Генезис права, его источники. В.А.Четвернин.Введение в курс общей теории права и государства. Введение в курс общей теории права и государства

• Название: Введение в курс общей теории права и государства
• Анкор: Генезис права, его источники
• Дата: 25.02.2022
• Размер: 1.27 Mb.
• Имя файла: В.А.Четвернин.Введение в курс общей теории права и государства.doc
• Тип: Учебное пособие; #373825
• страница: 15 из 31

ИСТОРИЧЕСКИЕ ТИПЫ ПРАВА И ГОСУДАРСТВА

5.1. Правопонимание и типология права и государства

Историческая типология права и государства – это их основ­ная классификация. Она объясняет исторические проявления сущности права и государства. Все остальные классификации (по форме права, по форме государства, в зависимости от поли­ти­ческого режима или социальной структуры и т.д.) касаются от­дельных сторон права и государственности.

Теоретические представления об историческом развитии права и государства, как и концепции их происхождения, опре­деля­ются соответствующими понятиями права и государства. Так, в позитивистской типологии речь идет, по существу, не только и не столько о типах права и государства, сколько о ти­пах политической власти, политической организации общества. При этом разные по своей сущности объекты, тем не менее, обозначаются как исторические типы государства. Либертарно-юридическая же типология строится на основе разли­чения правового (государственно-правового) и силового (деспо­тического) способов социальной регуляции и политической орга­низации.

Также эти представления отражают определенную филосо­фию истории, кон­цепцию всемирного исторического развития, в которую они вписываются как один из ее аспектов. Если все­мирная история объясняется как общественный прогресс (раз­витие по восходя­щей линии), то отдельные этапы прогресси­рующего государст­венно-правового развития рассматриваются в теории как историче­ские типы права и государства.

Например, согласно философии истории Гегеля, всемирная история представляет собой поступательный процесс развития духа свободы. Поэтому исторические типы государства высту­пают, в гегелевской интерпретации, как проявления свободы в ее развитии – от свободы лишь одного правителя при несвободе всех остальных (восточная теократия) к свободе некоторых (де­мократия или аристократия в греко-римском мире) и, наконец, к свободе всех в западноевропейской конституционной монар­хии.

Наиболее известные варианты позитивистской типологии – это так называемые формационный (марксистская типология) и цивилизационный подходы к типологии государств. Оба варианта типологии относятся к классическому легистскому позитивизму. В обоих вариантах объекты типологии группируются на основе силового понятия государства. Поскольку государство (верховная власть) объяв­ляется источ­ником и творцом права, то в позитивистской типо­логии ос­новное внимание уделяется именно типам государства (полити­ческого господства).

5.1.1. Формационная типология в теории классового насилия

С точки зрения марксизма, об­щественный прогресс определя­ется развитием экономики. При этом марксизм рассматривает историю цивилизованного чело­вече­ства как историю классов и классовой борьбы, классового на­силия. (Классы в данном кон­тексте – это большие группы лю­дей, связанных общим отноше­нием к средствам производ­ства). Соответственно историческое возникновение и развитие госу­дарства и права объясняются классовым насилием и борь­бой исторически сменяющих друг друга классов.

Согласно марксовой философии истории, общество развива­ется от доклассового (архаическая формация) через классовое (экономическая формация) к бесклассовому (коммунистическая формация). Причем государство и право появляются, сущест­вуют и развиваются лишь в классовом обществе. В доклассо­вом (первобытном) об­ществе государства и права еще нет, а в бесклассовом (комму­нистическом) обществе государство и право “отомрут”, будут заменены ненасильственными формами соци­ального управле­ния.

По марксизму, история классов и классовой борьбы нача­лась с возникновением собственности на средства производства и завершится после упразднения собственности. Причем собственность (следовательно, право и государство) оценивается в марксизме как неизбежное зло: до тех пор, пока общественное производство не в состоянии удовлетворять лю­бые потребно­сти всех членов общества, сохраняются собствен­ность на сред­ства производства и присвоение собственником продукта, про­изведенного чужим трудом. Но когда производство позволит удов­летворять потребности всех, и собственность на средства про­изводства исчерпает свою “положительную сущность”, она бу­дет упразднена насильственным или мирным путем.

Иначе говоря, согласно марксизму, на определенном исто­рическом этапе собственность необхо­дима, но она порождает насилие, угнетение, страдания трудящихся масс и вообще все социальное зло, включая государство и право как формы клас­сового насилия.

