Все о А.С. Пушкине. А.С. Пушкина. Учебник для школ и классов гуманитарного профиля в 2 ч. Ч. Издание 3е. М., Московский Лицей, 2006
 Скачать 466.24 Kb.
|
|
Особенности характеристики персонажей Пушкинский психологизм в поэме «Полтава», произведении, совместившем в себе черты различных художественных направлений — классицизма, романтизма и реализма — также оказывается сложным. Внутренний мир своих героев автор открывает с помощью различных приемов, нередко восходящих к разным художественным традициям. Наиболее романтично изображение Марии. Ее облик привлекателен для поэта. В поэме она — удивительная красавица; ее гордая, любящая душа не терпит обмана и компромисса. Потому-то решается Мария на преступление, на бегство из родного дома, не страшась позора. Она жертвует собой во имя любви, реализуя собственной жизнью идеал именно романтического поведения. В поэме особенно подчеркивается психологическая загадка ее чувства: «Порой и старца строгий вид, // Рубцы чела, власы седые // В воображенье красоты // Влагают страстные мечты». Мария ищет в Мазепе не внешнего блеска, который способна дать молодость; ее увлекает ореол славы Мазепы, увлекает ощу- щение бесконечной силы его страсти («...поздний жар уж не остынет // И с жизнью лишь его покинет»). Однако ослепленная своими чувствами Мария не ведает, кого она полюбила и кем вскоре должна будет пожертвовать. Ее страсть не случайно оценивается с двух точек зрения. Для самой Марии это единственно возможная трагически-прекрасная суть жизни ( «Что стыд Марии? что молва? // Что для нее мирские пени, // Когда склоняется в колени // К ней старца гордая глава...»). Но в то же время это страшное заблуждение. Мария «забыла честь, родных и Бога», она словно околдована Мазепой («Какой же властью непонятной // К душе свирепой и развратной // Так сильно ты привлечена...»), он «усыпил» в ней совесть, и тяжесть невольного преступления Марии так велика, что делает неизбежное прозрение началом гибели для героини. Открывшаяся истина разрушает ее душу: Мария не в силах жить с осознанием вины невольного отцеубийства, она теряет рассудок и погибает — исчезая, словно растворившаяся тень, в непроглядной ночной мгле, которая становится в поэме ожившей метафорой «тьмы веков»: Но дочь преступница... преданья Об ней молчат. Ее страданья, Ее судьба, ее конец Непроницаемою тьмою От нас закрыты... Тонкий лиризм эпилога поэмы, в сочетании с эпически-спокойным тоном повествования, позволяют автору, подводя своеобразный «итог» жизни своей героини, избежать прямолинейного морализаторства. «Грешная дева» в песне слепого певца вновь жива, словно ее нежный поэтичный облик растворился в этом мире, в юных прекрасных казачках, в счастливой любви других людей, которым будет дано испытать то счастье, которого была лишена героиня по воле судьбы. Персонажи пушкинской поэмы словно оттеняют друг друга, и жертвенная, чистосердечная любовь Марии становится тем фоном, на котором еще более страшным предстает облик Мазепы. В обрисовке этого персонажа совместились черты коварного тирана трагедии классицизма, романтического таинственно-ужасного злодея и реального исторического лица. Проникнутое стилистикой гражданственного классицизма авторское размышление о сущности предательства и коварства Мазепы словно нарисовано единой краской; автор изображает «бездну роковую души коварной» с помощью целого ряда повторов, придавая чеканному стиху звучание почти набатного колокола, открывая страшную сущность не только своего героя, но и всякой политической безнравственности и предательства: Что он не ведает святыни, Что он не помнит благостыни, Что он не любит ничего, Что кровь готов он лить, как воду, Что презирает он свободу, Что нет отчизны для него. Коварство Мазепы в отношениях с Марией