Спрос на трудовые ресурсы исторические, экономические и политические аспекты
 Скачать 0.49 Mb.
|
|
13.Социальная нейтральность цифровых сервисов Цифровые платформы — явление в экономике относительно новое. Экосистемы, возникающие вокруг них или непосредственно с их участием, обеспечивают широкий спектр взаимодействия потребителей и производителей. Правила, по которым играют участники рынка, формируются одновременно с развитием экосистем и порой, подстраиваясь под интересы ведущих игроков, изменяются на ходу. Сама цифровая природа этих рынков, изменчивость норм поведения, частичное отсутствие формальных правил и опыта в разрешении спорных ситуаций приводят к тому, что регулятор лишен четкого понимания, как ему действовать в этой сфере. Необходимо отладить методы анализа цифровых рынков, найти способы определять их продуктовые и географические границы, находить прямых конкурентов — с этими проблемами сталкиваются антимонопольные органы всего мира. Задача нетривиальная: цифровые рынки богаты множеством взаимодействий, которые не поддаются стоимостной оценке, но могут быть выражены в доступности (или, наоборот, асимметрии) информации, затратах времени и других издержках. Многие государства (особенно следует выделить США, Индию, Австралию, страны ЕС, Бразилию и Россию) сегодня проводят расследования, в том числе антимонопольные, в отношении Facebook, Google, Twitter, Apple и других ведущих медиа. Им вменяют неправомерный сбор и использование персональных данных, распространение запрещенной информации, злоупотребление доминирующим положением на цифровых рынках, включая рынки рекламы, социального сетевого видеохостинга, поисковых сервисов, магазинов приложений, самих приложений и т. д. Взрывной рост технологий предопределяет разрыв между динамикой развития инноваций и скоростью отражения этих изменений в нормативной среде. Как на национальном уровне, так и в глобальном масштабе сегодня не существует единых подходов к определению понятия «суверенитет в киберпространстве» или «цифровой суверенитет». Между тем это понятие носит ключевой характер для организации не только технологического, но и социально-экономического уклада в современном мире. Представляется, что цифровой суверенитет проявляется не только в публичном смысле — как право государства самостоятельно определять информационную политику, регулировать технологическую и информационную инфраструктуру, но и применительно к каждому индивиду, например защищая его от цензуры или от неправомерного оборота его персональных данных (примером на таком уровне является европейский GDPR). Важным условием цифрового суверенитета является обеспечение нейтральности цифровых и медиаплатформ. В зависимости от предметных свойств платформы нейтральность может достигаться путем обеспечения недискриминационного доступа к платформе для сторонних цифровых сервисов или посредством ограничения функционала платформы лишь агрегацией и модерацией контента (а не его цензуры и расчистки). Немаловажно и то, насколько законные и прозрачные схемы сбора и монетизации персональных данных и иной информации выстраивают платформы. На сервисах сетевого видеохостинга возможны и другие дискриминационные практики. Так, важным является появление видеоконтента на главной странице (в виде персонализированных рекомендаций), в ряде разделов, а также в результатах поиска. Отвечающие за это алгоритмы непрозрачны: благодаря их настройке сервис имеет возможность регулировать, какой именно видеоконтент просмотрит зритель. Это еще одна площадка для возможных злоупотреблений. Непрозрачность условий соглашения сервиса и недостаточная регламентация его работы помимо риска злоупотреблений несет экономическую опасность и возможна в том числе из-за доминирующего положения сервиса на рынке и отсутствия у пользователей альтернатив. Проблему необходимо решать методами антимонопольного регулирования. Ч. 1 ст. 10 Закона о защите конкуренции «запрещает любые действия или бездействие доминанта, результатом которых являются или могут являться недопущение, ограничение, устранение конкуренции и (или) ущемление интересов других лиц в сфере предпринимательской деятельности либо неопределенного круга потребителей». ФАС России уже фиксировала случаи злоупотребления доминирующим положением на цифровых рынках, два из них заслуживают особого внимания. Первый — действия Apple по установлению правила, согласно которому компания могла отклонить и не допустить в App Store любое приложение стороннего разработчика по любой причине. Суд посчитал, что совокупность действий цифрового гиганта существенно ухудшила функциональность приложений родительского контроля сторонних разработчиков (дело «"Лаборатория Касперского" и Apple»). Во втором случае ФАС признала неправомерными действия Google по навязыванию предустановки совместно с Google Play иных