Вопросы лекции Понятие, предмет, метод и система российского уголовного права. Задачи и принципы уголовного права. Наука уголовного права
 Скачать 1.5 Mb.
|
Исполнение приказа или распоряженияИсполнение приказа или распоряжения (ст. 42 УК РФ) – причинение вреда во исполнение обязательного для лица распоряжения о совершении какого-либо действия (бездействия), данного компетентным органом либо лицом, наделенным соответствующими полномочиями.Вопрос об освобождении от ответственности при исполнении приказа был известен давно. Так, в Указах Петра 1 «О бытии подчиненных в послушании своих командиров» говорилось: «Всем подчиненным быть в послушании у своих командиров во всем, что не противно Указу. А ежели что противно Указом, и ежели не слушает, то протестовать и доносить вышестоящим над ним командирам…». В ст. 403 Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1885 года говорилось: «Начальник, который прикажет или же угрозами, или обольщениями, или иным образом склонит или побудит подчиненного сделать в круге действий его по службе что-либо противное законом, подвергается наказанию, а подчиненный, исполнивший всякое приказание или желание начальника, зная, что оно противно закону, хотя и подвергается тому же наказанию, но в меньшей мере». В новое время вопрос об освобождении от ответственности ввиду исполнения приказа возник в связи с учреждением Нюрнбергского Международного Трибунала по делу главных немецких военных преступников. Трибунал установил, что наличие преступного приказа не освобождает исполнителя этого приказа от ответственности, хотя и может рассматриваться как повод для смягчения наказания. По такому пути и пошло уголовное законодательство – как российское, так и ряда зарубежных стран. Проблема ответственности за исполнение (неисполнение) приказа характерна для тех категорий государственных служащих, чья деятельность регламентируется специальными законами, а также подзаконными нормативными актами (военнослужащих, сотрудников ОВД, ФСБ и др.). Особенность управления в любой сфере деятельности заключается в том, что им присущи отношения власти и подчинения. Одной из основных форм осуществления управленческой деятельности является приказ, т. е. отданное в установленной форме распоряжение руководителя (начальника, командира, управляющего и т.п.), обращенное к подчиненным и требующее обязательного исполнения определенной работы либо выполнения определенных действий (бездействия). Таким образом, исполняющий приказ подчиненный действует по воле руководителя. Соответственно и результаты деятельности подчиненного в той части, которая касается исполнения приказа, являются последствием распоряжения. Если эти последствия или сама деятельность по исполнению приказа образуют состав преступления, то и ответственность за него логично возложить на лицо, отдавшее приказ. Кроме волевого момента, имеет особенности также интеллектуальный момент деятельности подчиненного. Обладая, как правило, меньшей информацией, чем лицо, отдающее приказ, подчиненный чаще всего лишен возможности в полной мере оценить его правомерность. Например, директор мясокомбината отдает письменное распоряжение о внесении изменений в инструкцию о технологии изготовления колбасных изделий в целях снижения себестоимости продукции. В результате нарушения технологии была выпущена некачественная продукция, реализация которой повлекла массовые отравления потребителей. Ответственность за выпуск продукции, не отвечающей требованиям безопасности, в данном случае несет руководитель предприятия, отдавший необоснованный приказ. Здесь просматривается аналогия с посредственным исполнением, за результаты которого ответственность несет лицо, направлявшее деятельность исполнителя. Указанное положение закреплено в ст. 42 УК РФ, согласно которой не является преступлением причинение вреда охраняемым уголовным законом интересам лицом, действующим во исполнение обязательных для него приказа или распоряжения. Уголовную ответственность за причинение такого вреда несет лицо, отдавшее незаконные приказ или распоряжение. Рассматриваемая уголовно-правовая норма опирается и на подзаконное нормотворчество, регламентирующее порядок исполнения приказов и ответственность за последствия неправомерного распоряжения. Например, согласно ст. 38 Устава внутренней службы Вооруженных сил Российской Федерации командир (начальник) несет ответственность за отданный приказ и его последствия, за соответствие приказа законодательству, а также за злоупотребление властью и превышение власти или служебных полномочий. В то же время подчиненного нельзя рассматривать в качестве слепого исполнителя воли начальника. Любая современная управленческая практика предполагает осознанный и профессионально подготовленный подход к исполнению решений руководства, не лишающий подчиненного возможности. Кроме