Демократия и сложность. Реалистический подход. Дзоло 2010. Серия п о лит и ческа яте ори я
 Скачать 7.66 Mb.
|
|
/., Luhmann N. Theorie der Gesellschaft oder Sozialtechnologie. P. 260-269; Habermas J. Legitimationsprob- leme in Spätkapitalismus. P. 178-193; Habermas J. Zur Rekon struktion des Historischen Materialismus. P. 276-281. В этой работе Хабермас критикует выдвинутую Шумпетером модель демократии, которая отрицает важность процедур и предполагает свободное согласие и дискурсивное формирование воли (Ibid. Р. 279). 106 Д. Дзоло. Демократия и с ложность рутину. Но он отвергает, как консервативные и апологетические, все теоретические предложения, устанавливающие функциональную эквивалентность политической легитимности и процедурной законности. По мнению Хабермаса, подобная позиция чревата риском низведения до состояния неуместности и ненужности центральной проблемы философско-политиче ской мысли Запада, которую Хабермас считает крайне важной для теории демократии. Эта проблема — проблема рационального, то есть нециркулярного или чисто функционального оправдания политических обязательств. Как полагает Хабермас, столь решительный отказ представляет угрозу для самой ценности человеческого достоинства107. Со своей стороны, Луман возложил ответственность за формулирование проблемы политической легитимности в абстрактных нормативных и аксиологических категориях на «древнеевропейский» провинциализм. В сложных обществах, утверждал Луман, легитимность политической системы — событие, имеющее скорее социологическое, нежели аксиологическое значение. Оно не основано (и не может быть основано) ни на каком рациональном или моральном консенсусе граждан, но является эмпирическим признанием, не вытекающим ни из каких конкретных мотиваций и оснований (g ru n d lo s ), результатов процесса принятия решений. Легитимность совпадает с любой вовлеченностью граждан, которая реально происходит в политических и юридических процедурах государства, то есть политической системы, которая придает радикально позитивный смысл источникам правовой системы и оживляет ее цели. Луман утверждал, что, как только граж 107 См Habermasm /. Legitimationsprobleme in Spätkapitalis mus. P. 194-196. 108 См Luhmann N. Positivitat des Rechts als Varaussetzung einer moderenen Gesellschaft // Jarbuch für Rechtssoziologie und Re chtstheorie. 1970. Vol. 1. P. 175-202; Luhmann N Sozialogische Aufklärung. P. 178-202. IV. Эволюционные риски демократии дане принимают свою роль в процедурном механизме, они утрачивают возможность отвергать результаты функционирования этого механизма и прибегать к мобилизации в собственных интересах политической солидарности с любой третьей стороной на основе ценностей, интересов или общих принципов. Вот почему администрация может утверждать, что ее решения соответствуют ожиданиям третьей стороны, то есть что они считаются законными в любом политически важном смысле. Без этого в той мере, в какой речь идет об огромном большинстве граждан, всякий консенсус имеет смысл только чистой и простой нейтральности109. Если классики европейской социологии, такие как Дюркгейм, считали разделение труда обстоятельством, порождающим политическую солидарность, то, по мнению Лумана, социальная дифференциация приводит к конфликту, беззаконию, турбулентности и к усиливающейся опасности обрушения системы. Таким образом, предметом особого интереса Лумана, как и Пар сонса, является стабильность политической системы в условиях стремительных социальных изменений, неопределенности, случайности и непредсказуемости. Вот причина, по которой он рассматривает легитимацию через процедуры (L eg itim a tio n d u rch Verfahren) как ценный эволюционный процесс и считает, что этот процесс непросто совместим с институтами современной демократии, но и абсолютно необходим для их ста бильности. Хотя в отношении этого последнего суждения вполне можно выдвинуть оговорки, по моему мнению, анализ, предложенный Луманом, по-видимому, вполне четко выявляет предпосылки того, что я предлагаю считать третьими, возможно, самым серьезным из эволюционных рисков постиндустриальной демократии риском нейтрализации консенсуса См Luhmann N. Legitimation durch Verfahren. P. 32; Luh- mann N. Rechtssoziologie. P. 72, Д. Дзоло. Демократия и с ложность Если в постиндустриальных обществах проявления консенсуса (и несогласия) имеют тенденцию к растворению в безосновательной покорности результатам политических решений если, в дополнение к этому, политическая система обладает очень высоким потенциалом к самолегитимации, позволяющим обходиться без какого-либо обращения к ценностям или общим интересам, тогда у нас