Учебник для юридических вузов Москва зерцало 2001 ббк 67. 99(2)0 м 29

• Название: Учебник для юридических вузов Москва зерцало 2001 ббк 67. 99(2)0 м 29
• Дата: 30.09.2022
• Размер: 4.5 Mb.
• Имя файла: 8ef6948.doc
• Тип: Учебник; #706395
• страница: 28 из 61

§ 4. Первичные источники романо-германского права. Закон

1. Классифицируя все источники романо-германского права на первичные и вторичные, западные исследователи-компаративисты неизменно в центре внимания своих научных изысканий ставят законы. И это не случайно, поскольку последние составляют "ске­лет" всей романо-германской правовой семьи, основу всего нацио­нального законодательства стран романо-германского права².

Различные страны романо-германской правовой семьи объеди­нены в настоящее время единой концепцией, согласно которой "пер­востепенная роль должна быть признана за законом"³. Разумеется, между этими странами могут быть и в действительности существу­ют определенные различия. Они, несомненно, имеют некоторую зна­чимость.

Однако более важным представляется сходство между различ­ными правовыми системами. Оно касается, прежде всего, "значи­тельной роли, отведенной закону". Закон "как будто охватывает во всех странах романо-германской правовой семьи все аспекты пра­вопорядка". Юристы теоретически признают, что законодательный порядок может иметь пробелы, но практически эти пробелы незна­чительны. Однако то, что скрывается в действительности за подоб­ной позицией, вполне способно удивить всех, поверивших доктри-нальным формулам. "Закон образует как бы скелет правопорядка"⁴.

Одна из особенностей концепции закона в романо-германском праве как раз и заключается в том, что, во-первых, именно он —-закон, а не любой другой источник права (прецедент, обычай, док­трина и т. д.) ставится во главу угла в процессе формирования и развития данной правовой семьи и составляющих ее на националь-

¹ Cm.: Gutteridge H. Comparative Law: An Introduction to the Comparative Method of Legal Study and Research. Cambridge, 1949. P. 94.

² Cruz P. Op. cit. P. 62.

³Cm.: Chorus J., Gerver P., Hondius E., Koekkoek A. Op. cit. P. 15. ⁴ Ceptoma G. Op. cit. P. 82.


¹ Glendon М., Gordon М., Osakwe Ch. Comparative Legal Traditions in a Nutshell. P. 119—140; Merryman J. Op. cit. P. 19—25.

² См.: Pearson Ed. Op. cit. P. 24.

'Давид P., Жоффре-Спинози К. Указ. соч. С. 993. ⁴ Там же.

ных правовых систем, равно как и в процессе создания и укрепле­ния в странах романо-германского права правопорядка.

В основе приоритета закона перед всеми иными источниками права при этом лежат такие фундаментальные, исторические, со­циальные, национальные и другие ценности народов Западной Ев­ропы, как общая и правовая культура, древние правовые и иные традиции, вековые социальные, правовые и другие обычаи¹.

Сравнивая основы правопорядка в странах Западной Европы и в других странах, в частности в США, зарубежные исследовате­ли вполне оправданно акцентируют внимание прежде всего на том, что преобладание статутов в системе романо-германского права и содержащихся в них норм над всеми другими источниками права со всей очевидностью свидетельствует о том, что "европейские ценно­сти, касающиеся правопорядка", в основе которых лежат глубокая европейская правовая культура и традиции, в значительной степени отличаются от таковых в США².

Основная причина такого рода расхождений заключается, в первую очередь, в исторически сложившейся разнородности состава населения стран Западной Европы и США, с одной стороны, и, как следствие этого — в неодинаковости уровня их общей и правовой культуры, под воздействием которой формируется правовая система и складывается вполне определенный правопорядок, с другой сто­роны³.

Соединенные Штаты Америки — это "страна эмигрантов с раз­ношерстной культурой и относительно краткой историей своего раз­вития". В силу уже этих причин и особенностей американское об­щество с его восприятием права и правопорядка гораздо больше, чем любое другое общество, "склонно к изменчивости, приспособля­емости к изменениям и индивидуализму"⁴.

