Стресс и его профилактика. Тюремная библиотека

• Название: Тюремная библиотека
• Анкор: Стресс и его профилактика
• Дата: 26.04.2023
• Размер: 1.93 Mb.
• Имя файла: Sb-04.doc
• Тип: Книга; #1092209
• страница: 9 из 29

Наблюдение 2. В ночь с 22 на 23 ноября 1998 года рядовой Владимир М. убил пятерых своих сослуживцев и тяжело ранил шестого – Романа Г.

Со слов матери, ее сын самый лучший. Спокойный, вежливый, добрый. К сыну мать приехала с обращением жителей их села, в котором они дали ему самую лестную оценку. После свидания с сыном мать остается при мнении: «Володьку довели», особенно преуспел в этом одногодок Иван Г., но он ответить уже не может.

Мать сама рассказала, что в 6-летнем возрасте сына сбил грузовик. В сельской больнице мальчика подлечили, но с тех пор его мучили головные боли по 3-4 раза в неделю. Иногда спасали бабки-знахарки – «правили голову». Иногда было достаточно таблетки. Но уж больно хотел он служить в армии: иначе сверстницы посчитали бы его неполноценным человеком. В то время как городские мальчики стремились «закосить», М. скрывал от комиссии травмы головы. В учебном пункте ему дали кличку «тормоз». Меньше чем через месяц на заставе Солнечной М. расстрелял пятерых сослуживцев.

В ноябре 97-го последней каплей для Владимира М. стали не издевательства, а ехидная перепалка в помещении радиолокационного поста. Перед тем как отправить насмешников на тот свет, он 15 минут простоял на улице. В душе его, по-видимому, кипела ярость.

Наблюдение 3. 30 июля 1995 года в четвертом часу ночи рядовой Б., дежуривший в погранзаставе, застрелил сержанта К., который пришел его менять, и сержанта Р., присутствовавшего при смене дежурного. После этого Б. отправился в спальное помещение, расстреляв по дороге начальника заставы, а затем, уже в казарме, рядового П. и сержанта П. Кроме того, он ранил еще троих сержантов и одного рядового. Когда боеприпасы кончились, Б. бросил оружие, вернулся к трупу К., подобрал его автомат с двумя снаряженными магазинами и отправился к дому офицерского состава заставы. Ворвался в квартиру уже убитого им начальника и открыл там беспорядочную стрельбу по всем комнатам. Ранил жену погибшего и его двенадцатилетнего сына, который через двое суток скончался.

После совершения преступления Б. покинул территорию заставы, но к вечеру уже был задержан. Следствием установлено, что рядовой Б. вообще-то имел некоторые странности в поведении. То он резал вены, то глотал иголки, то варил маковую соломку, то сидел на гауптвахте. Дважды его направляли на обследование в психоневрологическое отделение окружного госпиталя с диагнозом «кратковременная ситуационно обусловленная невротическая реакция», но выписывали как «здорового».

Кроме проблем с собственной личностью у Б. был настоящий враг – рядовой П., который настроил против него весь коллектив заставы. В результате чего Б. даже ел отдельно от всех остальных. Ну и били его, конечно. Накануне преступления П. вместе с сержантом К. избили Б., «заставляя его производить уборку помещений заставы за себя и иных сослуживцев». Вот из-за этого, собственно, погибло шесть человек.

Описанные случаи ярко демонстрируют не только то, что эти солдаты были психически не совсем полноценны, но и то, что на вопиющие факты их дискриминации командование не обратило внимания, хотя эти факты не могли остаться незамеченными.

В последнем случае, претерпев унижения от солдат, Б., по всей видимости, накопил ярости больше в отношении начальника, который знал об этих конфликтах и не принимал мер, в результате чего начальник погиб сам и послужил причиной гибели сына и ранения жены.

Таких издевательств в армейских условиях могли не выдержать и психически нормальные солдаты.

Приведенные наблюдения свидетельствуют, что к явлениям «дедовщины» командование относится, видимо, с чувством бессилия и безысходности. Разумеется, усилиями одних командиров искоренить последствия действия стресса социальной изоляции невозможно. Для этого необходимо не только знать многие механизмы, из чего слагается неправильное дезадаптивное поведение военнослужащих, но и уметь профессионально профилактировать и устранять эти состояния, не доводя их до крайностей.

Различные типы реакций со стороны военнослужащих находятся в зависимости от типа личности военнослужащего: интроверт или экстраверт.

