Учебник для высших учебных заведении. М. Аспект Пресс, 2001

• Название: Учебник для высших учебных заведении. М. Аспект Пресс, 2001
• Дата: 12.02.2023
• Размер: 1.86 Mb.
• Имя файла: SP.pdf
• Тип: Учебник; #932335
• страница: 6 из 25

Глава 6. ОБЩЕНИЕ КАК ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ (интерактивная сторо-
на общения)
Место взаимодействия в структуре общения
Интерактивная сторона общения — это условный термин, обознача- ющий характеристику тех компонентов общения, которые связаны с взаимо- действием людей, с непосредственной организацией их совместной деятель- ности. Исследование проблемы взаимодействия имеет в социальной психо- логии давнюю традицию. Интуитивно легко допустить несомненную связь, которая существует между общением и взаимодействием людей, однако трудно развести эти понятия и тем самым сделать эксперименты более точно ориентированными. Часть авторов просто отождествляют общение и взаи- модействие, интерпретируя и то и другое как коммуникацию в узком смысле слова (т.е. как обмен информацией), другие рассматривают отношения меж- ду взаимодействием и общением как отношение формы некоторого процесса и его содержания. Иногда предпочитают говорить о связанном, но все же самостоятельном существовании общения как коммуникации и взаимодей- ствия как интеракции. Часть этих разночтений порождена терминологиче- скими трудностями, в частности тем, что понятие «общение» употребляется то в узком, то в широком смысле слова. Если придерживаться предложенной при характеристике структуры общения схемы, т.е. полагать, что общение в широком смысле слова (как реальность межличностных и общественных от- ношений) включает в себя коммуникацию в узком смысле слова (как обмен информацией), то логично допустить такую интерпретацию взаимодействия, когда оно предстает как другая — по сравнению с коммуникативной — сто- рона общения. Какая «другая» — на этот вопрос еще надо ответить.
Если коммуникативный процесс рождается на основе некоторой сов- местной деятельности, то обмен знаниями и идеями по поводу этой деятель- ности неизбежно предполагает, что достигнутое взаимопонимание реализу- ется в новых совместных попытках развить далее деятельность, организо- вать ее. Участие одновременно многих людей в этой деятельности означает, что каждый должен внести свой особый вклад в нее, что и позволяет интер- претировать взаимодействие как организацию совместной деятельности.
В ходе ее для участников чрезвычайно важно не только обменяться информацией, но и организовать «обмен действиями», спланировать общую деятельность. При этом планировании возможна такая регуляция действий одного индивида «планами, созревшими в голове другого» (Ломов, 1975. С.
132), которая и делает деятельность действительно совместной, когда носи- телем ее будет выступать уже не отдельный индивид, а группа. Таким обра- зом, на вопрос о том, какая же «другая» сторона общения раскрывается по- нятием «взаимодействие», можно теперь ответить: та сторона, которая фик- сирует не только обмен информацией, но и организацию совместных дей-
ствий, позволяющих партнерам реализовать некоторую общую для них дея- тельность. Такое решение вопроса исключает отрыв взаимодействия от ком- муникации, но исключает и отождествление их: коммуникация организуется в ходе совместной деятельности, «по поводу» ее, и именно в этом процессе

людям необходимо обмениваться и информацией, и самой деятельностью, т.е. вырабатывать формы и нормы совместных действий.
В истории социальной психологии существовало несколько попыток описать структуру взаимодействий. Так, например, большое распростране- ние получила так называемая теория действия, или теория социального дей- ствия, в которой в различных вариантах предлагалось описание индивиду- ального акта действия. К этой идее обращались и социологи: (М. Вебер, П.
Сорокин, Т. Парсонс) и социальные психологи. Все фиксировали некоторые компоненты взаимодействия: люди, их связь, воздействие друг на друга и, как следствие этого, их изменения. Задача всегда формулировалась как по- иск доминирующих факторов мотивации действий во взаимодействии.
Примером того, как реализовалась эта идея, может служить теория Т.
Парсонса, в которой была предпринята попытка наметить общий категори- альный аппарат для описания структуры социального действия. В основе со- циальной деятельности лежат межличностные взаимодействия, на них стро- ится человеческая деятельность в ее широком проявлении, она — результат единичных действий. Единичное действие есть некоторый элементарный акт; из них впоследствии складываются системы действий. Каждый акт бе- рется сам по себе, изолированно, с точки зрения абстрактной схемы, в каче- стве элементов которой выступают: а) деятель, б) «другой» (объект, на кото- рый направлено действие); в) нормы (по которым организуется взаимодей- ствие), г) ценности (которые принимает каждый участник), д) ситуация (в которой совершается действие). Деятель мотивирован тем, что его действие направлено на реализацию его установок (потребностей). В отношении «дру- гого» деятель развивает систему ориентации и ожиданий, которые определе- ны как стремлением к достижению цели, так и учетом вероятных реакций другого. Может быть выделено пять пар таких ориентации, которые дают классификацию возможных видов взаимодействий. Предполагается, что при помощи этих пяти пар можно описать все виды человеческой деятельности.
