История политических и правовых учений под ред Нерсесянца В.С Учебник 2004 -944с. История политических и правовых учений под ред Нерсесянца В. В. С. Нерсесянца
 Скачать 5.72 Mb.
|
|
9. Иеринг Одной из самых заметных фигур европейской юриспруден- ции второй половины XIX столетия был германский правовед Рудольф фон Иеринг (1818—1892). Широкую известность при- несли ему такие труды, как «Дух римского права на различных ступенях его развития» (1852—1865), «Цель в праве» и «Борьба за право» Однозначную характеристику творчества Иеринга дать труд- но, ибо оно неоднородно. Различают, в частности, два периода его творческой деятельности на поприще политико-юридиче- ской теории. Первый — примерно до середины 50-х гг. XIX в. В это время он придерживался установок «юриспруденции поня- тий», полагавшей главным своим делом выведение (дедукцию) конкретных правоположений из общих понятий, видевшей в понятиях основной источник знания. Сторонники данного на- правления в науке права считали (говоря словами Иеринга), что «понятия продуктивны, они комбинируются и производят на свет новые понятия». С таким направлением в правоведении Иеринг порывает. Второй период эволюции его взглядов начи- нается с середины 50-х гг. XIX столетия. Иеринг приступает к разработке «юриспруденции интересов». Теперь он вдохновляет- ся той мыслью, что культ логического для юриста-теоретика неуместен, поскольку правоведение не математика, и в нем приоритет должен принадлежать не логике. Не собственно ло- гика должна являться объектом правоведения, но жизненные ценности, реальные интересы людей. Иеринг все больше обра- щает внимание не на логические и даже не на психологические 704 Глава Западная Европа в XIX в. аспекты права, а на его социолого-прагматические, утилитари- стские моменты. Первое место в применяемой им методологии познания права и государства он теперь отводит описанию, классифика- ции и анализу фактов. По сравнению с изучением эмпириче- ского материала оперирование философскими конструкциями начинает играть у него вспомогательную роль. Эмпирический материал рассматривается Иерингом как в историческом, так и в структурно-функциональном измерении. Уподобляя право организму, Иеринг придает ему «все качества продукта приро- ды: единство во множестве, индивидуальность, рост из себя и т. д.». Рост или развитие права из самого себя как раз и тре- бует исторического подхода к нему. Необходимость именно та- кого подхода обосновывается и показывается в «Духе римского права». Кроме того, он отмечает: «Каждый организм может подвергнуться двойному исследованию: анатомическому и фи- зиологическому, первое имеет предметом его составные части и их отношения друг к другу, т. е. его структуру, вто- рое — функции. Мы намерены подвергнуть право обоим этим исследованиям». Реализуя подобное намерение, Иеринг делает особый упор на раскрытии функций права, поскольку он считает, что в лю- бых организмах функции являются носителями их целей. Орга- низм права в данном отношении не исключение. В свою оче- редь, цели Иеринг приписывает значение правообразующего фактора, правосозидающей силы. Об этом иеринговский труд «Цель в праве». Здесь, во втором главном сочинении Иеринга, гораздо под- робнее, нежели в «Духе римского права», рассматриваются ис- токи и общее понятие права. Отправной пункт рассуждений та- ков: «Цель есть творец всего права». Телеологическая (осуществ- ляемая через призму категории «цель») трактовка права, естест- венно, приводит Иеринга к постановке вопроса о субъекте це- леполагания, или — что одно и то же — о создателе права. Не из вакуума же и не на пустом месте появляется оно. Право, по Иерингу, выходит «из рук» общества, которое он интерпретирует как сферу «совместного действия людей, объе- диненных общими целями; в этой сфере каждый, действуя для других, действует также для себя, а действуя для себя, тем мым действует и для других». Однако демиургом права у Иерин- га выступает не всякое, но лишь государственно-организованное 9. Иеринг 705 общество. Венчает такое общество аппарат государства, вопло- щающий социальную, публичную власть. Вот этим-то аппара- том государства в конечном счете и порождается право. Без каких бы то ни было околичностей Иеринг заявляет: «Государство — единственный источник права». Само право характеризуется Иерингом с разных сторон. Прежде всего — со стороны содержания. Им являются интере- сы субъектов социального взаимодействия, но такие интересы, которые общи всем его участникам; другими словами — инте- ресы общества в целом. Они и составляют содержание