Курс. Террор дискуссии и практика

• Название: Террор дискуссии и практика
• Дата: 15.05.2022
• Размер: 1.16 Mb.
• Имя файла: ƒ« ¢ 3 ’¥àà®à.doc
• Тип: Глава; #530664
• страница: 3 из 17

немотивированного совета воздержаться, исходившего от Орг. Бюро в ответ на запрос Обл. Бюро»⁶³.

По агентурным данным Омского ГЖУ, в конце 1908 г. губернский комитет принял решение о покушении на омского губернатора, но слухи о его отставке заставили эсеров воздержаться от реализации своего замысла⁶⁴. Новгородские жандармы в феврале 1908 г. информировали ДП о вынесении эсеровской уездной группой в г. Устюжне Железнопольской, располагавшей динамитной мастерской, смертных приговоров помощнику уездного исправника и начальнику тюрьмы⁶⁵. По сведениям местных жандармов, в 1908 г. попытки к совершению террористических актов предпринимали и пятигорские эсеры⁶⁶.

При областных комитетах партии, а при отсутствии таковых при крупных губернских комитетах данной области существовали боевые или летучие, как они часто назывались, отряды. В их функции входило прежде всего совершение террористических актов против представителей среднего и высшего звена правительственной администрации. Социальный состав областных летучек и местных боевых дружин был различен, некоторые отряды носили интеллигентский характер с вкраплениями рабочих и крестьян, в других преобладали крестьяне или рабочие. Представляется верным наблюдение Н.Комарова, что социальный состав боевых структур местных и областных организаций «был весьма разнородный, но сохранял все-таки местный колорит того района, на территории которого действовала и вербовала своих членов та или другая боевая дружина. Так, в северной (с тяготением к Петербургу) и центральной (с тяготением к Москве) областях боевые дружины состояли в большинстве из революционной интеллигенции и отчасти из рабочих; состав боевых дружин поволжской области был интеллигентско-крестьянский, а украинская область, объединявшая крестьянские и промышленные губернии юга России, имела в составе своей боевой дружины отчасти крестьян, но, главным образом, рабочих»⁶⁷. К этому необходимо добавить, что боевые дружины в Закавказской области, в частности, в Баку, почти целиком состояли из рабочих. На Урале боевые дружины, имевшиеся в 1907-1908 гг. при многих заводах, состояли также практически из одних рабочих. В Сибирской области они носили смешанный характер и состояли (в разных городах в разной пропорции) из рабочих, интеллигентов и ссыльных эсеров. Последнее известное боевой формирование в этой области - Сибирский летучий боевой отряд (1911 г.) - судя по всему, состоял из нескольких ссыльных эсеров. Кроме этого необходимо учитывать наличие во многих областях многих десятков боевых дружин в сельской местности, которые состояли почти целиком из крестьян с вкраплениями интеллигентов (учителя, фельдшеры, землемеры и т.п.).

Количество подобных отрядов было невелико (ПСР делилась на 13 областных организаций и две (Московская и Петербургская) приравненных к ним). Всего в начальный период исследуемого времени действовали Летучий Боевой отряд Северной области (ЛБО СО), Летучий отряд Украинского областного комитета ПСР, Центральный боевой отряд, Летучий боевой отряд Поволжской области, Летучий боевой отряд Азово-Донской области, Летучий боевой отряд Северо-Западной области и Летучий отряд Туркестанской области. Статус Сибирского летучего боевого отряда ПСР, возникшего в 1911 г., требует уточнения. Наиболее известен из них был Летучий Боевой Отряд Северной области. Он, как и Боевой Отряд при ЦК ПСР и боевая группа Э.М.Лапиной, возник при роспуске БО ПСР осенью 1906 г. Два последних отряда образовались из членов старой БО, решивших продолжать террористическую деятельность⁶⁸. Во главе Боевого Отряда при ЦК стал Л.И.Зильберберг, разработавший ряд планов покушений, один из которых был претворен в жизнь и закончился убийством столичного градоначальника фон Лауница. Но в начале 1907 г. был схвачен руководитель отряда Зильберберг⁶⁹, а в апреле арестован весь отряд во главе с его новым руководителем Б.Н.Никитенко⁷⁰.

Уровень работы Боевого отряда характеризует уже тот факт, что П.А.Столыпин остался жив, судя по всему, лишь потому что внял предостережению А.В.Герасимова не являться 3 января 1907 г. на торжество освящения нового медицинского института, организованное принцем Ольденбургским, тогда как петербургский градоначальник фон Лауниц, проигнорировавший слова А.В.Герасимова, был там убит⁷¹. Из факта установления отрядом Никитенко связи с казаком дворцовой охраны было создано т.н. "царское дело"⁷².

В исследуемый период из этих трех отрядов продолжал существовать лишь Летучий Боевой отряд Северной области под руководством А.Д.Трауберга, который совершил ряд успешных покушений с конца 1906 г. по конец 1907 г., убив генерал-прокурора Павлова, начальника "Крестов" Иванова и начальника тюремного управления Максимовского⁷³. Сам А.Д.Трауберг так объяснял мотивы этих трех террористических актов отряда: "Павлов был убит как вдохновитель военно-полевой юстиции, как поборник винтовки и пули и главный палач правительства. Иванов, равно как и целый ряд начальников других тюрем, были убиты за превращение вверенных им тюрем в камеры пыток, где правительство расправлялось со своими врагами, Максимовский - как вдохновитель подчиненной им тюремной администрации. Главного же руководителя тюремного и "правосудного" ведомств министра Щегловитова карающая рука правосудия постигнет в свое время"⁷⁴.

Любопытно, что, по свидетельству представителя Северной области на III Совете партии в июле 1907 г., членами ЛБО СО накануне «было совершено освобождение из Оренбургской больницы одного товарища - партийной работница, работавшей в Северной области, привлекавшейся раньше по делу военной организации и увезенной в Оренбург для установления личности»⁷⁵.

