2004. Философия. Учебник для вузов философия под ред. А. Ф. Зотова, В. В. Миронова, A. B. Разина Рекомендовано Отделением по философии, политологии и религиоведению умо
 Скачать 4.66 Mb.
|
|
338 интенциональных усилий, из которых, в конечном счете, все возникает» 15 Конечно, ученые занимаются теоретической самокритикой — но она не является глубокой Янко Слава Библиотека Fort/Da ) || Философия Учебник / Под ред. А.Ф. Зотова, В.В. Миронова, A.B. Разина.— е изд, перераб. и доп М Академический Проект Трикста, 2004.— 688 с ( «Gaudeamus» ). 134 теоретико-познавательной критикой разума. Здесь, в конечном счете, источник парадоксов, причина неясности оснований, путаницы, непонимания смысла научного знания — в конечном счете, причина кризиса европейских наук, при всех очевидных успехах их развития и применения. Наука нашего времени, констатирует Гуссерль, не понимает саму себя, поскольку не понимает сущности человека ив частности, европейского человека. Вот почему Гуссерль заключил свои Картезианские размышления такой сентенцией Дельфийские слова познай себя получили новое значение. Позитивная наука есть наука о потерянности мира. Нужно сначала утратить мир в «εποχή» (эпохе — воздержание от суждений о мире, в первоначальном значении — удерживание, самообладание, чтобы снова вернуть его к универсальному самоосознанию. Проблема судьбы европейской культуры, жизненный мир» Недовольство Гуссерля состоянием науки, которое было ощутимо ив Логических исследованиях (и которое можно было бы расценить как следствие непонимания и неприятия революции в науке, свойственное тогда многим философами ученым, переходит в более глубокое чувство беспокойства, которое км годам уже перерастает в тревогу не только за судьбу науки, но и за будущее всего европейского общества. Причем и то, и другое в сознании Гуссерля соединились в некое целостное самоощущение. Наряду с моментами личного порядка (о которых было сказано вначале этой главы) немаловажным было также и то обстоятельство, что наиболее перспективный ученик его, Мартин Хайдеггер, развил собственный вариант феноменологии (будучи вначале уверенным, что продолжает дело учителя !), который положил начало экзистенциализму, отнюдь не методологическому и тем более не рационалистическому направлению в философии. Гуссерль счел самого себя виновным в том, что подобное развитие феноменологических принципов оказалось, так сказать, не предупреждено позитивной разработкой подлинной феноменологии как науки. В конце 1930 гон писал Это сущее несчастье, что я так задержался с представлением в систематическом виде моей к сожалению, приходится так говорить трансцендентальной феноменологии, и выросло поколение, которое погрязло в предрассудках ив результате разрушительного психоза не желает ни слышать, ни видеть ничего, относящегося к научной философии» 18 Последнюю из своих работ, опубликованных при жизни, Кризис европейских науки трансцендентальная феноменология, он сам характеризует как введение в феноменологическую философию. Почему же введение Дело том, что в последний период жизни в сознании Гуссерля произошло важное изменение в понимании цели и предмета философии — отнюдь не только феноменологии (которая была задумана как методологическая концепция. То, что недавно казалось Гуссерлю центром философии, теперь предстало чем-то вроде периферии то, что считалось целью, оказалось разве что средством. Впрочем, такой поворот был подготовлен и самой логикой предмета ведь и прежде феноменологический метод Гуссерль расценивал все-таки как средство — средство прояснить основания науки, избавить ее от неосновательности, от случайных факторов, от психологизма короче, сделать строгой. Об этом идет речь ив Кризисе. Но главная задача философии выглядит здесь не как служебная по отношению к науке, а гораздо более широко — как формирование мировоззрения. Тем самым, по сути, утверждается, что содержание самой науки, сколь бы развитой она ни была, мировоззрением еще не является. Если раньше Гус- 17 Это сожаление понятно, если иметь ввиду, что Гуссерль считал феноменологию наукой — а это значит, что она по сути своей должна была бы быть имперсональной как математика Husserliana.— Bd. 1.— S. XXVII. 