Психофизиология. ПСИХОФИЗИОЛОГИЧЕСКОЕ СОСТОЯНИЕ СПОРТСМЕНОВ. В.А. Таймазов, Я.В. В. А. Таймазов, Я. В. Голуб психофизиологическое состояние спортсменов методы оценки и коррекции

• Название: В. А. Таймазов, Я. В. Голуб психофизиологическое состояние спортсменов методы оценки и коррекции
• Анкор: Психофизиология
• Дата: 07.12.2022
• Размер: 7.48 Mb.
• Имя файла: ПСИХОФИЗИОЛОГИЧЕСКОЕ СОСТОЯНИЕ СПОРТСМЕНОВ. В.А. Таймазов, Я.В. .doc
• Тип: Реферат; #832469
• страница: 5 из 34

1.3. Функциональное состояние организма как системообразующий фактор профессиональной работоспособности спортсменов

Понятие “состояние” с общебиологических позиций в настоящее время рассматривается как определенная совокупность происходящих в организме человека процессов, а также как степень развития и целостности его биологических структур (Голдовский А.М., 1977). Отталкиваясь от данного определения, целесообразно отграничивать состояния структурные от состояний функциональных. К первым можно отнести долговременные, соотносимые с продолжительностью жизни морфологические изменения, обусловленные болезнями, дегенеративно-дистрофическими процессами, возникающими при длительных деструктивных воздействиях, повреждениями и аномалиями. Ко вторым относятся кратковременные, обратимые, “разрешенные” структурой организма функциональные сдвиги. Первые чаще всего обозначаются как “статусы”, вторые  как “состояния”.

Изменение общего состояния влечет за собой переход на иной режим работы большинства функциональных систем, а также изменение характера их взаимосвязей. Именно о таких состояниях идет речь в данном случае. В этой связи одной из ключевых проблем до настоящего времени остается проблема выбора и поиска критериев оценки состояния системоформирующих механизмов гомеостаза, а также резервов основных функциональных систем организма (Ляско Л.И., 1995). Понимание функциональных состояний как совокупности всех без исключения форм и режимов жизнедеятельности организма, на наш взгляд, более правильно, чем предлагаемое А.Б. Леоновой и В.И. Медведевым (1981) ограничение сфер данного понятия его жесткой привязкой к деятельности или поведению человека. Функциональное состояние является сложной системой, в которой осуществляется динамическое равновесие между двумя тенденциями. Первая представляет программу вегетативного обеспечения мотивационного поведения, вторая направлена на сохранение и восстановление нарушенного гомеостаза (Симонов П.В., 1981), т. е., с одной стороны, состояния отражают свойства и потребности индивида, с другой  суммарный итог воздействий факторов внешней среды. Поэтому отчасти верны и те определения функциональных состояний, которые трактуют их как “фон деятельности”, “базовый уровень активности нервной системы”, “режим работы мозга” (Левитов Н.Д., 1964; Хомская Е.Д., 1972; Зимкина А.М., Лоскутова Т.Д., 1976; Данилова Н.Н., 1985), и те, в которых подчеркивается их внешне обусловленная, реактивная сторона (“целостная реакция личности”, “комплекс наличных характеристик, обусловливающих деятельность” и др.) (Медведев В.И., 1970; Сосновикова Ю.Е., 1975; Ильин Е.П., 1978; Леонова А.Б., 1984). Указанное противоречие мы пытались преодолеть, определив состояние как форму жизнедеятельности организма в данный период времени, определяющую диапазон его реактивности и поведенческой активности.

По нашему мнению, условно можно выделить три уровня (норма, предболезнь и болезнь) и пять режимов оперативного функционирования организма:

1. Состояние функционального покоя и (или) отдыха (сна):

а) в комфортных условиях;

б) в экстремальных условиях.

2. Состояние удовлетворения естественных биологических потребностей, формирующееся как результат повседневной жизнедеятельности (состояние оперативного покоя):

а) в комфортных условиях;

б) в экстремальных условиях.

3. Рабочее состояние, формирующееся под влиянием темповой регуляции физиологических процессов на подсознательном уровне и исключающее возможность развития практически любых форм утомления:

а) в период выработки профессиональных навыков;

б) в период реализации профессиональных навыков на уровне динамического двигательного стереотипа.