У интровертированных личностей превалирует пассивно-оборонительный тип реакции на конфликтные ситуации или даже на сами условия пребывания в армейских условиях изоляции. Такой тип реакции сопровождается тревогой, пониженным настроением, снижением актуальной психической активности, повышением тормозимости, снижением интенсивности психомоторных реакций, нарушением эмоционального реагирования и внимания, безразличием к окружающему, с чувством безысходности и субдепрессивной печалью в глазах или депрессией с суицидальными мыслями. В стратегии поведения этих военнослужащих могут преобладать не борьба и сотрудничество, а бегство, но не в буквальном смысле как дезертирство, а тихое бегство как саморазрущающая линия поведения: самоубийство, употребление наркотиков и алкоголя с целью отравления и забытья. В переносном смысле – это тоже бегство.

В принципах подхода к этим лицам и профилактике суицидов и дезертирства должны быть использованы: физические нагрузки с целью укрепления организма, обращение к религии, нахождение своей социальной ниши (приобретение специальности), которое может дать солдату чувство самоутверждения, и применение методов психокоррекции.

Устранение неблагоприятных факторов среды во многих ситуациях предотвратило бы случаи с трагическим концом у тех же психически неблагополучных лиц.

У экстравертированных личностей превалируют активно-оборонительные реакции с агрессией, направленной на окружающих. Среди них как раз больше тех, которые играют активно роль «дедов». Условия изоляции и первоначальной армейской отчужденности способствуют активному проявлению ранее дремлющей агрессии. В стратегии поведения у них преобладает лидерство и подавление более слабых, насилие. У многих преобладали импульсивные черты характера. В спокойной обстановке для них была характерна общительность, напористость, упрямство, склонность к приключениям, храбрость, пренебрежение к соблюдению устава и других норм внутреннего распорядка в условиях армейской службы. Это приводило к частым конфликтам с командованием и окружением. У самих солдат – к дезорганизации их деятельности с тревожным напряжением и нарастанием страха неудачи перед сверстниками и развитием состояний психической дезадаптации. В этих состояниях у них усиливались эгоцентрические тенденции, склонность к самовольным отлучкам и дезертирству и гетероагрессии.

Выделена также группа со смешанным типом реагирования на условия изоляции, которая была наиболее непредсказуема, так как в зависимости от ситуации давала реакции, характерные как для экстравертов, так и для интровертов.

Как видно из табл. 4, крайние степени выражения поведения военнослужащих случаются в основном в первый (до 1 года) и третий (после 1,5 лет) периоды службы.

В начале службы их поведение определяется тревогой вследствие непривычности и неопределенности условий службы, необходимости самоутверждения, а перед окончанием – усталостью и тревожным ожиданием демобилизации, неопределенностью своего социального положения в будущем (необходимостью реадаптации к ранее привычным для них условиям).

Эти обстоятельства вновь в третьем периоде приводят к истощению адаптационных механизмов организма, парадоксальному поведению, когда на небольшие раздражители военнослужащий может дать совершенно неадекватную реакцию, в том числе и в виде расстрела группы своих сослуживцев.

Необходимость предстоящего изменения их социального статуса в результате демобилизации, на фоне повышенной сенсибилизации психики, вызывает у многих состояния высокой тревожности и дезадаптации на фоне ослабленных адаптационных механизмов (см. табл. 3, 4). Так у солдат снова возникают изменения в поведении и состоянии здоровья: увеличивается количество лиц, совершивших: аутоагрессии (24%1,5), гетероагрессии (341,6) дезертирства (151,2), самовольные отлучки (531,6), что достоверно выше, чем во втором адаптационном периоде службы, р  0, 001, табл. 4.

Некоторые авторы говорят, что о многих причинах дезертирства из армии «остается только гадать». По одной из версий, солдаты часто решаются на такой шаг, чтобы продать на сторону боевые автоматы. Поскольку многие бежавшие уже отслужили как минимум год, о дедовщине речи быть не может [140, 26].

С этим можно не согласиться. Такие необдуманные поступки как раз объяснимы тем, что совершаются уже к концу службы, когда у солдат наступает истощение душевных и физических сил от условий несения службы, дают о себе знать признаки адаптационного синдрома, наступает прорыв адаптационного барьера (по Ю.А. Александровскому).

Напрашивается вопрос: почему призванный служить Родине молодой человек вдруг совершает побег, вешается или хватает автомат и убивает своих сослуживцев? Просто так за автомат никто не хватается. Всегда есть какие-либо причины: поверхностные и глубокие, требующие изучения. Выше говорилось, на почве каких поверхностно лежащих причин совершались убийства.