Эта попытка оказалась неудачной: схема действия, раскрывающая его
«анатомию», была настолько абстрактной, что никакого значения для эмпи- рического анализа различных видов действий не имела. Несостоятельной она оказалась и для экспериментальной практики: на основе этой теоретиче- ской схемы было проведено одно-единственное исследование самим созда- телем концепции. Методологически некорректным здесь явился сам прин- цип — выделение некоторых абстрактных элементов структуры индивиду- ального действия. При таком подходе вообще невозможно схватить содер- жательную сторону действий, ибо она задается содержанием социальной де- ятельности в целом. Поэтому логичнее начинать с характеристики социаль- ной деятельности, а от нее идти к структуре отдельных индивидуальных действий, т.е. в прямо противоположном направлении (см., например: Леон- тьев, 1972). Направление же, предложенное Парсонсом, неизбежно приводит к утрате социального контекста, поскольку в нем все богатство социальной деятельности (иными словами, всей совокупности общественных отноше- ний) выводится из психологии индивида.
Другая попытка построить структуру взаимодействия связана с опи- санием ступеней его развития. При этом взаимодействие расчленяется не на элементарные акты, а на стадии, которое оно проходит. Такой подход пред- ложен, в частности, польским социологом Я. Щепаньским. Для Щепаньско-

го центральным понятием при описании социального поведения является понятие социальной связи. Она может быть представлена как последователь- ное осуществление: а) пространственного контакта, б) психического контак- та (по Щепаньскому, это взаимная заинтересованное и.), в) социального кон- такта (здесь это — совместная деятельность), г) взаимодействия (что опре- деляется, как «систематическое, постоянное осуществление действий, име- ющих целью вызвать соответствующую реакцию со стороны партнера...»), наконец, д) социального отношения (взаимно сопряженных систем дей- ствий) (Щепаньский, 1969. С. 84). Хотя все сказанное относится к характе- ристике «социальной связи», такой ее вид, как «взаимодействие», представ- лен наиболее полно. Выстраивание в ряд ступеней, предшествующих взаи- модействию, не является слишком строгим: пространственный и психиче- ский контакты в этой схеме выступают в качестве предпосылок индивиду- ального акта взаимодействия, и потому схема не снимает погрешностей предшествующей попытки. Но включение в число предпосылок взаи- модействия «социального контакта», понятого как совместная деятельность, во многом меняет картину: если взаимодействие возникает как реализация совместной деятельности, то дорога к изучению его содержательной сторо- ны остается открытой. Довольно близкой к описанной схеме является схема, предложенная в отечественной социальной психологии В.Н. Панферовым
(Панферов, 1989).
Наконец, еще один подход к структурному описанию взаимодействия представлен в транзактном анализе — направлении, предлагающем регули- рование действий участников взаимодействия через регулирование их пози- ций, а также учет характера ситуаций и стиля взаимодействия (Берн, 1988). С точки зрения транзактного анализа каждый участник взаимодействия в принципе может занимать одну из трех позиций, которые условно можно обозначить как Родитель, Взрослый, Ребенок. Эти позиции ни в коей мере не связаны обязательно с соответствующей социальной ролью: это лишь чисто психологическое описание определенной стратегии во взаимодействии (по- зиция Ребенка может быть определена как позиция «Хочу!», позиция Роди- теля как «Надо!», позиция Взрослого — объединение «Хочу» и «Надо»).!
Взаимодействие эффективно тогда, когда транзакции носят «дополнитель- ный» характер, т.е. совпадают: если партнер обращается к другому как
Взрослый, то и тот отвечает с такой же позиции. Если же один из участников взаимодействия адресуется к другому с позиции Взрослого, а тот отвечает ему с позиции Родителя, то взаимодействие нарушается и может вообще прекратиться. В данном случае транзакции являются «пересекающимися».
Житейский пример приводится в следующей схеме (рис. 8).

