Демократия и сложность. Реалистический подход. Дзоло 2010. Серия п о лит и ческа яте ори я
 Скачать 7.66 Mb.
|
|
СЕРИЯ П О ЛИТ И ЧЕСКА ЯТЕ ОРИ Я DEMOCRACY and COMPLEXITY A Realist Approach D A N I L O Z O L O Translated from the Italian by DAVID McKIE Polity Press OXFORD, 1992 ДЕМОКРАТИЯ И СЛОЖНОСТЬ Реалистический подход ДАНИЛО дзоло Перевод с английского АЛЕКСАНДРА КАЛИНИНА НИКОЛАЯ ЭДЕЛЬМАНА МАРКА ЮСИМА Издательский дом Государственного университета Высшей школы экономики МОСКВА, 2010 УДК 321.7 ББК 66.0 Д43 С остави тел ь серии ВАЛЕРИЙ АНАШВИЛИ Научный редактор АРТЕМ СМИРНОВ Дизайн серии ВАЛЕРИЙ КОРШУНОВ Дзоло, Д. Д43 Демократия и сложность реалистический подход Текст / перс англ. А. А. Калинина (предисловие, гл. I—IV), Н. В. Эдельмана (гл. V, заключение, МА. Юсима (предисловие к русскому изданию Гос. унт — Высшая школа экономики. — М Изд. дом Гос. унта — Высшей школы экономики, 2010. — 320 с. — (Политическая теория. — 1000 экз. — ISBN 978-5-7598-0736-0 (в пер.). В своей книге выдающийся итальянский политический теоретик Данило Дзоло (р. 1936) утверждает, что возрастающая сложность современных обществ представляет серьезный вызов для западной демократической традиции и требует пересмотра ключевых вопросов политической теории. По мере того как общества становятся все более сложными, они сталкиваются с новыми и беспрецедентными формами эволюционного стресса, проявляющегося, например, в возрастающей автономии и власти политических партий ив новых видах политической коммуникации, которые создают видимость консенсуса. Эти формы стресса становятся настолько серьезными, что начинают угрожать разрушением ценностей, традиционно связываемых с демократией. Книга адресована широкому кругу читателей — политологам историкам, философами социологам. УДК 321.7 ББК 66.0 Translated from Danilo Zolo “Democracy and Complexity. A Realist Approach”. First published in 1992 by Polity Press in association with Blackwell Publishers. This edition is published by arrangement with Polity Press Ltd., Cam bridge. ISBN 978-5-7598-0736-0 (pyc.) Copyright © Danilo Zolo, 1992 ISBN 0 7456 0675 X (англ) © Перевод на рус. яз, оформление. Издательский дом Государственного университета — Высшей школы экономики, 2010 СОДЕРЖАНИЕ БЛАГОДАРНОСТИ............................................................ ПРЕДИСЛОВИЕ К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ.................8 ПРЕДИСЛОВИЕ.................................................................21 I. НЕКОТОРЫЕ ОБЩИЕ ПОСЫЛКИ. СЛОЖНОСТЬ И ПОЛИТИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ. СЛОЖНОСТЬ И ДЕМОКРАТИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ. ЭВОЛЮЦИОННЫЕ РИСКИ ДЕМОКРАТИИ. ГЛАВЕНСТВО КОММУНИКАЦИИ................. 252 ЗАКЛЮЧЕНИЕ. НОВАЯ МОДЕЛЬ ДЕМОКРАТИИ. 302 БЛАГОДАРНОСТИ П режде всего хочу поблагодарить Ричарда Беллами и Джона Б. Томпсона зато, что они побудили меня к развитию ряда мыслей, выдвинутых мною в более раннем сборнике статей. Тем, что эти идеи должны, наконец, воплотиться в книгу, которой суждено было быть опубликованной на английском языке, я обязан любезному предложению Энтони Гидденса, Дэвида Хелда и Джона Б. Томпсона, которые к тому же дали несколько ценных советов относительно ее структуры. Кроме того, Энтони Гидденсу я обязан возможностью поработать в Кембридже осенью 1988 года в качестве приглашенного исследователя Комитета общественных и политических наук Кембриджского университета. Благодаря теплому отношению, проявленному ко мне Джереми Баттерфилдом, научным сотрудником Колледжа Иисуса, пребывание в Кембридже той осенью позволило мне заложить основу этой книги в почти идеальных условиях. В июне 1989 года я провел непродолжительное, но очень насыщенное время в Билефельде, где дальнейшим исследованиям помогли богатства университетской библиотеки, особенно ее социологического отдела. Успех этой командировки стал возможен благодаря исключительно квалифицированной библиографической помощи, оказанной мне Еленой Эспозито. Книга, которая была начата водном Кембридже, была успешно завершена в