Демократия и сложность. Реалистический подход. Дзоло 2010. Серия п о лит и ческа яте ори я
 Скачать 7.66 Mb.
|
|
52 Даль Р Демократия и ее критики. С. 473. 53 Там же. С. 514; оптимистическую интерпретацию отношений между сложностью технологии и демократии см Forbes H.D. Dahl, Democracy and Technology // Day D.R., Beiner R., Masciulli J. (eds.). Democratic Theory and Technological Soci ety. Armonk (NY): M.E. Sharpe, Inc., 1988. P. 227-247. 54 Даль P. Демократия и ее критики. С. 513-517. 55 Там же. Си далее. Д. Дзоло. Демократия и с ложность бокий оптимизм, выглядит гораздо более мрачными требует изучения более глубоких проблем. Но, несмотря на немалое внимание, уделенное Далем проблеме социальной сложности, эта нынешняя картина кажется мне не более убедительной, чем те, что уже подверглись критике за это время со стороны множества философов и политических ученых, особенно в Англии, Америке и Германии57. С началах годов левые — радикальные демократы, социалисты и марксисты — выступали срезкой критикой идеологической и апологетической сущности плюрализма. Нетрудно было показать, что даже если, как утверждали плюралисты, механизмы политического торга гарантировали передовым индустриальным обществам хороший уровень системного равновесия и благодаря этому стабильность и развитие, те же самые механизмы также стабилизировали различные формы социального неравенства, препятствуя инновациями социальной мобильности. Как утверждали критики, полиархическое взаимодействие порождало системное разделение интересов групп, обладающих огромными организационными ресурсами и преимуществами приведении переговоров, интере 56 См Schattschneider ЕЕ The Semisovereign People; Kariel S. The Decline of American Pluralism. Stanford (Calif.): Stanford University Press, 1961; Маркузе Г Одномерный человек. М REFL-Book, 1994; McConnell G. Private Power and American Democracy. New York: Kopf, 1966; Bachrach R The Theory of Democratic Elitism. A Critique. Boston (Mass.): Little, Brown and Co., 1967; Lowi T. The End of Liberalism. New York: Nor ton, 1968; см. также Halebski S. Mass Society and Political Con flict. Cambridge: Cambridge University Press, 1976. P. 182-233. 57 C m .: Agnolui}., Bruckner R Die Transformation der Demokra tie; Naschold E Organization und Demokratie. Stuttgart: Kohl hammer, 1969; ScharpfE Demokratietheorie zwischen Utopie und Anpassung. Kronberg: Stuttgart: Kohlhammer, 1971; Offe C. Strukturprobleme des kapitalischen zwischen Liberalismus und Sozialismus; см. также Nuscheler F., Steffani W. (eds.). Pluralis mus. Kozeptionen und Kotrovesen. Munich: Piper Verlag, 1972; Assel H.-G. (ed.). Demokratischer Sozialpluralismus. Munich and Vienna: Gunther Olzog Verlag, 1975. IV. Эволюционные риски демократии сов ассоциаций, не занимающих стратегических позиций в системе технологического разделения труда, и, наконец, интересов огромного большинства рядовых граждан, рядовых экономических и политических потребителей, неспособных к организации и торгу. Рядовым гражданам присоединение к каким-либо группам, за исключением тайных или криминальных групп, не сулит ни малейших преимуществ. Таким образом, происходит следующее полиархическое взаимодействие жестко контролируется если не властвующей элитой, как несколько упрощенно утверждал Райт Миллс, то по крайней мере узким кругом стратегически более сильных групп, располагающихся на уровнях, которые играют определяющую роль в распределении коллективных ресурсов и простираются от экономической или налоговой политики до уровней внешней политики, оборонных расходов, городского планирования и транспорта. Очевидно, что этот механизм рассекает любую возможную представительную связь между избирателями и выборными органами. Систематическое вмешательство в формальные процедуры принятия политических решений посредством лоббирования, оказания взаимных услуг или, того хуже, коррупции, по сути дела, уничтожает суверенитет обеих сторон и существенно подрывает столь дорогую и Кельзену, и Боббио веру в господство большинства. Здесь предложенная Шумпетером схема жесткого разделения труда между рядовыми гражданами и их парламентскими представителями (Шумпетер, как мы уже видели, даже выступал за запрет направления телеграмм членам парламента) сталкивается с катастрофическим историческим противоречием. Но еще более важно, что демократический корпоративизм» ведет к аннулированию презумпции личной независимости индивида. То есть отрицается посылка, утверждающая, что См Offe С. Strukturprobleme des kapitalistischen Д. Дзоло. Демократия и с ложность b20бbdiv пока не доказано обратное, все индивиды — лучшие судьи и лучшие представители своих собственных интересов, важность которой для демократии Даль никогда не уставал подчеркивать59. В теории эти критические