Личность Альберта Давидовича Трауберга заслуживает особого внимания. Он родился в 1880 г. в бедной латышской крестьянской семье. Закончив городское училище, работал в окружном суде письмоводителем судебного следователя. Пытаясь разобраться в окружающем его мире, полном несправедливости и социального неравенства, он принялся за изучение общественных наук и примкнул к Балтийской социал-демократической организации. В марте 1908 г., за два месяца до казни, А.Д.Трауберг в собственноручных показаниях так описывал свое тогдашнее состояние: "Все понемногу разъяснилось - просвещение, развитие классового самосознания и соединенная с ним борьба, а там вдали светлое будущее. Далеко оно, нет слов. Люди когда-то до него доберутся. Но не тут-то было: за просвещение и развитие классового самосознания - ссылки в Сибирь, за изучение общественных наук хватали ночью с постели и сажали в предвариловку... Самодержавное правительство не терпело ни одной свободной мысли, преследовало за первое свободное слово"⁷⁶. Отрицательное отношение к террору, присущее социал-демократам, поколебалось у А.Д.Трауберга во время расправы властей с рабочими во время т.н. "рижских беспорядков". Свое отношение к террору он изменил под воздействием террористических актов П.В.Карповича и С.В.Балмашева. С января 1904 г., находясь в тюрьме, он окончательно выбирает для себя новый путь. Выйдя по манифесту 17 октября 1905 г., он вступает в проэсеровский Латышский социал-демократический союз и становится одним из руководителей Тукумского восстания. После разгрома союза А.Д.Трауберг перебрался в Петербург и предложил эсерам свои услуги в качестве террориста⁷⁷.

Созданная им террористическая группа привлекла внимание руководства партии, конфликтовавшего в то время с руководителями БО ПСР, считавшими невозможным продолжение террористической борьбы без использования новых технических и организационных методов. По словам В.М.Чернова, с самого начала создания отряда Е.Ф.Азеф и Б.В.Савинков выступали с требованием его запрета, ссылаясь на несоблюдение его членами всех правил конспирации. Примечателен вывод В.М.Чернова: "Я считал, что хотя им недостает такой уж хорошей конспиративной выдержки, но зато у них есть некоторые свойства, которые искупают их неопытность: большая свежесть в их отношении к делу, громадный энтузиазм, масса преданности и вот такое, если угодно, жертвенное настроение, которое, не взирая ни на что, все-таки ведет вперед, и которое не отступает: мы заняли такую-то позицию, и мы ее не очистим ни перед кем. Я считал это тоже большой силой, и поэтому я считал, что эта организация, несмотря на свои недостатки может и должна работать, и я считал, что ей должна быть дана возможность работать под партийным флагом"⁷⁸. По словам А.А.Аргунова, сказанным после убийства генерал-прокурора Павлова, «отряд Карла выдержал блестящий экзамен и завоевал доверие в партийных кругах. ...Оставаясь формально под руководством Северного Областного комитета, отряд фактически пользовался полной автономией, сносясь лишь через Карла с Областным и Центральным Комитетом»⁷⁹.

В качестве постоянного местопребывания отряда была выбрана Финляндия, менее доступная для действий русской полиции и где боевики чувствовали себя в относительной безопасности. Благодаря своим личным качествам и организаторскому таланту А.Д.Трауберг в короткое время создал боеспособный отряд, который провел ряд успешных террористических актов. Он сумел создать особую психологическую атмосферу в отряде, особый стиль, о котором, к сожалению, сохранились лишь отрывочные сведения, т.к. подавляющая часть отряда погибла. Но и соприкасавшиеся с отрядом люди и единственная его мемуаристка Зинаида Клапина своими свидетельствами позволяют нам представить и фигуру А.Д.Трауберга и необычную атмосферу его отряда.

Колоритна сцена собеседования А.Д.Трауберга с кандидатами в члены его отряда, описанная З.Клапиной. Она вспоминала: "Свидания этого я дожидалась уже с неделю. В сумерки меня позвали на дачу (в Териоках - К.М.): там в небольшой комнате меня встретил человек среднего роста, широкий в плечах и сутуловатый, очень внимательно посмотрел на меня и начал допрос. Отвечать было как-то совсем легко. Не чувствовалось ни малейшей принужденности. А радость, что я, наконец, попаду в "летучку", была так велика, что вопросы "Карла", не боюсь ли я вида крови, выстрелов и еще что-то в этом роде очень меня удивили. Мягкий, не совсем правильный русский говор придавал какой-то особый колорит его речи. Он замолчал. Молчать тоже было легко. Казалось, я давно знаю этого человека, который сейчас решал мою судьбу, и я чувствовала, что она уже решена"⁸⁰.

Собрания отряда, где решаются все вопросы, оставляли у З.Клапиной «отрадное впечатление». Каждый совершенно свободно, искренне высказывался, трения сглаживались как-то сами собой «только при взгляде на лицо «Карла»», который почти всегда молчал, чутко прислушиваясь к голосу каждого боевика. Только когда А.Д.Трауберг выставил и свои кандидатуру для покушения на начальника «Крестов» и последовал общий протест, он продолжал настаивать на своем, мотивируя это тем, «что условия покушения таковы, что он сумеет уйти, а другому это может не удаться». По словам З.Клапиной, «самый факт такой постановки вопроса поразил ее до глубины души, и каждый знал, что Карл делает это не для вида, а по самому глубокому убеждению вполне искренне». Боевикам предоставлялось право выбора на участие или неучастие в предполагаемом акте. Когда трое боевиков заявили, что «пошли бы на экс только в порядке дисциплины, с громадным насилием над собой», то их было решено не привлекать к предполагавшейся экспроприации. У каждого боевика перед покушением «Карл» интересовался, не изменилось ли у него решение. З.Клапина отмечает, что «вообще «Карл» придерживался принципа свободы решения каждого, механической дисциплины он не признавал, и в этом была тайна его громадного влияния на боевиков»⁸¹.

В воспоминаниях З.Клапиной, порой чрезмерно эпических, впрочем, есть нечто такое, что заставляет внимательно вчитываться в их текст, когда она описывает А.Д.Трауберга, его обаяние, его лицо «с большими то смеющимися, то строгими, почти суровыми глазами». По мнению Клапиной, не отвлеченные искания и умствования, а «жизнь обожгла его душу своим страданием и родила в душе ту великую простоту, которая позволила сказать ему: «Вы русские - умираете счастливыми. Я умру - спокойным»»⁸².

