Сухомлинский В.А. Сто советов учителю. Вместо предисловия
 Скачать 477.26 Kb.
|
|
КАК ПРЕДОТВРАТИТЬ ИСТОЩЕНЬЕ НЕНЕНЕПС сил В ПЕОЦНТТН ПОРТНДЕНРЕОЙ ДНЯВНЛЬЕОТВИ Наш труд проходит в мире детства – вот о чем нельзя забывать ни на минуту. А это особенно в чем несравнимый мир. Надо знать этот мир,– но этого мало. Надо вжиться в мир детства; если хотите, в каждом учителе должна сиять и никогда не угасать маленькая искорка ребенка. Что же это такое – мир детства? Я даю здесь только некоторые практические советы учителю и не претендую па научно-психологическое определение всех особенностей детства. Я бы сказал, что детство – это прежде всего эмоциональное познание окружающего мира. Мир детства – это в первую очередь познание сердцем того, что ребенок видит вокруг себя, что он сам делает. Яркая, полнокровная, выразительная жизнь сердца, игра чувств, эмоциональных движений – вот что такое детство как объект нашего педагогического труда, как среда, в которой нам приходится работать. Жизнь детского сердца ежечасно несет нам удовлетворение и неудовлетворение, радость и горечь, грусть и восхищение, недоумение и изумление, ласку и гнев. В том широчайшем диапазоне чувств, который несет нам мир детства, есть приятные и неприятные, радующие и огорчающие мелодии. Уметь разобраться в этой гармонии – важнейшее условие духовной полноты, радости и успеха в педагогическом труде. Огорчения, гнев, негодование,– если кроме этих чувств общение с детьми ничего учителю не приносит,– не только откладываются неприятными переживаниями в его душе, но и нарушают работу внутренних органов. У учителей, не умеющих видеть и чувствовать мир детства с его сложной эмоциональной гармонией часто наблюдаются неврогенные разлады, среди них самым неприятным и зачастую грозным бывает истощение нервных сил. «У меня всего три урока в день,– пишет Лидия Н. из Тамбовской области.– Но домой прихожу разбитой, уставшей; нет сил не только готовиться к урокам или читать, но и думать. В чем дело? В часы работы в школе я – как натянутая струна. Ребячьи шалости не дают покоя. Кажется, что каждый мальчишка только и думает о том, чтобы сделать мне какую-нибудь неприятность. Вижу, на уроке Федя толкнул Ваню под бок, а Ваня дал Феде сдачи – ударил линейкой по голове... Все это, говорят другие учителя, мелочи, а я не могу спокойно на все смотреть: по всему телу разливается горячая волна, сердце едва ли не выскочит из груди, руки и ноги немеют. Делаю замечание ученику, хочу быть спокойной, но голос дрожит, дети это замечают и, кажется мне, улыбаются, назло досаждают новыми затеями. Что мне делать?» Это уже неврогенный разлад, причина которого – непонимание мира детства. В целом этот мир прекрасный, дорогой мой коллега, и если вы знаете его, если чувствуете себя в нем, как рыба в воде, оп будет приносить вам положительных переживаний и состояний несравненно больше, чем отрицательных. Так умейте же услышать, понять, почувствовать сердцем в той музыке, которая называется детством, прежде всего светлые, жизнерадостные мелодии. Будьте не только слушателем, потребителем музыки детства, но и ее творцом – композитором. Создавайте светлые, жизнерадостные мелодии в музыке детства, от которой зависит ваше здоровье, сила вашего духа, состояние вашего сердца. Ваш рояль и ваша нотная тетрадь, где вы пишете музыку детства, ваша дирижерская палочка, которая повелевает мелодиями,– это очень простая и в то же время очень сложная вещь – оптимизм. Помните, что нет среди детей, подростков, юношей и девушек злоумышленников, а если и появляются иногда такие – одни на тысячу, на десять тысяч человек – то творит их зло, а излечивает добро, человечность и опять та же волшебная скрипка и волшебная дирижерская палочка – оптимизм. Нет в ребенке ничего такого, что требовало бы от педагога жестокости. А если и возникают пороки в детской душе, то это зло вышибается прежде всего добром. Это не проповедь непротивления злу, а реальный взгляд на мир детства. Мне ненавистна скрипучая подозрительность но отношению к детям, ненавистна формалистическая регламентация требований и запрещений. Это не проповедь разгильдяйства и «свободного воспитания», а твердое убеждение в том, что добро, ласка, любовь – по отношению к ребенку – не абстрактные добро, ласка и любовь, а человечные, реальные, проникнутые верой в человека,– это могучая сила, способная утвердить в человеке все прекрасное, сделать его идеальным. Я не верю в то, что ребенок, которого правильно воспитывают, может стать хулиганом, тунеядцем, циником, существом лживым и