В противоположность ему "европейские нации" (страны), имея за собой весьма долгую и богатую историю, относительно однород­ный состав населения и довольно старые правовые традиции, в те­чение многих веков вырабатывали совсем иное восприятие права и правопорядка. В соответствии со сложившимися в этих странах тра­дициями неопределенности и непредсказуемости судебных решений в США и других странах общего права, формирующих прецедент, предпочтение отдается вполне определенным по своему характеру нормам, содержащимся в законах. Особая значимость такого рода


норм усматривается также в их стабильности, строгой последова­тельности, четкой социальной направленности и предсказуемости¹.

Во-вторых, в основу концепции и содержания в странах рома­но-германского права традиционно "закладывались" "всеобщие и вечные принципы разума и справедливости".

Разумеется, эти принципы декларировались практически во всех странах мира и национальных правовых системах. Однако да­леко не все страны с такой настойчивостью и последовательностью, как это делалось в большинстве европейских стран на протяжении ряда веков, стремились воплотить эти принципы хотя бы в концеп­туальном плане, в издаваемых законах и пытались претворить их в жизнь².

Именно этим в научной литературе объясняется тот факт, что "большинство норм гражданских кодексов цивилизованных (евро­пейских) народов совпадают", и почему для европейских государств "старое римское право столь долго служило основным источником решения спорных вопросов"³.

В-третьих, закон в странах романо-германского права рассмат­ривается не только в узком, своем изначальном смысле как акт, исходящий от высшего законодательного органа страны и облада­ющий высшей юридической силой, но и в более широком контексте.

А именно — как собирательный термин и понятие, которыми обозначаются все законодательные акты, исходящие от уполномо­ченных на их издание центральных и местных, законодательных и исполнительно-распорядительных государственных органов.

Концепция закона исходит из того, что "закон (Gesetz, statute) охватывают собой фактически все письменные юридические акты, которые являются главным источником права для правовой систе­мы Германии"⁴. Под понятие "закона" при этом подходят как "ши­рокообъемлющие правовые кодексы" и другие правовые акты, из­даваемые федеральными и земельными законодательными органа­ми, так и правовые, принимаемые на всех уровнях исполнительными органами.

Весьма важным при этом является то, чтобы все эти акты, име­нуемые "законами", исходили только от "конституционно признан­ных законодательных органов" или же принимались лишь в стро­го регламентированном порядке, в тех случаях, когда речь идет о делегированном законодательстве. Кроме того, непременное требо­вание, которое предъявляется к законам, и состоит в том, чтобы они издавались только в форме, предусмотренной конституцией⁵.

¹ Cm.: Gessner V., Hofland A., Varga C. (eds.). Op. cit. P. 493—512.

²Wieacker F. Foundations of European Legal Culture // The American Journal of Comparative Law, 1990, vol. 38. P. 1—29.

³Cm.: Laurent Cohen-Fanugi. Legal Cultures Compared: The American and the French and the German / Gessner V., Hofland A., Varga C.(eds.). Op. cit. P. 269—276.

⁴ Reinmann M. Op. cit. P. 12.


¹ Reinmann М. Op. cit. Р. 13—17.

² См.: Цвайгерт К., Кетц X. Указ. соч. С. 244—245.

³ Там же. С. 244.

⁴ Foster N. Op. cit. P. 47.

⁵ Ibid.

Помимо обозначенного смысла расширительного понимания закона в романо-германском праве, когда этим понятием охватыва­ются практически все нормативно-правовые акты¹, в западной юри­дической литературе нередко используется и иной смысл его рас­ширительного понимания. А именно — закон как таковой в процессе правоприменения трактуется не в прямом, буквальном, строго тек­стуальном плане, а понимается исходя из его духа, из заложенно­го в нем смысла.

В романо-германском праве закон не принято рассматривать "лишь узко, в рамках его текста, независимо зачастую от весьма расширительных методов его толкования, в которых проявляется творческая роль судебной практики и доктрины"². В частности, ко­дексы рассматриваются юристами "лишь как отпраиная точка, а не завершение пути". Этим они четко отличаются от компиляций (кон­солидации, кодексов американского типа), которые встречаются в странах общего права, а также от "отредактированных обычаев или кодексов периода до французской революции"³.

В-четвертых, закон в романо-германском праве никогда не отождествлялся и не отождествляется с правом, а "законопорядок", т. е. порядок, складывающийся на основе строгого и неуклонного соблюдения требований, содержащихся в законе, никогда не рас­сматривался как синоним "правопорядка".