340 серль считал, что понять человека как трансцендентального субъекта нужно для того, чтобы проникнуть к основаниям науки и помочь ей стать на твердую почву, то теперь средство и цель поменялись местами по мнению Гуссерля, полезно исследовать науку, в историческом развитии ее методологических установок, для того, чтобы понять человека, понять европейскую историю и судьбу Европы. Казалось, на склоне лет Гуссерль чувствует еще достаточно сил, чтобы заняться той темой, которая некогда принесла славу Шпенглеру — и поспорить сего блестящей книгой Закат Европы. Тема кризиса науки в эти годы представляется ему введением к теме кризиса европейского человечества». Больна не только наука — больна душа европейского человека. Симптомы этой болезни достаточно очевидны, как в науке, таки в политике. Но что это за болезнь В чем ее причина Как ив медицинской практике, ответить на такие вопросы легче, если известен анамнез. И потому нужно обратиться к истории человеческого духа, понятой не только как летопись его победно и как история болезни. Мысль Гуссерля движется здесь, по сути, по схеме классического психоанализа чтобы излечить душевную болезнь, нужно определить, когда она началась сделав понятным для самого пациента этот действительный исток недуга, можно надеяться на излечение Янко Слава Библиотека Fort/Da ) || Философия Учебник / Под ред. А.Ф. Зотова, В.В. Миронова, A.B. Разина.— е изд, перераб. и доп М Академический Проект Трикста, 2004.— 688 с ( «Gaudeamus» ). 135 То, что наука (прежде всего, естествознание) впала в состояние нездоровья, Гуссерлю было очевидно и раньше о чем ином говорит неясность оснований науки, включая и математику Правда, теперь Гуссерль уже не склонен расценивать разрушение классического идеала как физики, таки математики исключительно негативно ведь оно было и спасением от грозившего этим наукам догматического окостенения. Однако способ и методика, используемые современными математиками и физиками, нестроги и неоднозначны. Они, как пишет Гуссерль, более подходили бы для философии, которой грозит в наши дни испытать скепсис, иррационализм, мистицизм. Позитивистская Ε. Die Krisis der europaischen Wissenschaften unddie transzendentale Phaenomenoligie.— Hamburg, 1977.— S. 2 (в дальнейших сносках — программа лечения науки, по мнению Гуссерля, для такой цели совершенно не годится — ведь объявляя «псевдопроблемой» вопросы о внеопытных основаниях науки и сводя естествознание к чистой фактичности, она не только оправдывает его неосновательность и фактически объявляет болезнь нормальным состоянием, но и отрывает науку (львиную долю которой составляет именно естествознание) от судьбоносных для человечества вопросов о смысле и назначении человеческого бытия. Дело дошло до того, что ученые полагают, что в науке, якобы, нет морали. Более того, претендуя на то, чтобы заменить традиционное мировоззрение, занимавшееся именно духовными основами бытия и знания, естественные науки, процветающие на ниве практических приложений, усугубляют кризис человеческого духа. «Чисто фактичные науки создают чисто-фактичных людей. В нашей жизненной нужде, — слышим мы, этой науке нечего нам сказать. Она в принципе исключает именно те вопросы, которые являются жгучими для обесцененных людей в наше бездушное время судьбоносных переворотов вопросы о смысле или бессмысленности всего нашего человеческого бытия. Только они касаются людей как свободно себя определяющих в своих отношениях к человеческому и внечеловеческому миру, как свободных в своих возможностях разумно формировать себя и свой окружающий мир. Что способна сказать наука о разумности и неразумности, о человеке как субъекте этой свободы?» 20 Таким образом, вопросы методологии перестали для Гуссерля выглядеть не только самодовлеющими, но даже приоритетными. Теперь он отдает приоритет «жизнесмысловой» тематике не только совокупность определенных мировоззренческих принципов, но и их разрушение определяет смысл нашей жизни. Кризис мировоззрения может привести к тому, что разум обернется неразумием, а удовольствие станет мукой. В чем причины сложившейся ситуации, что представляет собою по сути своей европейский человек На этот вопрос, сточки зрения Гуссерля, должна ответить не столько история, ставшая особой наукой о духе Ε. Krisis...