того, у всякого приказа есть определенные границы правомерности, которые определяются видом управленческих отношений. Если приказ явно выходит за их пределы, он не правомерен. Так, согласно ст. 40 Устава внутренней службы военнослужащему не могут отдаваться приказы и распоряжения, не имеющие отношения к военной службе или направленные на нарушение закона. По такому же принципу определяется компетенция при формулировании содержания приказов не только в военизированных структурах, но и в любой сфере управления. Приказы и распоряжения отдаются должностными лицами, а также лицами, выполняющими управленческие функции в негосударственных организациях. Приказ отдается в порядке подчиненности по службе и содержит требование, адресованное персонально определенным лицам. Распоряжение (указание, постановление, директива) адресуется персонально не определенному, но конкретизированному по какому-либо признаку кругу лиц, а также содержит требование общего характера и не всегда относится к служебной деятельности. Согласно ч. 2 ст. 42 УК РФ лицо, совершившее умышленное преступление во исполнение заведомо незаконных приказа или распоряжения, несет уголовную ответственность на общих основаниях. Например, рабочие станции техобслуживания не могут ссылаться на приказ своего руководителя заменять новые детали импортных автомашин на старые с последующей их реализацией и присвоением выручки, как на обстоятельство, исключающее их ответственность. Такой приказ явно выходит за рамки компетенции руководителя, а преступный характер совершаемых действий очевиден для любого гражданина. Несколько сложнее ситуация с исполнением незаконных приказов начальников воинских подразделений. Согласно действующим уставам провозглашается недопустимость обсуждения приказа и подчеркивается беспрекословность его выполнения. Более того, невыполнение приказа является воинским преступлением (ст. 332 УК РФ). Но и такое жесткое требование, вызванное спецификой воинской службы, особенно в боевых условиях, имеет свои пределы. Они предусмотрены самим уголовным законом. В соответствии со ст. 42 УК РФ неисполнение заведомо незаконных приказа или распоряжения исключает уголовную ответственность. Таким образом, рассматриваемая статья предусматривает как бы два взаимосвязанных обстоятельства, исключающих уголовную ответственность: первое за причинение вреда в результате исполнения приказа, второе – за неисполнение приказа, если он носил заведомо преступный характер. Условия правомерности деяния, совершенного при исполнении приказа или распоряжения: 1. Они являются обязательными для подчиненного, если отданы в установленном порядке и с соблюдением надлежащей формы. Это так называемый формальный признак. Приказ или распоряжение должны быть отданы должностным лицом в пределах своей компетенции (например, применение спецсредства «Черемуха», «Сирень») Кроме того, они должны быть изданы в надлежащей форме (письменно, устно, с помощью технических средств). 2. Они должны быть законными не только по форме, но и по существу. В данном случае незаконность приказа или распоряжения определяется содержанием, т.е. несоответствием целям и задачам данной организации, ведомства, а главное – ущемлением прав и свобод человека. 3. У лица, исполняющего приказ или распоряжение, должно отсутствовать сознание его незаконности. Если исполнитель заведомо знал о его преступном характере, он подлежит уголовной ответственности на общих основаниях. Фактически здесь имеет место соучастие, так как начальник выступает в качестве организатора преступления, а подчиненный – в качестве его исполнителя. То обстоятельство, что подчиненный является лицом, зависимым от начальника, признается обстоятельством, смягчающим наказание (п. «е», «ж» ч. 1 ст. 61 УК РФ). Тема № 14«Понятие и цели наказания. Система и виды наказания»Вопросы лекции 1 Понятие и признаки уголовного наказания. 2 Цели наказания. 3 Понятие и значение системы наказаний. 4 Виды наказаний. Вопрос 1. Понятие и признаки уголовного наказания. С учетом положений статьи 43 Уголовного кодекса понятие наказания можно было бы сформулировать примерно следующим образом: «Наказание есть мера государственного принуждения, назначенная по приговору суда. Наказание применяется к лицу, признанному этим же судом виновным в совершении преступления, и заключается в предусмотренных настоящим Кодексом лишении или ограничении прав и свобод этого лица». По своей социальной и правовой природе наказание есть реакция государства на не предотвращенное им преступление. Принуждение является средством соблюдения норм уголовного права и обеспечивается силой государственной власти. Действуя от имени и по поручению государства, суд решает вопрос о признании лица виновным в совершении преступления, предусмотренного уголовным законом, и назначает наказание. Никто не может