Т. Г. Морган. Развитие и наследственность.. Т. Г. Морган развитие и наследственность
 Скачать 8.83 Mb.
|
|
Т.Г.МОРГАН РАЗВИТИЕ и НАСЛЕДСТВЕННОСТЬ Перевод Ю. Я. КЕРКИС  ГОСУДАРСТВЕННОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО БИОЛОГИЧЕСКОЙ И МЕДИЦИНСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ МОСКВА—ЛЕНИНГРАД 1937 EMBRYOLOGY AND GENETICS BY Т. Н. MORGAN 1934 Книга Моргана, крупнейшего американского биолога, излагает популярным языком труднейшие, далекие еще от разрешения, но оживленно разрабатываемые вопросы значения наследственности в развитии. Книга рассчитана на широкие круги читателей, желающих ознакомиться с теоретическими основами одной из наиболее актуальных областей современной биологии — учением о развитии, в связи с современными представлениями о наследственности. ОТ ИЗДАТЕЛЬСТВААвтор книги, крупнейший современный генетик, Т. Г. Морган еще в начале текущего столетия с большим мастерством и энергией, вместе с Ж. Лебом, Вильсоном и другими, выступил горячим защитником экспериментального метода, начавшего тогда широко внедряться в практику биологического исследования. В противовес господствовавшим в то время сравнительным и описательным исследованиям, создавалось новое направление — «экспериментальная зоология», адепты которого противопоставляли, по их мнению, «туманным» биологическим теориям «точные» данные эксперимента. Большой заслугой Моргана и его единомышленников является то, что они повели решительную борьбу с попытками виталистов декларировать принципиальную невозможность решения естественно-научными методами основных биологических проблем. Находясь на материалистическом пути, Морган, однако, все же не выходил из рамок эмпирического механицизма. Морган полагает, что материалистическое исследование биологических явлений, в конечном счете, должно привести к сведению их к законам физики и химии. Как это характерно для большинства представителей «механистического» объяснения в науке, Морган пренебрегает или отодвигает на второй план всякие чисто биологические закономерности, особенно исторические, полагая, что невозможность формулирования их в понятиях физики и химии свидетельствует об их слабости и незавершенности, которые предстоит еще преодолеть. Поэтому, когда Морган касается таких особенностей организма, как, например, целесообразность, столь характерная для книги в целом ясность изложения теряется. Так, трудно понять в точности, что именно хотел высказать Морган, утверждая, что «отбор является одним из наиболее неясных явлений, свойственных живым существам» (стр. 12). Не менее странно звучит и утверждение о «запутанности» биогенетического закона, который, по мнению Моргана, {3} «скорее служит для сокрытия истинного родства» (стр. 153). Однако полемические высказывания Моргана о биогенетическом законе бьют мимо цели, так как этот закон отнюдь не гласит, как это утверждает Морган, что «эмбрионы представителей высших групп проходят через взрослые стадии более низко организованных представителей этой же группы» (стр. 153). В современном понимании этого закона не содержится требования о повторении взрослых стадий, речь идет о наличии при эмбриональном развитии зачатков ряда признаков, соответствующих строению предков. Повышенные требования, предъявляемые у нас к обсуждению биологических проблем, связанных с человеком, остаются вне поля зрения Моргана. Неудивительно поэтому, что для советского читателя будет неприемлемо в частности утверждение Моргана, что «усовершенствование тестов психологического поведения... позволит нам лучше различать прирожденные способности от результатов внешнего влияния общественных отношений и воспитания» (стр. 115). Понятно, что успешность подобных исследований меньше всего зависит от порочного в своей основе метода тестов. Отдельные неверные утверждения с избытком искупаются в высокой степени оригинальным изложением, смелыми и часто неожиданными сопоставлениями казалось бы разнородных явлений, умелым использованием разнообразнейшего биологического материала и общим высоким уровнем изложения. Несомненно, что книжка Моргана, излагающая доступным языком наиболее трудные проблемы современной биологии, по праву займет одно из первых мест в популярной биологической литературе и окажется полезной и советскому читателю. ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРАМне всегда казалось странным, что в то время как вопрос об эволюции возбуждает всеобщий интерес, развитие индивидуума из яйца вызывает так мало любопытства. Быть может, чудесное происхождение человека и тайны, окружающие его появление на земле, составляющие обычный элемент фольклора многих народов, достаточно объясняют интерес к этому людей, питавшихся подобными рассказами с детства. Между тем прозаический факт, что цыпленок развивается из куриного яйца, принимается скорее как банальность, а не как интереснейшая проблема. Если происхождение на земле жизни, кульминационной точкой эволюции которой явилось образование человеческих рас, на первый взгляд требует чуда, то такое же или, может быть, несколько иное чудо требуется, повидимому, всякий раз при развитии яйца во взрослый организм. Если бы мы могли представить наблюдателя с ограниченными человеческими способностями, присутствовавшего в течение тех миллионов лет, когда совершалась эволюция растений и животных, то сомнительно, был ли бы он лучшим свидетелем происходящего вокруг него, чем современный палеонтолог. В горных породах на поверхности земли действительно сохранились фрагменты эволюции высших групп. Кости и раковины представителей этих групп, расположенные в их вероятной последовательности, рисуют картину того, что происходило. Правда, сохранилась только небольшая часть того, что было, но все же эта часть достаточна для того, чтобы послужить ключом к установлению последовательности событий. Но попытки палеонтологов найти причинные факторы, вызвавшие эти изменения, в большинстве случаев приводили к непоследовательным заключениям, немногим более убедительным, чем попытки народностей, стоящих на низкой ступени своего развития, объяснить физику солнечных затмений или физиологическое действие лекарственных трав. {5} Эмбриолог, наблюдающий изменения формы в течение эмбрионального развития яйца, в результате которых организм приобретает сходство со своими родителями, находится в немного лучшем положении, чем воображаемый наблюдатель, присутствовавший в течение эволюции организмов, живущих в наши дни; ибо, как и последнему, ему не видно почти ничего из того, что лежит в основе наблюдаемых изменений. Умозрительные построения такого эмбриолога не смогли уложить явления развития в рамки точной науки. Лишь начав применять методы, с помощью которых наука отделяет пшеницу от плевел, т. е. начав применять рабочие гипотезы, проверяемые количественными исследованиями, или, одним словом, экспериментальные методы, эмбриология стала превращаться в точную науку. Влечение современного эмбриолога к экспериментальному методу связано не столько со стремлением открыть, насколько химия и физика способны объяснить ему, что лежит в основании явления, как стремлением использовать экспериментальный метод в качестве орудия для вскрытия природы видимых явлений развития. Если на последующих страницах уделено достаточно внимания чисто внешней стороне развития, то это сделано только постольку, поскольку это необходимо для того, чтобы выяснить сущность тех опытов, которые должны поднять проблему на более высокую ступень. После того как в 1900 году стало известным открытие Менделя, наступид один из наиболее замечательных периодов развития биологии во всей ее истории. В настоящее время основные законы наследственности уже известны и так как наследственные свойства особи передаются из поколения в аоколение именно через яйцо, то важность понимания явлений развития для дополнения знания законов наследственности очевидна, и связь этих двух ветвей экспериментальной биологии стала предметом углубленного интереса. На нижеследующих страницах я попытался в популярной форме установить их взаимоотношения. Слишком очевидно, что остается сделать еще очень многое, но открытия, полученные при помощи экспериментального исследования наследственности и эмбриологии, говорят за то, что мы можем сделать значительно больше уже достигнутого. Пасадина, Калифорния, 2 февраля 1934 г. Томас Гент Морган |