— S. культуры, заменившем абсолютный дух метафизики, но, пожалуй, прежде всего история науки — ибо что такое наука, как не наиболее развитая форма деятельности человеческого духа Как о том свидетельствует история, европейская наука вовсе не всегда была «чисто-фактичной», как и человечество вовсе не сразу впало в состояние кризиса, избавившись от сковывавших его разум догм средневекового мировоззрения, поскольку вместе с этими догмами потеряло твердую мировоззренческую почву под ногами и утратило надежные жизненные ориентиры. Ведь после Средневековья была эпоха Ренессанса, которая была поворотной в истории европейского человечества и отнюдь не отмечена печатью кризиса Ведущий идеал Ренессанса — это античный человек, который сам себя формирует, созерцая в свободном разуме» 21 Но не Ренессанс был началом европейской истории как истории свободного конструирования человеком самого себя. Его идеалы можно было бы скорее назвать обновленным платонизмом ведь как разв эпоху Платона человек впервые осознал себя как свободного. Он сам формировал себя и свой окружающий мир, свои этические принципы, свое политическое и социальное бытие, опираясь на некую универсальную философию. Не означает ли это, что в истоках развивающейся европейской культуры лежала идея единства теоретической системы как основы всей человеческой жизни И невозвращение лик этим истокам могло бы открыть перспективу выздоровления европейскому человечеству, выросшему на этой изначальной почве, но утратившему ее? Позитивистское понятие науки, по Гуссерлю — остаточное. Наука еще сохранила инерцию, но потеряла движущую силу вместе со своим метафизическим основанием. Да и сам научный разум стал остаточным, поскольку лишился ценностной и этической базы — вместе с верой в возможность достижения абсолютной истины. Позитивный научный разум ориентированна земной, человеческий, практический мири потому атеистичен. Но вместе с идеей Бога Ε. Krisis...— S. для него вообще исчезла вся проблематика абсолютного разума и смысла мира от Абсолюта осталась только совокупность простых фактов». Но тогда зачем философия — в прежнем, благородном смысле слова Позитивизм, говоря строго, вовсе не философия. Позитивизм, как пишет Гуссерль, обезглавливает философию, лишая ее тематики, претендующей на высшее достоинство, по сравнению с описанием и классификацией фактов. А такая Янко Слава Библиотека Fort/Da ) || Философия Учебник / Под ред. А.Ф. Зотова, В.В. Миронова, A.B. Разина.— е изд, перераб. и доп М Академический Проект Трикста, 2004.— 688 с ( «Gaudeamus» ). 136 деградация философии — свидетельство деградации разума. Что же случилось с европейским человеком Почему шиллеровско-бетховенская Ода к радости воспринимается, как пишет Гуссерль, с болезненным чувством»? Породив естественные науки, и более того — достигнув здесь впечатляющего успеха, целостное теоретическое мышление распалось и даже в философии приняло облик отчужденных друг от друга философских систем. Дискредитирован идеал универсальной философии — и потому, по сути, всякой философии — по мере того, как в «нефилософских ремесленников превращаются естествоиспытатели. В итоге философия становится проблемой для самой себя философ поднимает вопрос, возможна ли метафизика вообще Но такая постановка вопроса рикошетом затрагивает и позитивные, фактичные науки, сих наивным, остаточным, мировоззренческим основанием — наивной верой в то, что они исследуют само сущее. «Скепсис в отношении возможности какой-то метафизики, разрушение веры в некую универсальную философию как руководительницу нового человека говорит именно о разрушении веры в разум, понимаемый в том смысле, в каком древние противопоставляли «эпистему» и «докса» 22 Это значит, что исчезает не только уверенность, но и надежда на то, что знание дает истину, что оно выражает само сущее — где бы тони было, включая, понятно, и самого человека. Главной проблемой философии Нового времени была, по Гуссерлю, борьба со всеразрушающим скепсисом. И это было борьбой за философию, за разум, за Ε. Krisis...— S. самого человека, за истину его бытия. Отсюда вырастало стремление нововременных философов восстановить философское знание, ноне в его наивном, некритическом понимании, чреватом догматизмом надо было преодолеть оружием радикального сомнения скептическое безверие. Поэтому вся философия Нового времени в главном течении своем, подобно древнегреческой, это прежде всего — попытка человека понять себя самого, а ее история — история борьбы за смысл человека». Учитывая преемственность в развитии европейского человечества, Гуссерль видит в истории философии от Декарта до наших дней ключ к пониманию современности. История повторяется По сути, духовные битвы европейского человечества как такового разыгрываются как битвы философий, а именно — как сражения между скептическими философиями, — или, точнее, не-философиями, ибо они сохранили лишь название, а незадачу и действительными, еще живыми, философиями» 23 «Живая» же философия, согласно Гуссерлю, — это возрождающаяся метафизика, универсальная философия, самораскрывающийся разум самого человека. Она, по