Рис. 8. Распределение позиций во взаимодействии (транзактный анализ)
Жена обращается к мужу с информацией: «Я порезала палец» (апел- ляция к Взрослому с позиции Взрослого). Если он отвечает: «Сейчас пере- вяжем», то это ответ также с позиции Взрослого (I). Если же следует сентен- ция: «Вечно у тебя что-то случается», то это ответ с позиции Родителя (II), а в случае: «Что же я теперь должен делать?», демонстрируется позиция Ре- бенка (III). В двух последних случаях эффективность взаимодействия неве- лика (Крижанская, Третьяков, 1990). Аналогичный подход предложен и П.Н.
Ершовым, который, обозначая позиции, говорит о возможной «пристройке сверху» и «пристройке снизу» (Ершов, 1972).
Второй показатель эффективности — адекватное понимание ситуа-
ции (как и в случае обмена информацией) и адекватный стиль действия в ней. В социальной психологии существует много классификаций ситуаций взаимодействия. Уже упоминалась классификация, предложенная в отече- ственной социальной психологии
А.А.
Леонтьевым
(социально- ориентированные, предметно-ориентированные и личностно- ориентированные ситуации). Другие примеры приведены М. Аргайлом и Э.
Берном. Аргайл называет официальные социальные события, случайные эпизодические встречи, формальные контакты на работе и в быту, асиммет- ричные ситуации (в обучении, руководстве и пр.). Э. Берн уделяет особое внимание различным ритуалам, полуритуалам (имеющим место в развлече- ниях) и играм (понимаемым весьма широко, включая интимные, политиче- ские игры и т.п.) (Берн, 1988).
Каждая ситуация диктует свой стиль поведения и действий: в каждой из них человек по-разному «подает» себя, а если эта самоподача не адекват- на, взаимодействие затруднено. Если стиль сформирован на основе действий в какой-то конкретной ситуации, а потом механически перенесен на другую ситуацию, то, естественно, успех не может быть гарантирован. (Различают три основных стиля действий: ритуальный, манипулятивный и гуманисти-

ческий. На примере использования ритуального стиля особенно легко по- казать необходимость соотнесения стиля с ситуацией. Ритуальный стиль обычно задан некоторой культурой. Например, стиль приветствий, вопросов, задаваемых при встрече, характера ожидаемых ответов. Так, в американской культуре принято на вопрос: «Как дела?» отвечать «Прекрасно!»,как бы дела ни обстояли на самом деле. Для нашей культуры свойственно отвечать «по существу», притом не стесняться негативных характеристик собственного бытия («Ой, жизни нет, цены растут, транспорт не работает» и т.д.). Человек, привыкший к другому ритуалу, получив такой ответ, будет озадачен, как взаимодействовать дальше. Что касается использования манипулятивного или гуманистического стиля взаимодействия, то это отдельная большая про- блема, особенно в практической социальной психологии (Петровская, 1983).
Важно сделать общий вывод о том, что расчленение единого акта взаимодействия на такие компоненты, как позиции участников, ситуация и стиль действий, также способствует более тщательному психологическому анализу этой стороны общения, делая определенную попытку связать ее с содержанием деятельности.
Типы взаимодействий
Существует еще один описательный подход при анализе взаимодей- ствия — построение классификаций различных его видов. Интуитивно ясно, что практически люди вступают в бесконечное количество различных видов взаимодействия. Для экспериментальных исследований крайне важно как минимум обозначить некоторые основные типы этих взаимодействий.
Наиболее распространенным является дихотомическое деление всех воз- можных видов взаимодействий на два противоположных вида: кооперация и
конкуренция. Разные авторы обозначают эти два основных вида различными терминами. Кроме кооперации и конкуренции, говорят о согласии и кон- фликте, приспособлении и оппозиции, ассоциации и диссоциации и т.д. За всеми этими понятиями ясно виден принцип выделения различных видов взаимодействия. В первом случае анализируются такие его проявления, ко- торые способствуют организации совместной деятельности, .являются «по- зитивными» с этой точки зрения. Во вторую группу попадают взаимодей- ствия, так или иначе «расшатывающие» совместную деятельность, пред- ставляющие собой определенного рода препятствия для нее.
Кооперация, или кооперативное взаимодействие, означает ко- ординацию единичных сил участников (упорядочивание, комбинирование, суммирование этих сил). Кооперация — необходимый элемент совместной деятельности, порожденный ее особой природой. А.Н. Леонтьев называл две основные черты совместной деятельности: а) разделение единого процесса деятельности между участниками; б) изменение деятельности каждого, т.к. результат деятельности каждого не приводит к удовлетворению его потреб- ности, что на общепсихологическом языке означает, что «предмет» и «мо- тив» деятельности не совпадают (Леонтьев, 1972. С. 270-271).
Каким же образом соединяется непосредственный результат деятель- ности каждого участника с конечным результатом совместной деятельности?