4. Рабочее состояние, формирующееся под влиянием социально обусловленных требований и допускающее развитие компенсируемого и некомпенсируемого утомления:

а) в период выработки профессиональных навыков;

б) в период реализации профессиональных навыков на уровне динамического двигательного стереотипа.

5. Рабочее состояние, формирующееся в чрезвычайных ситуациях и допускающее практически полное исчерпание общего резерва адаптации.

Необходимость в такой классификации функциональных состояний применительно к спортивной медицине и экологической физиологии назрела давно и фактически для этого имеются все необходимые доказательства. Применительно к рассматриваемой проблеме детальному анализу подлежат два последних режима функционирования организма, при формировании которых используются:

- текущие адаптивные резервы, на базе которых в процессе совершенствования профессиональных навыков спортсмена организм последовательно переводится на более высокий уровень функционирования за счет наращивания мощности адаптивных резервов и повышения свойства адаптивности, в результате чего увеличивается диапазон гомеостатического регулирования функций;

- резервы экстремального реагирования, в обычных условиях находящиеся под защитой вегетативной нервной системы. Поскольку степень использования их зависит от уровня мобилизационной способности организма в экстремальных ситуациях, то они также могут быть развиты за счет проведения адекватных тренировок.

Согласно рекомендациям, сформулированным А.Н. Крестовниковым еще в 1939 г., при тренировках обычно используются режимы физических нагрузок с малой интенсивностью, сопровождающиеся частотой сердечных сокращений в диапазоне 100120 уд./мин, умеренной интенсивности  с возрастанием частоты сердечных сокращений до 120140 уд./мин, средней интенсивности  с возрастанием частоты сердечных сокращений до 141160 уд./мин, максимальной интенсивности  с возрастанием частоты сердечных сокращений до 180200 уд./мин и предельных (лимитных) нагрузок  с возрастанием частоты сердечных сокращений до 200240 уд./мин. При этом нагрузки с равномерной интенсивностью используются для наращивания общей выносливости, а с переменной интенсивностью – для наращивания специальной выносливости. Очень эффективным оказалось использование в процессе тренировки компенсированного отдыха, т. е. периодического снижения интенсивности нагрузки до уровня, при котором кислородтранспортная функция организма спортсмена может быть обеспечена сократительной функцией сердца в частотном режиме 120140 уд./мин (Озолин Н.Г., 2002). Кроме того, для снижения негативного воздействия физического стресса в течение годового цикла в различные периоды и этапы тренировки волнообразно изменяют интенсивность нагрузок, используя для этого соответствующие средства и методы (Озолин Н.Г., 2002; Лутков В.Ф., Сенотрусова Г.Я., 2002; Николаева Н.И., 2002). Для поддержания высокого уровня тренированности необходимо периодически участвовать в соревнованиях. Между высокими спортивными достижениями и числом соревнований существует положительная корреляционная связь. Число стартов должно быть не менее 24 в предсоревновательный период.

При разработке режимов реабилитации больных в последнее время считаются безопасными физические нагрузки, не превышающие 40 % от МПК (Амосов Н.М., Бендет Я.А., 1989). Этот уровень, в принципе, примерно соответствует интенсивности нагрузок, ограничиваемой темповой регуляцией физиологических процессов, в частности, пределом максимального учащения частоты сердечных сокращений, равной примерно 100 уд./мин, при которой у специально нетренированных людей могут наблюдаться только начальные признаки утомления, психически оцениваемые как развитие усталости. В большом спорте этот уровень оценивается как режим малых нагрузок, или режим врабатываемости организма перед началом тренировки с применением интенсивных физических нагрузок.

Безусловно, все разновидности формирующихся в процессе занятий спортом функциональных состояний существенно различаются между собой, однако в их феноменологии и физиологических механизмах имеется много сходства. Можно утверждать, что все функциональные состояния человека в той или иной мере являются деятельностными, однако это лишь одна сторона явления, не исчерпывающая всей его сложности.