Примечательно замечание З.Клапиной об упреках со стороны товарищей к А.Д.Траубергу «в некотором легкомыслии по отношении к выбору боевиков». Ее вывод достаточно любопытен: «Бывали случаи, когда он жестоко ошибался в людях, он доверял больше, чем следовало, а в последний момент человек ослабевал и отказывался идти на дело... Но эта же черта его имела и обратную силу: его доверие и какое-то внутреннее проникновение в жизнь каждого боевика рождали ту товарищескую спайку, которая дисциплинировала не за страх, а за совесть, и недаром дала ему славу прекрасного организатора»⁸³

Интересна и оценка З.Клапиной вклада А.Д.Трауберга в «атмосферу русской боевой работы»: «в обособленную и психологически своеобразную семью террористов он вносит оттенки, присущие только его натуре; оттенки, благодаря которым террор - само по себе страшное дело - над которым бьется в мучительных судорогах совесть русского террориста, интеллигента, делается каким-то удивительно «простым», и я бы сказала, «безгрешным». Простым - не грубостью примитивного восприятия «убийства» как такового, характерное для боевиков-дружинников эпохи 1906-1907 годов, а цельностью выстраданного решения»⁸⁴.

С весны 1907 г. непосредственное курирование отряда А.Д.Трауберга, как и других областных летучек, осуществляли два члена ЦК - Г.А.Гершуни и Е.Ф.Азеф. Именно последний и приложил свою руку к тому, чтобы вывести охранку на след отряда, о чем красочно поведал в своих мемуарах начальник Азефа - А.В.Герасимов⁸⁵. С сентября 1907 г. «штаб-квартира» отряда находилась на даче в Келломяках, где помимо А.Д.Трауберга поселились члены отряда Е.А.Иванова и А.Я.Шенберг. На этой даче была создана динамитная лаборатория, фотоателье, а в лесу обучались стрельбе из браунинга и метанию бомб. В ноябре 1907 г. наряд финской полиции, которую возглавил полковник отдельного корпуса жандармов Уранов, произвел арест трех постоянных жильцов дачи. При обыске было изъято огромное количество компрометирующих документов, в том числе свидетельствующих о составе отряда и его дальнейших планах, в частности об организации взрыва в зале заседаний Государственного Совета.

С учетом этого вскоре после ареста А.Д.Трауберга в Гельсингфорсе состоялось совещание членов ЦК ПСР с почти всеми оставшимися на свободе членами группами (Э.М.Родзевская и А.П.Белоцерковец были арестованы еще в июле 1907 г. на явочной квартире). По свидетельству В.М.Чернова, от летучки присутствовали Л.С.Синегуб, А.М.Распутина, «две девицы» и начальник петербургской боевой дружины. Исходя из того, что сил у отряда оставалось немного, а в руки полиции попали документы, создающие угрозу для существования отряда (часть была эсерами выкуплена и уничтожена), ЦК предложил отряду «раскассироваться» с тем, чтобы каждому из его членов отдельно участвовать в новых организационных комбинациях. По словам В.М.Чернова, члены отряда заявили, что, во-первых, у них есть люди в резерве, необходимые для пополнения организации, во-вторых, что «большая сила их организации - это их безусловное знание друг друга и абсолютное доверие друг к другу». Поэтому «нарушать свою цельность они не могут и не хотят...», а кроме того считали своей моральной обязанностью выполнить переданное «Карлом» из тюрьмы завещание закончить начатое дело»⁸⁶.

В 1910 г. на заседании Судебно-Следственной комиссии, парируя упрек Я.Л.Юделевского в том, что ЦК обязан был снять отряд с работы после ареста А.Д.Трауберга, а не оставлять его «на погибель», В.М.Чернов отвечал, что обсуждая этот вопрос с боевиками, он вынес глубокое убеждение, что «если бы мы даже пошли на конфликт с ними, и поставили бы им наше авторитарное «не позволяю», то они все равно пошли бы»⁸⁷.

В том, что настрой продолжать борьбу в отряде существовал и что его члены не подчинились бы решению ЦК, если бы не были согласны с ним, особых сомнений не возникает, учитывая то, что мы знаем об отряде и атмосфере в нем. По свидетельству В.М.Чернова, психологический настрой членов отряда в ноябре 1907 г., особенно А.М.Распутиной, был такой, что «надвигается реакция, и они считают своею обязанностью, ...не покидать своего боевого поста. Реакция, конечно, может восторжествовать, перешагнув через их трупы. ...Кроме того они были убеждены, что если бы им и не удалось привести своих широких планов в исполнение, то они все-таки видят свое нравственное удовлетворение в исполнении своего нравственного долга, в том смысле, что они докажут своим примером и подвинут других к тому, что есть в России достаточно людей, которые и в такой момент говорят: мы ни шагу не сделаем назад, Вы можете победить, но только через наши трупы»⁸⁸.

Небезынтересно, что А.Д.Трауберг был оппозиционно настроен к партийному руководству, поддерживая связь с группой «инициативного меньшинства» и с В.Л.Бурцевым. По свидетельству последнего, они говорили «по душам» о том, «как можно было бы поставить политический террор шире, чем он стоял в то время», обсуждали причины удач и неудач террористических актов. В.Л.Бурцев утверждал, что они «много с ним говорили, когда согласились более или менее солидаризовать свои действия, то я, в качестве независимого человека, просто помогающего ему в деле политического террора, а он, в качестве террориста, члена известной организации, он говорил об борьбе с центром. Я повторяю, - вспоминал Бурцев, - что центр о его враждебном отношении к себе имеет достаточное понятие, может быть потому, что это враждебное отношение не было так обосновано». По свидетельству В.Л.Бурцева, он давал «Карлу» «массу сведений», в том числе и о поведении Рагозинниковой на суде, о шпиках и др. В свою очередь «Карл» заявил ему: «Я говорил со своими товарищами о ваших работах, и мы решили вам каждый месяц выдавать 100 или 200 рублей для ваших расследований в этой области»⁸⁹.

