Учебное пособие СанктПетербург Издательство Политехнического университета 2012
 Скачать 1.93 Mb.
|
|
14.5. Проблема истины и ее критериев. Истина и правда Центральной категорией гносеологии является истина, ибо к проблеме разграничения истины и заблуждения стягивается вся остальная ее проблематика. Истина – это цель и идеал познания, характеристика адекватности его результата. Большая или меньшая степень истинности характеризует любое знание, отличая его от других феноменов сознания. Критерий истины – это способ различения истинного и неистинного в совокупности знаний, мнений, иллюзий. В рамках субъектно-объектного понимания познания истина с необходимостью должна трактоваться как достоверное отображение объекта. Такое классическое толкование истины принято называть концепцией корреспонденции (корреспонденция – соответствие). Здесь и возникает сложнейшая гносеологическая проблема: объект представлен в сознании в виде ощущений, восприятий, понятий, 310 т. е. в неизбежно субъективной форме. Каким же образом можно отделить объективную сторону знания (его истинность) от субъективной формы? Возможны следующие варианты решения этой проблемы. 1. Отказ от рассмотрения истинности как характеристики знания, прямо ведущий к скептицизму и агностицизму. Наиболее отчетливо это выражено в формулировках Д. Юма «убеждение в человеческой слепоте и слабости является результатом всей философии» и Ф. Ницше «истина – это совместная человеческая ложь». В этом случае проблематика истины отбрасывается. 2. Наделение каких-либо познавательных способностей человека привилегированной ролью в установлении истинности знаний. Этим способностям придается статус непосредственной достоверности. Сенсуализм наделяет этим статусом ощущения. В близких к сенсуализму вариантах позитивизма статус непосредственной достоверности может приписываться результатам научного опыта или «протокольным предложениям», сформулированным в его ходе. Последовательное проведение этого подхода приводит к тому, что объект вытесняется той стороной субъекта, которой придан привилегированный статус, в конечном счете, оказывается, что субъект изучает собственные ощущения. Рационалистический подход считает разум самостоятельным способом познания, который связывает сознание субъекта с некоторыми фундаментальными основаниями бытия. Тогда истина – это соответствие знания универсальным логическим закономерностям. Этот подход неизбежно приводит к объективному идеализму, коль скоро сам объект наделяется свойствами разумности, рационального устройства. Полагая, что изучает объект в его существенных и фундаментальных отношениях, объективный идеалист, рационалист подставляет на место объекта законы человеческого мышления. Соответственно для интуитивизма критерием истинности является самоочевидность, интуитивная ясность знания, коль скоро привилегированный статус отводится этому виду познавательных способностей. В целом трактовку истинности как согласованности внутри массива знаний принято называть концепцией когерентности. 311 3. Попытка выйти за пределы сознания отдельного субъекта, трактовка истины как интерсубъективного содержания знаний называется концепцией конвенциональности. Конвенционализм полагает критерием истины общепринятость каких-либо положений, межсубъектную конвенцию, выраженную в первую очередь в языке. Однако такой выход за пределы сознания отдельного субъекта (преодоление «гносеологической Робинзонады») в действительности может приближать знание не к адекватности, а к совокупным предрассудкам, характеризующим сознание общественных групп. 4. Стремление выйти за пределы сознания субъекта и соотнести содержание знаний с разнообразными формами человеческой деятельности. В таком случае критерием истины будет полезность, работоспособность знания в совокупной деятельности человека. Такой подход называется прагматической концепцией истины. Он реализован в прагматизме и его разновидности «инструментализме», который трактует научные положения как удобные инструменты видения мира. Однако полезность – понятие субъективное: незнание или заблуждение в каких-то случаях оказываются полезнее истины. Итак, если гносеолог не желает ограничиться чисто декларативным утверждением о достижимости истины как отражения объекта и одновременно осознает все трудности сопоставления содержания знаний со свойствами объекта, он должен выявить в человеческой деятельности такие компоненты, которые связывают человека с объективной реальностью, выводят за рамки сознания. В диалектико- материалистической гносеологии таким компонентом является практика, в частности, создание и использование техники. Истинность (адекватность, объективность) знания устанавливается через способность человека преобразовывать реальность и воплощать результаты познания в искусственных материальных системах – технике. Очевидно, что практика как критерий истины противоречива – она абсолютна и относительна одновременно. Абсолютность практики как критерия истины состоит в том, что она является единственным способом реального прорыва границы между субъектом и объектом, человеческим сознанием и материальным миром. Относительность практики как критерия истины заключается, во- 312 первых, в том, что ее результаты могут по-разному осознаваться и трактоваться субъектом. Во-вторых, в том, что она осуществляется в конкретно-исторических формах, ее доказательные и опровергающие способности ограничены уровнем развития самой практически- преобразовательной мощью человечества. Поэтому ссылки на практику как абсолютный и окончательный приговор по отношению к каким-либо положениям (например, научным гипотезам) является некомпетентным, а часто и недобросовестным. Так, в советский период развития отечественной науки апелляция к «практике», «практическим результатам» часто оказывалась средством идеологического давления на свободную, творческую научную мысль. Таким образом, выявляются следующие свойства истины. 1. Истина объективна по содержанию и субъективна по форме своего существования. Это не предмет как таковой, который нужно познать, а характеристика степени объективного знания. Отсюда вытекает нелепость часто встречающегося высказывания «у каждого своя истина». Ясно, что у каждого человека свой набор знаний, предпочтений и стремлений принять желаемое за действительное. Однако истинность характеризует содержание знаний со стороны соответствия объективной реальности, а она едина для всех и безразлична к индивидуальным, субъективным переживаниям. 2. Истинаимеет свойства, противоположные, но находящиеся в некоем диалектическом единстве. Она относительна, но содержит элемент, частицу абсолютности. Она одновременно конкретна и абстрактна в каком-либо отношении. Любые формулировки неизбежно выходят за рамки границ истинности, а потому и требуют дальнейшего уточнения и конкретизации. 3. Истина не столько конечный результат познания, характеристика «ставшего» знания, сколько процесс, тенденция развития познания, движение в сторону все более объективного, абсолютного и конкретного его содержания. Отдельное, вырванное из исторического контекста высказывание не истинно и не ложно или, что то же самое, истинно и ложно одновременно. Оценить его со стороны объективного содержания можно лишь в рамках общих тенденций развития знания и человека. 313 Истина и правда. Полнота понимания проблемы истины требует поставить ее не только в контекст отношения знания к объекту, что было сделано ранее, но и в контекст отношения знания к другим феноменам сознания, к цельности внутреннего духовного мира личности. Если в практически-преобразовательном отношении к миру на первый план выступает объективное, безличностное содержание знания, то в целостном осознании человеком своего бытия в мире неизбежен вопрос о соотнесении истины с ценностями, стремлениями человека, его экзистенциальными переживаниями. В наиболее последовательной форме эта проблематика отразилась в исканиях русской философии XIX–XX вв. с характерной для нее идеей связи познания с нравственным совершенствованием личности. «Правда», в понимании русских философов, – это соотнесенность истины с нравственным содержанием сознания, высшими ценностями, придающими смысл человеческому существованию. «Правда» – это истина в действии, приложение знания к решению вечных социальных и экзистенциальных проблем. «Правда» базируется на истине, но превосходит ее по значимости и направляет познание и деятельность в том направлении, которое соответствует идеалам и духовно-нравственным потребностям человека. Наиболее наглядно этот момент выражен Н. Ф. Федоровым: «Смерть есть истина, но не есть правда», который считал необходимым сосредоточить усилия человечества и, в частности, науки, на преодолении индивидуальной смертности человека, реализации божественной правды воскрешения. Поиск «правды» – это поиск смысла индивидуальной и общественной жизни. Социальная «правда» (справедливость) и индивидуальная «правда» (самообоснование и самоутверждение личности) относительны и в значительной мере субъективны по содержанию. Если выражение «у каждого своя истина», как было указано ранее, нелепо по существу, то выражение «у каждого своя правда» вполне корректно, ибо отражает различие людей в системе социальной дифференциации и уникальность, неповторимость экзистенции каждого человека. Антиподами истины выступают заблуждения (или ложные высказывания), которые не соответствуют действительности. Антиподы 314 правды – это «кривда» (неподлинность жизни, уклонение от нравственного пути) и ложь (как сознательное искажение действительности). Категория «правда» указывает на связь познания и всех остальных структур сознания человека, подчеркивает бессилие и бессмысленность чистого познания, лишенного нравственных ориентиров. 