Хорькова-учебник. Учебное пособие для вузов. М. "Издательство приор", 1998. 496 с. Isbn 5799000560 Рецензенты

• Название: Учебное пособие для вузов. М. "Издательство приор", 1998. 496 с. Isbn 5799000560 Рецензенты
• Анкор: Хорькова-учебник.doc
• Дата: 28.12.2017
• Размер: 2.47 Mb.
• Имя файла: Хорькова-учебник.doc
• Тип: Учебное пособие; #13379
• страница: 15 из 47

Рассмотренные выше самые общие направления петровских реформ не вина, а трагедия России и русского народа, и важно усмотреть в них не серию краткосрочных актов, закончившихся смертью преобразователя, а фермент постоянных перемен, путь, предначертанный для России. Причины движения по та­кому пути лежат в древней истории России. Древний мир дал два течения общественному развитию: 1) античный мир через Афины и Рим направлял отважный ум человеческий на изучение наличного, наблюдаемого мира, получался человек-мыслитель и делец, таким путем пошла Европа; 2) восточно-христианская цивилизация через Византию толкала пугливую людскую совесть к созерцательному культу загробной жизни. Народ понес свой заработок в церковь, особенно в монастырь, как откуп от ада, и тем расслабил свою трудовую энергию. Мис­тически-фаталистический тип характера принадлежит России.

Среди правящего класса, боярства и дворянства, кормив­шегося за счет народа под предлогом внешней его защиты и внутреннего упорядочения, среди хищного и невежественного монашества и столь же невежественного, но забитого белого духовенства, среди сельского простонародья, кое-как работав­шего, чтобы только прокормиться и избыть податного правежа, не было класса, достаточно независимого и организованного, воспитанного в чувстве права и собственного достоинства и солидарного в интересах с народом, не нашлось ни одной об­щественной силы - ни духовной, вроде западноевропейских университетов, ни экономической, похожей на тамошние го­родские общины.

Верховная власть, сперва рассыпанная среди княжьей ме­люзги удельных времен, а потом скомканная всеми правдами и неправдами в руках московского государя и всея Руси, не встречая сдерживания ни в рыхлой общественной среде, ни в собственном притупленном общественном сознании, все пухла и расширялась как пустой пузырь, надуваемый воздухом и, на­конец, раздулась до потери чувства меры и предела. Враги с Востока и Запада были единственными возбудителями кое-какой нравственной энергии в этой покати-шаром стране.

Западноевропейская культура несла к нам знания: опыт, энергию, предприимчивость, житейские удобства, легкие нравы, новые увеселения. В русском обществе она не нашла клас­са, готового к ее восприятию. Поэтому она пала новой государ­ственной повинностью на общество: государство извлекало из западного опыта только элементы обороны и казенного обога­щения, а не суть его. Такое отношение легло в основу петров­ской реформы и до сих пор служит нездоровой почвой нашей жизни. Заимствуя, таким образом, сначала из западной культу­ры преимущественно полезное, мы потом стали хватать только приятное.

Замедлили развитие России, кроме выбора византийского пути, и другие известные причины - иго, географический фак­тор и т. д. На публичных чтениях о Петре Великом в 1872 году С. М. Соловьев вводит для России термин "страна запоздав­шего развития". И если при Владимире Крестителе и Ярославе Мудром запоздание было не таким заметным, то ко времени Петра, по описанным уже причинам, оно составляло уже около двух веков. Россия к этому времени потеряла историческое время и истощила силы. В XVII, а тем более в XVIII веке, раз­витие экономических связей, географические открытия, созда­ние новых средств связи и технических связей объединяют мир в единую систему, каждый элемент которой зависит от других. В этих условиях отставание в темпах развития оборачивается угрозой суверенитету государства. Организация передовых, в данном случае европейских, стран становится моделью жела­тельного переустройства для других. Но в Западной Европе этот процесс рационализации и модернизации шел века эволюци­онным путем, где каждый последующий шаг был логичным, более или менее, продолжением предыдущего. Для России та­кого исторического времени отпущено не было. Поэтому к началу XVIII века у Петра Великого не оставалось выбора. Вер­нее, выбор был, но выбирать приходилось из двух зол: либо превращение во второстепенную державу, слаборазвитую, ско­рее всего распадающуюся страну даже не на окраине, а на за­дворках Европы, либо использование иной, чем в развитых странах, революционной модели рационализации и модерниза­ции. Сущность петровских реформ состояла в том, что они представляли собой классический пример радикальных преоб­разований, которые нужны обществу в принципе и даже суще­ствуют в зародышевом состоянии, но они проводятся государ­ством сверху, без участия, при сопротивлении широких слоев общества. Переход жизни общества от традиционного к рацио­нальному происходит настолько резко, что возможен только при наличии особого типа руководителя, выступившего с программой реформ. В условиях утраты прежнего образа жизни, понятий, идеалов только вера в харизматического (обладающего особым даром) руководителя, позволяет обществу не прийти к состоянию всеобщего хаоса. При этом еще сохраняются живые и активные силы, заинтересованные в сохранении старого по­рядка или не могущие морально примириться с его уничтожением. Петру I в целом удалось найти верный путь ук­репления и расширения государства через усвоение достижений ушедшей вперед Европы. Он замыслил создать рациональное государство, в котором использовались бы хорошо продуман­ные законы, обеспечивающие бесперебойное функционирова­ние всего механизма управления и ограждающие население от произвола чиновников. На практике же этот идеал оказался утопией, он привел к созданию полицейского государства по образцу (но не по сути) западноевропейских абсолюстических монархий. При отсутствии каких-либо инструментов социаль­ного контроля государство было ничем не связано в ходе осу­ществления реформ. Идеальные прожекты приобретают харак­тер принудительных по отношению к обществу мероприятий, ломают старую жизнь, ничего не давая взамен. Это порождает социальный протест и закладывает основы контрреформ, кото­рые снова отбрасывают страну назад.