развращенным. Оптимизм, вера в человека – неисчерпаемый источник творческой энергии, нервных сил, здоровья воспитателя и воспитанника. Не давайте прорасти в своей душе семени неверия в человека, подозрительности. Неверие в человека, каким бы маленьким, незначительным оно ни было вначале, разрастается в то, что я – поскольку здесь речь идет о здоровье физическом и душевном – назвал бы страшной раковой опухолью недоброжелательности. Недоброжелательность – опасный недуг души, который отражается и па сердце, и па нервах. Он, этот недуг, закрывает глаза педагога пеленой, за которой тот не видит в человеке хорошего. Недоброжелательность – это фантастические очки, стекла которых уменьшают хорошее до микроскопических размеров и делают невидимым, а плохое увеличивают до уродливых размеров, до того, что оно закрывает тончайшие черточки человеческого. Разлад здоровья у педагога начинается, мой юный друг, с того, что он позволяет разрастись недоброжелательности, подкармливая ее намерениями и поступками, ничего общего не имеющими с оптимистической верой в человека. Недоброжелательность – мать озлобленности, а озлобленность – это уже, образно говоря, острый шип, постоянно делающий уколы в самые чувствительные уголки сердца, изнуряющий душу, ослабляющий нервы. Пуще огня бойтесь малейшего злорадства. Вам – пусть этого не будет никогда – удалось, допустим, «пробрать» школьника, «задеть» его за живое: вы записали в дневник о его неблаговидном поступке и где-то в глубине вашего сознания зашевелилась радостная мысль: вот прочитает отец мою запись, он требовательный, отец твой, задаст он тебе... Мельком взглянув в печальные глаза ребенка, вы не встревожились, а остались спокойным. Поймите, дорогой друг, что с таких вот моментов начинается ваша большая беда: в глубине вашего сердца поселяется злорадство. Оно кажется вначале безобидным, слабеньким зверьком, а в самом деле – подобно ядовитой змее. Злорадство в свою очередь рождает нетерпимость, злорадствующее сердце становится глухим и немым, оно не улавливает тонких движений детской души; злорадствующий человек видит зло и злонамеренность там, где речь идет об обычной детской шалости. Нетерпимость к детским проказам, шалостям делает учителя холодным резонером, рассудочным надзирателем, ненавистным детям. И они платят ему за мелочные придирки тем, что пытаются вывести его из себя, «насолить» ему. Если уж началось это – сердце педагога постепенно сгорает от того, что ему ежечасно приходится подавлять свою озлобленность. Бойтесь этого, как большого несчастья, мой друг. Если вам не удастся избегнуть этого, вы станете желчным, раздражительным, мрачным существом, труд превратится для вас в каторгу, у вас появятся сто язв и сто пороков. Доброжелательность, разумная доброта – вот что должно быть атмосферой жизни детского коллектива, главным качеством взаимоотношений педагога и детей. Какое это прекрасное слово и вместе с тем, какое это глубокое, сложное, многогранное человеческое отношение – доброжелательность. Если она взаимна,– человек открывается навстречу человеку всеми глубинами своей души. Я тысячу раз говорил и буду твердить до смерти, что взаимная доброжелательность учителя и детей – это те тончайшие нити, которые соединяют сердца и благодаря которым – заметьте, это исключительно важно в нашем педагогическом труде – человек понимает человека без слов, чувствует тончайшие движения души другого человека. Многие годы работы в школе твердо убедили меня, что если я доброжелателен к детям и воспитал у них доброжелательность, они щадят мое сердце и мои нервы, понимают, когда у меня тяжело на душе, когда мне трудно даже говорить. Чувствуя мое состояние, почувствовав, что у меня очень тяжело на душе, дети даже говорят тихо, избегают шума, стремятся дать мне как можно больше покоя и на уроках, и па перерывах. В этом взаимном чувствовании сердца, в умении читать в душе человека – неисчерпаемый источник вашего здоровья, мой дорогой коллега. Но здесь мы вступаем в совершенно особую сферу школьной жизни,– в сферу, о ricfropon очень мало говорят, но о ней надо много и разумно говорить. Речь идет о самой сущности доброжелательности, как об одном из важнейших аспектов эмоционального воспитания. БУДЬТЕ ДОБРОЖЕЛАТЕЛЬНЫ! Этот совет относится к азбуке педагогической культуры вообще и эмоциональной стороне культуры воспитания в частности. Быть доброжелательным – означает относиться к ребенку так, как вы отнеслись бы к собственному сыну. Ребенок плохо успевает, отстает; ребенку трудно заниматься так, как занимаются его