появляются законные основания для того, чтобы усомниться не только в демократическом, но даже в «олигархическо-либеральном» характере режимов, правящих такими обществами. Я думаю, что реальность этой опасности ныне демонстрирует ряд явлений, характерных для сложных обществ в их нынешней фазе развития. В числе таких явлений — относительный недостаток внимания к политической системе со стороны общества, системные стратегии поглощения разочарований и устранения социальных конфликтов, а прежде всего механизмы политической коммуникации и их долговременные последствия. Усилению функциональной дифференциации в технологически развитых обществах соответствует p a ri passu увеличение количества внимания, требующееся от каждого субъекта для адаптации к более сложной и более опасной среде. Результатом становится относительный недостаток количества внимания со стороны общества. Разнообразные проблемы информации, знаний и опыта, окружающие отдельных субъектов, наряду с усиливающимся потоком символических стимулов и предписывающих требований поглощают все большую долю возможности субъектов к сознательному вниманию. Появляется эмпирическое подтверждение того факта, что время, в течение которого hom o sapience способен сохранять внимание как с индивидуальной точки зрения, таки с эволюционной точки зрения, — ограниченный ресурс, обладающий низкой эластичностью О добровольном внимании (или продолжительной концентрации) см Bale A. Lattention. Paris: Presses Universita- ires de France, 1970. IV. Эволюционные риски демократии Периоды, в течение которых люди способны сохранять внимание, поразительно мало изменяются от индивида к индивиду. Продолжительность этих периодов существенно не увеличивается с ростом знаний или интеллектуальных способностей, но ее нельзя и заменить технологически. Более того, фундаментальные биологические и неврологические условия внимательности, вероятно, не претерпели сколько-ни будь существенных изменений в процессе эволюции видана протяжении тысячелетий, хотя социальная потребность во внимании резко усилилась, особенно за последнее столетие. Таким образом, мы сталкиваемся с настоящим узким местом эволюционного процесса бесконечное разнообразие пропагандистских приемов и методов рекламы, с помощью которых осуществляется публичная коммуникация в информационных обществах, демонстрирует массовую положительную ответную реакцию. И чем сильнее истощается внимание у «граждан-потребителей», тем настойчивее производителям социальных коммуникаций приходится требовать внимания у граждан — итак до тех пор, пока проблема не начинает принимать тревожные масштабы. Этим объясняется то, почему публичные коммуникации, сталкиваясь с защитными механизмами субъектов, перегруженных информационными стимулами, которые в их сознании сводятся к фоновым шумам, все чаще прибегают jiff казалось бы, безвредным приемам убеждения через повторение или убеждения на подсознательном уровне. Эти методы достигают цели, пре образуясь в психологические шаблоны, требующие минимального напряжения сознательного внимания вос принимающего. Легко понять, каким образом в пределах этого общего контекста дефицита внимания индивиды проявляют склонность уделить политической подсистеме все меньше своего осознанного внимания. Индивиды защищаются от перегрузки информацией, отправляя все, что выходит за рамки их обыденного опыта, на уровень Д. Дзоло. Демократия и с ложность фонового шума и отдавая предпочтение информации, которая вызывает важные эмоциональные импульсы. Коммуникации, которые касаются приобретения и потребления, попадают точно в данную категорию, учитывая эмоционально сопряженные сними темы вроде секса, музыки, спорта, здоровья, путешествий, одежды и т.д. Политическая информация, с другой стороны, касается всех более специализированных вопросов и по сравнению с информацией, обращенной ко всем, оказывается наказанной, особенно в своих наиболее рациональных формах, которые не вызывают непосредственного эмоционального резонанса. Как будет подробно показано в следующей главе, в результате этого такие вопросы оказываются исключенными из политических коммуникаций, уступая место чисто суггестивным или зрелищным посланиям. Таким образом, политическая система способна действовать, так сказать, без наблюдения, в своеобразной полутени, в которой третьи стороны, то есть огромное большинство, состоящее из людей, непосредственно не вовлеченных в конкретное политическое взаимодействие, являются хронически рассеянными наблюдателями. За их внимание всегда конкурируют какие-то иные предметы, и эти люди, соответственно, выступают в роли воздержавшихся. В этих условиях