продуктов Google, поиска Google по умолчанию, соблюдения запрета на предустановку приложений, продуктов иных разработчиков (дело «"Яндекс" и Google»). Конкретные действия по блокировке аккаунтов, видеоконтента или дискриминация в системе рекомендаций могут квалифицироваться как нарушения отдельных пунктов ч. 1 ст. 10 Закона о защите конкуренции. При этом антимонопольному органу не придется доказывать, что такие действия привели к негативным последствиям. Как уже было замечено, важным условием цифрового суверенитета является обеспечение нейтральности цифровых платформ и медиа. В декабре прошлого года ART DE LEX начал системный проект с региональной общественной организацией «Центр интернет-технологий» (РОЦИТ) по мониторингу нарушений принципа нейтральности медиаплатформами (как зарубежными, так и отечественными). Это позволяет оценить масштаб нарушений и в отдельных случаях принять меры по защите нарушенных прав участников рынка. Ранее РОЦИТ направил в ФАС России заявление о злоупотреблении Google своим доминирующим положением на рынке социального сетевого видеохостинга. 14.«Застойный» сектор экономики и мировая стагнация «Эпоха застоя»4 – это термин, использованный Михаилом Горбачевым, для описания экономики, политики, социальной жизни советского государства, когда во главе СССР стояли такие государственные деятели, как Леонид Ильич Брежнев (1964–1982), Юрий Владимирович Андропов (1982–1984) и Константин Устинович Черненко (1984–1985)5 . Застойный этап в истории СССР (1964– 1985) всегда интересовал как отечественных исследователей, так и простых советских граждан. Определенный интерес к этому периоду проявляется и в современной западной исторической науке, особенно в США и Англии. Одним из главных направлений изучения данной эпохи является экономика. Основоположником изучения экономической политики эпохи застоя стал британский историк, писатель, академик Роберт Джон Сервис6 . Он много писал об истории Советского Союза, особенно он проявлял интерес кпериоду, начинающемуся с Великой Октябрьской революции и завершающемуся смертью И. Сталина. Его наиболее известными работами стали биографии: Владимира Ленина, Иосифа Сталина и Льва Троцкого1 . Роберт Сервис, автор книги «История современной России: от Николая II до Путина» [1, с. 427], утверждает, что с увеличением затруднений в развитии промышленности и в экономической сфере в целом трудовая дисциплина работников ухудшалась, чему власть продуктивно не решалась препятствовать из-за курса на полную ликвидацию безработицы. Как писал в своей работе британский историк, «этот курс послужил причиной того, что на предприятиях тяжелой промышленности работали много непрофессиональных и малоэффективных рабочих и руководства» [1, с. 417]. Экономика СССР в эти годы была одной из самых ведущих, а по производству «металла, добычи “черного золота” и газа, минералитов и сельхозмашин» находились на первом месте на планете [1, с. 397]. Автор уделяет много внимания проблемам аграрного сектора экономики. Опираясь на имеющиеся доказательства, он делает вывод о необходимости ликвидации колхозов и совхозов [1, с. 412]. Еще одну проблему советской экономики Сервис видит в ее статике [1, с. 407], утверждая, что отказ от реформ становится главной причиной «политической катастрофы» [1, с. 409]. Другим известным исследователем данной эпохи является английский специалист по истории Советского Союза2 и России РичардСаква3 . В своей фундаментальной книге «Взлет и падение Советского Союза: 1917–1991»4 [2] автор рассматривает проблемы эпохи Брежнева, как следствие проблем всей послевоенной экономической политики СССР. Со времен руководства Н. С. Хрущева темпы роста экономики начали стремительно замедляться, пока они полностью не остановились при следующих руководителях советской страны. Саква считает, что причиной стагнации было увеличение доли малопрофессиональной рабочей силы, что привело к падению продуктивности промышленности и увеличению производственного брака, а также понижению трудовой дисциплины. Далее исследователь отмечает, что отказ от реформ приводит к стагнации, и делает вывод, что без активного и деятельного руководства «советский социализм имел тенденцию снова впадать в застой» [2, с. 339]. Англо-канадский тандем историков Эдвина Бекона и Марка Сэндла5 , авторов известного исследования «Пересмотр Брежнева» [3], обращает внимание на тот факт, что никакой стагнации в брежневский период управления страной в советской экономике не было. Развитие промышленности, в так называемой эпохе «застоя», при Л. Брежневе было столь же динамичным, как развитие промышленности в послевоенный период, но это развитие было замедленно, когда Юрий Андропов, а впоследствии Константин Черненко возглавили страну и партию [3, р. 38]. В 1980 г. на Западе стал известен текст письма публикации академика А. Д. Сахарова Л. И. Брежневу о том, что рост расходов на вооруженные силы тормозит экономический рост. Американский ученый Дэйв Майкл Котс и канадский журналист Фред Вейр2 в своем труде «Революция сверху: распад советской системы» [9] решили проанализировать это заявление. В своем исследовании они доказали, что вливание в ВПК громадных средств во время «застоя» не является главной причиной экономической стагнации, поскольку военные расходы в СССР исторически были высокими (17% ВНП в 1950 г.), и она росла наравне с экономическим ростом, ранее не дестабилизируя экономику. Работа известного историка Николя Верта3 «История Советского государства. 