быть признан виновным в совершении преступления иначе, как в судебном порядке (ст. 49, 118 Конституции России). Приговор суда, вступивший в законную силу, выражает отрицательную оценку государства и в отношении совершенного деяния, и в отношении самого преступника. Поэтому содержание и форма наказания, его виды и размеры, его назначение и исполнение предопределены, главным образом, природой («характером характера», по выражению Гегеля) самого преступления и его субъекта, а именно их обоюдной и взаимообусловленной общественной опасностью - обязательным признаком, специфичной особенностью только преступления (в отличие от всех иных правонарушений), и только совершившего его лица (в отличие от всех иных правонарушителей). Общественная опасность раскрывает социальный статус преступления и его субъекта. Общественная опасность преступления есть юридически значимая первичная предпосылка данного деяния и юридически значимый конечный его результат, выраженные в начальной и итоговой несовместимости его с основами правопорядка как общего объекта деяния и определяющие противоправность, виновность и наказуемость деяния, его юридическую необратимость и юридическую невозместимость реального или потенциального ущерба от него. Иначе говоря, суть преступления – не в физической опасности только для конкретного потерпевшего (такую опасность могут создавать и силы природы). Суть преступления – и не в самом ущербе как таковом. Административные, гражданские, многие другие деликты и даже правомерные поступки могут причинять и часто причиняют куда больший вред (в рублях или в других обычных измерителях), чем преступление. Преступление по самому своему характеру выражается не просто в несоблюдении или нарушении закона, невыполнении его требований, запретов и предписаний. Деяние, уголовным законом предусмотренное, закон именно переступает, то есть попирает его, пренебрегает им. Совершитель его оказывается – во время преступления и во всей обстановке преступления – фактически сильнее государства, правопорядка и общества по той же самой логике, по которой вирус во время вызванной им болезни сильнее слона. Например, незаконное приобретение, хранение или ношение огнестрельного оружия само по себе, даже и без дальнейших продолжений и осложнений, создает положение совершенно особое, государству неведомое и неподконтрольное. В этих условиях государство вправе и обязано, на основании уроков опыта, предполагать возможность сначала более худшего развития событий (использование оружия для совершения других преступлений), чем менее худшего (трудно доказуемое в этих условиях чистое любопытство к изучению оружия). Для преодоления такой особой, чрезвычайной ситуации – выход обстановки, пусть даже сугубо локальной и индивидуальной, из-под контроля государства, из всей системы правопорядка – потребны и меры особые, чрезвычайные, экстренные, неотложные, принудительные и даже насильственные. И потому они неизбежно включают в себя вынужденное изменение правового положения субъекта преступления как гражданина и личности для непосредственного подчинения его закону, для гарантированного восстановления нормальных его взаимоотношений с государством и правопорядком. Только преступление порождает общественную опасность и самого себя, и совершившего его субъекта. Самый недобросовестный должник по коммерческим сделкам никак, в принципе, не ограничен в своих правах и возможностях заключать новые сделки даже с теми кредиторами, которых он уже не раз подводил. Должностное лицо, получившее строгий выговор, продолжает исполнять свои функции. Во всех таких случаях, при совершении любых правонарушений – кроме преступлений! - их субъекты не находятся в статусе общественно опасных лиц. Отсутствие общественной опасности у субъектов непреступных правонарушений исключает, делает юридически невозможной и общественную опасность самих этих некриминальных деликтов. Итак, принципиальная особенность, обязательный признак преступления, специфическая черта и главное его отличие от всех иных правонарушений – именно общественная опасность преступления и общественная опасность субъекта преступления. Закон статутно отделяет субъекта преступления от других членов общества по критериям своего отношения не только к их поведению в прошлом и в настоящем, но и к поведению будущему. Субъект получает специальный статус на основании претензий не к одному лишь прошлому его поведению, но и вследствие необходимости во многом ограничивать его и контролировать, предопределять основные правовые его параметры не только на сегодня, но и на послезавтра. На протяжении всего действия уголовной ответственности конституционный статус ее субъекта выступает не просто как ограничительный, а как исключительный статус. И для субъекта, и для самого государства такой характер их правовых взаимоотношений и