Мы считаем, что условия армейской изоляции сами по себе являются стрессогенными, так как человек изо дня в день окружен изначально психологически агрессивным мужским коллективом, где лидерами становятся люди с сильным характером и физически более развитые. Но и у менее сильных при стрессе первоначально возникает подавленно-депрессивное состояние, которое постепенно, если он не смиряется с объектом насмешек и издевательств, копится и переходит в агрессивно-злобную депрессию, и в один момент, особенно после очередной стычки или употребления алкоголя и наркотиков, человек взрывается яростной агрессией против всех, кто вокруг. Этот солдат оказывается в состоянии реактивной агрессии, обусловленной комплексом различных обстоятельств социальной изоляции, и главное – отсутствием психопрофилактики психотравмирующего воздействия этой изоляции.

Вот как рассуждает о причинах расстрелов в российской армии Е. Маетная. «Что нам мешает сократить сроки? Все, что угодно, только не забота о самих солдатах. В чем причина расстрелов в армии? Эти вопросы задавались и военным, и гражданским психологам и психиатрам, но однозначного ответа так и не получили. Психологи и психиатры говорят обо всем в целом и называют лишь мотивы этих трагедий. Как правило, это неустойчивая, очень ранимая психика солдата, недостаток воспитания и, в конце концов, общий рост суицидальных настроений в обществе. Только в самом конце этого списка – сами условия службы и непростые отношения, сложившиеся в казарме [125].

Мы не согласны с мнением уважаемого психолога Китаева-Смык [83], который считает, что срок службы необходимо увеличить.

Наоборот – срок службы нужно сделать короче. За один год службы (а не пьяного времяпрепровождения) можно научить юношей обрести навыки, которыми должны обладать военнослужащие. Разумеется, занятость должна быть более насыщенной. А за счет краткости социальной изоляции уменьшится ее вредное стрессогенное влияние. Служба будет более привлекательной, количество желающих служить увеличится.

На наш взгляд, феномен «дедовщины», кроме того, что он обусловлен социальной изоляцией с незнакомым и напряженным ритмом деятельности, усугубляется и приобретает угрожающие размеры оттого, что там нет нормальных условий для службы, внимательного отношения к солдатам, не организован досуг, нет воспитательных и познавательно-развлекательных мероприятий.

Нет сейчас в армии и элементарной дисциплины: строгого запрета на употребление спиртных напитков, не говоря уже о наркотиках. За два года службы у людей накапливается усталость от напряженного ритма службы, беззакония, отсутствия сочувствия и справедливости.

В настоящее время боевая служба – это вид воинской службы, неразрывно связанной с все увеличивающейся автоматизацией воинского труда, с насыщением его устройствами отображения, контроля и управления.

Во внутренних войсках использование инженерно-технических средств охраны сейчас становится таким, что не без основания многие подразделения можно назвать техническими. Теперь преобладающее большинство подразделений выполняет боевую службу методом оперативного дежурства, более 40% времени часового проходит на тропе наряда и 90% часового оператора – у пульта технических средств охраны.

Операторская деятельность сейчас стала не только распространенной, но и чрезвычайно ответственной. Программирование деятельности воина-оператора невозможно без глубокого знания командирами его высших психических функций: восприятия, мышления и т.п. Эти функции являются психологическими инструментами деятельности оператора, которые вместе с опытом, знаниями, программами и схемами поведения, навыками составляют профессиональную модель личности воина внутренних войск, взаимодействующего в ходе решения задач боевой службы с техническими средствами охраны.

С другой стороны, технические устройства предъявляют повышенные требования к личности воина, к уровню его обучения, воспитания, развития и психологической закалки, способствуют формированию в какой-то степени необходимых морально-боевых качеств. Боевое дежурство и караульная служба выполняются с использованием оружия и боевой техники; ритм жизнедеятельности воина определяется не естественными потребностями, а нуждами боевой службы; деятельность воина протекает преимущественно в режиме слежения и ожидания.

Независимо от характера изменения обстановки и степени опасности для жизни воина боевая задача выполняется, как правило, в отрыве от коллектива, в условиях ограниченной подвижности, монотонности и однообразия впечатлений, поступающих от окружающей местности и охраняемых объектов. Санитарно-гигиенические условия, микроклимат, особенности организации питания и отдыха значительно отличаются от ранее привычных условий [196].

Солдаты, сержанты, прапорщики внутренних войск каждодневно большую часть своего времени находятся на боевых постах и в войсковых нарядах. Служба выполняется ими непрерывно днем и ночью, меняются только служебные задачи. Выбор правильного решения в нестандартных ситуациях, прием особо значимой информации, необходимость действовать в условиях высокой личной ответственности сильно перегружают нервную систему воина, что при отсутствии профессиональной подготовленности может отрицательно сказаться на его субъективном состоянии – способствовать возникновению эмоциональной напряженности. Эмоциональная напряженность усиливается тем, что военнослужащие несут службу с оружием в руках, в условиях ожидания зачастую опасных для жизни действий, происходящих в основном в нестандартных критических ситуациях. При возникновении таких обстоятельств личный состав караулов и войсковых нарядов вследствие значительного удаления от подразделения и невозможности поддерживать с ним устойчивую постоянную связь вынужден боевые задачи решать самостоятельно, полагаясь на свои силы, жизненный опыт и опыт службы.