замечания представляются мне хорошо обоснованными. Возможно, некоторые из них сегодня можно даже приписать самому Далю. Эти замечания неопровержимо показывают, что плюралистическое общество не ориентируется ни на один из принципов политического участия, социального равенства или парламентского представительства интересов. Можно добавить, что эти замечания раскрывают совершенно академическую природу различия, проводимого политическими учеными вроде Аренда Лейпхарта между плюралистическими режимами, основанными на «вестминстерской модели или мажоритарной модели, и режимами, основанными на «сообщественной» модели. Однако в нынешних условиях существует опасность того, что эти критические замечания утратили не только свою теоретическую содержательность, но и политическую остроту. Их теоретическая и политическая недостаточность обусловлена тем обстоятельством, что предполагаемая ими аналитическая схема все еще ограничивается представительным горизонтом и не учитывает системную логику, которая все сильнее регулирует отношения между политической подсистемой и окружающей ее средой. Прямо или косвенно эти теории апеллируют к классической модели демократии, значимость которой они защищают от демократического ревизионизма, не замечая того, что в сложных V . Эволюционные риски демократии См Даль Р Демократия и ее критики. С. 144-157. 60 По мнению Лейпхарта, вестминстерская модель характерна для плюралистических режимов, опирающихся на принцип большинства, тогда как сообщественная модель фактически отрицает этот принцип см Lijphart A. Democracies. Patterns of Majoritarian and Consensus Government in Twenty- One Countries. London: Yale University Press, 1984. 207 обществах все постулаты возможного применения данной модели постепенно уменьшаются. Разумеется, нельзя отрицать того, что плюрализм Даля в прошлом сравнительно мало пострадал от подобной критики. Кажется вероятным, что сегодня, после падения реального социализма и возникновения серьезных трудностей не только в радикально демократической политической традиции Запада, но ив более умеренной социал-демократической традиции, концепция Даля находится даже в лучшем по ложении. Иконографии полиархии удается неплохо скрывать свою слабую теоретическую обоснованность до тех пор, пока она не сталкивается с классическими идеалами демократии или постулатами социализма. Относительно первых Даль проявляет достаточный реализм, чтобы признать, что полиархия представляет собой адаптацию классических моделей или простое приближение к этим моделям. Относительно постулатов демократии Даль просто утверждает (и обоснованно, что с либерально-демократической точки зрения плюрализм — предпочтительная альтернатива социалистической «опеке». По-моему, более действенный ответ на тезисы Даля и на самом делена тезисы Шумпетера, Сартори и отчасти Боббио) состоит в том, чтобы обратить внимание на недостаточный реализм ревизионистской интерпретации демократического процесса. В постиндустриальных обществах, характеризующихся возрастающей сложностью и функциональной дифференциацией, политические системы попросту не в состоянии функционировать (и потому все менее склонны действовать) в соответствии с полиархической моделью политического рынка. Эта модель остается, пусть ив меньшей степени, представительной моделью. Она по-прежнему основывается на идеях отклика и консенсуса, то есть в ней присутствует важная связь между ожиданиями избирателей и удовлетворением Д. Дзоло. Демократия и с ложность политических интересов. Кроме того, эта модель вовсе не отказывается от посылки когнитивной и моральной автономии индивидов и не освобождается от мертвой хватки категории общего блага, что особенно заметно в последних работах Даля. Мысль о том, что правила этой модели все еще продолжают работать в постиндустриальных обществах, намой взгляд, является предположением не менее наивными нереалистичным, чем трогательная вера в демократию пуританских от- цов-основателей, на которых Шумпетер обрушил всю силу своей иронии. Напротив, строго реалистическое мировоззрение должно начинаться с гипотезы, утверждающей, что в сложных обществах системная, а непредставительная логика управляет не только отношениями между партийной системой и ее социальной средой, состоящей из недифференцированной общественности или массы граждан, но и отношениями между политической системой и другими субъектами полиархии. Прежде всего природу этих отношений можно понять, лишь отбросив некоторые устаревшие категории, тесно связанные с классической идеей представительства. Необходимо отбросить различие между государством, понимаемым как публичная сфера общих интересов, и гражданским обществом, понимаемым как сфера частных и отдельных интересов. Как предлагает Никлас Луман, классическую идею власти следует устранить, как следует устранить и идею консенсуса, если под этим понятием, вслед за Хабермасом, понимают рациональное одобрение форм и содержания политических решений, принимаемых субъектами демоса61. I V . Эволюционные риски демократии См Luhmann N. Klassiche Theorie der Macht. Kritiker ihrer Prämissen // Zeitschrift für Politik. 