ярко рисуется в поэме с помощью романтического символа змеи, пригретой на груди («Не знаешь ты, какого змия // Ласкаешь на груди своей...», восклицает автор, обращаясь к героине), по ассоциации этот образ напоминает библейского змея-искусителя, что придает фигуре Мазепы не только исторический, но и общефилософский масштаб. Мазепа — «искуситель» по своей исторической роли («Чем сердце в нем хитрей и ложней, // Тем с виду он неосторожней //Ив обхождении простей»), «лживая доверчивость» — вот то оружие, которым он привлекает на свою сторону людей. Поистине дьявольская хитрость искусителя-Мазепы помогает ему обмануть Петра, запутать в свои сети Карла (не случайно в поэме настойчиво противопоставляется старость Мазепы юности обоих противостоящих царей, — юности, не способной видеть в ближнем столько хитрости и коварства). Однако наиболее страшно искушающая сила Мазепы реализуется в отношении Марии. Ключевой сценой здесь становится диалог героев в начале второй песни. Сколь бы ни была сильна страсть Мазепы, даже она не вносит в его душу благородства. Открыв свой замысел Марии, которая в безумном ослеплении любви восхищается его решением («Трон ждет тебя!», «С тобой на плаху, если так»), Мазепа ставит ее перед выбором, который невозможен для человека: «Скажи: отец или супруг // Тебе дороже?», «...если было б нам, // Ему иль мне погибнуть надо... <...> Кого б ты в жертву принесла...». Он разрушает все вокруг; казалось бы, что ему еще одно предательство и убийство! Но, готовясь казнить отца Марии, он, подобно змею-искусителю, хочет, чтобы и она отреклась от отца (не случайно измученная страшными вопросами героиня воскликнет: «Ах, полно! Сердце не смущай! // Ты искуситель...»); вырвав у ничего не ведающей Марии роковые слова, он словно перекладывает на ее собственные плечи грех убийства — превращая ее саму в отцеубийцу: «Помни же, Мария, // Что ты сказала мне теперь». Эта исчерпанность характеристики Мазепы в поэме соседствует с недосказанностью, ощущением безмерно глубокого страдания, которое возникает при взгляде на Мазепу — убийцу Кочубея, обрекающего на страдания и смерть и свою возлюбленную. Знаком этого душевного терзания становится постоянно повторяющийся мотив тягостного молчания героя, за которым скрыта тяжелая дума и какое-то невысказанное страдание («Мазепа мрачен. Ум его // Смущен жестокими мечтами...», «Сидит с поникшею главой // Мазепа тихий и угрюмый...», «...мрачны странные мечты // В душе Мазепы», «...Он терзался // Какой-то страшной пустотой...», «Сидел он не смыкая очи, // Нездешней мукою томим», «В нем мрачный дух не знал покоя...»). Все это — словно ад в душе, заживо сжигающий Мазепу, становящийся самым страшным воздаянием за предательство. Героя ослепили страсти: жажда удовлетворить свою преступную любовь и насытиться мщением (гордый и злопамятный, он не может простить Петру давнего оскорбления), они заглушили в его душе голос совести. Она пробуждается лишь тогда, когда ничего уже нельзя изменить, и олицетворением этой преступной совести становится для героя безумная Мария: Пред ним с развитыми власами, Сверкая впалыми глазами, Вся в рубище, худа, бледна, Стоит, луной освещена... Имя — «Мария... ты ли?» — произнесено не сразу; мы словно видим эту страшную фигуру глазами самого Мазепы, с трудом различающего в темноте знакомые черты, искаженные безумием. Вечная тоска до самой смерти будет сопровождать отныне того, кто изменил Божьим и человечьим законам, нарушив клятвы верности, дружбы и любви. В образе Кочубея центральным мотивом становится мотив чести, «смелой правоты», которая отличает его от злобного мстителя Мазепы; поступки Кочубея определяются его верностью, ясным сознанием нравственных законов. Ни жестокие муки, ни душевные терзания оскорбленного отца