Демократия и сложность. Реалистический подход. Дзоло 2010. Серия п о лит и ческа яте ори я
 Скачать 7.66 Mb.
|
|
С. 229-230. 8 Там же. С. 235. 9 Sartori G. Elementi di teoria poiitica. P. Д. Дзоло. Демократия и с ложность. Главенство коммуникации и настолько не связана с повседневным опытом, что не влечет за собой никакого чувства реальности, а соответственно, и чувства ответственности, которое могло бы направить выбор политического потребителя в рациональном направлении. Если изречение Джеф ферсона о том, что в конечном счете народ всегда мудрее каждой отдельной личности, имеет хоть какой-то смысл, то, согласно Шумпетеру, оно может быть верным лишь в ретроспективе, по истечении значительных промежутков времени11. В любом случае, указывает он далее, бессмысленно ожидать, чтобы политические предпочтения приводили к последствиям, аналогичным тем, к каким приводят экономические предпочтения к тем или иным потребительским товарам. Если экономические предпочтения общества, несомненно, могут повлечь за собой награду или наказание для производителя в зависимости от качества или цены его товаров, политическая реакция и поведение выражаются и интерпретируются куда менее очевидным образом. Политическая информация практически не может не быть в томили ином отношении фальсифицированной или выборочной, что является результатом не только предрассудков и неизбежной тенденциозности тех, кто преследует определенные идеалы или интересы, но и предвзятой позиции реальных получателей любого политического послания. Именно эта предвзятость, как проницательно отмечает Шумпетер, действует как позитивный фильтр по отношению к содержанию послания, вследствие чего повышение политической информированности обычно также сопровождается усилением политической предвзятости В этом отношении совершенно согласен с Шумпетером Арнольд Гелен. См Gehlen А Die Steele im technischen Zeitalt er. Engl, transl. P. 65. 11 См Шумпетер Й Капитализм, социализм и демократия. С. 235. 12 Там же Там же. СВ этом месте рассуждений представляется вполне законным задаться вопросом, где же, сточки зрения Шум петера, находятся свободная конкуренция за свободные голоса, всеобщая свобода слова и свобода печати, если политические и экономические олигархии, как мы видели, способны создавать волю народа с помощью пропагандистских приемов. Поразительно, что, несмотря на всю мощь своего реализма, Шумпетеру никогда не приходило в голову выдвинуть встречную идею о возможном существовании политической или юридической реакции или по крайней мере какого-либо критического сопротивления новым технологиям убеждения, применяемым как экономическими, таки политическими предпринимателями. Равно поразительно и то, что Шумпетер не выказывает никаких сомнений в демократической природе политического рынка такого рода. Напротив, он утверждает, что манипуляция политическим мнением граждан является важнейшей частью демократического процесса и что психологические приемы, используемые при управлении политическими партиями и их пропаганде, представляют собой непросто аксессуары, а самую суть политики. В таком случае сущность демократии, согласно его аргументации, заключается в использовании гражданских и политических свобод для подавления независимости индивидов. В этом контексте имеет смысл вспомнить о его же принципе, гласящем, что избиратели должны строго придерживаться своей процедурной функции, которая заключается во вкладе в управление государством посредством согласия на данное политическое руководство, и нив коем случае не вмешиваться в работу парламента или органов исполнительной власти15. Д. Дзоло. Демократия и с ложность См Шумпетер Й Капитализм, социализм и демократия С. 263-264. 15 Там же. С. 260. Ф. Били усматривает самый очевидный недостаток шумпетеровской теории демократии в недооценке опасности власти и необходимости бдительно пресекать ее поползновения BealeyE Democracy in the Contemporary State. Oxford: Oxford University Press, 1988. P. 53-57. 