Отсюда ясно, что марксизм (коммунистическая, пролетарско-классовая идеология) есть разновидность правового нигилизма (см. 6.3.). Марксистское понимание исторического смысла собственности (и свободы) приводит к отрицанию цен­ности права и государства. В марксизме общественный про­гресс объясня­ется как историческое движение к коммуни­стиче­скому обществу, в котором чело­вечество освобо­дится от угне­тения и насилия, сбросит с себя “оковы” государ­ства и права. При таком понимании собственности и свободы цен­ность права и государства определяется тем, что они “отомрут”. В маркси­стской трактовке, право и государство суть, хотя и не­избежное, но все же исторически преходящее зло.

В сталинской интерпретации марксизма история предстает как последовательная смена общественно-экономиче­ских фор­маций – исторических эпох, или историче­ских состоя­ний обще­ства. Каждая формация определяется спо­собом произ­водства. Развитие производительных сил и про­изводственных отноше­ний изменяет способ производ­ства, что и приводит к смене формаций.

Маркс называл пять способов производства – азиатский, античный, феодальный, буржуазный и коммунистиче­ский. Сталин выбросил из этого ряда азиатский способ производства (и связанный с ним восточный деспотизм), так как этот способ плохо укладывается в историю сменяющих друг друга формаций, а к тому же он похож на сталинский колхозный строй. Далее, Сталин разделил ис­торию не на три, а на пять формаций – первобытнообщинную, рабовладельческую, феодальную, буржуазную (ка­пи­талистиче­скую) и коммунистическую. Все эти формации проявляются (или должны проявиться) в ходе мировой истории, но не в ис­тории каждого конкретного народа.

Рабовладельческий строй, феодализм и капитализм – это классовые (классово-антагонистические) формации. Им соответствуют три исторических типа государства и права – рабовладельческий, феодальный и буржуазный (капиталистиче­ский).

В каждой классовой формации действуют два основных класса, борьба которых, по марксистской версии, определяет ход истории. При этом экономически господствующий класс создает государство и право (инстру­менты классового насилия) и, тем самым, конституирует себя как класс, политически господствующий. Следовательно, типы государства и права суть три исторических типа силового клас­сового господства.

Сущность государства и права в марксистском понимании – организованное классовое насилие (диктатура) эксплуататор­ского класса по отношению к классу эксплуатируемому – оста­ется неизменной в каждом из трех исторических типов. Сменя­ются лишь основные классы и формы классового насилия. Так, сущность рабовладельческого типа государства и права – дик­татура класса рабовладельцев по отношению к эксплуатируе­мому классу рабов; сущность феодального типа – диктатура феодалов по отношению к крепостным крестьянам и т.д.

Капитализм считается исторически последней классовой формацией. По марксистской версии истории, в наиболее раз­витых капиталистических странах должна победить пролетар­ская (социалистическая) революция, после которой будет уп­разднена собственность на средства производства и общество вступит в эпоху коммунизма. Но настоящий, или полный, ком­мунизм непосредственно из капитализма получиться не может. Между капитализмом и полным коммунизмом должен быть пе­реходный период – социализм.

В марксистской утопии, которая называется “научный ком­мунизм”, считалось, что государство и право будут отмирать лишь по мере приближения полного коммунизма. Но в пере­ходный период, при социализме они сохранятся. При этом воз­никнет новый исторический тип государства – социалистиче­ский (диктатура пролетариата). Социалистическое государство будет властным инструментом создания (построения) комму­низма.

Социалистическое государство рассматривалось в “научном коммунизме” как государство принципиального иного типа, как “полугосударство”, или “отмирающее государство”. Его отличие от всех прежних типов государства объясня­лось следующими соображениями: государство (и право) имеет эксплуататорскую природу и выражает диктатуру эксплуататор­ского меньшинства по отношению к эксплуатируе­мому большинству; наоборот, социалистическое государство, якобы, имеет антиэксплуататорскую природу и выражает дик­татуру бывшего эксплуатируемого большинства по отношению к свергнутому эксплуататорскому меньшинству. Эти соображе­ния позволили Ленину сформулировать но­вый софизм: диктатура пролета­риата неизмеримо демократич­нее любой бур­жу­азной демокра­тии (= диктатуры класса бур­жуазии).