другом Кембридже. Благодаря приглашению Гвидо Голдмена, председателя Центра европейских исследований Гарвардского университета, мне удалось провести зиму 1989/1990 года в Гар варде в качестве приглашенного научного сотрудника Центра, за что я благодарен Голдмену. Моя книга многим обязана, естественно, англоязычной среде, в которой книга была задумана ив зна 6 Благодарности bчительной части, написана. Признавая это, я не хотел бы обойти молчанием то, что я многим обязан многочисленным итальянским друзьям, участвовавшим в обсуждении книги Луке Баччели, Франке Боники, Антонио Кассезе, Фурио Черутти, Пьетро Коста, Раймон- до Кубедду, Луиджи Феррайоли, Джовану Франческо Ландзара. Джованни Мари, Виржилио Мура, Андреа Орси Баттальини, Эмилио Санторо и Фраческо Верто ва. Это лишь немногие из тех, кого я хотел бы поблагодарить. Однако более всего я признателен Норбер- то Боббио, мнение которого постоянно присутствовало в моем сознании, словно я обсуждал с ним каждую страницу своей рукописи, даже те страницы, которые Боббио никогда не читал. Наконец, если говорить о литературной стороне работы, то мне доставляет удовольствие выразить благодарность Дэвиду Маки, научному сотруднику Колледжа Робинсона при Кембриджском университете, который опять-таки был настолько любезен, что придал моему тексту элегантную точность своего английского. Данило Дзоло Флоренция Кембридж ПРЕДИСЛОВИЕ К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ Я очень рад, что книга Демократия и сложность, опубликованная в 1992 году кембриджским издательством РоШуу теперь будет доступна и на русском языке. Много воды утекло как с момента ее английского издания, таки последующих на итальянском, испанском и немецком, которые вначале х вызвали живую полемику между сторонниками (немногими) и критиками (многочисленными) моих тезисов. Припоминаю, что среди критиков были Зигмунт Бауман. Он написал длинную рецензию для влиятельной газеты Times Literary Supplementy заключив с едкой иронией, что моя книга невольно подтверждает ее центральное положение это сложный и плохо поддающийся пониманию труд, который не имеет будущего, как, по моим словами западные демократические общества. На самом деле Бауман отвергал мой политический реализм ив особенности не разделял моего пессимизма относительно судеб демократических институтов. Он считал меня одержимым последователем Макиавелли, неуместным анахронизмом. Сегодня, в эпоху торжества глобализма, кризиса государственных суверенитетов, заката парламентов и партийного представительства, Бауман, наверное, был бы вынужден отнестись к автору работы Демократия и сложность с большим снисхождением. Ему пришлось бы отказаться от своих гуманитарных утопий, начиная с простодушного энтузиазма в отношении идеи демократического мирового парламента. Прошло почти двадцать лет с момента первой публикации моей книги, и я должен констатировать, что ее основные тезисы были, к сожалению, обоснованными. Обоснованным оказался мой тезис о неактуальности не только классических моделей демократии, основанной на участии и представительной, но и постклас сической модели демократического плюрализма. Столь же обоснованным был мой тезис, изложенный в пятой главе Главенство коммуникации, относительно сокрушительного воздействия средств массовой информации, прежде всего телевидения, на общественное мнение демократических стран. Сейчас никто не сможет отрицать, что долговременные политические пристрастия большинства граждан в значительной степени формируются под влиянием оказываемого на них информационного давления. Речь идет при этом зачастую о воздействии на подсознание, подавляющем критические способности аудитории с помощью иррациональных приемов убеждения. Добавлю, что были и такие читатели моей книги, которые увидели в ее пятой главе на редкость точный прогноз того, что случилось в Италии через несколько лет полного контроля над телевизионными станциями, как частными, таки государственными, со стороны председателя Советами нистров Сильвио Берлускони, беспринципного предпринимателя и