256 V. Главенство коммуникации Аналогичная двусмысленность присутствует ив работах тех теоретиков демократического плюрализма, которые идут последам Шумпетера, в частности Даля, Пламенаца, Сартори и Арона, а также Даунса и прочих экономистов демократии, утверждая, что при демократическом режиме общественное мнение, несмотря на влияние политических и экономических группировок, все равно продолжает играть важную роль. Джон Пламенац объявляет понятие народной воли иллюзорными признает наличие пределов политической компетенции и психологической независимости среднего гражданина. Однако он отвергает идею о том, что эти ограничения имеют какое-либо отношение к свободе электоральных процедур и их демократической природе. Для него важно, что избиратель должен иметь возможность свободно выражать свои политические предпочтения в контексте свободного состязания между всевозможными партиями. Приобретаются ли политические предпочтения индивидуального избирателя вместе со свободой — несущественно. Свободен его голосили нет, не зависит оттого, как он приобрел свои предпочтения это зависит оттого, как проводятся выборы, и оттого, осознает ли он свои действия вовремя голосования»17. Следовательно, свобода политических выборов, по его мнению, полностью совместима с отсутствием независимости участвующих в них лиц. Сартори формулирует этот тезис еще более четко независимость отдельных избирателей простирается также далеко, каких воля, ноне так далеко, каких поведение на выборах. Для этих авторов независимость является кон Даунс, как хорошо известно, утверждает, что хорошая информированность в политических вопросах иррациональна вследствие низкой отдачи политической информации в экономическом плане. Поэтому очевидно, что большое число граждан голосуют, не имея адекватной информации или четкой мотивации (см Downs A. An Economic Theory of De mocracy. P. 207-219, 298-299). 17 Plamenatz /. Democracy and Illusion. P. 126. 257 цепцией, которая имеет какое-то отношение к этике, но ориентироваться на нее в политике ошибочно и даже опасно. В силу того что средства коммуникации и политической пропаганды находятся в распоряжении всех группировок, которые объявляют себя кандидатами на получение власти, и с учетом того что каждая группировка обладает неограниченной свободой пропагандировать свою кандидатуру, демократические плюралисты полагают, что при демократическом режиме общественное мнение является вполне свободным. «Необходимым и достаточным условием возможности говорить о свободе общественного мнения является, как утверждает Джованни Сартори с характерной для него недвусмысленностью, полицентриче- ская структура средств массовой коммуникации. Так, в США, где этот полицентризм наиболее развит, мы видим и наибольшую свободу общественного мнения. С другой стороны, в тоталитарных или деспотических режимах общественное мнение не может быть выражено свободно, потому что конкуренция между эли тами, даже если она разворачивается на глазах у народа или принимает форму реальных выборов, подчиняется решениям народа разве что в чисто формальном смысле. Подобные режимы не знают свободы печати, информации, дискуссий или политической пропаганды — граждане, по сути, не имеют возможности выбирать между альтернативными источниками политической информации. Именно наличие такого выбора отличает демократический режим от тоталитарного. Согласно же Раймону Арону, который в этом отношении следует за Ханной Арендт, фундаментальной чертой демократического режима, наряду с плюрализ- 18 Sartori G. The Theory of Democracy Revisited. P. 318ff. 19 Даль P Демократия и ее критики. С. 340-342. См. также определение минимальных условий демократии у Боббио: Bobbio N. 20 Plamenatz /. Democracy and Illusion. P. Д. Дзоло. Демократия и с ложность. Главенство коммуникации его правящих категорий, служит плюрализм средств массовой коммуникации, таких как радио, печать и телевидение, и их независимость от политической системы. И напротив, главной характеристикой тоталитарного режима является идеологическая монополия, распространяющаяся и на политическую, и на культурную коммуникацию21. Таким образом, согласно теоретикам демократического плюрализма, граждане суверенны в том смысле, что они могут свободно выполнять свою функцию политических потребителей. Хотя они не участвуют — разве что сугубо маргинально и лишь изредка — в процессах принятия политических решений и хотя в качестве избирателей они нив каком разумном смысле не выдают мандаты членам парламента и других выборных органов, все же они не являются чисто пассивными зрителями политического спектакля. Их нельзя сравнивать с болельщиками на стадионе, которые могут влиять на результат игры лишь косвенно или вопреки правилам. Скорее они похожи на покупателей в супермаркете, способных в долгосрочной перспективе способствовать успеху или провалу производителя либо данного товара. При плюралистической демократии граждане фактически выполняют роль судей на электоральном состязании между политическими элитами, потому что легитимность правящей элиты обеспечивается «элек 21 Sartori G. Elementi di teoria politica. Bologna: II Mulino, 1987. P. 176-182; id. The Theory of Democracy Revisited. P. 96- 102; Арон P Демократия и тоталитаризм. М Текст, 1993. С 55-67, 195-207; Aron R. Categories dirigeantes ou classe diri- geante? // Revue fran^aise de science politique. 