И еще некоторые моменты, касающиеся реформирования России Петром и относящиеся к истории предпринимательства, хотелось бы отметить. Петра I многие воспринимали как за­падника. Но его западничество являлось относительным и не­сло в себе отпечаток реальных российских условий "прифрон­тового государства". Еще Н. Г. Чернышевский отмечал, что венценосному реформатору были нужны главным образом только военные учреждения Запада. Все остальное было взято мимоходом и произвело слабое, а иногда и отрицательное влияние на российскую жизнь. И это не случайно. Эконо­мическая жизнь, нравы, традиции - очень малоподвижный элемент, особенно в традиционных обществах. Политические же и связанные с ними военные сферы более подвижны и не­устойчивы. Именно их и можно было реально изменить в России, так как они более опосредованно касались жизни общества и были подвластны воле преобразователя. Громадная энергия Петра была направлена на то, что сейчас называют военно-промышленным комплексом. Для этой цели выписыва­лись образцы оружия и специалисты, суконные фабриканты и "шлесарные мастера", создавались полотняное, канатное, ко­жевенное производство, металлургия, швейные предприятия, чтобы не покупать "мундиру заморского". Импортированные акционерные общества - "компании" - становились частью государственной системы. В результате возникла своеобразная общественная организация, определившая российскую историю на многие века. Речь идет о модели империи добуржуазного типа, которая вынуждена существовать и соперничать с более развитыми модернизирующимися государствами. Отсюда такие ее черты: 1) выборочное заимствование главным образом в во­енных целях, технологии и организационного опыта у передо­вых стран в обмен на сырье и сырьевые продукты; 2) ужесточение эксплуатации собственного народа добуржуазными методами; 3) прогрессирующая централизация и бюро­кратизация управления, отчасти использующая европейские методы рационально-бюрократического манипулирования. Гер­цен как-то сказал о петровских преобразованиях, что Петр к азиатскому туловищу приделал европейские руки. Эта противо­речивость российской имперской модели была источником как ее силы, так и слабости. Силы - так как военное ведомство бы­ло предметом неусыпных забот и новаций, использовался весь западный опыт. Слабости - так как основа жизни оставалась азиатской. Более того, модернизации военных структур соот­ветствовала обратная тенденция - ужесточение архаичных форм жизни и эксплуатации людей. В таких условиях непомерного перенапряжения, серьезных противоречиях и перекосах система нуждалась в периодических обновлениях или перестройках. Петровские преобразования были лишь первыми на этом пути. Религия объективно закрепляла такой порядок: пассивность граждан, с одной стороны, и бессмысленный бунт доведенных до отчаяния людей - с другой.

После ухода бескорыстного деспота Петра к власти приходят люди, которым удобна созданная управленческая система. При всей кажущейся бессмысленности послепетровского периода (1725 - 1761 гг.), когда наследники и вельможи ослабляли друг друга и налаженную Петром бюрократическую машину, про­изошла метаморфоза российского общества. По мнению некото­рых историков, реформы только и начинаются со смертью ре­форматора. При внешнем отходе от преобразований Петра и как бы переходе к периоду контрреформ, черты созданной им систе­мы сохранялись и развивались. Получил все права и блага новый господствующий класс - дворяне, крестьяне закрепощались дальше, усиливалась роль гвардии, совершенствовались бюрокра­тическая машина и военное ведомство, вступал в конфликты с властью разбуженный к жизни народ. И самое трагичное было в том, что при всех жертвах и страданиях российского народа жизнь основной массы людей менялась очень мало, и в основ­ном в сторону ухудшения. Ключевский определил это состояние страны следующим образом: закон жизни отсталых государств среди опередивших их - нужда реформ назревает раньше, чем общество созревает для реформ. Необходимость ускоренного движения вдогонку ведет к перениманию чужого наскоро.

