Мясищев В.Н. Личность и неврозы. В. М. Бехтерева в. Н. Мясищев личность и неврозы издательство ленинградского университета 1960 Книга

• Название: В. М. Бехтерева в. Н. Мясищев личность и неврозы издательство ленинградского университета 1960 Книга
• Анкор: Мясищев В.Н. Личность и неврозы.rtf
• Дата: 18.02.2018
• Размер: 4.12 Mb.
• Имя файла: Мясищев В.Н. Личность и неврозы.rtf
• Тип: Книга; #15682
• страница: 43 из 57

В последнее время П. С. Купалов установил, что если воздей­ствовать на глаза животного мерцанием различной частоты, на­пример с частотой 10 вспышек в секунду на правый глаз и 3 — на левый, то в результате, у животного изменяется состояние цеп-тральной нервной системы, что проявляется, в частности, в пато­логическом изменении биотоков мозга, отражаемом на электро­энцефалограмме, в противодействии животного попыткам его экспериментального исследования и, наконец, в возбужденном состоянии животного и своеобразном местном возбуждении в виде усиленного движения (гиперкинеза) одной лапы.

Очевидно, согласование деятельности больших полушарии при разной и некратной частоте раздражения, поступающего в них через глаза, оказалось задачей непосильной и оказало па­тогенное действие.

П. С. Купалов особенно подчеркивает роль связи различных моментов, образующих систему реакций животных. Специаль­ному анализу он подвергает роль пространственного момента и говорит в связи с этим о ситуационных рефлексах. При этом способе значение имеет не сам по себе раздражитель, а его отно­шение к другим, например: соотношение времени и места дей­ствия раздражителя. Всякое нарушение соответствия в выра­ботанной системе раздражителей может вызывать нарушение нервной деятельности.

Вместе с тем ряд дополнений внесен был и в характеристику изменения нервных процессов при нарушениях нервной деятель­ности.

Вкратце эти изменения заключаются в инертности и недо­статочности восстановительных процессов, в патологическом распространении их, в образовании и закреплении патологиче­ских условнорефлекторных связей не только с определенными видами деятельности но и функциональными состояниями кор­ковых клеток, во «взрывчатости», как несоответствии между быстрым развитием раздражительного процесса и более медлен­ным развитием тормозного, в склонности к закреплению разви­вающихся болезненных изменений.

304

Интересные данные получены учеником Н. Е. Введенского — И. А. Ветюковым, который показал, что, выработав изолиро­ванно пищевой и оборонительный условные рефлексы, можно при чередовании условных раздражителей получать условные рефлексы без подкрепления и создавать нарастающее возбужде­ние вплоть до выраженной картины болезненного состояния.

При этом обнаруживается, что пищевой рефлекс сперва сла­беет, а условный раздражитель пищевого рефлекса начинает вызывать оборонительный рефлекс. Затем двигательная реакция обнаруживается только в начале действия условного раздражи­теля и в конце его. В этой фазе применение любого внешнего раздражителя вызывает только движение.

При продолжении опыта собака приходит в возбужденное состояние, условный раздражитель перестает вызывать опреде­ленный двигательный рефлекс, возникает непрерывное слюно­отделение и движение. В дальнейшем при применении условного двигательного раздражителя обнаруживается повышение тонуса задних конечностей, а- при применении условного пищевого раз­дражителя— противоположные изменения мышечного тонуса. Указанные явления свидетельствуют о том, что в процесс вовле­каются подкорковые части мозга. В состоянии возбуждения дви­гательные рефлексы обнаруживаются во всех четырех лапал. В ответ на применение пищевого условного раздражителя собака сперва хватает воздух, затем совершает глотательные движения, начинает чихать, кашлять, у нее наблюдается рвота, и все это — на фоне непрекращающегося двигательного возбуждения.

Если в весеннее время года исследовать таким образом самца, то при появлении самки он возбуждается, но через 2—3 минуты у него развивается одышка и парез задних конечностей, продол­жающийся после увода самки 30—40 минут. Указанные болез­ненные изменения обнаруживаются при промежутках между раздражениями в 8—10 минут, при промежутках же в 12—^ми­нут они не развиваются. Это свидетельствует о роли суммации раздражений и позволяет установить связь с замечательными опытами суммирования повторных возбуждений, названных Н. Е. Введенским «истериозисом» по сходству с картиной исте­рии. Заслуживает внимание то, что применение стимуляторов — адреналина, эфедрина, фенамина — устраняет или предупре­ждает развитие болезненных состояний.