не могут заставить его колебаться. На пороге смерти он сожалеет лишь о гибели друзей, невольным виновником которой стал («Друзей с собой на плаху весть, // Над гробом слышать их проклятья, // Ложась безвинным под топор...»). Образы безвинных узников перед казнью становятся в поэме удивительным свидетельством внутренней силы, цельности, крепости духа этих людей, в первую очередь Кочубея: А там, по киевской дороге Телега ехала. В тревоге Все взоры обратили к ней. В ней, с миром, с небом примиренный, Могущей верой укрепленный, Сидел безвинный Кочубей... Подобно жертвенному агнцу, молясь за своих врагов, умирает герой, оставляя незапятнанной свою честь, — один из главных уроков, которые дает история судьбами людей, подобных пушкинскому герою. Особое место в поэме занимает образ Петра I. В его характеристике переплетается эпический масштаб изображения Петра — «героя Полтавы» и восходящие к просветительской традиции мотивы царя — человека на троне. Сила личности царя такова, что он привлекает на свою сторону все и вся (именно таков смысл эпиграфа к поэме, взятого Пушкиным из поэмы Байрона «Мазепа»: «Мощь и слава войны, // Как и люди, их суетные поклонники, // Перешли на сторону торжествующего царя»), таков художественный смысл очень краткого и емкого изображения «птенцов гнезда Петрова», обрисованной в нескольких штрихах плеяды его приближенных и полководцев, вместе с царем-реформатором преобразовавших Россию. И все жe Пушкин видит Петра не только в битве (законы, по которым строится описание Полтавского боя и Петра в нем, — законы оды, в изображениях которой господствует гипербола: «Его глаза // Сияют. Лик его ужасен. // Движенья быстры. Он прекрасен, // Он весь, как Божия гроза...»). Не менее важен для поэта Петр-человек, способный сожалеть о невольно совершенной ошибке (по возвращении из ссылки семейств оклеветанных врагов Мазепы Петр «...с ними слезы проливает. // Он их, лаская, осыпает // И новой честью и добром»). Наиболее же величественен он в миг победы, когда способен забыть старую вражду, уважая противника, находит в себе силы обратиться от битвы к пиру, на котором восстанавливается разрушенная войной полнота человеческой жизни: Пирует Петр. И горд, и ясен, И славы полон взор его. И царский пир его прекрасен. При кликах войска своего, В шатре своем он угощает Своих вождей, вождей чужих, И славных пленников ласкает, И за учителей своих Заздравный кубок поднимает. Ощущение искренней радости, разлитое в этом описании пира, по своему эмоциональному значению в поэме предваряет примиряющие ноты эпилога. По мысли Пушкина, Петр способен не только воевать, побеждать врага, но и прощать, побеждая при этом, может быть, самого себя, и в этом — залог его возможности с честью выполнить истинно историческую роль. Философско-историческая проблематика. Значение поэмы Объясняя замысел «Полтавы», Пушкин подчеркивал: «Сильные характеры и глубокая, трагическая тень, набросанная на все эти ужасы, вот что увлекло меня» («Опровержение на критики»), В истории поэта привлекают люди. «Человек и история» — в таком аспекте развивается историко-философская проблематика поэмы. Не случайно сплетаются в ней любовная линия и эпически-масштабный план изображения, не случайно экспозиция завершается глубоко разработанной характеристикой эпического фона событий: Была та смутная пора, Когда Россия молодая, В бореньях силы напрягая, Мужала с гением Петра. Эпоха Петра I рисуется здесь многопланово, в противоречиях ее «усилий, бедствий и побед». Исторические события показываются в многообразии характеров и типов «сильных гордых... мужей». Для поэта важна истина, что великие исторические потрясения являются неизбежным испытанием нравственных сил человека, и потому сама история решает, кто достоин забвенья, а