1900–1991» [10] посвящена описанию событий, произошедших в России, охватывает период с 1900 по 1991 г. В своем исследовании Верт дает достаточно объективную оценку многих событий российской истории, в частности, и периода «застоя». Автор анализирует причины, которые привели к исчезновению с политической карты мира такого мощного государства, каким являлся СССР. Н. Верт пытается раскрыть основания того, почему такая грандиозная по идеям задача реконструкции общества по построению социализма и коммунизма потерпела поражение. Следует отметить, что в англо-саксонской исторической науке вопросам развития экономики в СССР уделяется достаточно большое внимание. Выводы, сделанные зарубежными исследователями, не всегда совпадают с заключениями отечественных авторов. Устойчивость экономики в СССР «застойного» периода многие иностранные исследователи объясняют нефтяным бумом 1970-х гг. По их мнению, эта ситуация лишала представителей власти страны мотивации к изменению хозяйственной и общественной жизни. Следует отметить, что в 1980 г. Советский Союз занимал первое место в Европе и второе место в мире по объемам производства промышленности и сельского хозяйства. Однако в экономике все больше проявлялись отрицательные тенденции, наблюдалось отставание от капиталистических стран в технике и технологиях. К негативным явлениям можно отнести: неуклонное снижение темпов роста, стагнация в экономике; крайне низкой была эффективность использования сырьевых ресурсов; отставание от Запада в развитии наукоемких отраслей, в частности, положение в вычислительной технике; одной из главных проблем экономики СССР был товарный дефицит в стране. Нарастание кризиса подводило к пониманию необходимости проведения реформ в экономической сфере. 15.Выход из экономической стагнации: подходы различных экономических школ В конце XIX века, в ответ на идеи Маркса, появилась Австрийская научная школа во главе с Карлом Менгером. Представители австрийской школы выделили, что причиной «кризиса перепроизводства» являются «ошибочные инвестиции». В книге Ротбарда Мюррея «Человек, экономика и государство с властью и рынком» определяется, что доступное кредитование выступает в качестве ресурса для быстрого расширения производства. В случае, когда завышаются будущие доходы или занижаются ожидаемые расходы, мы склонны необоснованно завышать плановую прибыль. На фоне максимизации прибыли будущих периодов возникают «ошибочные инвестиции», в частности за счёт кредитных средств под низкий ссудный процент. Низкая ставка кредита приводит к «кредитной экспансии», получается, что доступность кредита появляется как для производителей товаров и услуг, так и для потребителей – повышается платёжеспособный спрос [3, с. 995–996]. Склонность к сбережениям сокращается и происходит трата как собственных, так и заёмных средств со стороны потребителей, а со стороны предпринимателей наблюдается рост цен и расширение производства. В какой-то момент происходит перенасыщение товарами и услугами, падение цен, сокращение производства, а значит и сокращение трудовых ресурсов. В итоге мы имеем тотальную закредитованность тех, кто обеспечивал предложение и тех, кто обеспечивал спрос. Согласно данной теории выделяют три этапа: бум, кризис и депрессия. Австрийская научная школа разделяет позицию, согласно которой искусственные попытки правительства «улучшить» общественные институты, как правило, обречены на неудачу, и уж тем более нельзя придумать и реализовать некое «общество», более совершенное, чем существующее [4, с. 9]. Представители австрийской школы выделяли одной из ключевых проблем кризиса – неопределенность. В рамках теории денег, на которой тоже основывается теория экономических циклов, австрийская научная школа выделяет банки и Центральные банки, как негативный фактор. В частности Ротбард указывает, что банковская система вытесняет фидуциарные деньги [4, с. 23]. В 1930 г. теория бизнес-цикла австрийской школы отождествлялась с теорией Мизеса-Хайека. Работа Мизеса «Теория денег и фидуциарных средств обращения» посвящена теории цикла. Согласно теории цикла, стремление максимально удовлетворить потребности людей выступает в качестве основной цели функционирования