одноклассники; ребенок или подросток совершил хулиганский поступок – все это беда, беда, беда... Как бы вы поступили, если бы в эту беду попал ваш сын? Вряд ли предложили бы такие решения, как исключение из школы, снижение отметки по поведению... Конечно, умному отцу, умной матери разум подсказал бы, что и это необходимо, но прежде всего сердце подсказало бы что-то такое, что крайне необходимо для спасения сына – ведь наказанием одним человека не спасешь. Сердце потребовало бы чего-то такого, что создало бы в душе сына моральную чистоту и красоту, сделало бы его настоящим человеком. Вот это желание сердца и есть доброжелательность. Доброжелательность педагога выражается, прежде всего, в умении не допустить, чтобы ребенок стал плохим, предостеречь его от ошибочных шагов. По-отцовски, по-матерински желать добра – это значит преградить злу дорогу к детскому сердцу, закрыть сердце ребенка от зла. Если в пашем сердце живет такая тревожная забота о каждом ребенке, если каждый ребенок для вас – не строчка и помер в классном журнале, а живой человек, личность, неповторимый человеческий мир,– можете быть уверены: сердце подскажет вам, что делать, если у ребенка беда. Это веление сердца – доброжелательность в действии. Легко сказать: будьте доброжелательны. Но доброжелательность надо воспитывать, и воспитывается это состояние души только тогда, когда оно – взаимное, то есть, когда педагог желает добра ученику, а ученик – педагогу. Это самая тонкая гармония школьной жизни. Взаимность доброжелательности воспитывается в атмосфере большой эмоциональной культуры. Я всегда считал одной из самых важных воспитательных задач учить детей познавать мир сердцем, чувствовать сердцем состояние, в котором находится человек – не только родной, близкий, по и любой соотечественник, встретившийся на жизненном пути. Научить маленьких детей чувствовать, что у встретившегося им человека тяжело на душе, что у него какое-то горе – это одно из самых тонких педагогических умений. Я хочу поделиться опытом, как учителю воспитывать это умение у самого себя, как воспитывать эмоциональную культуру у детей и как эту культуру сделать основой взаимной доброжелательности. Весна, в поле рядом со школой работают на свекловичной плантации колхозницы. Каждое утро, как только из-за горизонта выплывает красный диск солнца, женщины одна за другой идут в поле. А мои первоклассники тоже приходят в это время в школьный сад. Мы встречаем восход солнышка в своем Уголке Красоты – в зеленом классе под голубым небом – это большой зеленый шалаш, укрывающий нас от палящего солнца сплошной листвой винограда. Мимо нас, в двух-трех метрах проходят колхозницы. Мы видим их – каждую черточку их лиц, их глаза, слышим их дыхание, если сидим тихонько, затаив свое дыхание. Они нас не видят. Я учу детей: смотрите в глаза женщинам, учитесь чувствовать и понимать, что на душе у каждой из них – безоблачное спокойствие пли мрачная туча горечи. Каждый день мы видим одних и тех же девушек и женщин. Мы уже привыкли к тому, что синеглазая, с толстыми русыми косами молодая женщина, мать двух маленьких ребят, идет на работу, напевая то одну, то другую песенку. Часто она останавливается на холмике, смотрит в лазурное небо, слушает песню жаворонка, улыбается. «Она радуется жизни, она счастлива»,– говорю я детям, и всем нам при виде человеческого счастья тоже становится радостно. Другая женщина, свернув на узкую полевую тропинку, срывает каждый день несколько полевых цветов, в ее глазах мы читаем мысль о чем-то светлом, жизнерадостном. Две девушки подходят к источнику, тихо струящемуся на лугу, смотрят в него, как в зеркало, поправляют прически, любуются своей красотой,– смотрите, дети, в глазах у них радостная мечта. А эта черноглазая женщина не только нарвала полевых цветов, но и присела па пенек, сплела маленький веночек – конечно, такой веночек сплетают только маленькой девочке; присмотритесь к ее глазам, дорогие дети, вы почувствуете теплоту материнской любви. Но вот – смотрите, дети, внимательно, седая женщина. Поглядите в ее глаза – какие они грустные, печальные. Сколько горечи, тоски в ее взгляде. Вот она остановилась, смотрит на солнышко, на утопающее в зеленых садах село и тяжело вздыхает. Видите, она идет не па полевую тропинку, а на дорогу, ведущую в центр села. Срывает на обочине дороги полевые цветы и песет их к памятнику воинам, погибшим здесь в бою с фашистами. Возлагает цветы на могилу и – смотрите – плачет. Перед вами, дети, самое великое в мире человеческое горе –материнское горе. Вот она еще раз