14.6. Объяснение и понимание в структуре познания Задача познания не исчерпывается воспроизведением отдельных свойств и связей объекта, описанием его поведения. Целостное отображение предмета (процесса), «встраивание» его образа в общую мысленную модель действительности требует объяснения и понимания. Здесь активность субъекта прослеживается наиболее ярко. Процесс объяснения раскрывает связи между какими-либо фрагментами знания, в которых фиксируются отдельные события, процессы, стороны действительности. Объяснение – одна из важнейших функций научной теории, но и в обыденном познании его роль очевидна. При этом возможны объяснения формальные и содержательные. Формальное объяснение предполагает, во-первых, установление значений терминов и правил их использования, дедуктивное выведение высказываний; во-вторых, проведение аналогий, т. е. установление сходства объясняемого явления с известными, считающимися познанными явлениями. Содержательное объяснение связано с подведением объясняемых явлений под некоторые общие закономерности, раскрытием тех необходимых объективных связей, в которые вовлечено объясняемое явление. Наиболее распространенными способами содержательного объяснения являются: 1) причинностное объяснение – выявление генетических связей; 2) структурно-функциональное объяснение – установление места объясняемого явления в какой-либо системе; 3) телеологическое объяснение – предполагает ответ на вопрос «зачем?». В результате объяснения знания упорядочиваются и обосновываются. Однако превращение их в достояние субъекта, вхождение в структуру его 315 внутреннего мира не исчерпываются процедурой объяснения; оно связано с переходом на более высокий уровень освоения знания – понимание. Каждый человек сталкивался с ситуацией, когда все термины определены, высказывания логически упорядочены, информация обоснована ссылками на разнообразные теоретические схемы, но суть ее ускользает от сознания. Студент, заучивающий определения и формальные правила решения задач, не может на экзамене ответить на простейший, но нетривиальный вопрос. Наконец, два человека, долго и, казалось бы, плодотворно общаясь, устанавливают в конце беседы, что они говорили о совершенно разных вещах. Эти примеры показывают, что между знанием и пониманием существуют сложные и неоднозначные отношения. Проблема понимания разрабатывается в русле герменевтики. Интерес к проблеме понимания характерен для любых современных философских направлений. Так, можно говорить о герменевтике психоаналитической, марксистской, постмодернистской. Для философской герменевтики главной задачей выступает «понимание понимания». Отметим четыре важные момента, характеризующие особенности понимания. 1. Способность сознания строить разные варианты объяснительных моделей, порой противоречащих друг другу, определяет исходный пункт анализа проблемы понимания. За столкновением разных объяснительных схем, смысловых структур лежит нечто скрытое, глубинное, ускользающее от сознания, ограниченного процедурами описания и объяснения. Выявление этого скрытого неявного содержания и составляет задачу понимания. 2. Понимание предполагает включение знания в общий контекст известных связей и отношений. Так, в классической науке XVIII–XIX вв. основой понимания нового явления была возможность построения его мысленной механической модели и соотнесение ее с механической картиной мира. 3. Понимание дает человеку возможность действовать на основе знания, определяя способность варьировать форму знаний, производить разнообразные операции с понятым знанием, наращивать его массив, решать нетривиальные задачи. 316 4. Понимание предполагает соотнесение знания с элементами ценностно-смысловой и мотивационно-волевой сфер сознания. При этом событию (информации) придаются значение, цель, смысл. Понять – значит вскрыть или постулировать смысл информации. В субъективно-личностном плане часто возникает иллюзия понимания как привыкания к определенной объяснительной схеме. Таким образом, объяснение и понимание характеризуют знание с разных сторон: через обоснование и субъективное его принятие. Понимание невозможно без объяснения, базируется на нем и включает объяснение как один из своих этапов. С другой стороны, объяснение возможно лишь на основе некоторого уровня предварительного понимания сути и смысла объясняемого события. Познанный предмет – это, в конечном счете, понятый предмет. 