Весьма любопытно, что в августе 1907 г. члены Северного летучего боевого отряда обратились в ЦО с просьбой «об освещении террора в связи с общими задачами тактики», о статьях «по поводу Иванова» и Николае Егорове, о «помещении воспоминаний о террористах», о «статьях по вопросу о связи террора с партизанской борьбой», которые на заседании ЦК ПСР было решено «по мере возможности удовлетворить». ЦК отказал лишь в просьбе помещать в «Знамени труда» статьи, «освещающие деятельность лиц, подлежащих устранению - для подготовки общества к этим актам»⁹⁰. Надо полагать, что ЦК исходил из того, что подобные статьи фактически означали бы объявление жертвы следующего покушения и облегчали бы полиции задачу и их охраны , и предотвращения покушения.

Во главе отряда встал Всеволод Владимирович Лебединцев, весьма яркая личность. Родился он в 1881 г. в дворянской семье. Отец был членом Одесской судебной палаты. Бабушка со стороны матери была итальянкой, а дальний предок по материнской линии - римским папой⁹¹. По профессии В.В.Лебединцев был астрономом и одно время работал в Пулковской обсерватории. Он в совершенстве владел несколькими европейскими языками, любил математику, литературу, музыку, искусство, был романтиком по натуре. В революционном движении он участвовал с начала 900-х годов. В отряд вступил в 1907 году. В качестве объектов покушения ЦК ПСР наметил отряду фигуры министра юстиции И.Г.Щегловитова и великого князя Николая Николаевича. Покушением руководила М.А.Распутина. В свои 32 года она уже имела солидный революционный стаж: в 1895-1896 гг., будучи учащейся Высших женских курсов, она была активным деятелем «Группы народовольцев», затем сидела в Петропавловской крепости и отбывала пятилетнюю ссылку в Якутии.

По свидетельству А.В.Герасимова, на след отряда охранке удалось выйти с помощью Е.Ф.Азефа, указавшего на А.М.Распутину как одного из руководителей отряда. Охранке легко удалось выследить ее (а через нее и других членов отряда), так как она жила в Петербурге под своим настоящим именем⁹².

6 и 7 февраля боевики с бомбами и браунингами дежурили около подъезда Министерства юстиции, ожидая выезда И.Г.Щегловитова. Характерно, что руководитель отряда В.В.Лебединцев несмотря на возражения боевиков выходил в эти дни вместе с ними на покушение против министра. В.В.Лебединцев писал: «Я не могу и не хочу предоставить самим себе тех, которые неразрывно связаны со мной. Пусть это бессмысленно, я готов это признать, но я предпочитаю действовать бессмысленно, но быть вместе с ними... Лучше самому умереть, чем послать на смерть других»⁹³.

7 февраля все они была арестованы. При аресте Л.А.Стуре, Е.Н.Лебедева и А.Ф.Смирнов оказали вооруженное сопротивление. Уже 11 февраля был составлен обвинительный приговор, а 14 февраля состоялся военно-окружной суд. Протесты защиты о неподсудности этого дела военному суду в условиях прекращения действия положения о государственной охране (не было внесено «высочайшее повеление» о его продлении на обсуждение Государственной Думы в двухмесячный срок) были проигнорированы. Нарушение закона было санкционировано секретным циркуляром П.А.Столыпина⁹⁴.

Из десяти подсудимых А.И.Николаева и П.К.Константинов были приговорены к каторжным работам на 15 лет, В.Л.Янчевская - на 10 лет, а остальные - к смертной казни через повешение. В ночь на 17 февраля 1908 г. заключенные тюрьмы (среди них и группа А.Д.Трауберга) провожали смертников пением, стуком и прощальными возгласами. Смерть А.М.Распутиной, В.В.Лебединцева, Л.А.Стуре, Е.Н.Лебедева, С.Г.Баранова, Л.С.Синегуба и А.Ф.Смирнова вызвала большой общественный резонанс и послужила Леониду Андрееву поводом для создания «Рассказа о семи повешенных», для которого родственники и друзья погибших передали необходимый материал. Мужественность поведения террористов в тюрьме, на суде и во время казни отмечали даже их тюремщики. Заведующий арестантскими помещениями Петропавловской крепости Г.А.Иванишин в своих записных книжках так описывал свои впечатления: «Приговоренная к смертной казни Анна Распутина мне заявила 15 февраля 1908 г., что обвинитель военный прокурор (помощник военного прокурора Петербургского военно-окружного суда полковник Шавров), характеризуя их группу, напал на верную мысль, только неточно ее выразил, он сказал, что «в этих людях убит инстинкт жизни и поэтому они не дорожат жизнью других». Это не так: «у нас убит инстинкт смерти, подобно тому, как убит он у храброго офицера, идущего в бой». ...15 февраля в 3 часа дня... был объявлен... всем подсудимым в присутствии их защитников приговор в окончательной форме, который они выслушали совершенно спокойно, с улыбающимися лицами, на которых не было никакого озлобления, точно им прочли радостное известие...»

Психологически бесценны наблюдения Г.А.Иванишина о поведении членов отряда, уже осужденных на смерть: «В ночь с 16 на 17 февраля, с субботы на воскресенье, мною были выданы полковнику Собещанскому 7 человек осужденных, которые им были отвезены под конвоем жандармских унтер-офицеров на Лисий Нос. От крепости в каретах (каждого в отдельной карете), а от Новой Деревни по Приморской железной дороге. В поезде все они болтали, смеялись и перекликались, как будто ехали на пикник. Казнили попарно. Пары быстро прощались друг с дружкой и целовались: «Прощай, Михаил, прощай, Анна». 15 февраля 1908 г., когда я зашел в камеру Марио Кальвино (В.В.Лебединцев - К.М.), он от имени всех приговоренных начал меня благодарить за вполне корректное и гуманное к ним отношение... Со стороны осужденных я не видел озлобления к исполнителям правосудия и заметил поразительную бодрость духа. ...Замечательно, что вся судившаяся компания была на «ты» (исключая Николаева и Константинова), все целовались друг с другом без различия пола (за исключением этих двух лиц). ...Замечательно, что все осужденные очень заботились о поддержании бодрости духа друг в друге. Распутина мне сказал 15 февраля: Кажется, все наши держатся бодро; из всех нас наиболее экзальтированная - это Стуре, но и она держится хорошо»⁹⁵.