кто посмертной славы. Но не только великие деяния исторических личностей, но и частная жизнь человека, борения его чувств и страстей — тоже часть истории; память о них хранит поэзия, и потому в песнях вечно звучат голоса тех, кого давно уже нет на земле, кто не мог оставить по себе исторической памяти. Таков философский итог развернувшихся в поэме событий: исторический подвиг Петра и любовь «грешной девы», сохраненная в песне, — то, что остается в веках и будет вечно привлекать внимание потомков, давая пищу не только разуму, но и чувству. Значение поэмы «Полтава» в творчестве Пушкина и в истории освоения темы Петра русской литературой определяется тем, что здесь впервые оказались связаны принципы поэтического воплощения истории и опора на реальные источники. Органичное слияние любовного сюжета и эпически-масштабного исторического плана отвечали общей тенденции эпохи — стремлению рассказывать об истории «домашним образом», приближаясь к ее глубокой сути через судьбы частных отдельных людей. Пушкинская поэма стала важным этапом в развитии темы Петра: традиции русской оды XVIII столетия, эпических поэм классицизма, согласно которым царь-преобразователь осмысливался как мифологизированный образ Героя, Спасителя Отечества, вносящего свет просвещения во мрак невежества, оказались в поэме дополнены стремлением поэта видеть в царе человеческое начало, взглянуть на события петровского царствования глазами историка. Все это подготавливало более сложные историко-философские оценки Петра, которые будут даны Пушкиным в 1830-е годы, прежде всего в поэме «Медный всадник». Контрольные вопросы и задания 1. Какие авторы кроме Пушкина обращались к образу Мазепы, как они его трактовали? 2. Каково соотношение реально-исторических и художественно-романтических элементов в поэме? 3. Укажите основные проблемы, идеи поэмы. 4. Дайте характеристики образов Кочубея, Мазепы, Марии в поэме. 5. Как раскрывается образ Петра I в этой поэме, почему? Какие черты одической поэзии XVIII века присутствуют в описании Полтавского боя? 6. Прочитайте «Примечания» Пушкина к поэме «Полтава». 7. Какие новые смысловые нюансы увидели вы в поэме после знакомства с «Примечаниями»? Темы контрольного сочинения Человек и история в поэме Пушкина «Полтава». Почему столь трагична судьба личности в потоке истории? Ответ на эти вопросы на примере судеб героев поэмы — Мазепы, Кочубея, Марии — и будет основой сочинения. Какую роль в поэме иг- рает личность Петра; в чем особенности осмысления Пушкиным его исторической роли? Рассмотрение этих вопросов может завершить работу. 2. Честь и верность в интерпретации Пушкина (Мазепа и Кочубей). Какое историческое и художественное значение имеют фигуры Мазепы и Кочубея в событиях Русско-Шведской войны и в пушкинской поэме? Как в связи с этими образами встает проблема чести и верности и как разрешается она? 3. Человек в «воинственной судьбе» страны, истории: Мазепа и Петр I. Пушкинская поэма завершается размышлениями о забвении и памяти. Почему история «забывает» о предателе Мазепе и помнит лишь Петра? Каким должен быть человек, чтобы оставить о себе добрую память потомкам? Ответьте на эти вопросы, опираясь на текст поэмы. Подробнее об этом см. в главе «Романтическая проза». 4. Взаимодействие романтизма и реализма в поэме Пушкина «Полтава». Назовите романтические и реалистические черты художественного мира поэмы и постарайтесь проследить, как связаны они между собой, образуя единое поэтическое целое. Творческие задания 1. Прочитайте стихотворение Пушкина «Стансы» («В надежде славы и добра...», 1826). Какие завоевания и черты характера Петра дороги Пушкину? Сравните «Стансы» с «Полтавой». Чем отличается образ Петра I в этих двух произведениях, почему? 