Средством такого соединения являются развившиеся в ходе совместной дея- тельности отношения, которые реализованы прежде всего в кооперации.
Важным показателем «тесноты» кооперативного взаимодействия является включенность в него всех участников процесса. Поэтому экспериментальные

исследования кооперации чаще всего имеют дело с анализом вкладов участ- ников взаимодействия и степени их включенности в него.
Что касается другого типа взаимодействий — конкуренции, то здесь чаще всего анализ сконцентрирован на наиболее яркой ее форме, а именно на конфликте. При изучении конфликта социальной психологией прежде всего необходимо определение собственного угла зрения в этой проблеме, поскольку конфликты выступают предметом исследования и в ряде других дисциплин: социологии, политологии и пр.
Социальная психология сосредоточивает свое внимание на двух во- просах: с одной стороны, на анализе вторичных социально-психологических аспектов в каждом конфликте (например, осознание конфликта его участни- ками); с другой — на выделении частного класса конфликтов, порождаемых специфическими социально-психологическими факторами. Обе эти задачи могут быть успешно решены лишь при наличии адекватной понятийной схемы исследования. Она должна охватить как минимум четыре основные характеристики конфликта: структуру, динамику, функцию и типологию конфликта (Петровская, 1977. С. 128).
Структура конфликта описывается по-разному разными авторами, но основные элементы практически принимаются всеми. Это — конфликтная ситуация, позиции участников (оппонентов), объект, «инцидент» (пусковой механизм), развитие и разрешение конфликта. Эти элементы ведут себя раз- лично в зависимости от типа конфликта. Обыденное представление о том, что всякий конфликт обязательно имеет негативное значение, опровергнуто рядом специальных исследований. Так, в работах М. Дойча, одного из наиболее видных теоретиков конфликта, называются две разновидности конфликтов: деструктивные и продуктивные.
Определение деструктивного конфликта в большей степени совпада- ет с обыденным представлением. Именнотакого типа конфликт ведет к рас- согласованию взаимодействия, к его расшатыванию. Деструктивный кон- фликт чаще становится не зависимым от причины, его породившей, и легче приводит к переходу «на личности», чем и порождает стрессы. Для него ха- рактерно специфическое развитие, а именно расширение количества вовле- ченных участников, их конфликтных действий, умножение количества нега- тивных установок в адрес друг друга и остроты высказываний («экспансия» конфликта). Другая черта — «эскалация» конфликта означает наращивание напряженности, включение все большего числа ложных восприятии как черт и качеств оппонента, так и самих ситуаций взаимодействия, рост предубеж- денности против партнера. Понятно, что разрешение такого типа конфликта особенно сложно, основной способ разрешения — компромисс — здесь реа- лизуется с большими затруднениями.
Продуктивный конфликт чаще возникает в том случае, когда столк- новение касается не несовместимости личностей, а порождено различием точек зрения на какую-либо проблему, на способы ее решения. В таком слу- чае сам конфликт способствует формированию более всестороннего пони- мания проблемы, а также мотивации партнера, защищающего другую точку зрения — она становится более «легитимной». Сам факт другой аргумента- ции, признания ее законности способствует развитию элементов ко- оперативного взаимодействия внутри конфликта и тем самым открывает возможности его регулирования и разрешения, а значит, и нахождения оп-

тимального решения дискутируемой проблемы.
Представление о двух возможных разновидностях конфликтного вза- имодействия дает основание для обсуждения важнейшей общетеоретической проблемы конфликта: пониманию его природы как психологического фено- мена. В самом деле: есть ли конфликт лишь форма психологического анта- гонизма (т.е. представленности противоречия в сознании) или это обязатель- но наличие конфликтных действий (Кудрявцев, 1991. С. 37). Подробное опи- сание различных конфликтов в их сложности и многообразии позволяет сде- лать вывод о том, что оба названные компоненты есть обязательные призна- ки конфликта.
Проблема исследования конфликта имеет много практических при- ложений в плане разработки различных форм отношения к нему (разреше- ние конфликта, предотвращение конфликта, профилактика его, ослабление и т.д.) и прежде всего в ситуациях делового общения: например в производ- стве (Бородкин, Каряк, 1983).
При анализе различных типов взаимодействия принципиально важна проблема содержания деятельности, в рамках которой даны те или иные ви- ды взаимодействия. Так можно констатировать кооперативную форму взаи- модействия не только в условиях производства, но, например, и при осу- ществлении каких-либо асоциальных, противоправных поступков — сов- местного ограбления, кражи и т.д. Поэтому кооперация в социально- негативной деятельности не обязательно та форма, которую необходимо стимулировать: напротив, деятельность, конфликтная в условиях асоци- альной деятельности, может оцениваться позитивно. Кооперация и конку- ренция лишь формы «психологического рисунка» взаимодействия, содержа- ние же и в том и в другом случае задается более широкой системой деятель- ности, куда кооперация или конкуренция включены. Поэтому при исследо- вании как кооперативных, так и конкурентных форм взаимодействия недо- пустимо рассматривать их обе вне общего контекста деятельности.