права. При одном непременном условии — защите, гарантирова- нии государством. Право есть защищенный государством инте- рес. у Иеринга и несколько иная формулировка то- го, что образует содержание права: «Право есть совокупность жизненных условий общества в широком смысле, обеспечивае- мых внешним принуждением, т. е. государственной властью». Приведенные иеринговские формулировки представляют собой критику волевой теории права, задававшей тон в немецком правоведении первой половины XIX в. Взятое со стороны своей формы, право характеризуется Ие- рингом в качестве суммы норм, общеобязательных правил по- ведения. Тут он не оригинален и не претендует на то, чтобы быть таковым: «Ходячее определение права гласит: право есть совокупность действующих государстве принудительных норм, и такое определение, по-моему, вполне правильно». Принудительность, сообщаемая государством общеобязатель- ному правилу поведения (этой форме права), служит для Ие- ринга главным, решающим признаком того, что в сущности есть право и что к нему не относится. Получается, что природа права не присуща изнутри ему самому, а привносится в него государством: «критерий права заключается в принуждении». Иеринг не устает повторять тезис об органичности государст- венного принуждения праву и благодетельности этого принуж- дения. Право оказывается обязанным государству не только сво- им происхождением, но еще и способом существования. Иеринг не проводит сколько-нибудь серьезного теоретиче- ского разграничения права и закона. Сплошь и рядом он счита- ет их явлениями равнопорядковыми, идентичными. Но в дей- ствительности они далеко не таковы. Большинство его сужде- ний (особенно высказанных в «Духе римского права», «Цели в праве») фактически имеют своим адресатом закон, а вовсе не 706 Глава Западная Европа в XIX в. право. Это обстоятельство надо тщательно учитывать и при бо- лее конкретном знакомстве со взглядами Иеринга на соотно- шение государства и права. Отчасти они нам уже знакомы. Дополним их еще лишь не- которыми. «Государство, — утверждает Иеринг, — есть органи- зация социального принуждения». Эта организация не только порождает право, обеспечивает его существование, но и управ- ляет им. Иеринг характеризует в данном свете право как разум- но понятую политику, проводимую государственной властью. Оно служит ей (политике), как компас служит капитану кораб- ля. Попечение о праве — важнейшая задача государства. Право не противостоит последнему, а является всецело зависящим от него придатком. Это свойство права быть придатком государст- ва Иеринг подчеркивает очень выразительно: «Право без власти есть пустой звук, лишенный всякой реальности, ибо только власть, которая проводит в жизнь нормы права, делает право тем, что оно есть». Сугубо «государственническое» понимание права Иерингом не совсем привычно (при таком настрое мысли) совмещается у него с признанием необходимости создавать простор для эко- номической индивидов, обеспечивать их юриди- ческое равенство, уважать закрепленные за ними политические права. Иеринг ратует за независимость и несменяемость судей, за их ответственность только перед законом и т. д. Он — за твердую дисциплину и законность в обществе, за строгий и ста- бильный порядок в нем, поскольку считает, что только при этих предпосылках возможны цивилизованное общественно- политическое устройство, нормальное правовое общение, спра- ведливость. Мизантропический, по оценке Иеринга, афоризм «Да восторжествует справедливость, хоть и погибнет мир!» он заменяет жизнеутверждающим призывом «Да торжествует спра- ведливость, чтобы процветал мир!». Первоначально право имеет односторонне-принудительную силу, направленную на подданных с целью пресечения чрезмер- ных притязаний частных интересов. Постепенно оно приобре- тает двусторонне-обязательную силу, становится обязывающим и для самой государственной власти. Иеринг полагает, что забо- та о самосохранении вынуждает власть подчиняться праву. Вла- ствующие в конце концов осознают: ничем так не укрепляется в подвластных чувство правопорядка, законопослушание, без ко- 9. Иеринг 707 торых нет прочной государственности, как примером соблюде- ния норм права представителями государством. Однако Иеринг не ожидает (тем более не требует) от госу- дарства педантичного следования закону. Ему ясно, что зако- ном государственная власть сама себе связывает руки, сама ог- раничивает свободу собственных действий. «Возникает вопрос о том, до какой степени это необходимо и необходимо ли это раз навсегда во всех случаях проявления этой власти». Ответ на этот вопрос у Иеринга готов, и он не в пользу права, не в поль- зу закона. Там, где обстоятельства заставляют государственную власть делать выбор между обществом и правом, «она не только уполномочена, но и обязана пожертвовать правом и спасти об- щество». Иеринг не разъясняет, в какой момент делать такой выбор и как уберечься здесь от произвола, от пре- думышленного избавления от «балласта» права. Неудивительно поэтому его скептическое отношение к идее правового государст- ва. Такому государству он вообще отказывает в жизнеспособно- сти. Оно, по мнению Иеринга, «не могло бы просуществовать и одного месяца». Иеринг переносит на почву правоведения концепцию борь- бы как универсального принципа бытия органического мира. Она получила во второй половине XIX в. широкое хождение в европейских научных кругах. Достаточно вспомнить дарвинов- скую теорию борьбы за существование, идею классовой борь- бы в историографии и социологии. Полемизируя с историче- ской школой права (Савиньи, Пухта), учившей понимать обра- зование и развитие права как незаметный, безболезненный и мирный процесс, подобный становлению и эволюции языка, Иеринг («Борьба за право») старается доказать нечто противо- положное: «Жизнь права есть борьба, борьба народов, государ- ственной власти, сословий, индивидов». Для него «всякое пра- во в мире должно быть добыто борьбой», «борьба есть работа права» и т. д. Если бы при этом речь шла о необходимости сопротивлять- ся произволу, устранять беззаконие, добиваться восстановле- ния нарушенных прав, защищать законные интересы, никаких вопросов не возникло бы. Однако у Иеринга призывы к борьбе за право («в борьбе обретешь ты право свое») приобретают осо- бый, вызывающий тревогу смысл. От них веет духом воинст- венности. Они отдают апологией насилия, поэтизацией борь- бы, сражений как некоего возвышенного состояния человече- 708 Глава Западная Европа в XIX в. ского бытия: имею мужество открыто признаться в любви к борьбе... нет другого материала, имеющего такую притяга- тельную силу, как борьба и война». Известно, какой страшный урон понесла в XX в. цивилизация от того, что не смогла найти эффективного противоядия восхвалению «притягательной силы борьбы и 10. Гумплович В целом ряде пунктов учению Иеринга о праве и государст- ве были созвучны политико-теоретические взгляды именитого в свое время австрийского социолога и государство веда Людви- га Гумпловича (1838—1909). Его основные труды по вопросам государства: «Раса и государство. Исследование о законе фор- мирования государства» (1875), «Общее государственное право» (1897). Свое мировоззрение Гумплович называет реалистиче- ским. В его рамках и с позиций социологии он рассматривает проблемы, связанные с происхождением, сущностью, организа- цией и ролью государства. Борьба за существование является, по Гумпловичу, главным фактором социальной жизни. Государство полностью находит- ся в сфере действия данного фактора. Эта борьба — вечный спутник человечества и главный стимулятор общественного развития. Практически она выливается в борьбу между различ- ными человеческими группами. Каждая из них стремится под- чинить себе другую группу и установить над ней господство. Очевиден высший закон истории: «Сильнейшие побеждают слабейших, сильные немедленно объединяются, чтобы в едине- нии превзойти третьего, тоже сильного, и так далее». Изобра- зив подобным образом высший закон истории, Гумплович ут- верждает: «Если мы четко осознаем этот простой закон, то ка- жущаяся неразрешимой загадка политической истории будет разгадана нами». Истоки постоянной беспощадной борьбы человеческих групп между собой Гумплович объясняет неоднозначно. С од- ной стороны, он указывает в качестве ее причины расовые раз- личия между ними (правда, раса для него не биологический, а прежде всего социокультурный феномен). С другой стороны, он усматривает конечную причину социальных конфликтов в стремлении людей к удовлетворению своих материальных по- требностей. Этому стремлению Гумплович придает чуть ли не 10. Гумплович 709 универсальное значение: «Всегда и всюду экономические моти- вы являются причиной всякого социального движения, обу- словливают все государственное и социальное развитие». Одна- ко первое объяснение со вторым остаются у него неувязан- В самую отдаленную эпоху, полагает Гумплович, конфлик- ты, войны между отдельными родами за овладение тем или иным имуществом завершались уничтожением побежденной группы. Позднее людей из таких групп стали оставлять в живых и превращать в рабов, эксплуатировать. Победители (ими