2004. Философия. Учебник для вузов философия под ред. А. Ф. Зотова, В. В. Миронова, A. B. Разина Рекомендовано Отделением по философии, политологии и религиоведению умо
 Скачать 4.66 Mb.
|
|
319 первоистоком знания, его последней базой ощущения или чувственный опыт не являются. Гуссерль, как выше уже было отмечено, признавал объективное, абсолютное бытие чисел, которое переживается непосредственно те. не посредством ощущений, а потом проводил различие между а) настоящим числом числом в себе, б) понятием числа, которое есть переживание числа (и потому совпадает с собственным содержанием, ив) символическим представлением содержания понятия числа. С позиций более или менее последовательного психологизма, такое построение выглядит чудовищным, поскольку теория познания, которая тогда хотела опираться на достижения новой положительной науки о духе (каковой выступала экспериментальная психология, была предназначена как раз для того, чтобы помочь избавиться от традиционной метафизики, несомненным признаком каковой выступает признание некоего объективного начала мира, будь оно идеальное или материальное Однако такая непоследовательность Гуссерля в отвержении метафизики как рази оказалась обстоятельством, которое помогло ему найти собственный путь в философии, а не стать рядовым бойцом одного из уже сложившихся лагерей в их бескомпромиссной, как тогда казалось, схватке. Представители каждого из таких лагерей могли бы обвинить автора Философии арифметики в эклектичности, в попытке сидеть между двумя стульями в великом споре позитивной науки с метафизикой. Гуссерль жене усматривает в подобном философском соглашательстве ничего дурного 6 Он, как уже было сказано, признает различие, которое существует между вещами (числами самими по себе) и представлениями (понятиями этих чисел в составе знания) — однако, по его мнению, вещи и представления как бы перетекают друг в друга в едином содержании сознания — поэтому, например, Луна и представление Луны не могут быть строго отделены друг от друга. Постулирование тако- 6 Ив этом отношении он совсем не одинок к примеру, Э. Мах тоже призывал избавиться, наконец, от Янко Слава Библиотека Fort/Da ) || Философия Учебник / Под ред. А.Ф. Зотова, В.В. Миронова, A.B. Разина.— е изд, перераб. и доп М Академический Проект Трикста, 2004.— 688 с ( «Gaudeamus» ). 127 надоевшего дуализма философских начал, называя свои элементы мира нейтральными, что нещадно критиковал Ленин. 320 го рода связи открывает возможность считать редукцию средством обоснования всего содержания арифметического знания, если только она станет методом исследования, направленного вспять, к первоначалам, а ее результатом станет строгая, без иррациональных скачков и незаметных разрывов, реконструкция всего познавательного процесса, итогом которого стали современные теоретические конструкции. Даже если мы признаем правомерность такой установки, то все же в рассуждениях Гуссерля обоснованиях арифметики имеется слабое звено. Если символические числовые конструкции суть все же заместители чисел самих по себе, то что же тогда замещают отрицательные и мнимые числа Редукция по Гуссерлю» должна была бы привести нас к простому, непосредственно переживаемому числу — но ведь оно, если принять реалистическую позицию Гуссерля, никак не может быть ни отрицательным, ни тем более мнимым! По той же причине труднейшей проблемой для Гуссерля (ею в этой работе он занимается специально) предстает проблема нуля. Другие числа, по его мнению, несомненно существуют. Организовать связь сними можно посредством простых чисел, создавая с помощью техники математического мышления замещающие их в сознании символические понятия. Но откуда берется математический нуль Что он такое или что он замещает Нуль, видимо, меньше единицы, и потому его следовало бы переживать, созерцать с непосредственной очевидностью — также, как малое число. Но нуль — немалое число, он, по смыслу своему, никакое число Если же нуль — искусственное численное понятие, тогда с чем оно связано цепочкой минимальных переходов С нулевым множеством, которое есть ничто Но каков переживаемый признак этого множества Скорее всего, «несуществование»— это именно то, что должно было бы отличать нуль как число, скажем, от единицы или двойки. Но ведь существование того, признак чего — несуществование, это же абсурд! Однако выяснить, как именно были образованы в математике такие числа, как нуль, а также отрицательные и мнимые, видимо, можно — если обратиться к эмпирической истории введения в обиход математиков этих странных объектов. Изучение фактической истории математики в принципе — если при этом не возникает непреодолимых технических трудностей) дает ответ на вопрос как притом не в метафорическом смысле, когда как означает почему — такая позитивистская транскрипция в сознании большинства ученых вначале века уже произошла — а в первоначальном смысле описания реального процесса, вроде бы без всяких объясняющих гипотез. Но можно ли это описание истории математической науки счесть тем строгими безусловным обоснованием, к которому стремился Гуссерль? Многие современники Гуссерля ив самом деле пропагандировали «конкретно-исторический подход к предмету в качестве средства решения многих (или даже чуть лине любых) проблем познания, но Гуссерля такой поворот дела удовлетворить не мог, поскольку фактичная, эмпирическая история есть по сути своей описание случайного по большому счету процесса, всего-навсего имевшего место быть она потому и история, что имеет дело с индивидуальным, а нес всеобщим с наличным, но отнюдь нес необходимым, которое не признает никаких исключений. Для того чтобы понять дальнейшее движение мысли Гуссерля, отказавшегося от «психологистского» варианта редукционизма, ноне от редукционизма вообще, обратим внимание на то, что исторический подход предстает как частный случай более общего — генетического. При высокой степени обобщения процесса возникновения можно вообще не обращать никакого внимания на эмпирический материал и исследовать развитие объекта в чистом виде (примерно также, как теоретическая механика изучает поведение системы из материальных точек, связанных силами тяготения, в своем, теоретическом, времени. Правда, у философов, не говоря уж об ученых-профессионалах (чуть лине единственное исключение составляли математики, хотя и среди них здесь не было единогласия, такая В числе сторонников такого подхода были и упоминавшийся уже нами Мах (в этом плане особенно примечательна его История механики, значение которой для своего времени в нашей истории философии явно недооценивается, и Маркс (здесь-то, конечно, никакой недооценки не было). 322 позиция была дискредитирована сходством с гегелевской метафизикой — ведь Гегель считал не только возможным, но и единственно правильным подходом просто игнорировать факты, если они противоречат требованиям его теоретической конструкции. Однако, с другой стороны, и привлекательность чистой приверженности наблюдательным фактам, которую пропагандировал позитивизм вначале века, уже стала сомнительной в глазах ученых, которые теперь признавали важность теоретического мышления для развития собственной науки. Гуссерль тоже практикует генетический — не исторический — подход к предмету, исследуя конструктивную работу мысли в самом общем виде. Даже тот весьма абстрактный материал, на котором этот процесс им изучается вначале — теоретическая арифметика, как оказывается в дальнейшем, для него вовсе необязателен от этого фактического наполнения тоже позволительно отвлечься. Ведь и сама арифметика в качестве науки безразлична в отношении конкретных числовых примеров, описывающих те случаи решения конкретных задач, когда практическому человеку приходится что- либо считать Янко Слава Библиотека Fort/Da ) || Философия Учебник / Под ред. А.Ф. Зотова, В.В. Миронова, A.B. Разина.— е изд, перераб. и доп М Академический Проект Трикста, 2004.— 688 с ( «Gaudeamus» ). 128 Но что произойдет, если в определении науки вообще перенести центр тяжести с объекта познания и с результата познания на метод познания — что, как известно, уже делали неокантианцы, со многими из которых Гуссерль был лично знаком Такая смена акцента заметна уже в предложенном Гуссерлем определении науки как систематического познания объекта. Отсюда только шаг до того, чтобы вообще рассматривать сущность математики не содержательно, не в ее результатах, не в том, что она так или иначе открывает нашему взору идеальный мир чисел, а в конструктивной деятельности математического разума. Этот шаги был сделан в Логических исследованиях, ознаменовавших другой подход к решению проблемы оснований знания. Связь этой работы с предыдущей, однако, вовсе не была только отвержением прежних представлений не стоит забывать, что другой стороной метода редукции уже был продуктивный процесс — конструирования конституирования) математических понятий. Логические исследования» В Логических исследованиях Гуссерль отказывается как от теоретико-познавательного психологизма, таки от наивного идеализма, и пробует продолжить поиск очевидных оснований вином направлении. Если в Философии арифметики Гуссерль стремился показать, что искусственные (те. субъективные) образования сохраняют связь с объективной первоосновой знания — числами самими по себе, то теперь вектор его интереса направлен в противоположную сторону ведь существование чисел самих по себе отвергнуто, и собственное прежнее представление о мире чисел и природе арифметики он теперь расценивает как наивный, почти детский идеализм содержание понятия отнюдь не обязано иметь объективного прообраза. Теперь Гуссерль считает, что понятие вообще отличается от предмета (конечно же, этот предмет — трансцендентальный) лишь функционально, той ролью, которую то и другое исполняют в сознании предмет интереса и есть понятие предмета. Все наличное в сознании Гуссерль теперь трактует как просто содержание, те. нечто нейтральное, безразличное к ответу на вопроса что же стоит за этим содержанием на самом деле. Такая дискриминация основного вопроса философии — базовый принцип зрелой феноменологической установки. Рассуждения сначала идут примерно также, как прежде при обсуждении проблемы нуля всякое понятие имеет содержание — поэтому есть содержание и у понятия «несуществование»; оно может стать опредмеченным, если, к примеру, обратить внимание на отсутствие того, что только что было. Внимание же всегда связано с интересом. Последний — нечто иное, как зародыш еще одного фундаментального понятия феноменологии — интенциональности, нацеленности сознания на предмет, и интенционального акта, в котором конституируются предметы. Теперь Гуссерль смог объяснить — причем совершенно по-другому, чем в Философии арифметики — откуда берутся предметы точнее, как они образуются. В дальнейшем исследование этого процесса образования, конституирования предметов, стало главным делом феноменологов. 324 Согласно мнению Гуссерля, истоки познавательной активности следует искать в интенциональном акте, в нацеленности сознания на предмет. Нетрудно видеть, что это качество — одновременно и свидетельство активности сознания, и признак его конечности ведь если сознание нацелено на то, а не на это, то оно ограничивает себя теми не видит этого Если бы сознание не было интересующимся, то любые возможные предметы были бы для него неразличимы в силу того, что все для него безразлично, оно и само существует как это все — те. спадается в сплошное тождество. Понятно, что интересоваться чем-либо значит выделять его из всего прочего, которое неинтересно это все прочее превращается во что-то вроде серого фона, на котором рельефно выступает предмет интереса. Это значит, что сознание сразу и создает предмет, и ограничивает себя определенной предметной областью другими словами, оно становится конечным. Но осознать собственную конечность значит, в определенном смысле, уже выйти заграницу своего предметного мира И это — выход в бесконечность, поскольку собственная предметная ограниченность, так сказать, осталась за спиной. Следует иметь ввиду, что осознание собственной конечности, а тем контакт с бесконечным тес абсолютом, рефлектирующий субъект получает с помощью того же метода редукции следуя ее возвратным путем, его сознание шаг за шагом устраняет предметные границы, одну за другой заключает в скобки все особенности любых предметов и тем самым преодолевает свою предметную ограниченность. Но — ценой избавления от содержательности Далее, поскольку предметы появились в результате интенционального акта, который совершает интересующееся сознание, то устранить предметное членение мира опыта возможно только в том случае, если сознание перестает интересоваться, превращает себя в незаинтересованного наблюдателя. Так, в самых общих чертах выглядят предмет и метод феноменологии, как они сложились в период работы над Логическими исследованиями». Как показывает самоназвание, в фокусе внимания Гуссерля находится уже не арифметика, а логика. И эта смена предмета свидетельствовала как о расширении горизонта его интересов, таки о переменах в мировоззрении. Теперь гарантом ясности математического мышления становится ясность логическая, и обоснование математики как науки поэтому предстает уже не как поиски демонстрация Янко Слава Библиотека Fort/Da ) || Философия Учебник / Под ред. А.