Тот факт, что закон в широком смысле слова рассматривает­ся в романо-германской правовой семье как первичный, широкообъ­емлющий источник права, в реальной действительности вовсе не означает, что он является исключительным, а тем более — абсолют­ным или всеобъемлющим по своей значимости и степени распро­страненности источником.

Помимо него и наряду с ним не только существуют, но и актив­но воздействуют на правовую и социально-политическую действи­тельность стран романо-германского права и другие источники. Речь при этом идет не только об обычаях — первичных источниках ро­мано-германского права, но и о судебных решениях, доктринах, об­щих принципах права, научных трудах известных юристов и обо всех остальных подобного рода явлениях, которые, согласно устано­вившейся градации, причисляются ко вторичным источникам.

Именно они, а не только законы, составляющие основу и ске­лет романо-германского права, предопределяют суть и содержание данной правовой семьи, формируют "континентальное" представле­ние о понятии и содержании самого "права".


Сравнивая представление о праве как таковом, сложившемся в недрах романо-германского права, в частности, среди французс­ких юристов, с представлением о праве, бытующем в среде юрис­тов, имеющих дело с общим, в особенности с английским правом, многие исследователи не без оснований отмечают, что у первых гораздо более широкий взгляд на право и подход, чем у последних¹.

Ибо английские юристы смотрят на право в основном лишь под одним углом, а именно — с точки зрения "возможности осуществле­ния в его рамках тех или иных судебных действий". Тогда как фран­цузская концепция права исходит из того, что понятием права охва­тываются "все без исключения нормы", в том числе и те, которые "не могут иметь отношения к каким бы то ни было судебным действи­ям". Критерием отнесения тех или иных норм к числу правовых яв­ляется их целевая направленность на "закрепление структуры об­щества и на регулирование поведения людей", а также в не меньшей степени — "на закрепление основы организации самого государства"².

В-пятых, закон в собственном его понимании не всегда и не во всех странах романо-германского права является актом высшего законодательного органа страны — парламента. Так, например, во Франции, действующая с 1958 г. Конституция предоставляет до­вольно широкие полномочия в области законотворчества и другим органам — Совету министров и Государственному Совету³.

Комментируя данное обстоятельство, Р. Давид вполне оправ­данно полагает, что французская Конституция 1958 г., независимо от каких-либо политических соображений, воплотила в жизнь идею о том, что парламент должен иметь в области права лишь те пол­номочия, которые он имеет возможность осуществлять фактически". Законодательная сфера парламента, согласно Конституции, ограни­чивается таким образом, что "законодатель призван лишь устанав­ливать некоторые основополагающие принципы"⁴.

Наряду с осуществляемой парламентом законодательной вла­стью Конституция признает также наличие "регламентарной вла­сти, не подчиненной власти законодательной, а автономной по са­мой своей природе" ⁵.

Аналогичная ситуация с "разделением" законодательной вла­сти имеет место и в ряде других стран. С той, однако, разницей, что в этих странах "разделение" законодательной власти чаще всего сводится к классическому варианту делегирования законодательных функций от парламента к правительству⁶.

¹ См.: Cruz P. Op. cit. Р. 64—69.

² Weston J. An English Reader's Guide to the Legal System. L., 1991. P. 46. ³Конституция государств Европейского Союза. М., 1999. С. 671—672.

⁴ ДавидР. Указ. соч. С. 129.

⁵ Там же.

⁶ См.: Mehren A., Gordley J. The Civil Law System: An Introduction to the Comparative Study of Law. Boston, 1977. P. 85—136.


¹ См.: Baumann J. Einfьhrung in die Rechtswissenschaft: Rechtssystem und Rechtstechnick. Mьnich, 1989. S. 12—36.

² Давид Р. Указ. соч. С. 139.

³ Там же.

В-шестых, издание и применение законов в ряде стран рома-но-германского права неизменно сопровождается судебным контро­лем за их конституционностью

И хотя в некоторых научных источниках не без оснований от­мечается, что "ни в одной из стран романо-германской правовой семьи контроль за конституционностью законов, даже там, где он существует, не получил такого распространения, как в Соединенных Штатах Америки"¹, тем не менее такой контроль в ряде европей­ских стран существует и имеет не только весьма жесткий, но и кон­ституционно закрепленный характер.