Согласно современным представлениям, ключевым звеном в структуре общего функционального состояния организма является функциональное состояние центральной нервной системы, преимущественно головного мозга (Хомская Е.Д., 1972; Зимкина А.М., Лоскутова Т.Д., 1976). Последнее рассматривается как результат взаимодействия неспецифической генерализованной активации, связанной с ретикулярной формацией, и нескольких локальных источников специфической активации (Данилова Н.Н., 1998). Среди последних выделяют “центры”, определяющие уровень произвольного внимания и восприятия (затылочные отделы правого полушария), понятийного мышления (лобно-височные отделы левого полушария), моторной активности (прецентральная зона коры), мотивации и эмоций (гипоталамо-лимбико-ретикулярный комплекс) (Хомская Е.Д., 1977; Русалова М.И., 1979; Ильин Е.П., 1980; Симонов П.В., 1981; 1987). К этому перечню следует добавить также уровень памяти в качестве необходимого компонента функционального состояния.

Каждое состояние отображает определенную потребность в ее актуализированной форме  мотивации (Симонов П.В., 1981; 1987).

Связь мотивации с соответствующими программами поведения обусловливает “поведенческий потенциал” данного конкретного состояния. Школой Н. Е. Введенского  А. А. Ухтомского впервые было показано, что при одинаковых частоте и силе раздражения реакция нервного субстрата зависит от его состояния (Ухтомский А.А., 1950). В последующем А.А. Ухтомский продемонстрировал связь доминанты с определяемым ею поведением (Ухтомский А.А., 1950). Можно полагать, что одним из источников целостности состояний является их доминантная природа (Гримак Л.П., Хачатурьянц Л.С., 1981).

Выявленные Л.А. Орбели (1949; 1962) адаптационно-трофические свойства нервной системы подтвердили особую функцию мозга в регуляции состояний, которая является столь же важной, как и регуляция поведения.

Субъективная сторона функционального состояния является у человека ведущей. В ходе адаптационных перестроек субъективные сдвиги, как правило, намного опережают объективные (Miksik O., 1975). Данное положение отражает общую физиологическую закономерность  опережающий характер напряжений в механизмах регуляции в сравнении с управляемыми органами (Баевский Р.М., 1979).

Психическое состояние, включающее комплекс переживаний, относится к личностным образованиям. Если понимать личность как человека в полном развитии общественного индивида, то можно согласиться с В.Д. Небылициным (1976), утверждавшим, что функциональное состояние  это функция индивидуальности. Личностный принцип регуляции состояний и деятельности является в настоящее время общепризнанным (Наенко Н.И, 1976; АбульхановаСлавская К.А., 1980; Забродин Ю.М., 1983). Из него следует, что формирование состояний обусловлено отношением человека к самому себе, окружающей действительности и собственной деятельности. Поскольку такое отношение и соответствующие оценки выносятся личностью самостоятельно, становится ясным, что в развитии состояний взрослого, нормального человека активная сторона преобладает над реактивной. Таким образом, конечные причины возникновения функциональных состояний необходимо искать внутри личности, в ее структуре и динамике. Множество состояний, свойственных субъекту, понимается как система его обратимых самопреобразований (автоморфизмов) (Забродин Ю.М., 1983).

Можно полагать, что по качественному признаку набор функциональных состояний у всех людей принципиально одинаков, поскольку задан генетически. Однако имеются существенные индивидуальные различия в выраженности и динамике одних и тех же состояний, а также в закономерностях их взаимных переходов. Именно различиями в личностных отношениях и оценках обусловлено то, что в одних и тех же, даже весьма жестких, условиях люди, занятые одной и той же деятельностью, находятся в различных функциональных состояниях. Особенно яркий пример в этом отношении дают так называемые предстартовые состояния (Пуни А.Ц., 1959). Высказывалось мнение, что динамика психических состояний дает возможность проникнуть в личностную структуру индивида (Miksik O., 1975). Личностные механизмы саморегуляции состояний разнообразны. Их организация соответствует иерархической структуре личности. Степень адекватности самооценки состояния, так же как и степень его осознанного контроля, могут существенно варьировать даже у одного и того же человека. Естественно, что нижележащие уровни иерархии (вегетативная сфера, сенсомоторный тонус) с меньшей степенью точности отображаются в сознании и контролируются им. Эмоциональные, волевые и интеллектуальные компоненты состояния подвержены саморегуляции в большей степени. Необъективность самооценки и утрата контроля собственного состояния свидетельствуют о нарушении адекватности взаимодействия со средой. Подобные явления обозначаются В.И. Медведевым (1979) как состояния динамического рассогласования; их дальнейшее углубление приводит к патологическим нарушениям. Как указывает Е.П. Ильин (1978), каждому из неблагоприятных (в отношении деятельности) состояний соответствует противоположное по содержанию личностное качество: состоянию неуверенности  решительность, состоянию страха  смелость, состоянию утомления и монотонии  стойкость, терпеливость, состоянию фрустрации  настойчивость, упорство в достижении цели. В сущности, это свидетельствует о доминировании механизмов регуляции деятельности над механизмами регуляции состояния, представляющими эволюционно более древний уровень в функциональной структуре мозга. Такой вывод можно сделать, исходя из концепции адаптационно-трофических функций нервной системы, разработанной Л.А. Орбели (1949).