Экспериментальные схемы регистрации взаимодействий
Выделение двух полярных типов взаимодействия играет определен- ную положительную роль в анализе интерактивной стороны общения. Одна- ко только такое дихотомическое рассмотрение видов взаимодействия ока- зывается недостаточным для экспериментальной практики. Поэтому в соци- альной психологии существуют поиски и иного рода — выделить более
«мелкие» типы взаимодействия, которые могли бы быть использованы в эксперименте в качестве единицы наблюдения. Одна из наиболее известных попыток такого рода принадлежит Р. Бейлсу, который разработал схему, позволяющую по единому плану регистрировать различные виды взаимо- действия в группе. Бейлс фиксировал при помощи метода наблюдения те ре- альные проявления взаимодействий, которые можно было увидеть в группе детей, выполняющих некоторую совместную деятельность. Первоначальный список таких видов взаимодействий оказался весьма обширным (насчитывал около 82 наименований) и потому был непригоден для построения экспери- мента. Бейлс свел наблюдаемые образцы взаимодействий в категории, пред- положив, что в принципе каждая групповая деятельность может быть описа- на при помощи четырех категорий, в которых зафиксированы ее проявления: область позитивных эмоций, область негативных эмоций, область решения проблем и область постановки этих проблем. Тогда все зафиксированные

виды взаимодействий были разнесены по четырем рубрикам:
Область
1) солидарность позитивных
2) снятие напряжения эмоций
3) согласие
Область
4) предложение, указание решения
5) мнение проблем
6) ориентация других
Область
7) просьба об информации постановки
8) просьба высказать мнение проблем
9) просьба об указании
Область
10) несогласие негативных
11) создание напряженности эмоций
12) демонстрация антагонизма
Получившиеся 12 видов взаимодействия были оставлены Бейлсом, с одной стороны, как тот минимум, который необходим для учета всех воз- можных видов взаимодействия; с другой стороны, как тот максимум, кото- рый допустим в эксперименте.
Схема Бейлса получила довольно широкое распространение, несмот- ря на ряд существенных критических замечании, высказанных в ее адрес.
Самое элементарное возражение состоит в том, что никакого логического обоснования существования именно двенадцати возможных видов не приво- дится, равным образом как и определения именно четырех (а не трех, пяти и т.д.) категорий. Возникает естественный вопрос: почему именно этими две- надцатью характеристиками исчерпываются все возможные виды ин- теракций? Второе возражение касается того, что в предложенном перечне взаимодействии нет единого основания, по которому они были бы выделе- ны: в списке присутствуют вперемешку как чисто коммуникативные прояв- ления индивидов (например, высказывание мнения), так и непосредственные проявления их в «действиях» (например, отталкивание другого при выпол- нении какого-то действия и т.д.). Главный аргумент, не позволяющий прида- вать этой схеме слишком большого значения, состоит в том, что в ней пол- ностью опущена характеристика содержания общей групповой деятельно- сти, т.е. схвачены лишь формальные моменты взаимодействия.
Здесь мы вновь сталкиваемся с острым методологическим вопросом о том, может ли в принципе методика социально-психологического исследо- вания фиксировать содержательную сторону деятельности?
В традиционных подходах подразумевается отрицательный ответ.
Более того, в известном смысле эта неспособность рассматривается как от- личительная особенность социальной психологии, т.е. включается в опреде- ление предмета этой дисциплины, которая, согласно такой точке зрения, и должна исследовать лишь формы взаимодействий, отвечать на вопрос
«Как?», но не на вопрос «Что?» делается совместно. Отрыв от содержания деятельности получает здесь свою легализацию. Все методики, построенные на основе таких исходных позиций, неизбежно будут апеллировать лишь к формальному аспекту взаимодействий. При отсутствии других методик в определенных границах они могут, естественно, использоваться, но надо помнить, что все они поставляют данные лишь относительно одного компо-

нента взаимодействия — его формы.