пройдет мимо нашего Уголка Красоты – присмотритесь внимательно, взгляните еще раз в ее глаза. Дети сидят, затаив дыхание. Ни листок не шелохнется, пи былинка – все тихо вокруг. Перед нами печальные глаза матери. Мы слышим, как она тяжело вздыхает, еще раз оглянувшись на памятник воинам... Без каких бы то пи было слов и объяснений детям ясно, что у матери погиб на войне сын. Я рассказываю о большом материнском горе: у пес погибли два сына и муж.. Потом следуют один за другим все новые и новые уроки познания человека сердцем. Мы отправляемся в поле, садимся у проселочной дороги, мимо нас время от времени проходят люди. Взглянув в лицо, в глаза человеку, дети чувствуют его внутренний мир. У одного – радость бытия, у другого – мечта о чем-то волнующем, дорогом, у третьего – просто усталость и какая-то безучастность – нет, у этого человека тоже на душе не совсем хорошо...; у четвертого – озабоченность, может быть, это какие-то незначительные житейские, бытовые заботы, а может быть и тревога о чем-то большом. А вот у этого дедушки какое-то горе. Дети встрепенулись, насторожились. Такого горя в человеческих глазах они еще никогда не видели. «Он страдает... У него большое несчастье... надо спросить, чем ему помочь...» – говорят дети. Они подходят к дедушке, спрашивают: «Чем вам помочь?» Дедушка опускает ласковую руку на белую головку моей маленькой Зины, тяжело вздыхает и говорит: «Ничем вы не поможете мне, дорогие детки... жена у меня в больнице только-что умерла... иду за машиной...- Сорок семь лет прожили... Ничем вы не поможете, а все-таки легче, что вы – хорошие люди...» Так воспитывается эмоциональная культура. Это очень тонкий, длительный процесс, требующий от педагога большого такта, внимания, вдумчивости, глубокого знания внутреннего духовного мира каждого ребенка. Ребенок, чувствующий сердцем другого человека, становится доброжелательным. Но очень важно также и то, что он восприимчив к доброжелательности учителя: чувствует ее, платит добром за добро – важность этого обстоятельства в воспитательной работе трудно переоценить. Душа ребенка должна быть подготовлена к воспитанию лаской, добротой, сердечностью. Вам, наверное, приходилось слышать сетования учителей (а, может быть, вы и сами высказывали такую мысль): «Что делать? Не понимает ребенок доброго слова... Я к нему с лаской, с открытым сердцем,– а он, бессердечный, насмехается над моей добротой». Такое, к сожалению, бывает, и корпи этой сердечной толстокожести – в эмоциональной невоспитанности, в том, что в годы раннего детства ребенок не учился познавать человека сердцем. Если же вы научили своего питомца чувствовать человека сердцем, ваша доброжелательность способна творить чудеса. На что направляется доброжелательность учителя? Прежде всего па умственный труд ребенка. Желать добра в умственном труде – это значит понимать все сильные и слабые стороны ребенка, чувствовать тонкости его умственного труда. Ваша доброжелательность как могучее средство воспитания действует до тех пор, пока питомцу вашему хочется быть хорошим, пока у пего есть и постоянно развивается чувство собственного достоинства. В педагогическом деле, как видим, между явлениями и фактами существуют самые тесные связи: успеваемость ребенка отражается на состоянии его духа; состояние духа ребенка отражается на полноте духовной жизни, на здоровье педагога. Если ученик стремится быть хорошим, хочет хорошо овладеть знаниями – это уже половина радости вашего труда. Чувство собственного достоинства ребенка зависит от его успехов в учении, а успехи в учении – от доброжелательности педагога и, конечно, от того, насколько подготовлена душа ребенка к восприятию доброжелательности педагога. Помните, что успехи ребенка в учении, его чувство собственного достоинства – это огонек радости вашего творческого труда, уважаемый мой коллега. До тех пор, пока этот огонек горит, вы будете чувствовать полноту своей духовной жизни, радость творчества. Но,– опять возникает вопрос,– как же достигнуть того, чтобы у ребенка постоянно были успехи в учении? Как воспитывать у него чувство собственного достоинства? Как одухотворить его этой огромной духовной энергией – желанием быть хорошим? Перехожу к совету, который кратко можно выразить словами: ПОМНИТЕ, ЧТО НИТ И БЫТЬ НЕ МОЖЕТ АБСТРАКТНОГО УТТИТКА Почему часто уже в I классе появляются неуспевающие, отстающие, а во II и III классах иногда уже можно встретить безнадежно отстающего, на которого учитель, как говорят, махнул рукой? Потому что нет индивидуального подхода к детям в самой