В качестве примера можно сослаться на теорию и практику судебного контроля за конституционностью издаваемых законов в Германии. Судебный контроль прямо закрепляется в Основном за­коне ФРГ от 23 мая 1949 г. (ст. 93), где говорится, что Федеральный конституционный суд уполномочен выносить решения "при наличии разногласий или сомнений относительного того, соответствует ли федеральное право или право земли по своей форме и содержанию настоящему Основному закону, либо относительно того, соответству­ет ли право земли иным нормам федерального права, когда о реше­нии этих вопросов ходатайствует Федеральное правительство, пра­вительство земли или треть членов Бундестага"².

Судебный контроль за конституционностью издаваемых зако­нов закрепляется также в Конституции Италии, где говорится, что Конституционный, суд выносит решения по спорам, касающимся "конституционности законов и имеющих силу закона актов государ­ства и областей"³. Аналогичные положения содержатся в Конститу­ции Австрии, где устанавливается, что "Конституционный суд рас­сматривает дела о противоконституционности законов Федерации или земель"⁴, а также в конституциях Греции и ряда других стран, относящихся к романо-германской правовой семье.

Степень жесткости, а вместе с тем и значимости судебного контроля за конституционностью законов в разных странах рома-но-германского права далеко не одинакова. По наблюдению анали­тиков, характер и масштабы этого контроля, как правило, меньше в тех странах, где действуют конституции, относящиеся "к разря­ду нежестких, сравнительно легко изменяемых". Масштабы эти бу­дут гораздо меньшими и в тех странах, где "исполнительной влас­ти предоставлено право приостанавливать действие конституций"⁵.

К сказанному следует добавить, что некоторые страны рома-но-германского права (например, Голландия и Франция) в силу ис-


торических и иных причин вообще отказались от судебного контроля за конституционностью законов¹.

В-седьмых, закон в романо-германской правовой семье, в от­личие от законов других правовых семей, в особенности тех, кото­рые построены на религиозной основе, всегда выступает в своих самых различных проявлениях и занимает высшую ступеньку в иерархии всех остальных источников права.

Разумеется, виды законов и их классификация в разных стра­нах могут в той или иной мере не совпадать друг с другом и отли­чаться друг от друга. Например, в Испании особо выделяются орга­нические законы, "связанные с основными правами и свободами, законы, вводящие статуты автономных сообществ и усматривающие основы избирательной системы, а также иные законы, предусмот­ренные Конституцией". В этой же стране конституционно предус­матриваются также так называемые базовые законы, определяю­щие порядок, объем, цель, принципы, критерии и все иные условия делегирования законодательных полномочий от парламента к пра­вительству².

Во Франции особо выделяются в конституционном порядке так называемые программные законы, "определяющие цели экономи­ческой и политической деятельности государства"³.

В Италии особое место среди других источников права зани­мают так называемые специальные законы, которые призваны "до­полнять" существующие кодексы и регулировать те общественные отношения, которые не охвачены ими⁴. Значительное расширение "специального" законодательства в Италии за послевоенные годы и усиление его роли среди других источников права свидетельству­ет о появлении в современном итальянском обществе и государстве "новых правовых идей и ценностей", а также о наступлении в этой стране века декодификации"⁵.

Наряду с названными различиями в законах разных стран су­ществуют и другие их особенности. Они касаются, в частности, сте­пени конституционного контроля, уровня кодификации, различной роли закона и подзаконных актов, стиля и методов толкования за­конов в разных странах. Эти различия, по справедливому замеча­нию Р. Давида, имеют определенную значимость. Однако ни одно из них "не дает оснований сделать вывод о том, что данная правовая система не входит в романо-германскую правовую семью"⁶.


¹ Давид Р. Указ. соч. С. 123.

² Конституция государств Европейского Союза. С. 123. ³Там же. С. 446.

⁴ Конституции государств Европейского Союза. С. 81.

⁵ Давид Р., Жоффре-Спинози К. Указ. соч. С. 79—80.


'См.: Dickson В. Introduction to French Law. Glasgow, 1994. P. 6—10; Netherlands Reports to the Thirteenth International Congress of Comparative Law. Montreal, 1990. The Hague, 1990. P. 349—361.

² См.: Конституции государств Европейского Союза. С. 389.

³Там же. С. 672.