Функциональные состояния зависят от свойств нервной системы (Небылицин В.Д., 1976), от типа темперамента (Белоус В.В., 1981), от общей эмоциональной направленности, или спектра “излюбленных переживаний” человека (Додонов Б.И., 1978), от способности к нейтрализации негативных эмоциональных следов и волевых качеств (Рапохин Н.П., 1981). Имеются данные о влиянии на эти состояния интеллектуальных свойств, однако эта сторона вопроса наименее ясна (Левитов Н.Д., 1964; Якунин В.А., 1981). В понятии функционального состояния в наибольшей степени выражается психофизиологическое единство личности (Ганзен В.А., Юрченко В.Н., 1981).

Таким образом, проблема личностной обусловленности состояний, их внутренняя сторона имеет самостоятельное и очень важное значение. Однако не меньшее значение имеет и внешняя сторона состояний, их связь с работоспособностью и деятельностью человека. С ростом тренированности зависимость качества работы от функциональных состояний падает (Попов А.К., 1985). Твердо закрепленный, автоматизированный навык человек способен реализовать практически на фоне любого состояния, за исключением сна. С другой стороны, выполняя сложную деятельность, человек может несколько раз переходить из одного состояния в другое, поддерживая заданный уровень эффективности. В таких случаях успешность деятельности поддерживается личностной программой ее реализации “в обход” функционального состояния. Несмотря на подобную возможность, общей закономерностью является взаимообусловленность состояния и деятельности, протекающей на его фоне. Уровень вегетативной активации отражает так называемую “физиологическую цену” деятельности, степень расходования функциональных резервов (Медведев В.И., 1978; 1979; Мозжухин А.С., 1979). Состояние сенсомоторной сферы влияет на динамические характеристики деятельности, ее темп, четкость переключений, прилагаемые мышечные усилия. Эмоциональный компонент состояния проявляется в эстетической стороне работы, выразительности ее динамики, качестве конечного продукта. В одних и тех же условиях успешность выполняемой работы радостными и печальными лицами различна (Ольшанникова А.Е., Поцявичус И.В., 1981). Высокий волевой настрой, сильная мотивация способствуют преодолению препятствий и доведению работы до конца. Интеллектуальный тонус определяет соответствие работы ее алгоритму, технологическому процессу, препятствует появлению ошибок, способствует их исправлению. Таким образом, работоспособность должна рассматриваться не только как личностный потенциал, но и как потенциал состояния (Загрядский В.П., Егоров А.С., 1971; Загрядский В.П., 1972). В этом смысле функциональное состояние может считаться критерием работоспособности (Марищук В.Л., 1974). Однако данный критерий, как указывает В.И. Медведев (1982), не абсолютен: одно и то же состояние может обеспечить успешность одной деятельности и оказаться неадекватным  для другой.

Общепринятых классификаций состояний, как известно, не существует. Для рабочих состояний в качестве основных критериев систематики предлагаются понятия надежности и цены деятельности (Леонова А.Б., Медведев В.И., 1981). Первый критерий определяет способность человека выполнять деятельность на заданном уровне. Цена деятельности характеризует степень израсходования сил организма и последующее влияние на здоровье. Следуя логике авторов, можно заключить, что описанные ими состояния адекватной мобилизации определяются высокой надежностью и низкой, или оптимальной, ценой деятельности. В отличие от этого, для состояний динамического рассогласования характерны снижение надежности и увеличение цены. Признавая правомерность подобных классификаций, отметим их сугубо практическую направленность.