становится крайне маловероятным достижение полного, одновременного и широкого консенсуса по конкретным политическим вопросами политическая система, насколько это возможно, экономящая усилия по поискам эффективного консенсуса, естественно, усиливает эту тенденцию, находя консенсусу институциональные и процедурные замены См Luhmann N. Rechtssoziologie. Р. 72: Невозможно узнать какой школьной реформе отдадут предпочтение крестяне, какую экспериментальную систему предпочтут домохозяйки, какие условия труда предпочтут преподаватели средней школы. Поэтому необходимо сделать реалистическое допущение и признать, что такого рода мнения не существуют и их невозможно произвести и что ныне можно производить V . Эволюционные риски демократии По-видимому, такова логика функциональной дифференциации и разделения труда, апеллирующая к принципу экономии в использовании ресурсов власти, времени и денег. Это логика препятствует расширению дифференцированными политическими системами баз эффективного консенсуса за пределы ограниченных кругов профессиональных политиков и специалистов. Учитывая крайнюю разнородность и специфичность политических ожиданий, предъявляемых дифференцированным обществом, политическая система может позволить себе игнорировать ожидания, имеющие сходную ценность для всех партнеров (так называемые рассеянные интересы, и одновременно оппортунистиче ски удовлетворять конкретные требования субъектов и групп, играющих разные роли, исполняющих различные функции в разных подсистемах. Следовательно, политическая система может осуществлять постоянную реструктуризацию ожиданий, исключая из формализованного политического процесса все формы радикальной или общей конфликтности и всякое несогласие, препятствующее значительному уровню нейтральности. Поглощение разочарований, порождаемых политической системой время от времени у определенных групп, достигается благодаря стратегиям затягивания, дифференциации или объединения конкретных ожиданий, тогда как рассеянные интересы, не обладающие переговорной силой, можно систематически устранять и ограничивать нейтральными или не имеющими отношения к политике сферами113. Окончание сн. только институциональные фикции мнений Luhmann N. Politische Planung. Р. 15-17. 112 См Luhmann N. Legitimation durch Verfahren. P. 171-173. 113 C m .: Offe C. Politische Herrschaft und Klassenstrukturen // Kre- iss G., Senghaas D. (eds.). Politikwissenschaft. Frankfurt а. M.: Eiropaische Verlagsanastalat, 1971. P. 155-189; Offe C. Kisen des Krisenmanagement: Elemente einer politischen Risentheorie // Janicke M. (ed.). Herrschaft und Krise. Opladen: Westdeutscher Verlag, 1973. P. Д. Дзоло. Демократия и с ложность Кроме того, поскольку плюралистические политические системы в сложных обществах привлекают к себе лишь минимальное осознанное внимание, эти системы могут представлять свою политику в весьма общих категориях (свободы, справедливости, эффективности, экономического развития, борьбы с преступностью и т.д.). Хотя эти категории и остаются постоянными, они тем не менее совместимы с частыми изменениями конкретных и специальных тем политической коммуникации. Отсутствие цели или долгосрочного видения правительственного действия (или соответствующей, отражающей это формы политической коммуникации) еще более способствует ослаблению способности третьих сторон к оценке и к дезориентации мотивации этих третьих сторон. Производство консенсуса и его нейтрализация в гораздо большей мере рассматриваются как вопросы выбора (и исключения) тем, которые время от времени становятся вопросами для обсуждения и политического решения, чем как вопросы конкретных решений. Механизмы, которые регулируют политические коммуникации и формируют общественное мнение в соответствии с правилами внимания, более действенны, нежели стратегии, умышленно основанные на прямых решениях. Эти механизмы, которые вслед с Бахрахом и Барацем можно назвать в широком смысле механизмами не- решения, ныне получили огромный потенциал благодаря электронным инструментам массовой коммуникации и их долговременных когнитивных и политических воздействий. Этой проблеме, которую я считаю критически важной для реконструкции демократической теории, и посвящена заключительная глава настоящей книги. Эволюционные риски демократии См L uh m a n n N. Politische Planung. Р. 12-17, 24-27. 