В последнее время опубликована большая работа по экспе­риментальным неврозам сотрудника В. П. Протопова — И. М. Аптера. В этой работе автор, сравнивая эксперименталь­ные неврозы, полученные по слюноотделительной и двигательной методикам в условиях станка и свободного передвижения собаки, показывает, что неврозы можно вызвать как с помощью оборо­нительно-двигательной методики, так и с помощью секреторной. Меняя кабины, в которых вызывались неврозы, автор мог устано­вить в ряде случаев ситуационный характер невроза.

20 В. Н Мясищев 305

При двигательной методике невроз обнаруживается не только в общей форме, но и в местном двигательном нарушении — ги­перкинезе раздражаемой лапы.

И. М. Аптер доказал возможность получения невроза у со­баки в условиях свободного передвижения. Невроз при этом имеет более общий характер, и вызвать его труднее, чем при экспериментировании на животном, находящемся в станке. Тем самым были опровергнуты заявления некоторых американских ученых, утверждавших, что экспериментальный невроз является искусственным продуктом опыта в станке.

Подводя итоги исследования последнего времени, можно прийти к выводу, что они не только обогащают наши представ­ления о механизме и условиях возникновения неврозов у живот­ных, но позволяют ближе подойти к тем условиям, которые ха­рактерны для возникновения неврозов у человека.

П. С. Купалов, например, указывает, что в некоторых по­ставленных им опытах обнаруживается определенное сходство с условиями напряженного ожидания или неудовлетворенной потребности. Более сложные опыты и Купалова и Аптера близки по ситуации к активному разрешению человеком задач в процессе его деятельности. П. К. Анохин, 'подытоживая свой опыт экспе­риментальной работы, приходит к близкому клинике пониманию невроза как результата столкновения процессов возбуждения, конфликта, роль которого давно отмечена клиникой.

Современный этап развития учения о неврозах человека

В противовес клеточной патологии Вирхова, как теории меди­цины, И. М. Сеченов и В. П. Боткин выдвинули принцип, кото­рый заключается в признании главенствующей роли нервной системы, регулирующей и определяющей развитие всех процес­сов в здоровом и больном организме. В дальнейшем этот прин­цип был назван Павловым нервизмом.

Лишь создание И. П. Павловым учения о высшей нервной деятельности превратило принцип нервизма в стройную теорию.

Ряд крупных отечественных ученых развивал учение о невро­зах человека в соответствии с учением И. П. Павлова. Так, М. М. Асатиани, В. М. Бехтерев, Л. В. Блуменау, Б. Н. Бирман, С. П. Давиденков, А. Г. Иванов-Смоленский, К. И. Платонов, Е. А. Попов и др. широко применяли физиологические идеи И. П. Павлова при исследовании разнообразных болезненных состояний.

Особо существенным представляется нам освещение сле­дующих моментов. Прежде всего, поскольку сущностью человека, по выражению Маркса, является совокупность общественных отношений, очевидно, что содержательное изучение и понимание человека, в том числе и больного, не может сводиться к одной ссылке на его общественную природу. В связи с этим необхо-

306

димо ряд весьма важных для развития невротических состояний моментов осветить в их собственно человеческом, общественном, а не только биологическом или физиологическом смысле.

История учит нас тому, что неврозы тесно связаны с усло­виями общественного существования. Известно, что эпидемии так называемой «бесоодержимости» представляли массовые истерические заболевания, связанные с невыносимой обществен­ной атмосферой, а прежде всего с запуганностью народных масс инквизицией.

Массовое распространение неврастении в конце XIX — начале XX вв. вытекало из перенапряжения и истощения нервной си­стемы человека, что было связано с обострением борьбы за существование. Заслуживает внимания распространение невра­стении среди мелкобуржуазной интеллигенции. Неврастения стала столь типичным явлением, что в театре возникло амплуа неврастеника.

Нельзя не упомянуть о том, что представление о природе не­врозов и их причинах отражает особенности общества и его идеологии. В капиталистических странах в понимании неврозов господствует фрейдовская теория психоанализа. Как известно, Фрейд искажал и чрезмерно преувеличивал (в своем перво­начальном учении) значение сексуальности.

Естественно спросить, в связи с чем возникло это преувели­чение? Ответ можно найти в том, что в господствующих классах капиталистического общества сексуальность гипертрофирована, т. е. занимает чрезмерно большое место. Обслуживающая капи­тализм культура, искусство, весь быт господствующих классов несет отпечаток утрированной сексуальности.