В мае 1908 г. состоялся суд над остальными членами отряда. При конфирмации приговор был значительно смягчен для нескольких членов отряда. Вероятно, это было следствием негативной общественной реакции на предыдущий процесс. Окончательный приговор гласил: А.Д.Трауберг (27 лет) и Ф.С.Масокин (25 лет) - смертная казнь через повешение; А.П.Белоцерковец (27 лет) и Е.А.Иванова (24 лет) - смертная казнь, замененная бессрочной каторгой; А.Я.Шенберг (24 лет) и Д.Ветлугин - 15 и 10 лет каторги; В.Бурыгин и М.Корнильева - вечная ссылка; Н.Н.Иванов (20 лет) - 10 лет каторги; Э.М.Резовская (18 лет) - 5 лет каторги; М.П.Иванова (50 лет) - оправдана. 16 мая 1908 г. А.Д.Трауберг и Ф.С.Масокин были повешены.

Так закончилась история этого отряда. Кто же входил в него и каков был его социальный состав? Исчерпывающих ответов на эти вопросы нет. В разное время его существования в него входили следующие люди: А.Д.Трауберг, Б.Д.Марков, Н.Егоров, Е.П.Рагозинникова (Рогозинникова), А.Я.Шенберг, Ф.С.Масокин, А.П.Белоцерковец, Э.М.Резовская, М.П.Иванова и двое ее детей - Николай и Елена, В.В.Лебединцев, А.М.Распутина, Л.А.Стуре, С.Г.Баранов, Л.С.Синегуб, Е.Н.Лебедева, А.Ф.Смирнов, В.Л.Янчевская, А.И.Николаева, П.К.Константинов, В.Бурыгин, М.Корнильева, Д.Ветлугин, З.Клапина, Карташева, М.Фельдман, Файберг, Рымша (по свидетельству З.Клапиной, он оказался провокатором)⁹⁶. Обращает на себя внимание огромная доля в составе отряда женщин - почти до половины. Возрастной состав 18 членов отряда распределялся следующим образом: до 20 лет - 3 человека, от 20 до 24 - девять, от 25 до 30 - четыре, от 31 до 35 - один, от 45 до 50 - один⁹⁷.

Было бы неверно считать, что другие областные летучки были точной копией ЛБО СО и не имели своих весьма специфических черт. Выпукло это видно на примере Украинской боевой группы ПСР (Летучий боевой отряд Украинского областного комитета ПСР) (1905-1908 гг.), специфика которой проявилась и в ее генезисе, и неоднократно меняющемся статусе, и в социальном составе ее членов, и во взаимоотношениях с партийными комитетами, и в деятельности на территории других областей (по приглашению местного обкома ПСР). Генезис этой группы происходил в конце 1905 г. в Екатеринославле. При роспуске многочисленных боевых рабочих дружин, созданных в ожидании вооруженного восстания в Екатеринославле, их руководители и наиболее деятельные члены сгруппировались вокруг городского «рабочего центра ПСР», и черпали кадры для комплектующейся дружины «исключительно из среды заводских рабочих». В начале 1906 г. сформировавшаяся дружина перешла под руководство Екатеринославского комитета ПСР.

Принципы внутреннего устройства и взаимоотношений с руководящим партийным комитетом, выработанные в это время, сохранялись и позже, при обретении статуса областной летучки и выражались в следующем. В боевую группу входили представитель Екатеринославского комитета партии и «рабочего центра», причем последний осуществлял (первое время) наблюдение, как над группой так и над отношениями ее с комитетом партии. Представитель комитета направлял ее деятельность, руководствуясь постановлениями партии и обеспечивал финансирование (через комитет) ее боевых выступлений, а также содержание отдельных членов группы, не имевших заработка. Ряд вопросов, связанных с «внутренним распорядком деятельности группы по выполнению постановлений комитета» решался руководителями группы, выбранными всеми боевиками. На общем собрании всех членов группы (или той ее части, которая должна была быть задействована) решались вопросы организации и техники выполнения отдельных боевых выступлений (план, диспозиция членов группы, назначение конкретных лиц для акта и т.п.). Прием и исключение членов группы производились также на общем собрании (при приеме - единогласно, при исключении - двумя третями состава), причем комитет имел право лишь вносить предложения о приеме и исключении членов группы, но решающего голоса не имел. Комитет, согласно уставу ПСР, имел право распустить боевую группу целиком, но, по словам одного из ее руководителей - Н.Комарова- «в вопросах внутренней жизни группы комитет держался в стороне, считая также, как и ее члены, желательным не вмешиваться во внутренний распорядок жизни группы, так как условия ее работы требовали значительной согласованности во взаимоотношениях между отдельными ее членами»⁹⁸.

В это время в группу входили Е.Величенко, Н.Комаров, И.Конюхов, А. И В.Куракины, П.Низяев, Е.Головобородько (Пугачев), Л.Шеляхин. Вследствие «полицейских условий» происходила ротация членов группы. Так, например, трое ее членов вынуждены были покинуть Екатеринослав уже весной 1906 г. и были заменены тремя боевиками из Северо-Западной области, оказавшимися в аналогичной ситуации - И. и А.Малеевыми и М.Майзлиным. Помимо подобной причины ротация позднее обуславливалась также арестами и гибелью членов группы.

В мае 1906 г. после постановления ЦК ПСР о временном прекращении террора пять человек ушли к максималистам и анархистам (двое позже вернулись), но большая часть группы подчинилась партийному решению. Возобновили они свою деятельность в августе 1906 г. причем, оказавшись без поддержки комитета (он был арестован), дружина пополнила свой состав за счет партийных рабочих, а деньги для их содержания «доставлялись также рабочими екатеринославских заводов, которые считали боевую дружину своим родным детищем»⁹⁹. В это же время встал вопрос о придании группе статуса летучего отряда Украинского обкома ПСР и о переезде ее в другой город. Группа дала на это согласие по двум причинам. Во-первых, и старые члены группы, и вновь вступившие в нее (Е. и И.Шалыковы, И.Шевченко и др., провалившиеся уже на легальной работе) были хорошо известны полиции, что создавало угрозу их ареста. Во-вторых, один из членов Екатеринославского комитета (Э.М.Ламзе), тесно связанная с группой, бежала из тюрьмы и вошла в Украинский обком ПСР.