По мнению Б.В. Овчинникова (1999), состояние, как психофизиологический феномен, организуемый и развивающийся в соответствии с внутренними механизмами, должно классифицироваться с учетом “эндогенных”, психофизиологических критериев. Среди показателей, отображающих “внутренний план” жизнедеятельности организма и психической жизни личности, необходимо считать важнейшими общий уровень физической активности (напряженности) и доминирующую направленность (“окраску”) переживаний. Их можно принять за основу представления совокупности состояний в виде “пространственно-временного континуума”, своеобразного “пространства состояний”, о котором писали А.М. Зимкина и Т.Д. Лоскутова (1976).

Первым, по счету, при переходе от сна к бодрствованию стоит состояние релаксации (пассивного отдыха, спокойной праздности). Для него характерны сниженная физиологическая активность и позитивная окраска переживаний. Справедливо отмечается, что релаксационное состояние является энергетическим антиподом стресса (Филимоненко Ю.И., 1984). К признакам состояния релаксации относятся: успокоение, восстановление, программируемость, т. е. подверженность самовнушению и внушению (Ромен А.С., 1970; Филимоненко Ю.И., 1984). Состояние максимальной релаксации является необходимым этапом для перехода ко сну. Это состояние, подобно всем прочим основным состояниям, обладает большой устойчивостью. Однако необходимость удовлетворения насущных потребностей толкает человека к деятельности.

Через промежуточные состояния готовности и врабатывания (“раскачки”) организм человека переходит к оптимальному рабочему состоянию. Оптимальным оно названо потому, что человек способен действовать на фоне любого состояния, за исключением сна. Однако только оптимальное рабочее состояние обеспечивает наибольшую эффективность, энергетическую экономичность деятельности и удовлетворенность ею (Ильин Е.П., 1978; Медведев В.И., 1979; Леонова А.Б., Медведев В.И., 1981). В данном случае имеется в виду не только профессиональная деятельность, но и любая другая, включая активное общение. Оптимальное рабочее состояние характеризуется психологической комфортностью и повышенной физиологической активностью. Его называют также состоянием функционального комфорта (Чайнова Л.Д., 1977; 1978). В своей сущности описываемое состояние противоречиво. С одной стороны, оно способствует самоактуализации, дает возможность прочувствовать “игру жизненных сил”, “мышечную радость”, радость творчества, вкус борьбы и победы. С другой стороны, это состояние при дальнейшем своем развитии закономерно переходит в стресс. Такой переход описывался как трансформация операционной напряженности в эмоциональную (Наенко Н.И., Овчинникова О.В., 1970; Наенко Н.И., 1976). Операционная напряженность чаще всего не нейтральна, а имеет положительную аффективную окраску, поэтому при работе даже в наилучших условиях оптимальное рабочее состояние может, минуя стресс, перейти непосредственно в утомление. В реальной жизни такая возможность маловероятна. По-видимому, с нею связан феномен долгожительства.

Третьим основным состоянием бодрствования является стресс. Как уже говорилось, к главным его признакам относятся психологический дискомфорт (отрицательный эмоциональный фон, неудовлетворенность) и повышенная психическая и физиологическая активность. По последнему признаку стресс сходен с оптимальным рабочим состоянием, однако описаны и некоторые качественные отличия, в частности, реакции периферических сосудов (Наенко Н.И., Овчинникова О.В., 1970). Установлены различия в спектральных характеристиках речи и некоторых электрофизиологических показателях (Фролов М.В., 1987). В начальной фазе стресса снижение настроения и жизненного тонуса еще не столь велико и человек может действовать не менее эффективно, чем в оптимальном рабочем состоянии. Доминирующим переживанием при этом является чувство беспокойства, тревоги (Левитов Н.Д., 1969). Интересно, что, по одному из определений, тревога  это то, как индивид относится к стрессу, воспринимает его, интерпретирует его и управляет им (May R., 1979). Тревога обоснованно расценивается как опосредующий механизм, влияющий на устойчивость к стрессу (Лукьянова Н.Ф., Лобова Е.Н., 1984). Действительно, в начальной стадии стресса еще возможен возврат в зону оптимального рабочего состояния. Закономерным исходом стресса является утомление. Переход к нему осуществляется через депрессивную фазу со снижением физиологической активности и появлением чувства печали, грусти.

Четвертое основное состояние  утомление. Его характеризуют психологический дискомфорт и снижение физиологической активности. Только на фоне утомления наблюдается истинное снижение работоспособности, обусловленное уменьшением запаса резервов. Ограничение всех видов активности способствует их восстановлению. В связи с этим психологический дискомфорт уменьшается и создаются предпосылки закономерного перехода к исходному состоянию бодрствования  релаксационному.