1969. Vol. 16. № 2. Луман H. Власть. M.: Праксис, 2001; Habermas /., Luhmann N. Theorie der Gesellschaft oder Sozialtechnologie; Habermass J. Legitima tionsprobleme im Spätkapitalismus. Franfurt а. M.: Suhrkamp Verlag, 1973. Engl, transl. London: Heinemann, 1976. 209 При таком реалистическом подходе главной становится проблема эволюционных рисков демократии. Усиление дифференциации и социальной сложности, которое выходит далеко за пределы того, что осторожно признает Даль, влечет опасность возникновения в современных постиндустриальных обществах радикальной дисперсии публичной сферы Это рассеивание доходит даже до устранения самого горизонта полиса как сферы гражданства. Ее место занимают защитные функции предписаний и социальной интеграции, осуществляемые сетью частных управляющих — политических партий и других агентов корпоративной полиархии, которые обретают все большую автономность и становятся все менее ответственными. В тоже время они лишены какой-либо способности к эффективному и своевременному решению сложных проблем. Рассеивание публичной сферы, как я попытаюсь показать в следующих разделах настоящей главы, предполагает трехзвенную морфологию, слагающуюся из само референтной партийной системы, инфляции власти иней трал из а ц и икон сен су са Д. Дзоло. Демократия и с ложность iС а море ф ере н т на я партийная система iТеоретики демократического элитизма, такие как Даль, Сартори и даже Боббио, определили конкурентный плюрализм как состояние и определяющую черту демократии, понимаемой как эли тис т с кий или б ера ль н ы й режим, который, согласно логике политического рынка, реагирует, откликается на ожидания политических потребителей. Но, во-первых, необходимо прояснить, что означает политический плюрализм в дифференцированных и сложных обществах. Очевидно, что это понятие не относится к чисто количественному множеству политических, социальных и экономических организаций. Ибо эта множественность не может быть самым главным с социологической и политической точек зрения и определенно не является решающим критерием установления отличия демократической политической системы от систем, демократическими не являющихся. У Шумпетера концепция плюрализма указывает на множественность групп, в сущности, партий, которые конкурируют друг с другом на электоральном уровне за завоевание политического лидерства. Таким образом, в теории Шумпетера экономический рынок и политический рынок остаются четко разведенными различными концепциями. Ноу неоклассических теоретиков концепция плюрализма имеет явно более широкое значение, особенно в социологическом аспекте. Она означает множественность групп, которые формально и неформально конкурируют друг с другом за определение процесса принятия политических решений. Это определение выходит далеко за рамки партий и включает профсоюзы, крупные экономические и финансовые группы, спаянные общностью интересов, этнические, культурные и религиозные организации, профессиональные ассоциации, ассоциации, сложившиеся на основе солидарности, и т.д. В общем, эта концепция охватывает все те группы, которые способны, по крайней мере потенциально и на определенном уровне стабильности и легитимности, добиваться включения своих требований в политическую повестку дня. Избрав в качестве исходной точки формализованную политическую систему, можно выявить два типа плюрализма — внутрисистемный и внесистемный. В обоих случаях в качестве главных носителей политических требований выступают не граждане, а группы независимо оттого, связаны эти группы связи с политически значимыми организациями или нет. Именно группы вводят в систему сигналы, тогда как политические организации в строгом смысле этого слова играют важную роль в получении результата работы системы, то есть в осуществлении функций администрирования и контроля. Эволюционные риски демократии В обоих случаях считается, что на политическом рынке работает классическая схема политической легитимации, пусть даже в своей слабой форме, предполагаемой концепцией восприимчивости. Считается, что общие интересы общества — или, что, в сущности, тоже самое, сумма отдельных интересов — выражаются через каналы политического обмена высшими эшелонами организованных групп. Представители этих высших эшелонов, в свою очередь, передают эти интересы через электоральную конкуренцию или функционально эквивалентные такой конкуренции схемы на вершины политико-административной