В дальнейшем Фрейц сделал попытку подчинить половое вле­чение, как влечение к жизни, другому более мощному и опре­деляющему, по его новым взглядам, — влечению к смерти. Хотя это не изменило существа его системы, однако самая замена оптимистического влечения к жизни и наслаждению влечением к смерти была не случайной, так как выразила пессимистическое настроение империалистической буржуазии эпохи «заката Европы».

Не менее поучительной с указанной точки зрения является теория А. Адлера, которая, правда, не могла стать господствую­щей, так как отражала тенденции не столь влиятельных в бур­жуазном обществе кругов. Адлер, с одной стороны, отразил в своей теории присущую капиталистическому обществу «войну всех против всех» (Гоббс), с другой стороны, в соответствии с характером своей преимущественно мелкобуржуазной клиен­туры, выразил подчиненность и подавленность этой социальной группы и ее мечты о власти. Конечно, рассматривая невроз вне времени и пространства, вне конкретно обусловленной ситуации, Адлер ошибался, неправильно понимал общественную сущность человека. Реальной же стороной его теории является то, что она

20* 307

отражает мсчгу о самоутверждении неумеренно! о и *антраншем дне индивидуалиста, прежде всего мелкого буржуа, с его идеа­лом крупного хищника.

Тяжелые условия существования трудящихся — жестокая эксплуатация, неблагоприятные экономические и санитарно гигиенические условия, изнурительный труд или безработица, неуверенность в сегодняшнем дне и страх за будущее — вот что является источником неврозов среди эксплуатируемой части на­селения в странах капитала. Представители господствующей эксплуатирующей верхушки охвачены иной тревогой: страхом потери привилегированного положения и нетрудового дохода, боязнью быть побежденными конкурентами. Поэтому не удиви­тельно, что в капиталистических странах отмечается неуклонный рост нервно-психической заболеваемости. Так, по статистиче­ским данным, в США каждый пятый военнослужащий побывал в нервно-психиатрическом учреждении. Это значит, что пятая часть наиболее здоровой части населения страдает нервно-пси­хическими заболеваниями.

Если взять ту же часть населения у нас, то окажется, что огромное перенапряжение, испытанное советскими людьми в пе­риод Отечественной войны, не увеличило заболеваемости невро­зами. Это не значит, что оно не играет роли в возникновении не­врозов, но свидетельствует о том, что связанное с патриотиче­ским подъемом напряжение не только не вызывает невроза, но оказывается фактором, имеющим огромное профилактическое значение.

О том, что этот фактор — социально-психологический, нет на­добности говорить, по рассматривать его надо не в отрыве от ^фи шоло1 ического, а в единстве с ним. Таким образом, у чело­века— и это характерно только для него — играют роль не только перенапряжение, но и его источники, мотивы.

В соответствии с этим физиологическое учение И. П. Павлова о неврозах в своем развитии применительно к человеку должно слиться с материалистической трактовкой вопросов психологии неврозов.

Характеристика неврозов имеет еще другой социальный смысл. Всякая болезнь, как изменение организма, связана с условиями жизни, в частности для человека — с условиями его труда и быта, их санитарно-гигиенической стороной (в широком смысле). Характерным для неврозов дополнением к этому слу­жит то, что они представляют болезненные изменения, вызывае­мые непосредственно влиянием взаимоотношений людей в усло­виях их труда и быта. В связи с этим правильное понимание неврозов предусматривает изучение системы общественных от­ношений (ее экономической основы, идеологических надстроек, особенностей быта, условий воспитания, уровня культуры), а также обусловленных ими особенностей характера и личных отношений людей.

308

Нередко обнаруживается одностороннее, ошибочное стрем­ление рассматривать невроз как формальное нарушение нери-пого механизма в отрыве от общественного содержания созна­тельной личности больного.

У нас достаточно усвоено положение о том, что невроз представляет собой болезненное нарушение в первую очередь высшей нервной деятельности и в силу этого представляет собой болезненное изменение всего организма. Вместе с тем в возник­новении неврозов отчетливо проявляется единство социального и физиологического в человеке, а потому особенно актуальной становится задача синтетического общественно и естественно исторического понимания человека, его личности, его организма, его болезни.

Здесь включается еще одно очень важное звено, которое иногда пытаются оставить вне рассмотрения, но с которым реально мыслящий ученый-клиницист, так же как и трезвый врач-практик, не могут не считаться, — это сознательная психика человека как выражение особенностей его высшей нервной дея­тельности, личность больного, его переживания, его эмоции, его сознательные отношения. Совершенно ясно, что невозможно правильно понять и объяснить личность только физиологически, исключив определяющее значение ее общественно-содержатель­ных реакций и переживаний. Задача научного клинического анализа и синтеза заключается именно в том, чтобы показать единство содержания нервной деятельности человека и ее меха­низма, ее нарушенной динамики.