Таким образом, цикл замыкается и после периода сна возобновляется снова. Впрочем, возможно “проигрывание” цикла и без фазы сна  до полного истощения резервов организма. Описанная схема удовлетворительно соотносится с основными фазами суточного ритма. Можно сопоставить ее и с последовательностью фаз адаптации в длительных стрессогенных условиях. Соотношение выделенных основных состояний, специфика их взаимопереходов являются существенными характеристиками личности. Важен также “радиус циркуляции” в пространстве состояний, т. е. их глубина, степень выраженности. Выход за допустимые пределы изменений эмоционального тона (настроения) и физической активности приводит вначале к пограничным, а затем к патологическим состояниям. Эти состояния по своему происхождению, по-видимому, являются избыточно автономизированными, застывшими, вышедшими из-под контроля личностной регуляции и утратившими актуальность физиологическими (нормальными) состояниями. Большей “потенциальной патогенностью” обладают, очевидно, состояния стресса и утомления. Не исключена возможность построения личностной типологии на этой основе. Приведенные выше суждения по поводу возможной трансформации функциональных состояний в процессе жизнедеятельности, в принципе, не противоречат результатам современных исследований в данной области и частично согласуются с ними (Белоус В.В., 1981; Рапохин Н.П., 1981). Например, в работе М.В. Фролова (1987) четко разделены состояния нормы, утомления и эмоционального напряжения.

Анализ представленных данных показывает, что правильно выбранная классификация психофизиологических состояний позволит обоснованно решать практические задачи их диагностики и прогнозирования профессиональной работоспособности. Однако при этом необходимо учитывать существование далеко не однозначного подхода к данному вопросу, что затрудняет выбор адекватного методического обеспечения для оценки функциональных состояний. Именно это обстоятельство явилось для нас решающим и обусловило необходимость разработки собственного определения психофизиологического состояния.

Психофизиологическое состояние является отражением способа обеспечения высших психических функций, интегральным выражением которых является осознанная, социально обусловленная поведенческая двигательная деятельность, в том числе и спортивная деятельность.

Основой для реализации высших психических функций является деятельность нервной, и прежде всего центральной нервной системы, в то время как поведенческая деятельность в целом требует, кроме того, согласованной работы анализаторов, двигательного аппарата и систем вегетативного обеспечения психофизических нагрузок, включая активационные процессы, определяющие характеристику психоэмоционального фона при любой предметной деятельности.

Вопрос о характере зависимости различных психических процессов от деятельности мозга, т. е. изучение локализации функций в мозге имеет большое теоретическое и практическое значение. Мозг человека является неравновесной динамической системой, быстро изменяющей свои рабочие констелляции, или режимы работы, которые проявляются в виде паттернов ЭЭГ в любом состоянии человека, но с разной вероятностью (Павлова Л.П. и соавт., 1968). Доминирование паттернов ЭЭГ определенного типа соответствует характеру выполняемой работы.

Паттерн с лобным фокусом и превалированием активации левого полушария доминирует в условиях напряженной логической работы (решение математических задач, логические игры, мышление на экзамене и др.), причем устойчивый и сильный лобный фокус активации коры сопровождается деактивацией задних ее отделов. Этот паттерн, очевидно, свидетельствует о напряженном “интеллектуальном внимании”, объект которого  мысли и воспоминания. Оно осуществляется с помощью процессов селективного кортико-фугального облегчающего и тормозящего влияния лобных отделов, регулирующих и фильтрующих сенсорные потоки на различных уровнях регуляции (Хомская Е.Д., 1973).

Паттерны с фокусом активации в задних отделах (преимущественно правого полушария) характерны для условий поддержания бдительности при напряженном зрительном или слуховом слежении за сигналами и следовыми образами. Однако при наличии оперативного мышления в реакциях выбора более вероятны паттерны с лобно-затылочным или лобно-слуховым фокусом активации.

Паттерны с затылочным и задневисочнотеменным фокусами отражают реакцию на внешние стимулы разной модальности, связанную с непроизвольным вниманием, в котором ведущую роль играет, очевидно, афферентный синтез не в лобной зоне, а в задней ассоциативной зоне, и не в левом полушарии, а в правом.