В качестве летучего отряда им была поставлена задача провести экспроприацию для укрепления бюджета областной организации. Подготовка к ней велась в Курске (было экспроприировано около 30 тыс. рублей, почти все из которых были погашены и использованы не были) и в Харькове.

В конце 1906 г. часть членов летучки была арестована, один был ранен при изготовлении взрывчатки, способной заменить отсутствовавший динамит (А.Тимофеев), другой (Е.Шашлыков) погиб на вокзале в Харькове вместе с очень спешившим пассажиром, налетевшим на его дорожную корзинку с двумя бомбами, которые тот вез в Екатеринослав для совершения покушения.

Но все-таки запланированная экспроприация была совершена в феврале 1907 г. и принесла около 60 тыс. рублей. Тогда же в Харькове состоялось совместное заседание летучки с членами Украинского обкома Б.Соколовским и Н.Кашлыковым, выслеженное жандармами. Это удалось сделать благодаря наводке на боевиков секретным сотрудником охранки и членом екатеринославского «рабочего центра» ПСР Г.Новицким. В ходе перестрелки при аресте почти все боевики погибли. Гибель и аресты дружинников и двух членов обкома, а также последующие аресты ряда видных работников областного и местных комитетов парализовали работу боевой летучки.

В апреле 1907 г. оставшиеся члены летучки пытались наладить отношения со вновь избранным областным комитетом, который, впрочем, «не пожелал вести боевой работы, и хотя формально не порывал своих отношений с дружиной, но не давал ей никаких боевых поручений», направив экспроприированные деньги и все свое внимание на расширение и углубление партийной работы среди рабочих области. Надо полагать, именно это послужило причиной конфликта между летучкой и обкомом партии. Ситуация усугублялась еще и тем, что члены летучки отказывались «брать на свое содержание партийные средства» вследствие своего бездействия и находились в тяжелом материальном положении¹⁰⁰.

Насколько можно понять, члены летучки оказались предоставлены сами себе и перебрались в Екатеринослав, где ими было совершено несколько террористических актов¹⁰¹. В мае 1907 г. был организован побег из тюрьмы М.Майзлину и еще шестерым заключенным.

В начале осени о конфликте между летучкой и обкомом стало известно ЦК ПСР, который в сентябре, рассмотрев вопрос об «отделении» летучки от обкома, рекомендовал последнему «уладить раскол»¹⁰². Но уже в конце августа 1907 г. к дружинникам обратился член Северо-Кавказского обкома партии (ранее состоявший членом Екатеринославского комитета) и предложил командировать несколько человек для боевой работы на Северный Кавказ, где члены обкома принципиально не хотели создавать собственной летучки в связи с сильной склонностью местных боевиков к «революционному хулиганству» (это видно из заявлений представителя Северного Кавказа на III Совете партии). В «командировку» отправились Н.Комаров, К.Вареник, П.Пашков, причем взаимоотношения этой группы с Северо-Кавказским обкомом были построены на тех же принципах, что и ранее с Екатеринославским, а позже и с областным комитетом. Группе было поручено казнить правителя канцелярии наказного атамана Кубанской области Руденко, фактически руководившего управлением края и усмирением ряда крестьянских и солдатских выступлений в области. Покушение было совершено уже 21 сентября 1907 г. К.Вареником, застрелившим Руденко на улице Екатеринодара и благополучно скрывшимся (Любопытно, что позже по этому делу в Париже по требованию русских властей был арестован эсер Бабский, впрочем, сумевший доказать свою невиновность)¹⁰³.

В конце сентября дружинники занялись подготовкой покушения на генерал-губернатора Терской области генерала Кулебякина, но вскоре были вынуждены покинуть Северный Кавказ из-за постановления ЦК ПСР о роспуске обкома, который, по свидетельству Н.Комарова, «расстрелял одного из бывших членов партии за бандитизм»¹⁰⁴. Обращает на себя внимание, что это единственное свидетельство, говорящее, что речь шла не только об угрозе расстрела, но тем не менее не исключено, что именно оно соответствует истине.

В самом Екатеринославе деятельность летучки «уже замирала» в связи с разгромом партийных организаций во многих местах Украины, в том числе и в Екатеринославе. Кроме того, по словам Н.Комарова, «вообще к тому времени не только среди интеллигенции, но и в рабочих кругах уже сильно чувствовалось утомление, растерянность и апатия, вызванные победой реакции. Да и сама группа постепенно таяла вследствие арестов, которые производились методически и успешно, что заставляло предполагать наличие провокации»¹⁰⁵. Тем не менее в начале апреля 1908 г. летучка пополнилась двумя прежними боевиками, бежавшими из архангельской ссылки и несколькими новыми членами. Тогда же было решено организовать побег политзаключенных из местной тюрьмы, для чего в одну из камер, где содержались преимущественно смертники (и среди них - два члена летучки П.Кизяев и И.Полохов) был передан динамит и два браунинга. Во время прогулки заключенные положили матрац (вынесенный для просушки), в который был спрятан динамит к тюремной стене, которая от взрыва лишь треснула. Застрелив надзирателя и отбив еще один револьвер, заключенные пытались вырваться из тюрьмы, но в нее был введен воинский караул, которые в то время были прикреплены ко многим тюрьмам. В результате схватки было застрелено, зарублено и заколото штыками 34 заключенных и еще более ста ранено. Избиению подверглась также вся тюрьма за исключением т.н. «сучьих кутков», где содержались доносчики, предатели и палачи. В качестве ответной меры летучка стала готовить грандиозный террористический акт, в первой части которого предполагалось взорвать здание тюремной конторы, а во второй - встретить «бомбометчиками», расставленными на прилегающих к тюрьме улицах, прибывающих к месту происшествия «генерал-губернатора, прокурора и прочих ответственных администраторов». Для взрыва конторы было предусмотрено два плана: по первому «подворотному надзирателю» вручалась в виде передачи «адская машина» большой мощности, а по второму (запасному) контору должен был взорвать один из руководителей и ветеранов летучки Н.Комаров, облаченный в «адский жилет». До того момента, пока в тюрьме не были возобновлены передачи, летучка в полном составе отправилась в Курск для проведения «крупного террористического выступления», где вскоре была и арестована охранкой, имевшей, по словам Н.Комарова, «своего человека» в партийных кругах. Скрыться удалось лишь двум-трем боевикам, а из схваченных немногим удалось избежать военного суда и казни. По словам Н.Комарова, к концу 1908 г. украинская боевая группа «фактически прекратила свое существование»¹⁰⁶.