убеждению Гуссерля, некогда означала возникновение европейского человека и главный вопрос истории поэтому состоит в том, было ли возникновение европейской культуры случайным приобретением случайного человечества среди совершенно иных человечеств и историчностей; или, напротив, не прорвалось ли впервые в греческом человечестве то, что присуще в качестве энтелехии человечеству как таковому» 24 Попытки рационализма XVIII в. обосновать положительный ответ на этот вопрос Гуссерль, однако, характеризует как наивность, поскольку подлинный смысл рациональности, его основы, остался непонятым представителями этого течения. В силу этого обстоятельства начальный успех рационализма сменило распространение иррационализма. Но для философа отсюда должно следовать только одно унаследовав рационалистическую установку прежней философии, надо попытаться преодолеть ее наивность. А последняя, по своей сути, сводилась к попыткам основать «физикалистский объективизм в качестве суррогата универсальной (объективно-идеалистической) философской позиции прежней метафизики. На самом деле это было не более чем реконструкция наивного объективизма античной натурфилософской картины мира он был заменен другим объективизмом, объективистским толкованием теоретически обоснованной, рационально сконструированной научной картины мира в качестве независимой от человека, чуждой ему реальности. Идея бесконечной вселенной, сразу и рациональной, и объективной, оказалась коррелированной с идеалом рациональной науки, которая систематически овладевает материалом, составляющим эту вселенную. Образования идеального мира математических конструкций (евклидова геометрия и аристотелева силлогистика) переходят в конструкции математического естествознания, где оказываются истолкованными в качестве характеристик реального материального, объективного мира. Такая трансформация в истории науки связана с именем Галилея. Глубочайший смысл этого процесса, который поэтому можно все же считать продолжением античной традиции (и вместе стем проявлением «энтелехии» европейской истории, согласно Гуссерлю, заключается в том, что в качестве действительного сущего галилеевская наука расценивает вовсе не мир донаучного», который дан в ощущениях, и потому субъективно-относительно (хотя мы верим при этом в единый мир вещей, а мир научного, мир теоретически обоснованный — и, следовательно, основанный на очевидностях совсем иного рода, чем очевидность чувственного восприятия. Хотя это преобразование Гуссерль и считает радикальным переворотом, однако для такого переворота были солидные предпосылки в прошлой истории — поэтому можно говорить именно о традиции, о Янко Слава Библиотека Fort/Da ) || Философия Учебник / Под ред. А.Ф. Зотова, В.В. Миронова, A.B. Разина.— е изд, перераб. и доп М Академический Проект Трикста, 2004.— 688 с ( «Gaudeamus» ). 137 непрерывности исторического процесса. Так, предшественницей галилеевской математической физики была европейская геометрия, которая (поскольку она имела практический аспект землемерия) представляла собой определенную смесь чистой теории пространства с миром чувственного опыта. Причем в смеси этой практический рассудок вообще не проводил различий между ее идеально-рациональным и чувственно-реальным компонентами пространственные образования геометрии и пространственные объекты опытной действительности европейский человек считал некоей сплошной реальностью. Чисто-геометрический (те. идеальный ) компонент этой смеси в глазах философов науки, сторонников теории познания, предстает как предельное образование (лимит-гештальт), итог совершенствования чувственно-наглядных сторон реальных объектов математическую, теоретическую прямую сторонники такого подхода истолковывают как реальную прямую, которую можно было бы сделать еще прямее. Однако, согласно мнению Гуссерля, такое представление о природе чистой геометрии ошибочно, поскольку даже в фантазии, продолжая совершенствование чувственных гештальтов», мы получим пусть другие, но тоже чувственно-наглядные «гештальты». Но ведь «лимит-гештальт» ученого (в частности, математика) — это такой предел, который играет роль инварианта, вокруг которого «осциллируют» практические гештальты»! И геометр, в отличие, скажем, от инженера, работает только с такими предельными образованиями отталкиваясь от одних из них, он конструирует новые. Тем самым на место реальной практики ставится идеальная практика, практика некоего чистого мышления. Геометрия, таким образом, представляет собою непросто продукт практики — она вырастает из особой практики, практики второго рода, осуществляя которую, реальными измерительными инструментами никогда не пользуются. Теперь-то и образуется та смесь, о которой шла речь выше генезис идеальных геометрических объектов из идеальной практики при использовании этих геометрических структур в практике реальной остается без внимания Хотя наделе идеальные схемы в той или иной мере всегда кладутся в основание чувственного воплощения. В такой операции, которую сознание ученого производит, ее не замечая — корень галилеевской геометризации физики физическое, чувственно-наглядное содержание предстает как наполнение математических гештальтов, асами эти гештальты в итоге трактуются как качества тел, и даже как чувственно-наглядные качества. Но другим результатом того же процесса преобразования оказывается обретение объектами чувственного мира некоего свойства одинокости (Alleinheit); этот чувственный мир, состоящий из единичных объектов, занимает место прежнего Всего (Allheit), лишенного внутренних различий и потому в связях не нуждающегося всеобщее, согласно новой картине мира, само может существовать только как воплощенное в единичном, как существующее через посредство единичного, а не как внешний единичным объектам, сам по себе недвижный и абсолютный, их источник подобно платоновской идее). Отсюда неизбежно возникает потребность в казуальности как способе согласовать наследие древней мировоззренческой традиции с новыми веяниями чтобы мир не рассыпался в пыль единичных объектов, а всеобщее не испарилось бесследно, единичные объекты нужно связать друг с другом причинной связью. Таким образом, физическая каузальность — это продукт конституирования мира сообразно определенному методу. Здесь в роли наставницы галилеевской физики тоже выступает математика, ставшая поставщицей схем идеальных предметностей» 26 Конечно, математизация эта, по большей части, происходит поэтапно, через ряд посредствующих звеньев чувственные данные цвета, тоны, теплоту) в самих вещах сначала необходимо истолковать как колебания, те. превратить их в то, что встречается именно в мире гештальтов». И только интеллектуальная традиция европейского мышления, привычка смотреть на мир через очки теорий, приводит к тому, что эта трансформация чувственного в численное остается незаметной. Поэтому-то очевидный для представителей опытной науки индуктивный характер научного знания на самом деле вовсе не факт мы имеем здесь дело вовсе нес простым процессом абстрагирования, поскольку предпосылкой опытной индукции оказывается предварительная (по большей части незаметная) обработка чувственного материала, превращающая его в то, что можно так или иначе считать, те. в такой материал, который способен наполнять теоретические формы 27 Точно также, конструктивная работа теоретического разума, предваряющая наблюдение, расширяет сферу наблюдаемого систематическое осмысление средствами теории принципиально возможных реальностей выступает как условие «объективирования» теоретических предположений в чувственно- наглядные реальности. Реальный материал экспериментов и наблюдений, будучи индивидуально- конкретным, предстает, таким образом, как пример абстрактно-всеобщего. Так совершается методичное объективирование наглядного мира. Оно (как и выдвижение гипотез) в рамках конструирования мира математических гештальтов — бесконечный процесс Также, как ив любом отдельном, во всех понятиях, положениях, методах, которые выражают точность, идеальность, во всеобщей идее точного естествознания, как до этого в идее чистой математики, таки в общей идее Янко Слава Библиотека Fort/Da ) || Философия Учебник / Под ред. А.Ф. Зотова, В.В. Миронова, A.B. Разина.— е изд, перераб. и доп М Академический Проект Трикста, 2004.— 688 с ( «Gaudeamus» ). 138 физики, тоже содержится «in infinitum» — в качестве константной формы своеобразной индуктивности, которую сначала принесла в исторический мир геометрия. Говоря другими словами, и тезис о бесконечности мира отнюдь не является результатом длительного развития опытного знания. Совсем напротив, первичным фактором оказывается бесконечный процесс рационального конструирования, хотя это и остается незамеченным в силу рационалистической традиции. Образ истинной природы как обладающей качеством бесконечности объективно, те. независимо от познающего сознания — результат, так сказать, трансформации продукта применения рационального метода в реальный объект. Таким образом, согласно Гуссерлю, тема единой науки и единой картины мира — ненаучная, а фило- 27 А. Эйнштейн, обсуждая эту тему применительно к теоретической физике, сказал как-то, что отношение между понятиями и реальными объектами скорее похоже на отношение гардеробного номерка к пальто, нежели на отношение бульона к говядине Ε. Krisis...