системы — в парламент и правительство. Эти организации транслируют требования в реакции в форме общеобязательных решений, которые служат отправной точкой процесса административного исполнения. Исполнительный процесс (то есть реализация) осуществляется с участием сложных бюрократий национальной и местной администрации до момента, пока он не вступает в противоречие с интересами отдельных граждан. В той мере, в какой этот рефлексивный механизм работает эффективно, политическое управление — и когда оно благоприятствует интересам отдельных граждан, и когда оно препятствует им — демократически легитимировано. То есть политические распоряжения следуют правильной логике рынка, реагируя на ожидания политических потребителей. Доводы против этой схемы коллективной легитимации при демократическом плюрализме дает прежде всего анализ «самореферентных механизмов партийной системы и запускаемых этими механизмами контрсхем «самолегитимации». Как мы увидим, такой анализ показывает, что в постиндустриальных обществах плюралистическая конкуренция между политическими группами вовсе не является главным средством обеспечения рефлексивной циркуляции демократической воли. Партийную систему нельзя считать механизмом собирания и выдвижения политической Д. Дзоло. Демократия и с ложность воли, которая порождается социальной базой, придавая ожидаемую легитимацию процедурам делегированного представительства и ретроспективное одобрение (или неодобрение) результатам административного принятия решений. Партийная система является, скорее, источником, будущими ретроспективным одновременно, собственной процедурной и институциональной (само)легитимации, а также легитимации результатов функционирования бюрократическо-ад министративного аппарата. «Самореферентность» партийной системы заключается именно в ее способности утверждать и воспроизводить себя как дифференцированную систему путем постоянного производства консенсуса и политической легитимации. Партии непросто собирают политические требования, исходящие от общества, и придают им организационную и конкурентную силу, потому что им удается утвердиться на политической арене только благодаря преодолению конкуренции со стороны других политических требований. Они не останавливаются на демаркационной линии, прочерченной Кельзеном, по мнению которого влияние партий необходимо строго ограничивать сферой законодательной власти, допуская конкуренцию партий самое большее в борьбе за назначение высших органов исполнительной власти государства. Напротив, партии постоянно стараются наращивать свою власть с целью восстановления основ, на которые они опираются. Имеет место короткое замыкание, когда партии — вне легитимных процедур — распределяют ресурсы, преимущества и привилегии для того, чтобы рекурсивно питать тот поток солидарности, общих интересов и общей вовлеченности, который и составляет сущность их власти См Kelsen Н Vom Wesen und Wert der Demokratie. P. 75ff. 63 Все это намного превосходит функциональную необходимость делегирования любым политическим большинством имплементации своих программ зависимому компетентному персоналу. Это подводит нас к проблемам, которые в V . Эволюционные риски демократии Учитывая эту самореферентность политической системы, социальная среда не является пространством, в котором, как воображают политические моралисты, следует искать универсальные ценности политики, такие как общее благо, общий интерес или справедливость. Социальная среда с ее растущей мобильностью и сложностью представляет собой, скорее, постоянный вызов стабильности системы, потенциал кризиса, который угрожает безопасности и авторитету политических институтов, прежде всего партий. Са мореферентность — защитная реакция, гарантирующая партийной системе приемлемый уровень гомео статического равновесия с социальной средой. Неоабсолютистская природа самореферентности политической системы соотносится с самой собой, и причина, по которым она создает серьезную апорию для внутрисистемного плюрализма и представляет одну из самых серьезных опасностей для будущего демократии, лучше всего видна при историко-социоло гическом рассмотрении процесса, который за последние два столетия привел к становлению современного либерально-демократического государства. Как только убираешь завесу идеологии естественного права (о чем говорилось в главе III), оказывается, что, по сути, либерально-демократическое государство отличается от предшествовавших ему политических форм высоким уровнем своей дифференциации и автономии по отношению к другим функционально дифференцированным подсистемам, например религии, этике, экономике, науке, семье, частной жизни и т.д. Дифференциация и автономия политической системы либе рально-демократического государства проявляется и Окончание сн. |