Рассматривая боевую деятельность как определенное взаимодействие воина с окружающей средой, военные психологи М.И. Дьяченко [68] и Н.Ф. Феденко [209] придают вопросам приспособления личного состава к новым условиям жизни большое значение. Главными в механизме адаптации они считают уровень убежденности, боевой активности и накопленного боевого опыта. На скорость и прочность адаптации военнослужащих большое влияние оказывают личный пример командиров и политработников, сплоченность воинского коллектива, результаты индивидуальной и коллективной деятельности, целеустремленная воспитательная работа.

Эти авторы считают, что наряду с общей адаптацией, связанной с вовлечением личного состава в воинскую деятельность, необходима еще адаптация к боевой службе. При этом предполагается вхождение солдат в систему ролей, норм, прав, обязанностей по отношению к лицам, допускающим противоправное поведение. Степень этого вхождения в деятельность характеризуется не только уровнем ориентированности воинов в системе специфических требований к ним, но и мерой убежденности в необходимости этих требований, понимания своей роли и места в процессе воздействия на лиц с антиобщественным поведением.

В начале служебной деятельности у солдат могут быть нарушены все виды адаптации: физиологическая, психологическая, социальная. Больше всего психологических срывов у личного состава происходит в первые 3–6 месяцев (в период втягивания военнослужащих в профессиональную деятельность), то, что мы отмечаем ниже (табл. 2, 3).

Периоды адаптации совпадают с периодами адаптации к экстремальным условиям пребывания людей в закрытых системах.

Таким образом, деятельность воинов ВВ в закрытом коллективе можно также рассматривать как модель для изучения клинико-психологических проявлений стресса. Если смотреть на поведение военнослужащих по призыву с точки зрения учения Г. Селье [123–126] о стрессе, становятся понятными все отклонения в поведении солдат, трактуемые как неуставные, «дедовщина», суициды, дезертирство – все они укладываются в рамки адаптационного синдрома, вызываемого стрессогенными ситуациями, особенно в условиях социальной изоляции с жесткими армейскими требованиями.

Призыв в армию для юношей 18–19 лет, еще не окрепших физиологически и психологически, является состоянием стресса, обусловленного социальной изоляцией призывников от привычных условий их жизни. Едва успев окончить школу или не окончив ее, они еще не успели выработать определенный стереотип поведения и естественные для человека психологические способы самозащиты.

С.А. Разумов [176] социальную изоляцию в условиях армии относит «к стрессорам рассогласования деятельности». Изоляция в условиях армейской службы, нарушая привычный уклад жизни призывника, приводит к быстрой и коренной ломке жизненных планов (учеба в институте, женитьба, престижная работа и другие психофизиологические и социальные ограничения).

Следует отметить, что указанные стрессогенные факторы условий армейской изоляции и межличностные конфликты усугубляются употреблением алкоголя и наркотиков, что может приводить к патологическим состояниям психики и разрушительным последствиям, которые иногда не укладываются ни в какие рамки логики. Именно поэтому в армейских условиях необходимо строго запрещать употребление спиртных напитков. Употребление и распространение наркотиков должно преследоваться законом.

Случай, когда солдат расстрелял десятерых своих сослуживцев (в 1997 г.) и покончил с собой и экспертиза установила у него в крови наличие наркотиков, наиболее характерен для тех патологических состояний психики, когда стрессогенные условия службы плюс наркотики могут сделать человека на короткое время невменяемым и способствовать совершению варварских преступлений.

Из сказанного следует, что все воспитательные мероприятия, психологическую и медицинскую помощь военнослужащим необходимо усилить в первый период службы. Именно в начале службы отрыв от привычного окружения вводит их в состояние тоски, безысходности и сильной тревожности. Каждому солдату необходимо самоутвердиться, подчиняя себя законам армейской среды или не подчиняясь им.

Такая же интенсивная тревожность возникает и в третий период – перед демобилизацией, когда адаптационные механизмы организма истощаются, а факторы стресса остаются. Этот период характерен тем, что солдат, приспособившись к условиям службы, став взрослым мужчиной, должен думать о том, как жить дальше. Эта необходимость изменения их социального статуса, на наш взгляд, вызывает у многих состояния высокой тревожности и дезадаптации. В результате у солдат снова возникают изменения в поведении и состоянии здоровья.