— S. 43. 29 Husserl Ε. Krisis...— S. 44. 349 софская. Это — тема смысла науки, а не ее содержания. Не сама физика, а именно философия должна и может объяснить то, почему физика стала математизированной, почему ученые ищут формулы называя их законами природы) и пользуются методами — в опытном, эмпирическом исследовании Соответственно, не сама математика, а философия призвана ответить на вопрос, почему в математике совершается переход от конкретно-математических объектов (в практике счета и измерений) к чисто-формальному анализу, к учению о множествах, к логистике, к Mathesis Universalis. Формальная логика в результате подобных мировоззренческих трансформаций также вполне естественно предстает как наука о гештальтах всяческих смыслов, чего угодно вообще, что можно конструировать в чистой мысли, и к тому же в модусе пусто-формальной всеобщности...» 30 Таким путем неоправданной объективации собственных конструкций приходит математика к формально-логической идее некоторого мира вообще, корреляту идеала целостной физической картины мира логические возможности в пространстве первого — те. логического, те. идеального, мира — выступают как универсальная форма гипотез, касающихся второго, те. физического, материального мира. А это, в свою очередь, приводит к очень важному (и опасному) последствию первоначальный фундамент естествознания, те. непосредственный человеческий опыт переживания, жизни в природе, оказывается забытыми даже потерянным Мир науки и жизненный мир отделяются и удаляются друг от друга. Наука утрачивает свой изначальный смысл — служить жизни научное мышление, ставшее техникой оторвавшейся от жизни интеллектуальной деятельности, обессмысливается. Обратим внимание на это, важнейшее для позднего Гуссерля, понятие — жизненного мира. Жизненный мир — это действительность, в которой изначально живет человек это его неотчужденная реальность. Естествознание, согласно Гуссерлю, вырастает из этой реальности, и, потому, оно должно быть связано с E. Krisis...— S. жизненным миром. Этот мир образует горизонт всякой индукции, имеющей смысл. Но как это может быть ! Ведь в горизонте жизненного мира, как пишет Гуссерль, нет ничего от геометрических идеально-стей...»! 31 Однако наука одевает жизненный мир в платье идей, платье так называемых объективных истин. А потому, сетует Гуссерль, мы сегодня принимаем за подлинное бытие именно то, что создано платьем идей, принимаем продукты метода за живую действительность. В результате и собственный смысл метода, формул, теорий остается непонятным — как остается непонятной и причина эффективности научного метода. Но ведь, если наглядный мир нашей жизни чисто субъективен, то все истины донаучной и вненаучной жизни, которые касаются его фактического бытия, обесцениваются»! 34 Здесь корень отчуждения высокой, теоретической науки от коренных вопросов жизненного мира — о смысле и назначении человека. Современная кризисная ситуация, как считает Гуссерль, связана стем, что вторым планом геометризации физики была мировоззренческая трансформация галилеевская физика, абстрагировавшись от субъектов как личностей и отвлекшись от культурных контекстов научных конструкций, вместе стем продолжает трактовать свой мирте. мир науки, в основе которого лежат теоретические схемы) как сферу только телесных вещей. То, о чем говорит «галилеевский» физик, согласно его, физика, мнению — это и есть природа на самом деле, в ее основах и потому в ее доподлинном виде. Понятия мира реального и мира физического предстали как синонимы реальность оказалась отождествлена с физической реальностью. Но ведь очевидность наличия духовной компоненты жизни остается очевидностью для всякого нормального человека — даже в том случае, если он освоил физическую картину мира в качестве миро E. Krisis...— S. 54. 32 Husserl Ε. Krisis...— S. 55. 33 Husserl E. Krisis...— S. 56. Янко Слава Библиотека Fort/Da ) || Философия Учебник / Под ред. А.Ф. Зотова, В.В. Миронова, A.B. Разина.— е изд, перераб. и доп М Академический Проект Трикста, 2004.— 688 с ( «Gaudeamus» ). 139 34 Husserl E. Krisis...