В оптимальных условиях автоматического зрительного слежения за сигналами (при отсутствии логического напряжения) эффективность ответных реакций оператора коррелирует с уменьшением вероятности паттернов с лобным фокусом и увеличением встречаемости паттернов с затылочным фокусом (Павлова Л.П. и соавт., 1968). В оптимальных условиях логического выбора (при длительной четырехчасовой работе, на экзамене) вероятность паттернов с лобным фокусом, наоборот, резко возрастает.

Длительная, привычная мышечная работа вызывает усиление паттернов с фокусом активации в сенсомоторных зонах (рук либо ног) соответственно выполняемой работе. Новая непривычная либо сложная мышечная работа приводит к появлению паттернов с лобно-сенсомоторными фокусами активации. Следовательно, включение лобного отдела характерно для любых афферентных потоков при наличии новизны ситуации или мышления. Автоматизация деятельности приводит к определенной дезактивации лобных зон при смещении фокуса активности в соответствующие афферентным потокам зоны коры.

Группа паттернов с расположением фокуса активации в обеих или одной из речевых зон коры (при сниженной активации лобных и затылочных отделов) усиливается при вербальном мышлении с внутренней речью (например, при конспектировании иностранного текста). Следовательно, не только мышечная работа, но и автоматизированные вербальные функции могут протекать при определенной дезактивации лобных зон, но с фокусом в речевых зонах коры.

Наконец, группа паттернов соответствует экстремальным состояниям мозга в “континууме активации” по общему уровню активации. Один паттерн соответствует условию “изоактивации” – равномерной, максимальной активации отделов в период общей настороженности, перевозбуждения, стресса. Другой паттерн, наоборот, характеризует общую дезактивацию коры мозга, появляясь в периоды релаксации, утомления от монотонной работы и т. д.

Несомненно, описанные типы не исчерпывают всех возможных случаев соотношения степени активации и дезактивации разных областей коры головного мозга; возможны индивидуальные (типологические, половые, возрастные) отклонения от описанных выше. Изохрония является кратковременным состоянием в быстротечных рабочих констелляциях коры мозга. Поэтому выявляемая методом кросскорреляций синхронность (главным образом медленных волн) в области - и -ритмов может свидетельствовать, скорее всего, о какой-то общей настройке центров, быстро перестраивающихся рабочих констелляциях.

Таким образом, уравнивание функциональной лабильности нервных элементов является условием их объединения в нейронные ансамбли, причем внешне этот процесс находит свое отражение в синхронизации биопотенциалов головного мозга. О наличии внутрикоркового взаимодействия и сонастроенности нервных элементов коры головного мозга свидетельствует появление в разных отведениях ЭЭГ совпадающих по частоте пиков колебаний (Методы…, 1994). При оценке динамической локализации функций, безусловно, учитывается роль различных подкорковых образований, а также левого и правого полушарий и их взаимодействия в системной организации деятельности мозга (Сидорова О.А., 2001).

Развитие латерализации моторных функций происходит в онтогенезе: у детей 2–3 лет отмечается лишь 33 % праворуких, 13 % леворуких, а у 54 % отсутствует моторная асимметрия. Формирование генетически детерминированной асимметрии продолжается до пятилетнего возраста. Наибольшая величина асимметрии при выполнении на точность и скорость моторных действий отмечена у шести – семилетних детей (Ермаков П. Н., 1988). В возрасте 7–8 лет уже более 50 % детей являются праворукими. Однако степень доминирования правой стороны при освоении двигательных навыков может изменяться в онтогенезе. Так, при освоении симметричных движений скорость их формирования выше на правой (ведущей) стороне в возрасте 9–11 и 15–17 лет, но в переходный период у подростков наоборот, быстрее формируются навыки на левой (неведущей) стороне (Лебедев В.М. и соавт., 1975). В возрасте 10–12 лет начинает нарастать функциональная значимость ассоциативных третичных полей коры – нижнетеменных и переднелобных (префронтальных). В возрасте 13–15 лет не только усиливается роль третичных полей, но и начинается их преобладание в левом (ведущем) полушарии у правшей, а к возрасту 16–18 лет участие ассоциативных третичных зон левого полушария в контроле двигательного поведения становится преимущественным (Сологуб Е.Б. и соавт., 1981).