демагога, опирающегося на беспрецедентную телевизионную популярность. Сегодня неясно, что следует понимать под словом демократия. Те, кто пользуются этим термином без тени сомнения, делают это из лени или вследствие плохого знакомства с проблемой, а также в силу использования языка политической риторики, отражающего идеологическое высокомерие и гегемонистские претензии западных держав. В частности, политические лидеры Соединенных Штатов Америки очень часто используют термин democracy в качестве средства международной дискриминации так называемых го-су- дарств-изгоев (rogue states). На самом деле классическое значение слова демократия, заимствованного из практики древних Афин, принадлежит очень отдаленным временами мало что может сказать нам. Любой серьезный ученый подтвердит теперь, что модель П р ед и слови е к р ус с кому bbи зданию собрания типа агоры или ekklesia — собственно модель демократии, основанной на участии, — абсолютно неактуальна в эпоху глобальной экспансии политической, экономической и военной власти. В наши дни никто не верит в ценности демократического представительства, при котором политические партии действительно являются представительными организациями, в точности доносящими до верхов государственной власти суть требований и ожиданий избирателей. Политические партии, как блестяще показал Никлас Луман1, — это самодостаточные структуры, обслуживающие интересы привилегированных и всемогущих элит и часто вступающие в сговор друг с другом. Кроме того, сегодня невозможно отрицать, что плюралистическое понимание демократии, утвердившееся на Западе после Второй мировой войны, также клонится к закату, невзирая на проповедуемый в его рамках политический реализм. В современном обществе, говорили вслед за Йозефом Шумпетером такие авторы, как Сеймур Липсет, Роберт Даль, Джон Пламенац, Рай- мон Арон и Джованни Сартори, осуществление политической власти доверено множеству профессиональных политических элит, в то время как задачей прочих граждан, не обладающих специальными навыками, является формирование с помощью выборных процедур той же элиты, которой они вручают рычаги управления и которой послушно подчиняются. Современная демократия такова и не может быть другой, утверждали они хором. Было бы тяжкой ошибкой недооценивать ее и отрицать ее значение как непревзойденного и незаменимого образца, который Запад должен распространить во всем мире, начиная с бывших коммунистических стран и заканчивая исламскими китай ско-конфуцианским ареалом. Правда состоит в том, что за последние десятилетия прошлого века плюралистическое понимание де См Luhmann N. II futuro della democrazia. Delusioni e spe- ranze // II Mulino. 1987. Vol. 36. № 4. P. Д. Дзоло. Демократия bbиbbс ложность мократии, несмотря на его минимализм и антиидеа- листические и антиморалистские посылки, проявило себя как совершенно нереалистическое в условиях все более дифференцированной и сложной организации общества. В эти годы на Западе совершился переход от индустриального общества и труда к обществу постиндустриальному, характеризующемуся ин формационно-технологической революцией, засильем международных корпораций и процессами глобальной взаимосвязи и взаимозависимости в контексте всепроникающей рыночной экономики. Международная политическая власть сосредоточилась в руках нескольких сверхдержава международное право стало орудием этой власти. В настоящее время политический и юридический суверенитет национальных государств значительно ослаб, в то время как деятельность парламентов ограничивается влиянием государственной и частной бюрократии, в том числе юристов и конституционных судов. При этом исполнительная власть стремится руководить всеми остальными, разрушая систему разделения властей, присущую евроконтинентальному правовому государству и англо-американскому правопорядку. Парламентская демократия уступает место телекратии. Массовые политические партии, некогда очень многочисленные, социально активные и открытые к политическим дискуссиям, сходят со сцены, поскольку их центральные органы больше не нуждаются