— S. воззрения В итоге в его сознании мир изначальный распадается на два мира мир природы и мир душевный (психический. Первоначальная, наивно признаваемая, связь между ними теперь начинает выглядеть как проблема — именно, как проблема отношения между телесными духовным — вопреки интенции к целостности (тотальности) теоретической картины мира, которая диктовала также и исследовательскую программу «физикализации» психологии в постгалилеевской науке, последним писком которой, уже в XX веке, стала психология без души — физиология высшей нервной деятельности. Контуры этой программы Гуссерль видит уже в философских трудах Гоббса, который понимал человеческую душу как часть природы физической — те. «натурализировал» психическое Локк тоже трактовал познавательные процессы как вполне аналогичные телесным, сравнивая сознание с чистой доской. Такой «физикалистский рационализм Нового времени имел весьма впечатляющие успехи, перерастая в универсальную философскую конструкцию, включавшую не только психическое, но и Бога (правда, ценой ослабления строгости собственных рассуждений. Такой была система Спинозы, где Бог выступает в роли абсолютной субстанции, а этика превращена в универсальную онтологию. Однако такая философская самоуверенность рационализма Нового времени была скоро потрясена его неудачами в области психологии поэтому Юм и поставил под вопрос возможность философии как всеобщей объективной науки более того, его трезвый, вполне оправданный, скепсис и критичность в отношении предпосылок знания скоро переросли в агностицизм. Собственно, его скептицизм и агностицизм представляли собой только симптом развернувшегося в последующие десятилетия глубокого преобразования в понимании предмета и задач философии, которое Гуссерль характеризует как величайшую из революций объективизм научный и философский, свойственный философской мысли на протяжении тысячелетия с лишним, сменился трансцендентальным субъективизмом. 352 Однако только вначале этого поворота к субъективности кажется бесспорным тезис, что эта субъективность психологическая, человеческая. Трансцендентализм в зрелой форме не отвергает объективизма рационалистической науки в пользу психологического субъективизма сего антропологическим релятивизмом — он пытается сохранить объективизм в новом облике. Таким объективизмом нового типа и является, по Гуссерлю, феноменология. Гуссерль называет юмовский скепсис бессмысленным. Это вовсе некрепкое выражение раздраженного философа, поскольку итог рассуждений Юма ив самом деле разрушает смыслы разум, знание, ценности предстают как фикции и потому и не несут в себе смысла, и не могут трактоваться как знаки, поскольку не имеют источника. Свойство рациональности мышления в итоге предстает как абсолютная случайность, поскольку рациональное неотличимо от иррационального переплетения переживаний на определенном отрезке времени подобно этому переплетению переживаний, рациональная последовательность тоже предстает как бессмыслица. Соответственно, факт познания мира, как научного, таки донаучного, должен выглядеть как чудовищная загадка». И все же разрушительный в целом результат такого направления мыслей имеет, по Гуссерлю, и некоторый положительный заряд он оказывается аргументом против наивных претензий опытной науки (как, впрочем, и всякой науки) на объективность в смысле трансцендентности, или даже в смысле констатации однозначной связи знания с трансцендентным. Мир науки — это и есть объективный, трансцендентный мир — таков символ веры прежней науки, такова суть ее догматического объективизма. И этот символ веры был, по Гуссерлю, до основания потрясен той критикой, идущей от картезианства, которая завершилась в берклианстве и юмизме. Такая критика догматического объективизма стала весьма важным условием для развития философской мысли в направлении к феноменологии ведь Кант не раз писал, что Юм пробудил его от догматического сна — хотя, пробудившись, Кант пошел другим путем — не юмовским, а 353 путем трансцендентальной философии, развитой затем классическим немецким идеализмом. Кант, как утверждает Гуссерль,— не продолжатель цепочки Декарт — Локк — Юм»; он происходит из вольфианской школы, те. связан традицией с «посткартезианским» рационализмом Лейбница. Кант не развивает теоретико-познавательных исследований — он вообще отбрасывает эту тему, обращаясь к Mathesis universalis и к чистому априори. Субъект здесь остается, и сохраняется его устремленность к объективной истине. Но это иной субъект — не эмпирический, а трансцендентальный. И объективность здесь другая — не выражение или отражение трансцендентного, а образ трансцендентального мира. Логика превращается из набора эмпирических правил искусства мыслить во всеобщую онтологию. То, что Бог — иногда — призывается в роли гаранта этого абсолютного мира, фактически ничего не значит, поскольку само бытие Бога гарантируется рациональной метафизикой». Когда у Канта заходит речь о чувственности, то ведь роль ее сводится к тому, что она делает объекты наглядными, очевидными но истинность этих объектов удостоверяет чистый разум, система норм, логика. Естествознание в целом в концепции Канта гарантировано чистым естествознанием, и потому предстает лишь в качестве рационализированного опыта. Рационализация превращает изменчивое в постоянное, поток в предметы Янко Слава Библиотека Fort/Da ) || Философия Учебник / Под ред. А.