Трудность фиксации в эксперименте содержательной стороны взаи- модействия породила в истории социальной психологии тенденцию упро- стить ситуацию анализа и обратиться преимущественно к исследованию вза- имодействия в диаде, т.е. к взаимодействию лишь двух людей. Такого рода исследования, проводимые в рамках теории «диадичесиого взаимодей- ствия», являют собой еще один пример того, насколько даже самое тщатель- ное изучение формы процесса мало дает для понимания его сущности. При изучении «диадического взаимодействия», а наиболее подробно оно иссле- довано американскими социальными психологами Дж. Тибо и Г. Келли, ис- пользуется предложенная на основе математической теории игр «дилемма узника» (Андреева, Богомолова, Петровская, 1978). В эксперименте задается некоторая диада: два узника, находящиеся в заточении и лишенные возмож- ности общаться. Строится матрица, в которой фиксируются возможные стратегии их взаимодействия на допросе, когда каждый будет отвечать, не зная точно, как ведет себя другой. Если принять две крайние возможности их поведения: «сознаться» и «не сознаться», то, в принципе, каждый имеет именно эту альтернативу. Однако результат будет различен в зависимости от того, какой из вариантов ответа изберет каждый. Могут сложиться четыре ситуации из комбинаций различных стратегий «узников»: оба сознаются; первый сознается, второй не сознается; второй сознается, а первый — нет; оба не сознаются. Матрица фиксирует эти четыре возможные комбинации.
При этом рассчитывается выигрыш, который получится при различных ком- бинациях этих стратегий для каждого «игрока». Этот выигрыш и является
«исходом» в каждой модели игровой ситуации. Применение в этом случае некоторых положений теории игр создает заманчивую перспективу не толь- ко описания, но и прогноза поведения каждого участника взаимодействия.
Однако сейчас же возникают многочисленные ограничения, которые влечет за собой применение этой методики к анализу реальных ситуаций че- ловеческого взаимодействия. Прежде всего, как известно, в теории игр рас- сматриваются игры двух типов: с нулевой суммой и с ненулевой суммой.
Первый случай предполагает, что в такой игре выигрыш одного точно равен проигрышу другого, т.е. ситуацию, крайне редко встречающуюся в реальном взаимодействии даже двух участников.
Что же касается игр с ненулевой суммой, аналогов которых можно найти значительно больше в реальных проявлениях человеческого взаимо- действия, то аппарат их значительно сложнее и степень формализации зна- чительно меньше. Не случайно, что их использование в социально- психологических работах встречается довольно редко. Применяемый же ап- парат игр с нулевой суммой приводит к крайнему обеднению специфики со- циально-психологического взаимодействия людей. В многочисленных ситу- ациях взаимодействия при разработке стратегий своего поведения люди чрезвычайно редко уподобляются узникам из дилеммы. Конечно, нельзя от- казать этой методике в том, что в плане формального анализа стратегий вза- имодействия она дает определенный материал, во всяком случае позволяет констатировать различные способы построения таких стратегий. Этим и объясняется возможность применения методики в некоторых специальных исследованиях.
Подход к взаимодействию в концепции - «символического ин-

теракционизма»
Важность интерактивной стороны общения обусловила тот факт, что в истории социальной психологии сложилось специальное направление, ко- торое рассматривает взаимодействие исходным пунктом всякого социально- психологического анализа. Это направление связано с именем Г. Мида, ко- торый дал направлению и имя — «символический интеракционизм». Выяс- няя социальную природу человеческого «Я», Мид вслед за В. Джемсом пришел к выводу, что в становлении этого «Я» решающую роль играет вза- имодействие. Мид использовал также идею Ч. Кули о так называемом «зер- кальном Я», где личность понимается как сумма психических реакции чело- века на мнения окружающих. Однако у Мида вопрос решается значительно сложнее. Становление «Я» происходит действительно в ситуациях взаимо- действия, но не потому, что люди есть простые реакции на мнения других, а потому, что в этих ситуациях формируется личность, в них она осознает се- бя, не просто смотрясь в других, но действуя совместно с ними. Моделью таких ситуаций является игра, которая у Мида выступает в двух формах: play и game. В игре человек выбирает для себя так называемого значимого друго- го и ориентируется на то, как он воспринимается этим «значимым другим».
В соответствии с этим у человека формируется и представление о себе са- мом, о своем «Я». Вслед за В. Джемсом Мид разделяет это «Я» на два нача- ла (здесь за неимением адекватных русских терминов мы сохраняем их ан- глийское наименование), «I» и «me». «I» — это импульсивная творческая сторона «Я», непосредственный ответ на требование ситуации; «me» — это рефлексия «I», своего рода норма, контролирующая действия «I» от имени других, это усвоение личностью отношений, которые складываются в си- туации взаимодействия и которые требуют сообразовываться с ними. Посто- янная рефлексия «I» при помощи «me» необходима для зрелой личности, ибо именно она способствует адекватному восприятию личностью себя са- мой и своих собственных действий.