важной сфере школьной жизни – в сфере умственного труда. Представим себе, что всех семилетних детей, только что ставших школьниками, заставили выполнять один и тот же физический труд – например, носить воду. Один принес пять ведерок – и выдохся, а другой может и двадцать принести. Заставь слабенького ребенка принести двадцать ведерок – это надорвет его силы, он завтра уже ничего не сможет делать, а то и в больницу сляжет. Так же неодинаковы и детские силы, необходимые для умственного труда. Один воспринимает, осмысливает, запоминает быстро, храпит в памяти долго и прочно; у другого же умственный труд происходит совсем по-другому: материал воспринимается очень медленно, память сохраняет знания недолго и непрочно,– хотя в дальнейшем – это бывает нередко – именно этот ученик достигает более значительных успехов в учении, в интеллектуальном развитии, чем тот, кто учился на первых порах лучше. Нет абстрактного ученика, к которому можно было бы приложить механически все закономерности обучения и воспитания. Нет каких-то единых для всех школьников предпосылок успехов в учении. И само понятие успехи в учении – вещь относительная: у одного показателем успехов являются «пятерки», для другого и «тройка»– большое достижение. Умение правильно определить, па что способен каждый ученик в данный момент, как развивать его умственные способности в дальнейшем,– это исключительно важное слагаемое педагогической мудрости. Сохранение и воспитание чувства собственного достоинства каждого ученика зависит от того, как представляет учитель его личные успехи в учении. Нельзя требовать от ребенка невозможного. Любая программа по любому предмету – это определенный уровень, крут знаний, но не живой ребенок. К этому уровню, к этому кругу знаний разные дети идут по-разному. Один ребенок уже в первом классе может совершенно самостоятельно прочитать задачу и решить ее; другой же сделает это в конце второго, а то и третьего года обучения. Надо уметь определить, каким путем, с какими замедлениями и трудностями ребенок может подойти к уровню, предусмотренному программой, как конкретно реализовать программу в умственном труде каждого ученика. Искусство и мастерство обучения и воспитания заключается в том, чтобы, раскрыв силы и возможности каждого ребенка, дать ему радость успеха в умственном труде. А это значит, что в учении должна быть индивидуализация – ив содержании умственного труда (в характере заданий), и во времени. Опытный педагог дает одному ученику две, три, а то и четыре задачи па урок, другому же – только одну. Один получает более сложную задачу, другой – более простую. Один выполняет творческую письменную работу по языку, например, пишет сочинение, другой работает над текстом литературного произведения. При таком подходе все ученики продвигаются вперед – одни быстрее, другие – медленнее. В оценке, полученной за свою работу, ребенок видит собственный труд, напряжение усилий; учение приносит ему моральное удовлетворение, радость открытия. Взаимная доброжелательность учителя и ученика при этом сочетается с взаимным доверием. Ученик не видит в учителе только строгого контролера, а в оценке – палку. Он откровенно говорит учителю: вот это у меня не вышло, этого я не смог сделать. Его совесть очень чуткая, он не может идти на списывание, использование шпаргалки; ему хочется утвердить свое достоинство. Успех в учении – это, образно говоря, тропинка, ведущая к тому уголку детского сердца, в котором горит огонек желания быть хорошим. Берегите эту тропинку и этот огонек. У меня есть друг – прекрасный учитель математики И. Г. Ткаченко (Богдановская средняя школа Кировоградской области). Он так говорит о своей подготовке к урокам: «Я продумываю, что будет делать каждый ученик. Для всех подбираю такую работу, которая принесла бы успех. Если ученик не сделал хотя бы маленького шага по пути к овладению знаниями,– это пропавший для него урок. Безрезультатный труд – вряд ли есть более серьезная опасность, подстерегающая и ученика, и учителя». Посмотрите на уроки математики у преподавателей Павлышской средней школы А. Г. Арищепко и М. А. Лысак. Во время решения задач (а решение задач занимает 90% времени) класс у них как бы разделяется на несколько групп. В первой группе – наиболее подготовленные дети, которые легко решают без какой-бы то ни было помощи любую задачу, и в этой группе – один-два ученика, которые могут решать задачу устно, не прибегая к записям: учитель не успел прочитать условие,– ученик уже поднимает руку; для этой группы, кроме программных, учитель |