ока- зывались расы с более высокими интеллектуальными способ- ностями и лучшей воинской дисциплиной), чтобы упрочить свое господствующее положение и держать в повиновении по- верженных, должны были предпринимать ряд организацион- ных и иных мер. Их результатом явилось возникновение госу- дарства. Отныне к войнам между расами и государствами прибави- лась еще борьба внутри самого государства. То, что некогда бы- ло борьбой антропологически различных орд, на стадии циви- лизации траснформируется в борьбу социальных групп, клас- сов, сословий, политических партий. Сопоставление (если даже не отождествление) конфликтов первобытных орд со взаимоот- ношениями современных классов и политических партий ни- как нельзя признать научно Оно свидетельствует, по меньшей мере, о серьезном недостатке историзма в «реали- стической» трактовке Гумпловичем важнейших социально-по- литических явлений. Посчитав, что государство формируется в результате подчине- ния одной человеческой группы (слабейших, побежденных) другой группе (сильнейших, победителей) в качестве средства удержа- ния порядка господства — повиновения, Гумплович выступает категорически против того, чтобы государство как орган умиротворения, примирения противоречивых инте- ресов. Ему суждено быть органом принуждения, насилия. Со- гласно Гумпловичу, существование общества без государствен- ного принуждения невозможно. Поскольку всю деятельность любого государства обуслов- ливает в первую очередь потребность охранять и укреплять от- ношения господства — подчинения, пронизывающие общест- венное целое сверху донизу, будет верно, полагает Гумплович, квалифицировать государство так: «Естественно выросшая 710 Глава 18. Западная Европа в в. ганизация господства, призванная поддерживать определен- ный правовой порядок». Активность государства не ограничи- вается, по Гумпловичу, одним лишь гарантированием опреде- ленного правопорядка. Он преувеличивает роль государственности. Типично в этом плане следующее его вы- сказывание: «То, чем человек обладает как своим высшим достоянием (кроме данной ему самой природой жизни): сво- бодой и собственностью, семьей и личными правами — всем этим он обязан государству. Однако не только отдельный ин- дивид получает высшие ценности из рук государства. Вся со- вокупность людей, образующих государство, благодаря ему ве- дет достойное человеческое существование». Приведенное вы- сказывание — образчик откровенной апологии государства, которое желают выдать за благодетеля, заботливого опекуна индивида и общества. Гумплович на австрийской почве про- должил традицию идейно-теоретического обоснования культа Дух этого «государственничества» очень заметно отразился на интерпретации Гумпловичем общих вопросов права. Рас- сматриваемое с внешней стороны, утверждает он, право высту- пает «лишь воплощением предписаний государственной вла- сти». Изнутри оно наполнено нравственностью, которая служит ему неиссякаемым источником. В рождении права решающее слово также принадлежит государству. В со- стоянии не было никакого права. Только будучи кристаллизо- ванной в государственных законах, нравственность становится правом. Последнее целиком обязано государству как своим ро- ждением, так и последующим существованием. «Для государства, — пишет Гумплович, — право и правопо- рядок, если на них смотреть с высоты истории, суть лишь сред- ства». Не более того. Их физически нет в качестве автономных, отдельных от государства образований. Поэтому Гумплович от- рицает наличие «неотчуждаемых прав человека». С его точки зрения, они — иллюзия, плод самообожествления индивида, превознесение ценности жизни человека. Бытие государства совершенно несовместимо с «неотчуждаемыми правами челове- ка». Люди должны выбирать: или государство с для него властностью, или анархия. Гумплович, однако, явно сузил диапазон политического выбора. Люди XIX XX столе- тий имели возможность выбирать не между государственностью и анархией, но между разными конкретными формами государ- Остин 711 ства и типами властвования. Исторический опыт показывает, что здесь не всегда удачными оказывались делавшиеся ими предпочтения. Остин Формирование школы юридического позитивизма обычно относят к первой половине XX в. и связывают его с творчест- вом Джона Остина (1790—1859), который в 1826 г. возглавил первую кафедру юриспруденции в Лондонском университете, незадолго до этого открытого стараниями И. Бентама и его ок- ружения. В цикле своих лекций под названием «Определение предмета юриспруденции» он развил идею Т. Гоббса о праве как команде суверена |