Работы И. П. Павлова позволяют приблизиться к такому по­ниманию неврозов у человека, вытекающих из содержательных и значимых отношений.

И. П. Павлов настойчиво говорил о «слитии» психического и физиологического. Поэтому антипавловской является попытка, говоря о заболеваниях человека, особенно таких, как неврозы, исключать из сферы рассмотрения его психику, его сознание.

Однако в настоящее время мы зачастую, пользуясь образным выражением И. П. Павлова, пытаемся наложить узор содержа­тельных переживаний на столь широкопетлистую физиологиче­скую канву, что не можем объяснить конкретные особенности болезненного состояния. В силу этого мы находим слишком общие механизмы заболевания, тогда как надо сосредоточить усилия на изучении их специфических особенностей.

Так, например, А. Г. Иванов-Смоленский говорит о двух, по его мнению, различающихся 'группах навязчивых явлений навязчивых явлениях возбуждения и навязчивых явлениях тор­можения. Е. А. Попов с достаточным основанием указывает на то, что в основе навязчивых состояний в одном случае лежит фиксированный условный рефлекс, в другом — ультрапарадо­ксальная фаза, в третьем — ослабление торможения. Во всех этих случаях, однако, требует объяснения общий для них фено-

309

мен навязчивости, а он представляет, очевидно, реакцию не захваченной патологическим состоянием части мозга. Это кли­нически выражается критическим отношением к болезненному проявлению, борьбой с его стойкостью.

Изучение фиксированных нарушений, т. е. застойного очага, в условиях опыта на животном освещает лишь одну сторону бо­лезненного изменения — его стойкость, фиксированность (в кли нике это получило название фиксированной идеи, или idee fixe французских авторов). Но удовлетворительного физиологиче­ского объяснения навязчивости, которая связана с наличием реакции на болезнь со стороны второй сигнальной системы si вместе с тем с какой-то недостаточностью зтой реакции, до сих пор не предложено. И. П. Павлов справедливо отмечал ряд пе­реходов между навязчивыми и бредовыми идеями.

Многочисленные факты показывают, что, учитывая законо­мерности нервной деятельности, общие для животных и чело­века, нельзя не уделять особого внимания специально человече­ским свойствам нервной деятельности. Это, конечно, усложняет анализ, но при недооценке всей сложности картины возникает опасность упрощения и вульгаризации в применении павлов­ского учения.

Приведем несколько примеров. Известно, что срыв нервной деятельности у животных может быть вызван применением чрез­мерно сильного раздражения. Известно также, что невротиче­ские или психогенные состояния у человека вызываются сильные потрясением-, переживанием. Однако у человека возбудителем этого сильного переживания может быть слабейший в смысле физической интенсивности, но сильнейший по значению сигнал второго порядка, смысловое значение раздражителя, напри­мер, шепотом произнесенное слово о смерти близкого че­ловека.

Почему же обстоятельства, выражаемые данными словами, оказали столь значительное патогенное действие? Простой от­вет— потому, что они'оказались жизненно значимыми для дан­ного человека, — сталкивает нас с вопросом истории тех отно­шений, или временных связей, которые сделали указанные обстоятельства жизненно значимыми.

Возникновение неврозов в ряде случаев не без основания ста­вили в связь с недостаточной подвижностью нервных процессов Но человек может заболеть и вследствие того, что в конфликте по принципиальному вопросу оц не идет на уступки, твердо от­стаивает свою позицию, но не умеет найти общественной под­держки и преодолеть трудности, а потому впадает в состояние перенапряжения, заканчивающегося нервным срывом.

Только конкретный анализ истории и условий формирования общественного опыта данного человека позволяет выяснить источники заболевания, которые нельзя объяснить общими свой­ствами нервных процессов.

310

В возникновении невроза большую роль у человека может играть внутренний конфликт. Объективно его следует рассмат­ривать как несовместимость, столкновение, о котором говори­лось при изложении физиологической части. Например, жен­щине изменил муж. Он хочет к ней вернуться. Она любит его, хотя и оскорблена им. Факт довольно банальный. Несовмести­мость эгих противоречивых отношений может стать источником невроза. Расстройство сна, вялое, подавленное настроение, боли в области сердца — все это проявления болезни, но производя­щая причина лежит в указанном противоречии. Ни успокоитель­ные, ни серлечные средства, ни ванны, ни лекарственный сон ей не помогают. Больной надо помочь преодолеть возникшее про­тиворечие.