Ф. Зотова, В.В. Миронова, A.B. Разина.— е изд, перераб. и доп М Академический Проект Трикста, 2004.— 688 с ( «Gaudeamus» ). 129 онтологической основы знания, а как логическое обоснование его содержания. При этом, естественно, речь теперь идет уже не только о математике. Согласно Гуссерлю, неясностью оснований страдает отнюдь не одна только математика, передавая такое качество связанной с нею науке (саму эту связь можно было бы сначала принять как факт, не пробуя ее объяснять ни конкретно-исторически, никак- либо еще. Такая же неясность свойственна в итоге всей сфере деятельности, которую прямо или косвенно определяет наука. Ведь теперь (это тоже факт) везде функционирует техника, базирующаяся на естествознании, которое использует математику в роли техники собственных рассуждений. И таи другая техника, будучи весьма эффективной, остается, как считает Гуссерль, до сей поры не проясненной. Ею пользуются в силу простого факта ее прошлой и настоящей эффективности, не пытаясь ее понять, те. выявить такие ее основания, которые могли бы дать уверенность в ее эффективности и впредь (или, напротив, судить о границах этой эффективности, которые можно было бы загодя предвидеть). Таким образом, критика Гуссерлем психологизма перерастает ив критику современных ему позитивных теорий познания, которые опирались на психологию — в том числе и тогда, когда предметом их заботы была логика. Если удастся добраться до самоочевидного, тотем самым, полагает Гуссерль, и позитивные науки опознании можно будет освободить от темноты оснований, проистекающей из случайности и хаотичности эмпирического материала, с которым они работают, и избавиться от следующей отсюда ненадежности выводов. Вот здесь-то и должен помочь метод редукции. Шаг за шагом освобождая наличное содержание знания оттого, что было добавлено к первоначалу входе исторического развития знания, мы можем придти к этим истокам в чистом виде. Но теперь это уже необъективные идеальные сущности, как раньше думал Гуссерль, а прежде всего механизм процесса движения самой мыслите. логическая связь оснований и следствий в процессе рассуждении. Это и есть «самоданное», те. наличествующее в сознании изначально и непосредственно и потому самоочевидное. Поскольку в чистом сознании нет отличия от иного, сознания как такового оттого, что является его содержанием, то и субъект вообще тождественен объекту, алогически объективность оказывается видом субъективного. Исследование логического в его чистом виде поэтому представляет собой исследование субъективного, изучение сознания как такового. Но возможно такое исследование лишь в некотором эмпирическом материале, в качестве которого во второй части Логических исследований предстает выражение в его связи с «обозначением». Среди того, что обозначает, среди знаков, особенно важна речь (слово. Слова, во-первых, функционируют подобно естественным знакам тот, кто видит дым, ожидает огня тот, кто слышит слово, знает, что высказанное было сначала подумано. Во-вторых, слова не только обозначают, но и выражают чувства, желания говорящего. Это — психологическая сторона речи, связанная с содержанием сознания и здесь речь связана с содержанием сознания непосредственно. Знаковая сторона речи, напротив, опосредована значением — за исключением монологической речи (жестикуляция и мимика — только упражнения, они не имеют значения, поскольку в них нет интенции — если ее нет, разумеется. Граница, однако, и здесь не слишком четкая есть такие слова, которые выражают свой смысл непосредственно. Слова эти сами по себе неизбежно многозначны — но они тоже могут стать однозначными, причем на особый, случайный (определенный контекстом употребления) манер. Таковы слова я, ты, он, это, здесь, вчера и пр. При их применении содержание всех подобных слов обретает непосредственную очевидность. Самое важное из них, по Гуссерлю, это я, поскольку значение его всегда дано вместе с предметом