В экономике после смерти Петра остались старые проблемы: истощение казны, разорение крестьян, содержание войска и приказных людей тяжело лежит на народе. Общественное движе­ние, высшие общественные формы его являлись тогда, когда на­род начинал богатеть. Но после смерти Петра потребности госу­дарства постоянно не были в уровень со средствами, доставляемыми ему бедным народом. Армия была вновь отдана на кормление народу, а кормление армии само по себе есть следст­вие бедности государства и причина бедности народа. Сохранялось варварское положение, когда все достойные члены общества -воины, а не воины - значит рабы. Спасаясь от такого бесправия, многие тысячи людей побежали за границу, на окраины.

Экономическая политика послепетровского времени нашла отражение в указах цариц, а точнее их фаворитов, которые при любом содержании последовательно закрепляли черты дворян­ской империи и приспосабливали к ней интересы всех других групп населения. В 1726 году крепостные крестьяне были ли­шены права свободно уходить на промыслы, в 1730 г. отменен приказ Петра о единонаследии у дворян. Затем крепостные крестьяне были лишены права брать откупы и подряды, то есть заниматься торговлей (1731 г.), а рабочие-мастеровые на ману­фактурах были "вечно закреплены" (1736 г.). В 1736 году за­прещено, а в 1747 году разрешено фабрикантам покупать де­ревни к фабрикам. Далее - указ об уничтожении внутренних таможен (1753 г.), указ об учреждении первого Коммерческого ("Купеческого") банка в России, о запрещении "заводить фаб­рикантам "безуказное" производство", и, наконец, в 1758 г. -установление монополии винокурения для дворян-помещиков. Некоторые примеры могут подтвердить, что это время для про­мышленности и торговли, предприимчивых людей - потерян­ное. Так, в 1744 году, после 25-летнего действия петровского указа о свободе промышленности и торговли, в Петербурге бы­ло 709 ремесленников, а в Москве 117. После Петра много рассуждали об уменьшении податей и снизили с 74 до 70 копеек с души. Войска перевели из деревни в города, уменьшили про­винциальное начальство. Но от этого народное благосостояние не улучшилось. Во главе финансового дела стояла Камер-коллегия. Но дело финансов было распылено по всем государст­венным органам, и от этого были большие беспорядки. Коллегия занималась в основном входящими и исходящими бумагами, а не улучшением финансов страны и благосостояния подданных. Низшие финансовые проблемы решал земской комиссар, кото­рый не имел ни жалованья, ни помощников и за свою работу брал с населения. Переписи с целью учета налогоплательщиков были очень неточны, и за XVIII век их было всего пять. Народ сам приспособился к этой неразберихе, насчитывая налоги по-старому на всех. Здесь большую роль играло умение "дого­вориться" со сборщиком податей. Но все равно новый финансо­вый порядок с чиновничеством был настолько тяжел, что только ждал смерти своего создателя, чтобы вернуться к старому. Фран­цуз Кампредон еще в 1721 году уверял, что учреждения, создан­ные царем не переживут его. Понимал это и Петр. Его наслед­ницы опять централизовали, упростили финансовые отношения, приближая к старым московским порядкам. Финансовое управ­ление попало в руки воевод вплоть до Екатерины П. Были идеи и о выпуске акций, но до 1757 - 58 гг. в России не образовалось ни одной акционерной компании.

Несмотря на благие намерения, экспорт в течение XVIII века все увеличивался, но за счет сырья и промысловых изделий. Цена их в Европе была высокой, готовые же изделия не выдерживали конкуренции с западными. Экспорт сырья да­вал доходы государству и причастным к вывозу людям, не тре­буя существенных капитальных вложений и болезненной пере­стройки аграрной экономики. Со второй четверти XVIII века произошло странное, наперекор усилиям Петра, явление в эко­номике - ее аграризация. Быстрое развитие аграрного сектора было связано с повышением цен на сельскохозяйственные про­дукты больше, чем на другие товары. Причиной, скорее всего, было то, что в 1724 году подушную подать увеличили в 2,6 раза, примерно так же выросли и цены на хлеб. Быстрый рост цен и отставание доходов граждан заставляли их держаться за огород, скот и даже пашню, что в течение многих лет консервировало аграрные черты российских городов, можно сказать - аграрного города. Миграция крестьян в город в XVIII веке была слабой, а во второй половине XVIII века и уменьшалась, иногда происхо­дила ремиграция в деревню. Промышленность и торговля со второй четверти XVIII века развивалась в сельской местности быстрее, чем в городе, что сказывалось на состоянии городской буржуазии. Как видно, увеличение налогов не развивает про­мышленность страны, даже если собранные средства направля­ются на ее развитие, а усиливает аграризацию.