Хорошо выраженная в молодом возрасте моторная асимметрия по мере старения организма постепенно сглаживается. У людей пожилого возраста число правшей и левшей оказывается примерно одинаковым (Полюхов А.М., Войтенко В.П., 1976). Исключение составляют лишь люди с I (0) группой крови, наиболее резистентные к возрастным перестройкам в организме.

Считается, что высшие психические функции обеспечиваются совместным участием разделенных полушарий, каждое из которых является “доминантным” в отношении адекватных для него функций. Между тем межполушарная избирательность в восприятии сенсорной информации, по-видимому, связана с существованием разных систем обработки информации, поскольку одна и та же задача может решаться разными способами в системе вербального и невербального полушарий (Сидорова О.А., 2001). Анализируя распространенную концепцию о главенствующей роли правого полушария в осуществлении эмоциональных реакций, а также о превалировании активности правого полушария при негативных эмоциях, а левого – при положительных эмоциях, R. Bruyer (1981) делает вывод: полушарная дифференциация, а не полушарная асимметрия является более значимой в процессе вовлечения полушарий в формирование эмоциональное состояние. Отсюда становится очевидной актуальность включения в процедуру психофизиологических обследований методов оценки межполушарного взаимодействия.

Правое полушарие, больше, чем левое, связано с потребностно-мотивационной сферой, которой принадлежит инициирующая роль в целеобразовании. Образно говоря, правое полушарие больше связано с порождением идей, а левое – с конкретизацией и с уточнением средств для их достижения. Человек без левого полушария сохраняет цели, но остается без средств для их достижения, отсюда проистекает низкая вероятность достижения целей и как следствие отрицательные эмоции, растерянность, тревога, депрессия. Человек без правого полушария обладает набором средств, явно превосходящим его сузившиеся и упрощенные цели, поэтому для него становится характерным избыток положительных эмоций, эйфория, ощущение “ленивого благополучия”.

Формирование задачи, программирование поведения, направленного на определенную цель, удержание намерения и сличение эффекта действия с задачей обеспечивают лобные отделы коры головного мозга правого полушария, а опознание эмоциональных состояний человека формируется в височных отделах левого полушария (Данилова Н.Н., 1998). Стадия афферентного синтеза, во время которой происходит сопоставление всех возможных афферентных влияний (обстановочных, обратных и пусковых) с тем, чтобы выработать наиболее адекватную ответную реакцию, является обязательным элементом любой предметной деятельности. Оценка этой психической функции крайне важна и для прогнозирования успешности и надежности деятельности спортсмена, протекающей практически всегда на фоне чрезвычайных обстоятельств, т. е. на фоне выраженных обстановочных влияний. Полагают, что достаточно адекватно данную функцию характеризует скрытое время дифференцировочной реакции, которое по понятным причинам всегда больше скрытого времени простых реакций на адекватные по модальности и силе раздражители (Горшков С.И. и соавт., 1974).

По величине скрытого времени реакции можно судить и об образовании в ЦНС доминантного очага, который возникает в результате длительного притока импульсов в тот или иной нервный центр, т. е. о способности к усвоению спортивно-технических профессиональных навыков. Во всех случаях очаг доминанты характеризуется высокой собственной возбудимостью, наличием торможения в соседних центрах, отклонением возбуждений, идущих в соседние центры, в центр с доминантной установкой, благодаря чему сокращаются сроки формирования рабочей доминанты (Ухтомский А.А., 1950; Данилова Н.Н., 1998). Его образованию способствуют и установки, поступающие через вторую сигнальную нервную систему во время общения с коллегами, тренером или психологом. В связи с этим при организации тренировочного процесса важно учитывать способы познания людьми друг друга, которые осуществляются на двух уровнях отражения социальной реальности  чувственном, предполагающем наглядно-образное отражение одним человеком другого (восприятие человека человеком), и логическом (формирование понятия о другом человеке как личности). Внешняя экспрессия и ее восприятие (импрессия) осуществляют эмоциональную коммуникацию между людьми, информирующую об эмоциональном состоянии общающихся между собой людей может быть идентифицировано (Сидорова О.А., 2001).Этот прием может быть использован в интересах активного управления тренировочным процессом. Именно поэтому важна тесная связь тренера со спортсменом не только на уровне выработки рекомендаций по отработке спортивно-технических навыков, но и на образно-чувственном уровне, предполагающем эмоциональное взаимодействие путем выказывания искренней радости за успехи, поддержку при неудачах и т. п.