в привлечении новых членов и активистов. Им это ненужно, потому что каналы государственного и частного телевидения представляют собой гораздо более дешевые и эффективные инструменты политической пропаганды. На этом фоне новые политические субъекты уже не партии это узкий круг элитарных предпринимателей от выборных кампаний, которые вступают друг с другом в рекламную конкуренцию и обращаются к массам граждан-потребителей, предлагая им в рамках П р ед и слови е к р ус с кому bbи зданию выверенной стратегии телевизионного маркетинга свои символические продукты. Как заметил Норберто Боббио, засилье телевидения привело к инверсии отношений между контролирующими и контролируемыми узкий круг избранных контролирует массы избирателей, а не наоборот. Еще один вклад телевидения в политическое обкрадывание граждан — опросы общественного мнения, которые пытаются не анализировать, а формировать его подвидом несуществующей научной строгости. Демоскопические агентства, обслуживающие самые влиятельные элиты, фиксируют ответы граждан на свои вопросы и с помощью телевидения массированно влияют на общественное мнение путем селективного и продуманного распространения результатов исследований. Таким образом, установился режим, который вполне обоснованно можно назвать постдемократической телеолигархией, где подавляющее большинство граждан не выбирает и не избирает, а остается в неведении и подчиняется. Вдобавок ко всему вышесказанному нельзя не признать, что модель социального государства, или Wel fare State , в основных западных государствах ныне переживает кризис. Начиная с х годов XX века социальное государство стремилось спасти правовое либе рально-демократическое государство и пойти дальше него, гарантируя соблюдение так называемых социальных прав права на труд, права на образование, права на охрану здоровья, а также предпринимая меры по социальному страхованию, поддержке и обеспечению. Сегодня распространено убеждение, что социальное государство находится в глубоком кризисе вследствие нарастания политико-экономических перемен, получивших название глобализации. Такие авторы, как Джозеф Стиглиц, Ульрик Бек, Лоик Бакан, Робер Ка- стель, Лючано Галлино, признали, что глобализация стала триумфом рыночной экономики, которая зане, Д. Дзоло. Демократия bbиbbс ложность сколько десятилетий в несколько раз увеличила совокупный валовой продукт и, соответственно, общее богатство. В 2000 году валовой внутренний продукт составил 42 триллиона долларов — в семь раз больше, чем в 1950 году. Вместе стем глобализация усилила различия между богатыми и бедными странами в 2000 году двести самых богатых людей в мире располагали ресурсами, превышающими ресурсы двух миллиардов самых бедных. Что касается государства всеобщего благосостояния, то глобализация расстроила его социально-по литические структуры, ослабила его гуманитарные связи и дискредитировала его демократические институты. Бремя множества социальных рисков постепенно перекладывалось со всего общества на отдельных граждан в соответствии с тенденцией приватизировать ответственность за риски метаболизацию неопределенности это индивидуалистическая и одновременно авторитарная тенденция, не имеющая ничего общего с демократией в любом ее значении. В тоже время растущая нестабильность рынков, демографические изменения, массовые миграции и эволюция производственных систем богатых стран способствовали сокращению рабочих мести неустойчивости договорных отношений, что отразилось в первую очередь на занятости молодежи и работающих женщин. Для новых поколений труд стал малопривлекательным, второстепенным, чуждым, непропорционально оплачиваемыми растяжимым, в том числе из-за мировой конкуренции стран, обладающих избыточной рабочей силой и слабо защищающих права трудящихся. Вытекающий отсюда распад социальной материи угрожает целостности гражданского общества чувство сопричастности ослабевает, нарастает политическая апатия, процветают преступность и коррупция, оживляется всякого рода сепаратизм. Это порождает лихорадочную потребность в безопасности