это базовое онтологическое понятие. Так в корпусе словаря раскрывается логическая структура сознания — или, что тоже самое, чистое 327 сознание воплощается в словесной материи, и, разумеется, сразу же перестает быть чистым Даже одинокая речь, которая не осуществляет коммуникативной функции, поскольку не обращена к другому, в которой отсутствует интенция и слова которой, собственно, и не слова даже, а выражения — вряд ли может трактоваться как чистое сознание, хотя и соприкасается с ним непосредственно. Более того, не являясь интенциональными, выражения есть та пограничная область, где сознанию грозит опасность перестать быть сознанием, исчезнуть — поскольку сознание всегда сознание чего-то». Из этого положения, трагического для построения строгой концепции сознания, Гуссерль пытается найти выход, постулируя слитность выражения с обозначением — каковое, конечно же, интенционально. Тем самым сознание сразу и сохраняет свое отличие от предметов, и живет : оно заряжено интенцией в качестве стремления вовне, оно ждет иного. Но поэтому ему постоянно угрожает неочевидность например, шар, который непосредственно воспринимается как красный, может оказаться зеленым с другой стороны, в настоящий момент невидимой. Отсюда следует вывод, что впечатление предмета не тождественно качеству предмета. Однако и теперь Гуссерлю трудно сохранить целостность своей концепции — ведь внутренние впечатления оказываются только знаками, внешними характеристиками объектов. Процесс конституирования и проблематика времени. Феноменологическая редукция как метод и феноменология как Янко Слава Библиотека Fort/Da ) || Философия Учебник / Под ред. А.Ф. Зотова, В.В. Миронова, A.B. Разина.— е изд, перераб. и доп М Академический Проект Трикста, 2004.— 688 с ( «Gaudeamus» ). 130 фундаментальная онтология В попытках избавиться от серии противоречий радикально, а непутем вводимых ad hoc мелких поправок, Гуссерль предпринял в 1907 г. коренную перестройку своей системы. Входе коллоквиума Главные моменты феноменологии и критики разума он четко сформулировал методологический принцип феноменологической редукции, в которую теперь был трансформирован его редукционистский подход. Феноменологическая редукция — это такая операция, с помощью которой достигается самоочевидная база знания — уровень феноменов сознания. Состоит эта операция в вынесении за скобки всего, что вообще удается исключить, в определенном смысле проигнорировать, не получая в итоге «пустоты». Пределом феноменологической редукции Гуссерль считает данные впечатлений (подобно Э. Маху, на что указывает ион сам. В процессе осуществления феноменологической редукции заключаются в скобки акт постижения, предпосылки, даже интенциональность сознания — все, кроме содержания сознания, принимаемого только как совокупность каких угодно феноменов. Но, по его мнению, тоже должно быть сделано ив отношении самого познающего субъекта иначе, как опасается Гуссерль, феноменология осталась бы «психологистичной», со всеми вытекающими эмпиристскими последствиями а он ведь надеется построить в конечном счете не субъективно-ограниченную, а абсолютную концепцию. В этом плане его подход отличается не только от близкого ему маховского, но и от картезианского, коим оба они вдохновлялись. Поэтому его феноменологию можно было бы назвать картезианством без Cogito». Продукты объективирующего познавания, по его убеждению, нельзя рассматривать как результаты психологического процесса Редукция затрагивает все содержание предметного мира, включая и его психическую природу, те. Я в качестве отдельной человеческой личности, части мира, ив качестве субъекта, расцениваемого как основа мира явлений. Значит, тот остаток, который сохраняется в Я после редукции, — это и есть абсолютное сознание, неотличимое, как не раз было уже отмечено, от своего содержания сознание, для которого не имеет смысла различение возможного и действительного, а также настоящего, прошлого и будущего. Такое сознание совершенно аналогично трансцендентальному идеалу Канта (или же Богу. Если обратить внимание на то, что сам Гуссерль называет этот результат методологическим солипсизмом, то можно предположить, что он упрямо стремился избежать угрозы солипсизма наивного, как в смысле субъективного идеализма, в котором тем единственным, бытие чего |