство и политическая форма Л ео ни д М онин. Апгрейд консерватизма Валерий П одор ога . Апология политического Б ори с Капу ст и н . Теория революции. Революция как событие и логика истории» К о ли н К раун. Постдемократия Виталий Иванов Теория государства А ль б ер т ОХ и р ш м ан Риторика реакции порочность, тщетность, опасность Д ар он А семо гл у, Джеймс Ро би н сон Экономические истоки диктатуры и демо кратии Ф р э н к Анкер см и т . Политическая репрезентация Б ен но Теш ке. Миф 1648 года класс, геополитика и складывание современных международных отношений Научное издание Серия Политическая теория: ДАНИЛО ДЗОЛО ДЕМОКРАТИЯ И СЛОЖНОСТЬ РЕАЛИСТИЧЕСКИЙ ПОДХОД Главный редактор ВАЛЕРИЙ АНАШ ВИЛИ Заведующая книжной редакцией ЕЛЕНА БЕРЕЖ НОВА Редактор ЛЮБОВЬ АГАДУЛИНА Художник ВАЛЕРИЙ КОРШУНОВ Верстка НАТАЛЬЯ ПУЗАНОВА Корректор ОЛЬГА КРЮКОВА ГОСУДАРСТВЕННЫ Й УНИВЕРСИТЕТ ВЫСШАЯ ШКОЛА ЭКОНОМИКИ 125319, Москва, Кочновский проезд, д. 3 Тел./факс: (495) Подписано в печать 02.12.2009. Формат 84x108/32 Гарнитура Minion Pro. Усл.печ.л. 16,8. Уч.-изд. л. 17,7 Печать офсетная. Тираж 1000 экз. Изд. №1089. Заказ Отпечатано в ГУП ППП Типография Наука Ю, Москва, Шубинский пер, 6 |