и защищенности, которая часто перерастает в призыв к авторитарному использованию власти во из П р ед и слови е к р ус с кому bbи зданию бежание беспорядка и анархии. Происходит переход от положительного понимания безопасности к отрицательному. Это понятие все меньше отождествляется с идеями социальной принадлежности, солидарности, взаимопомощи, демократического признания суверенности личности и ее участия в общественной жизни в противовес ему утверждается постдемократическая концепция безопасности как прямой защиты индивидов от возможных актов агрессии и как полицейских репрессий с целью сурового наказания нарушений. Культура контроля сосредоточивается на защите территории, на милитаризации городов и отдельных жилых резиденций, на надзоре за некоторыми социальными категориями, признанными потенциально опасными, на использовании частной охраны и строгости наказаний. В большинстве западных стран (ив некоторых латиноамериканских странах, которые стали подражать им, например Бразилии, Ямайке и Мексике) процессы глобализации вызвали к жизни глубокую трансформацию системы наказаний и репрессий. Лоик Вакан3 так определил суть этой трансформа Д. Дзоло. Демократия bbиbbс ложность См Wacquant L Les prisons de la misere. Paris: Editions Raisons dAgir, 1999. Образец этих перемен являет собой карательная и пенитенциарная политика, проводившаяся за последние тридцать лет в Соединенных Штатах и Великобритании, а вслед за ними в основных европейских странах. Соединенные Штаты занимают первое место по все более растущему числу заключенных (к американским цифрам приближается только Российская Федерация. С 1980 года посей день количество заключенных в США более чем утроилось ив году достигло показателя в 2 300 000 человек. Коэффициент лишения свободы здесь самый высокий в мире — 702 человека на 100 000 населения. Эти цифры становятся еще более впечатляющими, если принять во внимание, что в США заключенные в тюрьму составляют всего треть от общего количества осужденных. Остальные четыре с лишним миллиона приговорены к альтернативным наказаниям в виде условных сроков или освобождены досрочно. Таким образом, число лиц, приговоренных в стране свободы для снижения уровня страха к тем или иным видам наказаний, суммарно составляет более шести миллионов ции: от социального государства — к карательному. Западные государства единодушно признают растущую важность полицейской защиты личности и ее имущества от криминальных посягательств. Это порождает усиленные меры по социальному контролю с использованием электронных технологий прослушивание телефонных разговоров, видеонаблюдение, выдачу электронных паспортов, цифровое распознавание радужной оболочки глаз и черт лица, цензуру информационных сетей, самоцензуру, навязываемую провайдерам, создание брешей в защищенных компьютерных программах, снятие отпечатков пальцев, повторяющиеся опознания личности, доступ к личным данным. В Соединенных Штатах под лозунгом нулевой терпимости (Zero Tolerance) объявлена война всякой нестандартности в поведении, даже малейшей, проявляемой маргинальными субъектами — чужими, которые не хотят следовать господствующим образцам социального конформизма, и поэтому на них возлагают всю ответственность за беспорядки и отсутствие безопасности. Нагнетаемый средствами массовой информации страх перед ростом преступности и коррупции может быстро перерасти во всеобщую панику, и чрезвычайная ситуация приведет к политическому произволу, использующему страхи и неуверенность населения для достижения избирательного консенсуса, который не имеет ничего общего с ценностями и практикой демократии. К этому добавляется антагонизм между местным населением западных стран и растущей массой мигрантов из слаборазвитых стран и континентальных регионов, где ощущается избыток населения. Речь идет об обездоленных людях, которые с риском для жизни упорно пытаются попасть в западные страны, закрепиться там и добиться равного обращения. Ответ со стороны граждан, уставших от этого космополитического давления, заключается в отторжении и попытках |