⁴ См.: GertomaG. Op. cit. P. 81.

⁵ Ibid.

⁶Давид P. Указ. соч. С. 138.





Многообразие специфических особенностей законов в разных странах, порожденное историческими, национальными и иными ус­ловиями их возникновения и развития, не только не исключает, а наоборот, предполагает их общность внутри романо-германской пра­вовой семьи¹.

В рассматриваемом нами аспекте общность законов в романо-германском праве проявляется в следующих отношениях. Прежде всего — в общности разнообразных форм внутреннего строения и внешнего проявления законов. При этом имеются в виду такие юри­дические акты, исходящие от высших законодательных органов стран романо-германского права, как конституционные законы, ко­дексы, обычные или текущие законы, законы, принимаемые в поряд­ке осуществления делегированных законодательных функций, и др.

Общность законов в рассматриваемом плане проявляется также в наличии общих принципов построения иерархии законов и в су­ществовании самой иерархии функционирующих в рамках романо-германской правовой семьи законов.

Речь идет о такой иерархии законов, которая складывается из: а) конституционных законов; б) кодексов и в) текущих законов. При этом "наличие кодексов в странах романо-германской правовой се­мьи вызывает один вопрос": не следует ли, учитывая круг и значе­ние регулируемых кодексом отношений, длительный срок действия кодексов и особенно стремление к их всеобщему применению, "рас­сматривать эти кодексы иначе, чем простые законы", существующие наряду с ними в данной стране? Не следует ли "признать за кодек­сами особый авторитет и установить для них иные принципы тол­кования, отличные от принципов толкования не включенных в них законов?"²

Однозначного ответа на подобные вопросы в научной литера­туре не было и нет. Ибо одни авторы, особо выделяя кодексы сре­ди других законов, нередко преувеличивают их социальную значи­мость и юридическую роль³. При этом утверждается в отношении, например, правовой системы Франции, что в XX в. в ней "наблю­дается настоящее изобилие вновь принятых кодексов" в самых раз­личных сферах жизни и отраслях права, которые преследуют цель "не модифицировать" право, а лишь "перегруппировать и консоли­дировать" некоторые из существующих правовых актов⁴.

Другие же авторы, наоборот, зачастую преуменьшают их зна­чение не только среди законов, но и среди иных источников рома­но-германского права⁵. Довольно расхожим в юридической литера-


туре является в связи с этим утверждение о том, что "если рань­ше гражданские и другие кодексы обычно рассматривались в пра­вовых системах тех стран, где они существовали, в качестве их ос­новного, центрального звена, то в настоящее время они составляют лишь относительно небольшую часть общего объема всего существу­ющего законодательства"¹.

Что же касается принципов установления и функционирования иерархии законов, равно как и других нормативно-правовых актов, то в пределах подавляющего большинства национальных правовых систем действуют следующие правила. Первое: с помощью норм, содержащихся в актах меньшей юридической силы, нельзя изме­нить или отменить нормы, содержащиеся в "вышестоящих" актах. Второе: наоборот, нормы актов, имеющих большую юридическую си­лу, могут изменяться или отменяться с помощью "нижестоящих" ак­тов. И третье: приоритет норм, содержащихся в одинаковых актах, зависит от времени издания этих актов. С помощью норм, содержа­щихся в более поздних по времени издания актах, могут отменяться или изменяться нормы, составляющие содержание более ранних законодательных актов².

Разумеется, наличие общих принципов построения иерархии законов и других нормативно-правовых актов вовсе не исключает их национальных особенностей. В частности, эти особенности могут возникать и активно проявляться в зависимости от существующе­го в той или иной стране государственного режима, формы правле­ния, формы государственного устройства и других факторов³.

Например, в Швейцарии на процесс построения иерархии нор­мативно-правовых актов в значительной мере влияет на федератив­ное (формально-конфедеративное) устройство государства.

Согласно Конституции Швейцарии и сложившейся юридичес­кой практике, иерархия законодательных актов, издаваемых в стра­не, и содержащихся в них норм строится на основе следующих принципов — правил: а) федеральные законодательные акты "со­здают прецедент", которому обязаны следовать кантональные зако­нодательные акты; б) конституционные законы обладают несравнимо более высокой юридической силой по отношению к обычным зако­нам; в) любые законы обладают большей юридической силой и, со­ответственно, имеют несомненный приоритет перед нормативными актами, исходящими от правительства или любых иных админис­тративных органов; г) объем "законодательной власти" федераль­ных органов в правовом плане строго регламентирован, основные законодательные функции принадлежат кантонам; д) федеральные


'См.: Тихомиров Ю. А. Теория закона. М., 1982. С. 12—27. ² Давид Р. Указ. соч. С. 127.