взаимодействий может быть лишь вынужденным, временным, особым. Государство и юридически, и физически (не только в переносном смысле) ограждает общество от лиц, совершивших преступление, а их самих – от общества. Причем преодоление этой «ограды» (в кавычках и без кавычек) запрещается не только указанным лицам, но, как правило, даже и законопослушным членам общества. Разумеется, неизбежная и подчас желательная изоляция уголовно ответственных лиц от общества не должна приводить к нежелательной педагогической и иной социальной изоляции общества от «трудных» своих членов, к освобождению от внимания к ним. Таким образом, государство обращается с субъектом преступления не как с обычным своим гражданином, а как с общественно опасным лицом. Общественная опасность субъекта есть такое последствие совершения им преступления, которое создает юридическую невозможность сохранения его прежнего статуса как гражданина и личности и делает необходимым вынужденное преобразование этого статуса, путем целесообразных его ограничений, в исключительное (чрезвычайное) правовое (точнее, конституционно-правовое) состояние с целью пресечения данного деяния, реализации ответственности за него и предупреждения совершения им новых преступлений. Все уголовно-правовые категории, институты и понятия дедуктивно вытекают из статутного понимания уголовной ответственности как такого последствия преступления, в силу которого правовое положение его субъекта (и, следовательно, субъекта уголовной ответственности как гражданина и личности) становится правовым положением общественно опасного, виновного и наказуемого лица. Именно сущность наказания – решающий аргумент в давних спорах о том, только ли преступление опасно для общества (или этим же свойством в той или иной степени обладают все правонарушения). Кроме того, даже и формально закон говорит об общественной опасности только преступления. И тем более нет никаких оснований – ни содержательных, ни формальных – утверждать, будто общественная опасность свойственна не только субъекту преступления, но и субъектам иных правонарушений. Наказание, как и преступление – понятие исключительно уголовно-правовое. В своем собственном, строгом, юридическом смысле оно присуще только уголовному праву. Поэтому излишни, тавтологичны, избыточны термины «уголовное преступление», «уголовное наказание» - юристы и все другие грамотные люди не должны так говорить. Уголовная ответственность и в целом уголовное право построены как система определенных, категорических, непререкаемых – и в этом условном смысле окончательных - требований, запретов, предписаний. Но для этого логически и юридически обязательна безупречная, не могущая подвергаться сомнениям основа. Именно поэтому в уголовном праве, при решении вопросов уголовной ответственности, при применении и даже при изучении уголовного закона все факты должны быть установлены и доказаны настолько исчерпывающим образом, что даже предполагаться должны установленными и доказанными. Таково основное предварительное условие всех действий правоприменителя и даже его размышлений о применении закона. Наказание может и должно применяться лишь к тому, кто не только совершил преступление и не только виновен в нем, но и признан судом таковым в должном уголовно-процессуальном порядке. Субъектом уголовной ответственности может быть только субъект преступления. Потому и наказание может быть назначено не подозреваемому, обвиняемому или подсудимому, а только осужденному. Именно поэтому в данном статусе он начинает пребывать лишь с момента вступления обвинительного приговора в законную силу, только с этого момента осужденный считается наказанным, а само наказание – официально назначенным и реально исполняемым, а не просто формально отбываемым в смысле автоматического течения его срока. И уголовный, и уголовно-процессуальный, и любой иной закон пользуется своим, специфичным и обязательным для него самого и для всех других лиц понятийно-терминологическим аппаратом. В частности, ни одна отрасль права не употребляет даже слово «преступник» (и производные от него слова бандит, убийца, грабитель и т.д.), потому что в таком антиюридическом обозначении субъекта преступления превалирует негативная, главным образом эмоциональная, характеристика, безосновательно претендующая на полную и окончательную, исчерпывающую характеристику его личности. На самом деле субъект преступления никогда не может быть обрисован одним лишь фактом совершения им преступления, и к одному данному факту никак не может быть сведен весь его юридический образ. Тем более несостоятельно именование осужденного «заключенным» (и хуже того – «зэком»). Правоведение давно уже оставило взгляд на наказание как на исключение осужденного из сферы права («объявление вне закона») и как на «юридическую смерть», когда заключенного во все время пребывания его «за ключом» государство лишало всех прав и юридически приравнивало к умершему (имущество его передавалось наследникам, жена считалась вдовой и т.