Последний аккорд этой истории прозвучал весной 1909 г., когда была установлена провокаторская роль Г.Новицкого и его жены (также сотрудничавшей с охранкой) и два члена бывшей летучки (П.Пашков и Ф.Баранов) казнили их в собственной квартире и благополучно скрылись¹⁰⁷.

О других областных боевых летучих отрядах известно немного. Активную деятельность в 1907-1908 гг. проявлял Летучий боевой отряд Поволжской области. Выше уже говорилось, что его члены совершили «казанскую экспроприацию» осенью 1907 г. близ станции Безенчук Самарской области. Любопытно, что последующее жандармское расследование выявило трусость жандарма-охранника, сопровождавшего карету с деньгами. Со слов крестьян-очевидцев и осмотром места происшествия было установлено, что он, спрятавшись в придорожных кустах, палил в воздух, хотя имел прекрасную возможность перестрелять из своей винтовки всех членов группы, вынужденных отходить по открытой местности¹⁰⁸.

Поволжская группа выезжала и в «командировки», в частности в Воронежскую губернию, где 23 апреля 1908 г. членом летучего отряда Поволжской области М.А.Федоровой (местной эсеркой) было совершено покушение против Воронежского губернатора Бибикова, приговоренного эсерами к смерти за подавление крестьянских волнений в губернии.

Мария Матвеевна Федорова родилась в семье крестьянина в Борисоглебском уезде Тамбовской губернии. Сдав экзамен на звание народной учительницы, работала в Саратовской губернии. Ее занятия «культурной работой» вызвали недовольство местных властей, дважды переводивших ее в худшие места, и наконец, совсем уволивших. Обратившись с вопросом о причинах своего увольнения к Саратовскому губернатору П.А.Столыпину, она получила ответ - «за общее направление». С этого момента она знакомится с революционерами и в 1906-1907 гг. работает учительницей в Области Войска Донского, в Хоперском округе, почти на границе Новохоперского уезда Воронежской губернии. Параллельно с учительствованием она вела пропаганду, организовывала кружки. Порки крестьян карательными отрядами глубоко ее потрясли. С лета 1907 г. она перешла на нелегальное положение, став «хозяйкой типографии». При выборе исполнителей акта против Бибикова выставила свою кандидатуру и переживала, что она была отклонена. Но в условиях массовых арестов дело несколько раз откладывалось. После случайного ареста намеченного исполнителя покушения ей предложили заменить его. По словам некоего Яковлева, «23 апреля мало подготовленная М.М., одетая монашенкой, вышла со снарядом... Она хотела подойти к самой карете и вместе с губернатором взлететь на воздух. Чтобы действовать наверняка, снаряд бросала с головы. Поэтому не разрабатывалось отступление, не было поставлено и другого исполнителя»¹⁰⁹.

В результате того, что бомба разорвалась не сразу после падения, губернатор почти не пострадал (лопнула барабанная перепонка), в отличие от террористки, раненной осколками в ноги. В июне 1908 г. (за три дня до казни) М.А.Федорова написала «Письмо к крестьянам», объясняя мотивы своего поступка. Будучи сама крестьянкой, она писала им: «Родные мои, любимые... измученные крестьяне... Из-за вас пошла заплатить губернатору бомбой за все их измывательства, только силы не хватило ударить ее так, чтобы она взорвалась сразу. Била я его не только как губернатора, а как наместника царской власти, именем которой он чинил беззакония... Жить мне осталось недолго, но если вы, родные мои, повольней вздохнете, да помянете меня добрыми словами - с меня и этого довольно. Знайте: не одни вы - много нас таких, готовых отдать жизнь за вас и вытерпеть всяческие муки, только бы облегчить жизнь вашу»¹¹⁰.

Планировались Поволжской областной летучкой и другие террористические акты, судя по всему, сорванные охранкой, узнавшей о них по агентурным донесениям своих секретных сотрудников. Так, 8 января 1908 г. временный начальник Самарского ГЖУ сообщал в Департамент полиции, что местными эсерами «в тактику ближайшего времени вынесено наиболее широкое развитие террора, первыми жертвами этого террора должны пасть я, как «правая рука» покойного полковника Боброва (предыдущего начальника Самарского ГЖУ - К.М.) и подполковник Битенаж». Он же отмечал, что «все акты, намечаемые к исполнению в г. Самаре и в Самарской губернии» санкционируются эсерами, «находящимися ныне в Самарской тюрьме»¹¹¹. Десятью днями позже он вновь сообщал в ДП о готовящихся покушениях в других городах Поволжья: на жизнь пензенского губернатора, а также «о состоявшемся постановлении Поволжского областного комитета партии с.-р. об убийстве саратовского губернатора графа Татищева и пристава 5-й части Саратова Зубкова»¹¹².

О деятельности Центрального летучего боевого отряда ПСР известно сравнительно немного. Создан он был, по-видимому, в 1907 г. и погиб осенью того же года. Немалую роль в его создании и организации покушения на московского генерал-губернатора Гершельмана сыграли Г.А.Гершуни и Е.Ф.Азеф, которые помимо руководства БО ПСР занимались и координацией деятельности областных летучек. По свидетельству члена БО Н.А.Лазаркевича, его часто приглашали Г.А.Гершуни и Е.Ф.Азеф в качестве эксперта на "...совещания по поводу тех небольших предприятий, которые поручались тогда летучим отрядам и между прочим обсуждались различные планы покушения на Гершельмана"¹¹³. Ими же был завербован в эту летучку И.П.Кирюхин, беглый матрос, посланный ими для А.А.Севостьяновой в убийстве Гершельмана. Попутно отметим, что арестованный после покушения (не без помощи З.Ф.Генгросс-Жученко), И.П.Кирюхин стал секретным сотрудником охранки и сыграл роковую роль в провале готовившегося весной 1910 г. Б.В.Савинковым покушения на царя и министра юстиции И.Г.Щегловитова.