экономической системы. Удовлетворение потребностей осуществляется посредством увеличения предложения, то есть экспансии производства потребительских товаров. Отказ от текущего потребления создает возможность направления высвободившихся ресурсов на совершенствование методов производства, в будущем это способно привести к росту его потенциала. Увеличение объема фидуциарных средств в экономике по сравнению с доверенными банкам сбережениями вкладчиков и собственными средствами происходит, в виде «производства» кредитных денег [4, с. 28]. Далее запускается механизм увеличения спроса на первичные факторы производства (труд, земля, капитал), который запускает рост доходов домашних хозяйств, а это, в свою очередь увеличивает потребление. Мизес указывал, что фидуциарный кредит снижает банковскую ставку процента по сравнению с естественной ставкой, что стимулирует инвестиционную активность. В данном случае инвестиционная активность не является положительным фактором, если она обеспечена фидуциарными деньгами, так как инвестируются проекты, не являвшиеся прибыльными до кредитной экспансии, но именно экспансия позволяет им реализовываться. Мизес такие инвестиции называет ошибочными. Поскольку дополнительные инвестиции еще не привели к увеличению выпуска, то в этой ситуации просто увеличивается потребительская цена. Но проблема заключается не сколько в цене, а в отвлечении комплиментарных трудовых ресурсов. Неоклассическая экономическая теория в вопросе кризисных явлений центральное место отвела психологической теории цикла. Альфред Маршалл, как представитель неоклассиков, отличился от современников отсутствием значительного интереса к кризисным явлениям. Тем не менее, Маршал считал, что факторы нестабильности конкурентной экономики берут своё начало в природе психологических явлений [5]. Развитие идеи последовало в трудах Уильяма Джевонса, который полагал, что циклы экономических кризисов напрямую связаны со сменой настроений уныния, оптимизма, ажиотажа, разочарования и паники [6], то есть обладают психологической природой. Психологи- ческая теория цикла в дальнейшем разработана Артуром Пигу, который полагал, что ошибочные производственные капиталовложения связаны, прежде всего, с «оптимистичными» личными ожиданиями предпринимателя на фоне отсутствия корректной информации о конъектуре рынка. Поскольку ожидания предпринимателей не соответствуют фактической величине дохода (фактический доход существенно ниже ожидаемого) наступает сокращение производства и инвестиций. Ситуация осложняется, когда инвестиции обеспечены кредитными средствами. Кризис перепроизводства наступает в результате кумулятивного эффекта ошибочных инвестиций по причине завышенных ожиданий предпринимателей [7]. В дальнейшем психологическая теория цикла становится составной частью кейнсианской концепции. Анализируя взгляды институционалистов, стоит выделить представителей социально-психологического направления и институционально-статистического. Торстейн Веблен, представитель социально-психологического направления, в теории благосостояния указал: «Непосредственной причиной кризиса является реальный разрыв между капитализацией предыдущей стадии, на основе которой кредиторы принимают залог, и последующей капитализацией того же залога, отраженной в рыночной котировке продаваемых ценных бумаг» [8]. Веблен обращает внимание на цепной характер кризисных явлений: требование по платежу предъявляется по цепочке от одного заёмщика к другому, рыночная котировка залогов участников всей цепи снижается [9, с. 114]. Качество жизни участников цепи ухудшается, что приводит к снижению работоспособности и стимулирует кризис в экономике. Кроме того Веблен отрицал наличие материально-физического перепроизводства, акцентируя внимание на финансовой причине ощущения излишек: экономика сталкивается с «трудностью потребления» [8] со стороны общества на фоне сокращения доходов общества. Материально предложение потребительских благ не превышает способность потребления. Последователем Торстейна Веблена является Уэсли Клэр Митчелл, представитель институционально-статистического направления. В частности Митчел занимался изучением цикличных процессов в экономике, основные идеи опубликовал в труде 1913 г. – «Деловые циклы». Митчел обращает внимание читателей, что на основе проанализированных кризисных циклов не стоит выделять единые и постоянные причины кризиса в экономике. Каждый кризис уникален и порождается множеством факторов [10]. Джон Морис Кларк, как и Митчел, изучал процесс цикличности кризисов. Кларк разделял идею Митчела о необходимости государственного регулирования циклов, акцентируя внимание на встроен ных стабилизаторах экономики. Налоговую политику государства Кларк считал эффективным стабилизатором. Джон Кеннет Гэлбрейт, аналогично остальным представителям институционализма, отмечал