251 V . Главенство коммуникации Итак, государь должен позаботиться о том чтобы с уст его не слетало ни одного слова которое бы не было преисполнено пяти вышеописанных качеств, и чтобы видящими слышащим его казалось, что он весь — воплощение милосердия, верности, прямодушия, человечности и благочестия. И нет ничего полезнее, чем видимость обладания этим последним качеством. Люди в целом судят больше на взгляд, чем на ощупь ибо видеть дано всякому, а притронуться — нет. Каждый видит, чем ты кажешься, мало кто понимает, что ты есть на самом деле, и эти немногие не решатся выступить против мнения большинства, на стороне которого защищающее его величие государства. Макиавелли. Государь С уверенность политического потребителя iКак мы видели в главе III, одной из аксиом, составляющих неоклассическую доктрину демократии — наряду с плюрализмом и конкуренцией элит за политическое лидерство, — является суверенность политического потребителя. Политическая конкуренция, согласно Шумпетеру и Пламенацу, может называться демократической лишь в том случае, когда представляет собой свободную конкуренцию за свободные голоса. Даль, в свою очередь, утверждает, что плюралистическая демократия отличается от попечительства тем, что она начинает с постулата о личной независимости, вследствие чего принимает как должное то, что каждый индивид, в силу своей способно Schumpeter}. Capitalism, Socialism and Democracy. P. 271; Pla- menatz f. Democracy and Illusion. P. 117f. 252 V . Главенство коммуникации сти к психологическому и нравственному самоопределению, лучше других знает, в чем заключаются его интересы2. В соответствии с этим постулатом, продолжает Даль, деятельность демократических институтов направлена на реализацию максимально возможной свободы, гарантируя всем равную возможность включения их личных ожиданий в повестку дня процесса принятия решений. При демократии все граждане должны обладать свободой участия в политической конкуренции в качестве кандидатов либо избирателей и должны иметь возможность публичного выражения своего мнения, включая и несогласие, не подвергаясь при этом серьезному личному риску. Свободу публично выражать свое мнение, добавляет Сарто- ри, следует считать существенной и значимой основой демократии, потому что она представляет собой элемент, наделяющий народный суверенитет сущностью и значимостью. Эти условия со всей очевидностью исключают возможность использования насилия при демократии в качестве инструмента политической конкуренции. Но прежде всего они предполагают, как отмечает Шумпетер, значительную долю свободы дискуссий для всех ив частности, значительную свободу прессы»6. Поэтому неоклассическая доктрина не может обойтись без того, чтобы объявить свободу публичного выражения мнения и независимость политического игрока (причем не в чисто формальном или негативном смысле) процедурными условиями демократии. Однако, как мы видели, суверенность политического Даль Р Демократия и ее критики. С. 144-157. 3 Там же. С. 123-143, 158-177. 4 Там же. С. 340-345. 5 Sartori G. Elementi di teoria politica. P. 166; id. The Theory of Democracy Revisited. P. 96-110. 6 См Шумпетер Й Капитализм, социализм и демократия. С. 240-241. 253 потребителя, особенно в анализе Шумпетера, в конечном счете, оказывается, подрывается способностью политических и экономических группировок использовать заимствованные из коммерческой пропаганды методы для оказания влияния на процесс формирования нашей политической воли. Противореча самому себе как мы вскоре увидим, Шумпетер утверждает, что потребители независимо оттого, покупают они экономическую или политическую продукцию, подвержены рекламе и другим методам убеждения, что производители чаще диктуют условия вместо того, чтобы самим руководствоваться желаниями потребителей. Техника успешной рекламы в этом смысле наиболее поучительна. Почти всегда присутствует какая-то доля апелляции к разуму. Но простое утверждение, часто повторяемое, имеет большее воздействие, чем рациональная аргументация, также, впрочем, как и прямое наступление на подсознание, которое принимает формы попыток возбудить приятные ассоциации чисто внерационального, очень часто сексуального характера»7. Таким образом, политическая пропаганда успешна ровно в той степени, в какой, обращаясь к приемам убеждения заманчивого и повторяющегося типа, она избегает рациональной аргументации, которая могла бы пробудить способность получателя послания к критическому мышлению и стимулировать его бдительность. В этом отношении потребитель политической продукции, как у Шумпетера, таки у Сартори, определенно находится в худшей ситуации, чем потребитель экономических товаров, в том отношении, что качество предметов повседневного использования — от продовольствия до одежды и сигарет — в какой-то степени можно контролировать. Напротив, политическая продукция имеет настолько неопределенный характер См Шумпетер Й Капитализм, социализм и демократия. |