д.). Нынешнее правовое положение осужденного не только обязывает его к возрождению себя как гражданина и личности, но и предоставляет ему, как правило, все необходимые для этого юридические возможности. По собственно правовому содержанию наказание основным динамическим своим элементом имеет кару - такую систему принудительных статутных и режимных запретов, ограничений и предписаний, такую систему позитивных и негативных стимулов и воздействий на осужденного, реализация которых способна и поэтому обязана, как минимум, затруднить – не только юридически, но и фактически -совершение им нового преступления, а в особых случаях - такую возможность для него вообще исключить. Наказание есть мера крайней социальной и государственной необходимости по отношению к осужденному и криминогенной среде. Опыт обязывает считаться с тем, что самим фактом совершения преступления, всем своим поведением и всеми своими качествами субъекты преступлений убедительно доказали свою не только объективную неспособность жить в обществе на обычных условиях, по общеобязательным нормам и правилам, но и такое пренебрежение законом, которое было либо могло и должно быть ими осознанным. Есть ли наказание возмездие за преступление или за вину? В давнем этом споре более убедительны доводы противников возмездия. Возмездие, то есть воздаяние виновному за его зло таким же злом, ведет свое начало от древнего принципа талиона. В современных условиях оно утратило свой смысл. Исправление осужденного в принципе достижимо. И нередко достигается практически совсем иными, чем возмездие, средствами. Многообразие нынешних преступлений не позволяет применять возмездие в прямом его виде (око за око, кровь за кровь и т.д.) к большинству виновников, тем более к таким как насильники, взяточники и прочие. По той же логике наказание не будет и местью, так как месть – понятие вообще не правовое, а бытовое, правосудия недостойное. Наказание есть конструкция всецело рациональная, и своим предназначением имеет реальный результат – действительное преобразование осужденного в полноценного и потому полноправного члена общества, оно не может становиться отдушиной для гнева, ненависти и страстей прочих, пусть даже самых искренних и оправданных – хотя бы потому, что «в области чувств справедливости не бывает» (Стендаль). Главным своим статическим элементом наказание имеет изоляцию, то есть официальное и общеобязательное обособление осужденного от общества и общества от осужденного, в частности - юридически и фактически ограничивающее и контролирующее все их контакты и связи (кроме педагогически необходимых и гуманитарно- оправданных). В отличие от всех иных мер государственного принуждения наказание изолирует осужденного от общества - и даже общество от осужденного, воздвигает между ними целую систему преград юридических (в виде различных правоограничений) и даже физических. Прогресс правосудия должен, разумеется, приводить хотя бы к относительному уменьшению физических слагаемых наказания и к максимальному возрастанию роли правовых его составляющих. Юридически изоляция выражена, прежде всего, в том, что у каждого осужденного возникает, с момента вступления приговора в законную силу, особое правовое состояние – судимость, то есть такое последствие осуждения, в силу которого совершение данным лицом во время исполнения назначенного ему наказания и после него в течение установленного законом срока нового преступления может влиять на его квалификацию или отягчать наказание за него. Идея изоляции состоит в целесообразном и конструктивном отделении «чистых от нечистых» подобно карантинным мерам против инфекций и эпидемий. Как и в медицине, вероятность влияния больных на здоровых, к сожалению, намного выше, чем вероятность обратного воздействия. В этом – одно из противоречий наказания. Ведь концентрация осужденных концентрирует их отрицательные качества и способности. Но даже и медицина не изобрела способа, позволяющего обходиться без концентрации больных в больших больницах. Юридическое неравенство осужденного с законопослушными гражданами есть один из способов позитивного преодоления их фактического социального неравенства путем принудительного «подтягивания» уровня осужденного (его способности к самостоятельной правомерной жизнедеятельности) к уровню общеобязательному и, таким образом, - один из способов восстановления действительного их гражданского равенства. Без принуждения в его разнообразных формах не имеет смысла ни один вид наказания. Такова природа вещей. Но все дело в том, что при всей вынужденности, обязательности и неизбежности принуждения, невозможности отказаться от него, оно может быть эффективным