Ф. Зотова, В.В. Миронова, A.B. Разина.— е изд, перераб. и доп М Академический Проект Трикста, 2004.— 688 с ( «Gaudeamus» ). 140 Разум, как понимал его Кант, действует и демонстрирует себя двояко во-первых, посредством систематического самоизложения» в чистой математике ив чистом созерцании. Это самоизложение разума воплощено в теории. Во-вторых, он проявляет себя в чувственно-наглядном предметном мире, где он слит со случайным, меняющимся, конкретным наполнением его форм. Философия, которая видит связь этих качественно разных компонентов — это трансцендентальный субъективизм, ориентиры которого были намечены Декартом, важные результаты получены Кантом (и Гегелем). Их работа продолжена (завершена ли !) в гуссерлевской феноменологии. Завершена, видимо, только в том смысле, что Гуссерль, в Кризисе европейских наук, пришел к пониманию, что феноменологическая трактовка может стать универсальной. Он сделал вывод, что ненужно разграничивать друг от друга, и затем выстраивать в некую иерархию по достоинству, разум теоретический, практический, политический и пр. — все это только аспекты, моменты деятельности целостного разума. И есть практический мир европейского человека, соединяющий все эти моменты — это жизненный мир». Понять самого себя — изначальная задача особой части европейской культуры — философии, задающей импульс всей европейской истории мир европейский человек трактует как собственную деятельность, понимает как собственную задачу. Только человек европейской культуры мог сначала осмелиться, подобно гетевскому Фаусту, на вольный перевод библейского текста, заменив вначале было Слово на вначале было Дело потом он заявил, что природа не храма мастерская наконец, он должен взять на себя ответственность и за тот мир, который он попытался приручить, как Маленький принцу Экзюпери приручил Лиса. Критическое освоение истории — путь к самопостижению, а самопостижение — путь европейского человека к осознанию своего Telos-a, который есть, так сказать, полу-судьба и полу-задача. История, раскрывающая человеку свою, истории, и его, человека, суть, по Гуссерлю, способна помочь европейскому человеку стать счастливым — ибо что такое счастье, как невозможность стремиться к тому, к чему следует стремиться ! Расщепленная объективная наука и позитивистски ориентированная безголовая философия, потерявшие из фокуса внимания человека и потому неспособные дать ему ориентацию (или задающие ему ориентацию, ведущую в пропасть, — что иное представляет собою тезис о бессмысленности и беспочвенности собственного бытия, формировавшие человека по мерке его отчужденного и ограниченного «гештальта», делали человека европейского таким же, каким, в его глазах, был нецивилизованный человек, дикарь. И потому современный европейский человек несчастен он, сформированный в его истории, в его традиции, в единственной в своем роде культуре — культуре идей, представляющей собою бесконечное само — конструирование, бесконечный горизонт, — оказался в тупике объективизма, ограниченности и детерминированности внешним в ситуации отчуждения. Отсюда его метания, его увлечения чуждыми его природе образцами, заимствованными у иных культур. Это — суть кризиса европейского человечества. Будущее, как полагает Гуссерль, предстает как жесткая альтернатива либо продолжение отчуждения от собственного рационального смысла — и тогда, рано или поздно, но неизбежно — распад либо возрождение Европы из духа философии, преодоление обессмысливающих жизнь европейского человека объективизма и натурализма. Тогда, уверен Гуссерль, Европа в духовном плане воспрянет вновь как Феникс из пепла Янко Слава Библиотека Fort/Da ) || Философия Учебник / Под ред. А.Ф. Зотова, В.В. Миронова, A.B. Разина.— е изд, перераб. и доп М Академический Проект Трикста, 2004.— 688 с ( «Gaudeamus» ). 141 Раздел IV. ФИЛОСОФИЯ КАК СИСТЕМА ИДЕЙ 357 |