Таким образом, центральная мысль интеракционистской концепции состоит в том, что личность формируется во взаимодействии с другими лич- ностями, и механизмом этого процесса является установление контроля дей- ствий личности теми представлениями о ней, которые складываются у окру- жающих. Несмотря на важность постановки такой проблемы, в теории Мида содержатся существенные просчеты. Главными из них являются два. Во- первых, непропорционально большое значение уделяется в этой концепции роли символов. Вся обрисованная выше канва взаимодействия детерминиру- ется системой символов, т.е. поведение человека в ситуациях взаимодей- ствия в конечном счете обусловлено символической интерпретацией этих ситуаций. Человек предстает как существо, обитающее в мире символов, включенное в знаковые ситуации. И хотя в известной степени с этим ут- верждением можно согласиться, поскольку в определенной мере общество действительно регулирует действия личностей при помощи символов, из- лишняя категоричность Мида приводит к тому, что вся совокупность соци- альных отношений, культуры — все сводится только к символам. Отсюда вытекает и второй важный просчет концепции символического интеракцио- низма — интерактивный аспект общения здесь вновь отрывается от содер- жания деятельности, вследствие чего все богатство макросоциальных отно- шений личности по существу игнорируется. Единственным «представите-

лем» социальных отношений остаются лишь отношения непосредственного взаимодействия. Поскольку символ остается «последней» социальной де- терминантой взаимодействия, для анализа оказывается достаточным лишь описание данного поля взаимодействий без привлечения широких социаль- ных связей, в рамках которых данный акт взаимодействия имеет место.
Происходит известное «замыкание» взаимодействия на заданную группу.
Конечно, и такой аспект анализа возможен — и для социальной психологии даже заманчив, но он явно недостаточен.
Тем не менее символический интеракционизм острее многих других теоретических ориентации социальной психологии поставил вопрос о соци- альных детерминантах взаимодействия, о его роли для формирования лич- ности. Слабость концепции в том, что она по существу не различает в обще- нии двух таких сторон, как обмен информацией и организация совместной деятельности. Не случайно многие приверженцы этой школы употребляют понятие «коммуникация» и «интеракция» как синонимы (см.: Шибутани,
1961). Кроме того, концепция Мида вновь останавливается перед тем фак- том, что любые формы, стороны, функции общения могут быть поняты лишь в контексте той реальной деятельности, в ходе которой они возникают. Если эта связь общения (или любой его стороны) с деятельностью разрывается, следствием является немедленный отрыв рассмотрения всех этих процессов от широкого социального фона, на котором они происходят, т.е. отказ от изучения содержательной стороны общения.
Взаимодействие как организация совместной деятельности
Единственным условием, при котором этот содержательный момент может быть уловлен, является рассмотрение взаимодействия как формы ор- ганизации какой-то конкретной деятельности людей. Общепсихологическая теория деятельности, принятая в отечественной психологической науке, за- дает и в данном случае некоторые принципы для социально- психологического исследования. Подобно тому как в индивидуальной дея- тельности ее цель раскрывается не на уровне отдельных действий, а лишь на уровне деятельности как таковой, в социальной психологии смысл взаимо- действий раскрывается лишь при условии включенности их в некоторую общую деятельность.
Конкретным содержанием различных форм совместной деятельности является определенное соотношение индивидуальных «вкладов», которые делаются участниками. Так одна из схем предлагает выделить три возмож-
ные формы, или модели: 1) когда каждый участник делает свою часть общей работы независимо от других — «совместно-индивидуальная деятельность»
(пример — некоторые производственные бригады, где у каждого члена свое задание); 2) когда общая задача выполняется последовательно каждым участником — «совместно-последовательная деятельность» (пример — кон- вейер); 3) когда имеет место одновременное взаимодействие каждого участ- ника со всеми остальными — «совместно-взаимодействующая деятель- ность» (пример — спортивные команды, научные коллективы или конструк- торские бюро) (Уманский, 1980. С. 131). Психологический рисунок взаимо- действия в каждой из этих моделей своеобразен, и дело экспериментальных исследований установить его в каждом конкретном случае.
Однако задача исследования взаимодействия этим не исчерпывается.
Подобно тому, как в случае анализа коммуникативной стороны общения бы-

ла установлена зависимость между характером коммуникации и отношения- ми, существующими между партнерами, здесь также необходимо просле- дить, как та или иная система взаимодействия сопряжена со сложившимися между участниками взаимодействия отношениями.