14.7. Особенности познания социальных явлений Познание общественных явлений имеет ряд специфических черт. Характеризуя различия естественнонаучного и социогуманитарного знания, К. Поппер утверждал, что в области истории, социологии нельзя сформулировать ни одного научного закона. Т. Кун подчеркивал отсутствие единой парадигмы (общепринятого объяснительного канона) в любой из социогуманитарных дисциплин. В. Дильтей и Г. Зиммель полагали, что в социогуманитарной сфере невозможна генерализация (т.е. обобщение знаний), а метод историка или социолога – индивидуализация событий, «вживание» во внутренний духовный мир их участников. Особенности социогуманитарного познания определяются спецификой самого предмета изучения, спецификой субъектно-объектных отношений в процессе познания общества, а также спецификой цели познания и характером использования его результатов. Перечислим наиболее важные показатели и следствия этих обстоятельств. 1. Особая сложность изучаемого объекта связана с тем, что общественная жизнь протекает на многих взаимосвязанных, но относительно самостоятельных уровнях (бытовом, производственном, политическом, религиозном и т. д.) и реализуется в самых разнообразных формах. В ней замысловато переплетаются материальные факторы и факторы идеальные, духовные, характеризующие общество как продукт 317 целенаправленной сознательной деятельности, а каждое событие – как результат пересечения взаимных интерпретаций людьми своей и чужой деятельности. Любая конечная система постулатов (парадигма) при изучении общественных явлений оказывается ограниченной. Конкретное событие или исторический период могут быть описаны и объяснены принципиально разными способами, фиксирующими его разные стороны и связи. 2. Все предметы и процессы, которые изучает историк или социолог, являются продуктами сознательной деятельности людей и несут отпечаток их внутреннего духовного мира, ценностей и целей, которые они преследовали. Так, любые исторические документы, на которые опирается исследователь, были созданы при вполне определенных обстоятельствах вовсе не с целью раскрыть действительный ход событий, но зачастую по прямо противоположным мотивам. Отсюда специфическая для социокультурного знания задача «критики источников» и применения разнообразных герменевтических процедур. 3. Сам объект познания изменяется под воздействием развития знаний о нем. Типичным примером могут служить эффекты самооправдания и саморазрушения прогнозов в социальной сфере. Доведенный до массового сознания или сознания управляющей элиты прогноз сам становится фактором, направляющим деятельность людей, базой для своей реализации или дискредитации. В этой связи любые выводы и предсказания в социогуманитарной сфере возможны лишь как вероятностные, учитывающие возможность альтернативных вариантов поведения людей. 4. Изучение общества ведется не извне, а изнутри самого общества. Субъект познания сам включен в ткань описываемых и объясняемых событий. Историк или социолог сами занимают определенное место в системе социальной дифференциации, испытывают влияние тех факторов и тенденций, которые составляют предмет изучения. Ценности, нормы деятельности, предрассудки и тому подобные характеристики изучаемой ими культуры, в осознанном или неосознанном виде присутствуют в сознании познающего субъекта, направляют выбор методологии и объяснительных принципов. 318 5. Целью познания общественной жизни является не столько позитивное описание событий как таковых, сколько установление их смысла. В естественнонаучном исследовании за фактами выявляются законы – объективные, а потому и безотносительные к ценностям. В социогуманитарном познании неизбежна оценочная сторона исследования. Постижение истины неизбежно дополняется стремлением к достижению «правды» будь то социальная справедливость или самоутверждение отдельной личности. Перечисленные особенности социального познания свидетельствуют о его сложности и неоднозначности. Общие тенденции и закономерности общественной жизни могут быть выделены на основе вполне позитивного подхода. Но реализация этих тенденций в конкретных социальных обстоятельствах многообразна и противоречива. Перечисленные возможности придают социальному познанию и использованию его результатов неоднозначный и драматичный характер, требуют широты взгляда и глубины понимания со стороны историка или социолога. Значительную роль при этом играют нравственные качества исследователя. Глава 15 |