многофакторность причин, порождающих кризисы. В труде Гэлбрейта «Великий крах 1929 года» консолидировано пять взаимодополняющих причин: неравенство доходов населения, «разрушительный эффект обратного рычага» (закредитованность крупных холдингов, и их зависимость от регулярных поступлений филиалов), несбалансированность банковской системы, несбалансированность торгового баланса, низкий уровень экономической грамотности представителей правящего класса [11]. Научно-техническую революцию институционалисты считают эффективным инструментом преодоления кризиса, поскольку научно-техническая революция изменяет характер труда, повышает качество жизни общества. Ядром теории Джона Мейнарда Кейнса служит идея эффективного государственного регулирования рыночной экономики. В рамках своей книги «Общая теория занятости, процента и денег», Кейнс указал, что основной причиной инфляции выступают избыточные расходы населения. На этой стадии посредством налогообложения должно вмешаться государство, как основной стабилизатор и регулятор, и склонить население к сбережению. Но если наступает рецессия, то ее причиной являются недостаточные расходы, а при таком положении дел государство должно увеличить свои собственные расходы, лучше всего посредством бюджетного дефицита, обеспечивая совокупный национальный поток расходов. Получается, что как только спрос населения падает, государство его восполняет посредством инвестирования в производство, производители осуществляют найм работников, обеспечивают их заработной платой, как следствие рабочий класс начинает увеличивать спрос. Именно недостаточный совокупный спрос, по мнению Кейнса, являлся первопричиной возникновения кризисов в экономике. Недостаточный совокупный спрос не возникал стихийно, а выступал в качестве следствий двух причин: основного психологического закона общества и невысокой нормой прибыли на капитал. Кейнс утверждал, что предельная склонность к сбережению фиксирована и зависит от дохода, а не от каких-то изменений в предпочтениях, что в корне противоречило теории австрийской школы [12]. В качестве основы экономических процессов у Кейнса выступает психологическая характеристика природы человека, то есть «основной психологический закон». Суть психологического закона состоит в том, что рост дохода и потребления не пропорционален, а именно: увеличение потребления при росте дохода, увеличивается в меньшей мере, чем доход [12]. Получатся, опережа- ющий потребление рост дохода приводит экономику к состоянию недостаточного совокупного спроса. Более того, по мнению кейнсианской научной школы, любое увеличение сбережений ведет к сокращению дохода, а не к увеличению инвестиций, с точки зрения кейнсианской теории, чем больше вы сберегаете, тем меньше вы зарабатываете, и наступает рецессия в экономике. В этом и заключается «парадокс бережливости» [12]. Если рассматривать вторую причину недостаточного совокупного спроса, как невысокую норму прибыли на капитал, более подробно, то суть данной причины заключается в следующем: невысокая норма прибыли на капитал является следствием высокого уровня процента; капиталисты предпочитают держать капитал в ликвидной, то есть денежной, форме; инвестиции минимизируются, не обеспечивается занятость в обществе и наступает сокращение совокупного спроса. При одновременном воздействии на экономику роста сбережений общества и нежелания инвестировать в производство со стороны капиталистов возникает недостаточное потребление, которое уменьшает совокупный спрос – экономика рецессирует. Кейнс делает вывод, что стихийный рыночный механизм обрекает экономику на кризис, следовательно, необходимо вмешательство государства с целью регулирования эффективного спроса, как потребительского, так и инвестиционного. Сильная сторона кейнсианской школы заключается в математическом моделировании процессов в экономике. На смену кейнсианства во второй половине XX века приходит монетаризм. Революционная теория Кейнса подверглась сомнению в результате кризисных явлений в экономике США 1970–1980 гг. Милтон Фридман центральным положением антикризисного управления считал сдерживание темпов роста денежной массы. Анализируя регулирующее воздействие государства на экономику, Фридман обозначил его негативное влияние при вмешательстве в рыночную систему, которая является саморегулирующейся. Резюмируя основные положения концепции Фридмана, опубликованные в совместном с Анной Шварц труде «Монетарная история Соединенных Штатов, 1867– 1960» мы приходим к выводу, что вмешательство государства в экономику должно заключаться в контроле денежной массы и подавлении инфляции. Налоговая и бюджетная политика должна стимулировать рост производства. По причине того факта, что рынок обладает способностью к самоорганизации и саморегулированию, роль налогового регулирования должна снизиться.  |