2. Какова роль пейзажа во второй песне поэмы? Сравните изобразительные приемы в пейзажных фрагментах с изобразительно-выразительными средствами батальной сцены (песнь третья). Чем объясняются их различия? 3. В «Полтаве» много монологов и диалогов, то есть поэма драматургична. Как бы вы поставили это произведение на сцене? Какие фрагменты поэмы сложны для сценического воплощения? 4. Согласны ли вы с идеями В. Белинского, высказанными по поводу «Полтавы» в седьмой статье «Сочинений Александра Пушкина»? 5. В работе «Творческий путь Пушкина (1826—1830)» исследователь Д.Д. Благой писал: «Мазепа в пушкинской поэме ужасен и отвратителен; но он живой человек из плоти и крови, способный испытать все, что свойственно природе человека, все человеческие чувства — и жалость, и угрызения совести, и глубокую печаль, и страшную, опустошающую тоску. <...> Эта своеобразная психология внешнего мира, окрашенность его душевными состояниями и восприятием действующих лиц вообще является одним из приемов, неоднократно применяемых Пушкиным в поэме». Докажите выводы Благого примерами из текста. Можно ли утверждать, что психологизм является отличительной чертой поэмы? «МЕДНЫЙ ВСАДНИК» Какой смысл вкладывает Пушкин в местоимение «он», в образы реки, одинокого бедного челна во вступлении к поэме? Каково значение антитезы во вступлении к поэме? Какие чувства вызывает у Пушкина «град Петра» (смотрите вступление к поэме)? Какие факты биографии Евгения сообщаются Пушкиным, почему? Какие образы, художественные детали запоминаются в изображении наводнения? Сколько раз в поэме появляется образ «кумира на бронзовом коне», какие чувства вызывает у автора вид памятника? Какой была жизнь Петербурга на следующее утро после наводнения? Как узнает Евгений страшную правду о гибели своей возлюбленной? Чего не выдержал его «бедный ум»? При каких обстоятельствах происходит вторая «встреча» Евгения с Медным всадником — «кумиром на бронзовом коне»; чем становится она в жизни героя? Какое настроение рождает картина фантастической погони Медного всадника за человеком? Чем заканчивается поэма; каким эмоциональным тоном проникнуты ее последние строки? В августе 1833 года Пушкин уезжал в Болдино. В момент отъезда из Петербурга разыгралась буря. Из Торжка 20 августа поэт писал жене: «Приключения мои начались у Троицкого мосту. Нева так была высока, что мост стоял дыбом; веревка была протянута и полиция не пускала экипажей. Чуть было не воротился я на Черную речку. Однако переправился через Неву выше и выехал из Петербурга. Погода была ужасная. Деревья по Царскосельскому проспекту так и валялись, я насчитал их с пятьдесят. В лужицах была буря. Болота волновались белыми волнами. По счастию, ветер и дождь гнали меня в спину, и я преспокойно высидел все это время. Что-то было с вами, петербургскими жителями? Не было ли у вас нового наводнения? Что, если и это я прогулял? Досадно было бы». Впечатления от разбушевавшейся Невы в момент отъезда из Петербурга и памятное наводнение 7 ноября 1824 года дали материал для поэмы «Медный всадник». К тому же поэтическое воплощение получила история Петра I, над которой Пушкин работал в архивах с 1831 года. Поэма «Медный всадник» была написана в Болдине осенью 1833 года. В рукописях ее начало помечено 6 октября, окончание — 31 октября. В полном варианте поэма не была разрешена Николаем I к печати. В 1834 году в журнале «Библиотека для чтения» (книга XII) было опубликовано лишь начало поэмы под названием: «Петербург. Отрывок из поэмы». О запрещении «Медного всадника» поэт писал в дневнике 14 декабря 1833 года. Пушкин пробовал изменить места, на которые обратил внимание Николай I, но не довел исправлений до конца. Жуковский после смерти поэта переделывал эти места и напечатал поэму в журнале «Современник» в 1837 году (том 5). |