Ключевой фигурой отряда являлась А.А.Севостьянова, взявшая на себя и задачу бросить бомбу в карету Гершельмана. Александра Антоновна Севостьянова родилась в 1883 г. в семье томского дворянина-чиновника (коллежского асессора). После окончания томской гимназии и фельдшерских курсов в Москве она стала одним из активных деятелей Северного Союза с.-р. После ареста в 1901 г. в эсеровской типографии, печатавшей № 3 «Революционной России» (разгром типографии стал началом стремительной карьеры А.И.Спиридовича), она, отсидев полтора года в тюрьмах, была сослана в Енисейскую губернию, откуда бежала в середине 1904 г. и эмигрировала. Вернувшись в Россию с началом революции, входила в состав Боевого Комитета, созданного ЦК для подготовки масс к вооруженному восстанию. После ареста и освобождения по манифесту 17 октября она была принята в БО, где работала в одной из динамитных мастерских. После ухода от дел БО Е.Ф.Азефа и Б.В.Савинкова она также прекратила работу, возобновив ее лишь в 1907 г. в Центральном летучем боевом отряде ПСР¹¹⁴.

Вот как описывала ее К.К.Зильберберг: «Говорит мало и просто - чистым русским языком. Очень проста в обращении. Движения быстрые, порывистые. Смеется охотно, звонким раскатистым смехом. Характерны были руки - тонкие, бескровные, с нежной матовой кожей - они никогда не грубели, и это подчас огорчало ее, когда она играла роль прислуги». К.К.Зильберберг ярко рисует момент провозки динамита А.А.Севостьяновой из Финляндии в Россию через таможню на ст. Белоостров: «Вижу, входит какая-то девушка в линялом голубом ситцевом платье, с платочком на голове... Растерянный вид, испуганные глаза, во всей фигуре робость и глупость. Дрожащим голосом разговаривает с чиновником: он нашел в ее узелке среди всякого тряпья два новых передника и отобрал их. Она пытается просить его, но, когда ничего не помогает, в отчаянии разводит руками и говорит, чуть не плача: «Барин, а барин, а в Питере отдадите?» И такая у нее нелепая, жалкая, безыскусственная фигурка! Всеобщее сочувствие на ее стороне: «Дура ты, дура - на себе бы спрятала!» - «Тоже - отбирают! Не на продажу, чай, везет, - сразу видать». Я смеюсь в душе: «На себе бы спрятала!». Ловлю беглый взгляд «Лизы» - в нем на мгновенье мелькнул веселый смех: «На себе бы спрятала!» - Она вся обложена динамитом»¹¹⁵.

По словам Н.А.Лазаркевича, на него произвела большое впечатление сцена прощания А.А.Севостьяновой с Г.А.Гершуни и Е.Ф.Азефом накануне ее покушения, так как Азеф «как-то особенно тепло и даже - это так странно теперь говорить - как-то особенно нежно с нею распрощался, причем, когда он обнимал ее, то так видно было, что он как-то по-отечески с нею прощается. Тогда это мне казалось совершенно естественным, но сейчас, когда вспоминаешь об этом, это кажется удивительно уродливым. Между прочим, Севостьянова прямо, можно сказать, молилась на Азефа; она никого не признавала в партии, даже Гершуни, для нее существовал один только Азеф»¹¹⁶.

Покушение состоялось 21 ноября 1907 г., в результате взрыва погибли лошади, был ранен кучер, а сам Гершельман остался невредим (по данным Ивича, - ранен¹¹⁷). Ровно через неделю по приговору военно-окружного суда А.А.Севостьянова была повешена. Впрочем, Н.А.Лазаркевич вполне справедливо отмечал, что Севостьянова не была выдана Е.Ф.Азефом: «Она ведь бросила бомбу и даже удачно, только там произошло вот такое несчастье с лошадьми, ...главным образом потому, что ей ни в коем случае нельзя было поручать этого дела, она очень слабый человек. Это был уж недостаток организации этого дела»¹¹⁸.

По словам представителя Азово-Донской области на III Совете партии в июле 1907 г., в это время при обкоме имелся боевой летучий отряд, состоявший из 10 человек. Его работу он характеризовал так: «Деятельность террористическая и экспроприационная. Все усилия главным образом направлялись в последнем смысле. Но пока по разным причинам не увенчались еще успехом (отсутствие денег и тут довольно сильно давало себя чувствовать). За все время был совершен один только террористический акт. Ранен двумя выстрелами из браунинга полицмейстер Александровска-Грушевска (за стреляние в рабочих)»¹¹⁹. Покушение на полицмейстера Колпикова было произведено 25 мая 1907 г. Летучим боевым отрядом Азово-Донской области¹²⁰. Дальнейшая судьба этой летучки требует уточнений.

По словам представителя Северо-Западной области на III Совете партии в июле 1907 г., «регулярных боевых дружин» в крае в это время не было, «есть летучка, оружия в крае нет»¹²¹.

В Закавказской области областной летучки не было. По словам представителя Бакинской организации на I Общепартийной конференции в августе 1908 г., «организация для боевой деятельности существовала, но ввиду ненадобности распущена»¹²². Впрочем, представитель Армянской организации с.-р. по этому поводу уточнил, что «все боевые дела исполнялись без особой боевой организации. В последнее время убедились, что так вести дело нельзя, и организовали особый боевой коллектив». По замечанию Закавказского обкома, «хотя финансовое положение было хорошо, но более трех четвертей средств поедала боевая организация. У армян денег на это не расходовалось, так как делом этим занимались люди со средствами. С их уходом решено было уничтожить боевую организацию»¹²³.

Крайне примечательно письмо, отобранное при аресте в Ташкенте в марте 1909 г. у одного из членов Туркестанской летучки, где он объяснял мотивы решения о выезде из Туркестана. Обращаясь к некоему Тимофею Осиповичу, он писал: «Вас, по всей видимости, страшно удивит наш выезд из Туркестана... И Вы, без сомнения, осуждаете наш поступок, находя его в высшей степени недостойным нас, закаленных, уже много видевших, закаленных бойцов... Причины есть и немаловажные: 1)