1965. Vol. 15. № 1. P. 7-27. 22 По-видимому, Даль разделяет мнение Берельсона о том что широкая озабоченность общества политическими проблемами не является существенной чертой демократического режима. Cp.: Dahl R. A Preface to Democratic Theory. P. 81; Dahl R. Who Governs? New Haven (Conn.): Yale Univer sity Press. P. 71, 279-280. 259 торальным консенсусом, то есть явно выраженными формализованным согласием (в отличие от неявного или плебисцитарного. Процедура, требующая от политической элиты подчинения своей воли к власти результатам электорального состязания, является демократической, потому что именно входе этой свободной конкуренции электорату удается, пусть даже в рамках узкого выбора, навязанного ему конкурентами, выразить свои желания и включить их в качестве одного из составных элементов в демократическую игру. Как мы видели, эта процедура порождает одну из особых черт плюралистических режимов, а именно восприимчивость правительства к политическим требованиям избирателей23. Суждения среднего избирателя могут и не включать в себя конкретную точку зрения по отдельным проблемам также неразумно ожидать, что электорат станет компетентно и ответственно определять общие направления работы правительства, особенно в отношении вопросов, несвязанных с повседневным опытом. И тем не менее политические суждения избирателей по своей сути независимы и основаны на рациональных соображениях. Как указывает Пламенац, даже если граждане не в состоянии выказать политическую компетентность в качестве экспертов или лидеров, они все равно способны независимо оценивать способности элит и законных кандидатов на руководящие должности и даровать победу тем кандидатам, которых считают наиболее достойными в политическом плане. Собственно, это — единственное, в чем избиратели должны проявлять компетентность. При «элек 23 Однако лишь при очевидном условии, что эти требования выражаются политически организованными группами ср.: Dahl R. A Preface to Democratic Theory. P. 131; id. Who Gov erns? P. 164; ср. также Macpherson C.B. The Life and Times of Liberal Democracy. P. 81-82. 24 О тех политических знаниях, которыми должны обладать обычные граждане в плюралистической демократии, см Р1а- menatz /. Democracy and Illusion. P 194-195; см. также Д. Дзоло. Демократия и с ложность. Главенство коммуникации торальной демократии, как недвусмысленно объясняет Джованни Сартори, некомпетентность граждан и недостаток у них политических знаний могут быть проглочены системой без серьезных сбоев в ее работе, поскольку гражданам поручена неделикатная задача вынесения решений по конкретным вопросам, а всего лишь принятие решения относительно того, кто будет их решать. То, что общественное мнение может быть хорошо или плохо информировано, значит гораздо меньше, чем его свобода и соответствующая институционально гарантированная возможность посредством свободных электоральных процедур назначать руководство страны25. Но из всего этого следует, что теоретики демократического плюрализма, несмотря навесь их глубокий скептицизм в отношении классических понятий независимости, рациональности и моральной ответственности граждан, не могут до конца избавиться от этой посылки, которая непоправимо компрометирует их желание выдавать себя за демократических теоретиков. Если бы это было не так, то демократия, которая в их работах представляется простым побочным эффектом m o d u s p rocedentU включающего в себя свободу информации, слова и печати, оказалась бы под угрозой приобрести репутацию абсолютно случайного и иррационального порождения свободы. Без какой-ли бо независимости или рациональности общественного мнения даже процедурные требования плюрализма D. The Competitive Model of Democracy. P. 139-140; Parry G. Citizenship and Knowledge // Birnbaum P., Lively J„ Parry G. (eds.). Democracy, Consensus and Social Contract. Beverly Hills (Calif.): Sage Publications, 1978. P. 37-57; Parry G. Democracy and Amateurism — The Informed Citizen // Government and Opposition. 1989. Vol. 24. № 4. P. 490-492. 25 Sartori G. Elementi di teoria politica. P. 195-196. 26 Held D. Models of Democracy. P. 179-180. 27 Thompson D.F. The Democratic Citizen. Cambridge: Cam bridge University Press, 1970. P. 22-26. 