и, следовательно, оправданным лишь при более высокой интенсивности организационных, воспитательных, профилактических и иных слагаемых наказания – говоря обобщенно, мер убеждения, мер морально-интеллектуального воздействия. Наказание не имеет своей целью причинение физических или моральных страданий. И не только по соображениям гуманизма, но и в силу давно доказанной практической неэффективности, бессмысленности такого воздействия на осужденного. Уголовный кодекс 1996 года в части второй статьи 43 указывает, что наказание применяется в целях восстановления социальной справедливости, а также в целях исправления осужденного и предупреждения совершения новых преступлений. Социальная справедливость (и ее восстановление) возможна лишь в таком обществе и в таком государстве, которое последовательно стремится к жизни в условиях реального господства закона и законности, системно и действенно только противопоставляет себя преступности как опасному для себя явлению. Только гражданское общество и только правовое государство можно считать обществом и государством социальной справедливости. Модный ныне взгляд на преступность как на неизбежного и неустранимого, постоянного и вечного спутника каждого общества, рождает установку на то, чтобы наказывать лишь «по возможности», лишь за некоторые преступления, а к остальным относиться терпимо, приспосабливаясь к ним, и вообще заменяя «борьбу с преступностью» сосуществованием с ней как с «платой за прогресс». Такая трактовка противоречит историческому и правовому самосознанию нашего народа, вековым началам его духовной культуры, основанной на неприятии преступности и как явления, и тем более, как образа жизни. И наш недавний опыт, и сегодняшний опыт ряда стран – от Кубы до Индии и Китая, убеждает в практической возможности снижать – усилиями всех здоровых сил общества – не только число ряда конкретных преступлений, но и уровень всей преступности в стране в целом. Можно выделить следующие признаки наказания, отличающие его от других мер государственного принуждения: 1. Наказание есть особая мера государственного принуждения, которая назначается только по приговору суда. Никакой другой орган власти или должностное лицо не может назначить уголовное наказание. В этом залог законности применения наказания как наиболее суровой меры государственного принуждения. 2. Наказание применяется только к лицу признанному виновным в совершении преступления. В этом заключается личностный характер. 3. Наказание может быть назначено только за такие действия (бездействие), которые предусмотрены уголовным законом. 4. Наказание носит публичный характер. Приговор суда выносится от имени государства, в нем находят выражение государственная оценка, порицание преступника и совершенного им деяния. Вступивший в законную силу приговор приобретает силу закона и подлежит обязательному исполнению всеми государственными и общественными органами, учреждениями и предприятиями, должностными лицами и гражданами. 5. Наказание связано по своей сути с ограничение прав и свобод лица, совершившего преступление и признанного виновным в этом. 6. Наказание влечет за собой особые юридические последствия в виде судимости, которая сохраняется на определенный срок и после его отбытия (ст.ст.86 и 95 УК РФ). Лицо, освобожденное от наказания, считается не судимым (ч. 2 ст. 86 УК РФ). Указанные признаки позволяют разграничивать наказание и такую меру государственного принуждения, как административное взыскание. Меры административного взыскания применяются за совершение административных правонарушений и выносятся от имени государственного органа или должностного лица. В ст.44-51,53-59 Уголовного кодекса РФ предусматривается исчерпывающий перечень мер государственного принуждения, которые могут быть назначены судом в качестве наказания. Вопрос 2. Цели наказания Под целями наказания понимаются те конечные результаты,достижение которых преследует установление в законе и фактическое применение этих мер государственного принуждения. В ч. 2 ст. 43 УК РФ названы следующие цели наказания: - восстановление социальной справедливости; - исправление осужденного (частная превенция); - предупреждение совершения новых преступлений (общая превенция). Понятие социальной справедливости связано с этическими категориями добра и зла, деяния и воздаяния. Права граждан закреплены в Конституции Российской Федерации и поставлены под правовую охрану. В случае совершения преступления правам граждан причиняется вред. Нарушение таких прав есть всегда нарушение справедливости. Наказание и служит восстановлению нарушенных прав, т.