Общественные отношения «даны» во взаимодействии через ту реаль- ную социальную деятельность, частью которой (или формой организации которой) взаимодействие является. Межличностные отношения также «да- ны» во взаимодействии: они определяют как тип взаимодействия, который возникает при данных конкретных условиях (будет ли это сотрудничество или соперничество), так и степень выраженности этого типа (будет ли это более успешное или менее успешное сотрудничество).
Присущая системе межличностных отношений эмоциональная осно- ва, порождающая различные оценки, ориентации, установки партнеров, определенным образом «окрашивает» взаимодействие (Обозов, 1979). Но вместе с тем такая эмоциональная (положительная или отрицательная) окраска взаимодействия не может полностью определять факт его наличия или отсутствия: даже в условиях «плохих» межличностных отношений в группах, заданных определенной социальной деятельностью, взаимодей- ствие обязательно существует. В какой мере оно определяется межличност- ными отношениями и, наоборот, в какой мере оно «подчинено» выполняе- мой группой деятельности, зависит как от уровня развития данной группы, так и от той системы социальных отношений, в которой эта группа суще- ствует. Поэтому рассмотрение вырванного из контекста деятельности взаи- модействия лишено смысла. Мотивация участников взаимодействия в каж- дом конкретном акте выявлена быть не может именно потому, что порожда- ется более широкой системой деятельности, в условиях которой оно развер- тывается.
Поскольку взаимодействия «одинаковы» по форме своего про- явления, в истории социальных наук уже существовала попытка построить всю систему социального знания, опираясь только на анализ формы взаимо- действия (так называемая формальная социология Г. Зиммеля). Убедитель- ный пример недостаточности только формального анализа взаимодействия дает традиция, связанная с исследованием «альтруизма». Альтруизм отно- сится к такой области проявлений человеческой личности, которые приобре- тают смысл лишь в системе определенной социальной деятельности. Вопрос здесь упирается в содержание нравственных категорий, а оно не может быть понято лишь из «близлежащих» проявлений взаимодействия. Является ли альтруистическим поведение человека, помогающего бежать злостному пре- ступнику? Только более широкий социальный контекст позволяет ответить на этот вопрос.
При анализе взаимодействия имеет значение и тот факт, как осознает- ся каждым участником его вклад в общую деятельность (Хараш, 1977. С.
29): именно это осознание помогает ему корректировать свою стратегию.
Только при этом условии может быть вскрыт психологический механизм взаимодействия, возникающий на основе взаимопонимания между его участниками. Очевидно, что от меры понимания партнерами друг друга за- висит успешность стратегии и тактики совместных действий, чтобы был воз- можен их «обмен». Причем, если стратегия взаимодействия определена ха- рактером тех общественных отношений, которые представлены выполняе-

мой социальной деятельностью, то тактика взаимодействия определяется непосредственным представлением о партнере.
Таким образом, для познания механизма взаимодействия необходимо выяснить, как намерения, мотивы, установки одного индивида «накладыва- ются» на представление о партнере, и как то и другое проявляется в приня- тии совместного решения. Иными словами, дальнейший анализ проблемы общения требует более детального рассмотрения вопроса о том, как форми- руется образ партнера по общению, от точности которого зависит успех со- вместной деятельности.
Такая постановка вопроса требует перехода к рассмотрению третьей стороны общения, условно названной нами перцептивной.
ЛИТЕРАТУРА
Андреева Г.М., Богомолова Н.Н., Петровская Л.Л. Современная соци- альная психология на Западе (теоретические ориентации). М., 1978.
Берн Э. Игры, в которые играют люди. Люди, которые играют в игры.
Пер. с англ. М., 1988.
Бородки» Ф.М., Каряк Н.М. Внимание: конфликт! Новосибирск, 1983.
Ершов П.Н. Режиссура как практическая психология. М., 1972.
Крижанская Ю.С., Третьяков Г.П. Грамматика общения. Л., 1987.
Кудрявцев С.В. Конфликт и насильственное преступление. М., 1991.
Леонтьев А.Н. Проблемы развития психики. М., 1972.
Ломов Б.ф. Общение как проблема общей психологии // Методоло- гические проблемы социальной психологии. М., 1975.
Обозов Н.Н. Межличностные отношения. Л., 1979.
Уманский Л.И. Методы экспериментального исследования социаль- но-психологических феноменов. // Методология и методы социальной пси- хологии. М., 1977.
Уманский Л.И. Психология организаторской деятельности школьни- ков. М.: Просвещение, 1980.
Хараш А.У. К определению задач и методов социальной психологии в свете принципа деятельности. // Теоретические и методологические про- блемы социальной психологии. М., 1977.
Шибутани Т. Социальная психология. Пер. с англ. М., 1961.
Щепаньский Я. Элементарные понятия социологии. Пер. с польск. М.,
1969.