³См.: Dadomo Ch., Farran S. Op. cit. 1993. P. 25—27. 'David R. Op. cit. P. 18—20.

⁵ См.: Cami Green—Gonas. The Scandinavian Legal System. An Introduction // Comparative Juridical Review, 1990, vol. 27. P. 10—12.


¹Pearson Ed. Op. cit. P. 24.

²Cm.: Gertoma G. Op. cit. P. 83.

³Cm.: David R., Brierly J. Major Legal Systems in the World Today. N.Y., 1978. P. 126—153.





законы не могут быть объектом судебного контроля на предмет их соответствия или несоответствия федеральной Конституции; е) нор­мы, "содержащиеся в современных законодательных актах", прева­лируют в юридическом плане над нормами, содержащимися в ра­нее изданных актах"; ж) более конкретные, "специфические" нор­мативные акты превалируют над общими по своему характеру зако­нодательными актами и содержащимися в них положениями¹.

Обобщая конституционную теорию и практику создания и под­держания иерархии законов и других нормативных актов в Швей­царии², аналитики приходят к следующему общему выводу и зак­лючению: 1) правовая система этого федерального государства со­стоит из трех различных уровней: федерального — конституцион­ного, федерального — общего законодательного уровня и кантональ­ного законодательного уровня; 2) в иерархии источников права "фе­деральные акты имеют приоритет перед кантональными законода­тельными актами"; 3) федеральные ордонансы превосходят по своей юридической силе кантональные конституционные акты³.

Аналогичные выводы и заключения можно сделать и в отноше­нии характера взаимосвязи и взаимодействия законодательных ак­тов других федеративных государств.

Однако, несмотря на особенности этих актов и их иерархию, обусловленные федеративной формой государственного устройства, в плане характеристики законов, возникающих и функционирующих в рамках романо-германского права, необходимо обратить внимание еще на некоторые обстоятельства.

Одно из них связано с противоречивостью представлений и подходов к оценке содержания и пониманию законов как основных источников романо-германского права. Суть этого противоречия заключается в том, что в процессе правоприменения судья должен строго следовать предписаниям, содержащимся в законах и других законодательных актах. Однако в повседневной практике этого, как правило, не происходит. Значение содержащихся в статутах норм довольно часто и весьма значительно ("либерально") расширяется⁴.

Иными словами, в романо-германском праве в отношении за­конов, а вместе с ними и других нормативных актов существует перманентное расхождение между теорией (традицией), требующей строго следовать букве закона, "весьма серьезно относиться к бук­вальному пониманию закона"⁵, и практикой, ставящей "континен-


тальных судей и ученых-юристов" перед необходимостью "широко­го, смыслового" понимания и толкования законов.

Правовая теория и юридическая практика стран континенталь­ного права подтверждают, что наиболее справедливыми и аргумен­тированными решениями социально-значимых споров, возникаю­щих в различных сферах жизни общества, являются те, которые ос­новываются не на букве, а на духе ("смысловом содержании") за­кона¹.

Кроме противоречивого, неоднозначного понимания и толкова­ния законов, в романо-германском праве следует обратить внима­ние и на другие обстоятельства, характеризующие данные норма­тивные акты как источники права.

Речь при этом идет, в частности, о четко выраженном целевом характере обычных законов, отраженном нередко как в них самих, в их содержании, так и в конституционных актах. В качестве приме­ра можно сослаться на Конституцию Португалии от 2 апреля 1976 г., целевым назначением которой является, как отмечается в ее пре­амбуле, "защитить национальную независимость, обеспечить основ­ные права граждан, установить фундаментальные принципы демок­ратии, гарантировать верховенство демократического правового государства и открыть путь к социалистическому обществу, имея своей целью построение более свободного, справедливого и братского государства"².

Наряду с названными существует еще целый ряд особенностей законов как основных источников романо-германского права, выде­ляющих их сфере других источников права.