С 1742 года по 1801 год процент городского населения уменьшился с 12 % до 8,2 %.

Вторая половина XVIII века поставила перед Россией еще более серьезные задачи. Мир становился все более интегриро­ванным и взаимосвязанным. На Западе подходила к концу пер­вая индустриальная революция, а также рождалась в конфлик­тах доктрина либерализма. Своеобразным ответом Российского государства на быстрое экономическое и социальное развитие Западной Европы и усиление социальных конфликтов внутри России становится политика просвещенного абсолютизма. Ли­бералка Екатерина II сама ставила вопрос о том, как обес­печить социальный контроль над властью, согласовать сувере­нитет с правами народа. Но, как и во времена Петра, основными оставались вопросы о сущности, средствах и цене преобразований. Главное противоречие реформ состояло в не­разрешимом конфликте между декларируемыми целями - идеа­лом социального консенсуса - и средствами - господством вне­экономического принуждения, то есть армии, бюрократии и полиции. Экономические и социальные основы жизни остава­лись прежними, крепостное право достигло предела, а фак­тическому реформированию подвергались только политические, военные и, частично, социальные стороны жизни. Позднее Екатерина сама поняла беспочвенность своих социальных уто­пий и закрыла российскую границу от "французской заразы" (революции), и именно ей принадлежат слова: "Весьма худа та политика, которая переделывает законами то, что надлежит поменять обычаями". Но Екатерина все-таки взрыхлила почву для будущих перемен.

Кроме того, появляются два важных в последующем для России фактора ее развития, которые были следствием ее исторического пути и в то же время определяли ее дальнейшее развитие. Это идеологическая борьба - непримиримый кон­фликт консерваторов и революционеров при неизменном по­ражении умеренных. А также "русская идея", возникшая на гребне петровских, а затем румянцевских и суворовских по­бед, естественных при таком усилении военной мощи России. Эта идея - вера в неограниченные возможности русского на­рода и стремление сделать его свободным и счастливым. Это становится основой будущего освободительного движения русской интеллигенции. Но пока, лишенное нормальных пер­спектив развития, русское общество конца XVIII века видело возможности улучшения своего состояния лишь в конфронта­ции сословий и перераспределении материальных благ при помощи государственной власти.

Если судить только по законотворческой деятельности Ека­терины II, то ее время было самым благоприятным для разви­тия предпринимательства. С 1762 года приняты первые указы о свободной для всех торговле, отменены привилегии "указных" фабрикантов. Но почти следом повышен соляной налог для покрытия бюджетного дефицита и проведена секуляризация (перевод в светскую собственность) церковных имений и отбирание у Церкви крепостных ("экономических") крестьян. В 1765 году учреждено Вольное экономическое общество в Рос­сии, и в то же время введена монополия дворянства на виноку­рение и принят указ о праве помещиков ссылать крепостных на каторжные работы. 1767 г. - первые сенатские указы о разре­шении всем заводить ткацкие станы и заниматься промыслами, 1769 г. - начало выпуска ассигнаций в России, в начале 70-х -первые государственные иностранные займы. В 1775 году при­нят Манифест о свободном заведении промышленных пред­приятий, отмене промышленных и торговых монополий. Вен­цом преобразовательной деятельности стали "Жалованная гра­мота дворянству" и "Грамота городам" (1785 г.), а также городовое и ремесленное Положение. В 1787 году был издан первый "Коммерческий словарь" Левшина, в 1792 г. - восстановление отмененной в 1771 г. продажи крепостных с публичного торга.

При Екатерине основана Российская академия наук (1783), общественные банки в Петербурге и даже в Сибири, созданы фабрики стальных изделий, кожевенные заводы, мно­гочисленные мануфактуры, литейни, разводились шелковичные черви на Украине. Министры России заключали торговые договоры почти со всеми европейскими державами. Кяхта в отдален­ной Сибири стала рынком русско-китайской торговли. Но даже поверхностный взгляд на указную деятельность Екатерины II позволяет заметить противоречивость и непоследовательность преобразований, а также их результатов. Например, попытки даже относительно снизить собираемые налоги привели только к иностранным займам, эмиссии бумажных и медных денег, что не позволяло сводить концы с концами в военных расходах. Ино­странцы, которым одним было позволено иметь критическое мнение о российской действительности, отмечали: "Русские за­коны представляли хаос - государи издавали новые законы, не учитывая старых, судьи, не имея ни правил, ни начал, которыми бы могли руководствоваться, судили произвольно.