е. восстановлению справедливости. Восстановление социальной справедливости есть такой результат наказания осужденного, который состоит в реальном возмещении им не только конкретному потерпевшему, но и обществу в целом всего возместимого (морального, материального и иного) ущерба от его преступления и создании им всех других гарантий своего социального благополучия в будущем. Восстановление социальной справедливости состоит поэтому в положительной реконструкции той среды и всей той конкретной ситуации, которая привела к данному преступлению, в ресоциализации его субъекта, в создании всех других условий социальной стабильности, делающих новые преступления в этой же среде невозможными. Достигается это обеспечением неотвратимости уголовной ответственности, должным назначением и исполнением наказания, предотвращением рецидива. Исправление осужденного есть достижение осужденным такого уровня самостоятельной законопослушности, который, в качестве обязательного минимума, создает достаточную гарантию не совершения им нового преступления. В отличие от многих своих предшественников и современников, новый УК не декларирует задачи перевоспитания осужденного в качестве обязательной цели его наказания. Под перевоспитанием понималось достижение не обычных норм воспитанности, а куда более высоких показателей. Некоторые восторженные авторы с пафосом провозглашали, будто цель наказания будет достигнута только тогда, когда он не просто не допускает рецидива, но и делом докажет, что он стал действительно передовым членом общества. Несостоятельность сей маниловщины – не только в разительном ее противоречии с реальностью – например, с ростом преступности и особенно с ростом рецидива. Эта трактовка считала наказание и работу по его исполнению системой, главным образом, внешних воздействий на осужденного, а его самого – всего лишь объектом наказания. Будучи реалистом, закон не декларирует неизбежного перевоспитания всех и каждого. Неисправимыми бывают не только беспечные лентяи, но и неутомимые чикатилы. Закон ставит задачу конкретно и реально – исправление исправимых. В основе новых подходов к наказанию, его целям и средствам их достижения лежит совсем иное начало, начало самосубъектности – принцип стимулирования положительной активности самого осужденного, собственной его заинтересованности в самореализации себя как личности в обществе гражданском, как гражданина правового государства. Поэтому исправление по своим методам выступает – для самого осужденного как его работа по самоисправлению, а для государства и его учреждений – как создание условий для такого самоисправления. С точки зрения уровня исправления обязательным минимумом будет так называемое юридическое исправление, для констатации которого необходимо и достаточно отсутствие рецидива, несовершение нового преступления. Разумеется, не должно быть никаких стеснений для стремлений к более высоким степеням самовоспитания. Предупреждение новых преступлений означает упреждающее (превентивное) создание условий не только для исключения рецидива со стороны осужденного, но и для должного воздействия на лиц, могущих быть склонными к конфликту с законом. Соответственно принято различать частную, специальную, индивидуальную превенцию (в отношении осужденного) и превенцию общую, генеральную или универсальную (в отношении неустойчивых граждан и даже, по очень спорному мнению отдельных авторов, в с е х граждан). Целью, способом и результатом предупреждения (как частного, так и общего) многие авторы считают устрашение – придание наказанию и его исполнению таких свойств, которые способны, по их мнению, создать устойчивые, прежде всего эмоциональные, но также волевые и рациональные стимулы и стереотипы поведения, удерживающие от намерений преступить закон или хотя бы тормозящие, затрудняющие исполнение таких намерений. По логике таких трактовок и само наказание, и условия его исполнения, само обращение с осужденным должны быть как можно более мучительными, ужасающими, действовать в расчете на испуг, и одним этим быть способными вызвать страх, подавляющий все доводы субъекта в пользу совершения им и кем бы то ни было преступления. Сегодняшние сторонники такого, «шокового», понимания превенции доходят до оправдания возврата к средневековым воздействиям на осужденных, вплоть до предложений изнурять их непосильной или бессмысленной работой, скудным питанием, лишением санитарно-гигиенических удобств и т.д. Практика давно доказала беспочвенность таких, казалось бы, действенных приемов. Например, установлено, что страх перед наказанием фактически наличествовал лишь у меньшинства имевших возможность совершить преступление, но действительно воспрепятствовал этому совсем у немногих. Причем вопреки досужим мифам такой страх рецидивистам и участникам преступных групп свойственен чаще, чем новичкам и одиночкам. С другой стороны, доказано, что реально и с пользой для дела устрашает не сам по себе закон, не его санкция и даже не само по себе наказание, а надлежащее его применение, прежде всего и главным образом – его неотвратимость. |