26l и электорального состязания лишились бы всякого содержания, приводя непросто к случайными иррациональным, нов долговременном плане даже к контр продуктивным результатам, поскольку все кончилось бы ликвидацией всяких стандартов эффективности в отношении политического выбора и ретроактивными посягательствами на свободный характер самих демократических процедур. Именно поэтому я считаю, что теория общественного мнения в изложении сторонников демократического плюрализма сегодня кажется такой же двусмысленной, рудиментарной и нереалистичной, какой 50 лет назад казалась Шумпетеру классическая либераль но-демократическая доктрина. Для классических представителей либерально-де мократической мысли — от Локка до Канта, Берка, Бентама и Констана — институт выборного парламента был тесно связан с идеей об общественном мнении, которое способно контролировать работу законодательного собрания и узаконить его полномочия. Члены парламента, свободные от обязательств, наложенных на них каким-либо императивным мандатом, держали бы моральный и политический ответ только перед общественным мнением в силу того, что оно представляет собой аутентичное и рациональное выражение всеобщих интересов. Но здесь нужно отметить, что общественное мнение не понималось как точный аналог мнения электората либо его большинства. Считалось, что общественное мнение выражает всеобщие интересы граждан, поскольку оно возникает в центрах гражданской активности — в газетах, журналах, профессиональных ассоциациях, клубах, салонах, университетах, на биржах, рынках и т.д., — а это обстоятельство гарантирует, что такое мнение будет общественными рациональным. Короче говоря, общественное мнение в такой мо 28 См Habermas /. Strukturwandel der Öffentlichkeit. Neuwied: Luchterhand, 1971. P. Д. Дзоло. Демократия и с ложность. Главенство коммуникации дели занимает некое неопределенное положение между электоратом и законодательной властью. Именно оно, а не парламент считается независимыми неподкупным, а потому заключает в себе наивысшее воплощение политической легитимизации. Его задача состоит в том, чтобы в промежутке между выборами от имени народа оповещать правительство о сложившемся консенсусе. Естественно, чтобы это могло произойти, важнейшими чертами действий парламента и правительства должны стать публичность и прозрачность — в противоположность цензуре и секретности — и должна быть гарантирована свобода слова и печати. Весьма примечательно, что в течение XIX века, в эпоху, когда либеральное государство зарождалось в обличье либеральной демократии, а затем итак называемой массовой демократии, либерально-демокра тическая теория общественного мнения подверглась коренному пересмотру. Не менее важно и то, что поэтому пересмотру можно судить о состоянии теории, непосредственно предшествовавшем тем формулировкам, к которым пришли Шумпетер и неоклассические теоретики29. С кончиной узких олигархий либерального государства и расширением круга избирателей, которое сопровождалось возникновением новых мощных сил в европейской политике, например профсоюзов, либе рально-демократическая теория отказалась от идеи о том, что источником общественного мнения являются культура, рациональность и нравственность гражданского общества. Отныне общественное мнение, в духе рассуждений де Токвиля и Милля, стало восприниматься как выражение взглядов социального большинства, сложившихся под влиянием новых идеологий, либо конформистских, либо подрывных, которые представляли опасность для интеллектуальной Qualter Т.Н. Opinion Control in the Democracies. London: Macmillan, 1985. P. 1-29. 263 и моральной независимости индивидов. То, что эти идеологии носили рудиментарный, некритический, непоследовательный, путаный, изменчивый характер и являлись порождением сентиментальных или чисто эмоциональных коллективных импульсов, было показано в работах Сципиона Сигеле31 и Гюстава Ле Бона об иррациональности масса впоследствии и Грэмом Уоллесом в его Человеческой природе в политике. Последние два из этих авторов, как мы видели, оказали прямое влияние на Шумпетера. На основе этих предпосылок общественное мнение в конце концов стало отождествляться с идеями, преобладающими в конкретный момент времени среди недифференцированной массы простых граждан. Ему было отказано в рациональности, так как отныне оно понималось как управляемое стяжательскими и приспособленческими критериями, не будучи нацелено на достижение единства мнений путем публичного диалога. Элементы независимости и компетентности также исчезают, не выдержав столкновения с культурной силой, распространяющей логику рынка на сферы информации, знания и нравственных ценностей34. Все эти явления породили обширную философско- политическую литературу первых лет XX столетия, в которой провозглашался упадок, а то и вовсе кончина общественного мнения. Но вся эта литература страдала от неискоренимого противоречия, слиш |