Праву в “научном коммунизме” отводилась иная судьба. В отличие от Сталина и современных сторонников марксизма, Маркс и Ленин признавали, что никакого социалистического права, т.е. послебуржуазного типа права, быть не может. Пола­гая буржуазное право высшим историческим типом права, при котором достигаются всеобщее формальное равенство, Маркс не допускал формального равенства при социализме. Он лишь го­ворил о сохранении и использовании при социализме прин­ципа буржуазного права для контроля за мерой труда и мерой по­требления (“от каждого – по способности, каждому – по труду”). Согласно Марксу и Ленину, при социализме вне сферы потребления нет права¹.

Но впоследствии, в СССР, социалистиче­ским пра­вом стали называть властно-приказные, силовые по своей сущности, акты советского тоталитарного режима.

Современные марксисты, творчески развивая теоретическое наследие классиков марксизма-ленинизма, выделяют в рамках формационной типологии уже пять типов государства и права. С одной стороны, эта модернизированная типология ставит в начало ряда уже не рабовладельческий, а восточный, или древневосточный, тип “государства и права” (“государство азиат­ского способа производства”). С другой стороны, незыблемая вера в неизбежную победу коммунизма позволяет марксистам утвер­ждать, что в ХХI в. будут преобладать “государство и право социалистического типа”².

Между тем, никакого коммунистического “ос­вобождения” человечества от государства и права нет и пока не предвидится. Насильственное “освобождение” от собственно­сти при социа­лизме, силовое замещение госу­дар­ственности и права тотали­тарной организацией общества оказа­лись лишь эпизодом в эпоху индустриального развития. Как искусствен­ная (навязан­ная насильственным путем) и поэтому не­жизнеспо­соб­ная дес­потическая форма, тоталитаризм был инородным те­лом в циви­лизации персоноцентристского типа. Тоталитаризм отно­си­тельно быстро разрушается, и в посттоталитарном обще­стве восстанавливаются правовая регуляция и государствен­ность.

В контексте формационной типологии наиболее ярко прояв­ляются марксистское извращение сущности государственно-право­вого общения и коммунистический правовой нигилизм. Изображая сущность государства и права как орга­низованное насилие над угне­тенным классом, марксизм намеренно игнори­рует очевидную связь го­сударственно-право­вой формы со­циума и свободы³. Оставаясь исключительно в рамках силовой парадигмы осмысления госу­дарственно-правовых явлений, марксизм отождествляет право и государство с насилием, угне­тением, подавлением и противо­поставляет им коммунистиче­ское “освобождение” человечества от собственности, права и государства.

С точки зрения коммунистической, классово-пролетарской идеологии, свобода одних (имущих) – это все­гда угнетение других. Поэтому формальную (правовую) сво­боду пролета­риата марксисты считают мнимой свободой и го­ворят лишь о замене внеэкономического принуждения угнетенных на при­нуждение эко­номическое. С такой позиции, нет существенной разницы ме­жду угнетенными классами в буржуазной и добур­жуазных формациях. Марксизм не видит различия в государст­венно-правовом положением свободных и несвободных подчи­ненных классов, не придает этому различию принципиального значе­ния.

В результате игнорируется и то обстоятельство, что в обществе, раз­деленном на свободных и несвободных, в государст­венно-правовых отношениях участвовали только свободные, а социальные группы, обозначенные в марксизме как подавляе­мые классы, исключались из сферы государственно-правовых отношений. Получается, что в добуржуазных формациях несво­бодные (объекты частной собственности) были объектами пуб­лично-властного, “правового” воздей­ствия. Например, право феодального типа совершенно серьезно рас­сматривается в со­временной марксистской литературе как “ку­лачное право”, ко­торое признавало насилие источником права, давало широкий простор для произвола над крепостными кре­стьянами и “не предусматривало преград на пути угнетения и эксплуата­ции трудящихся масс”⁴.

Может показаться, что формационная типология допускает и деспотическое насилие как особый государственный тип – “деспотическое го­сударство”. Но деспотия никак не вписыва­ется в типологию, построенную по признаку классового наси­лия, ибо в условиях деспотии нет классов и классовой борьбы в марксистском понима­нии. Поэтому неуместны попытки допол­нить формационную ти­пологию “вос­точным государством”, которое изображается как самостоятельный тип, исторически предшествующий рабо­вла­дельческому государству, или как первая стадия рабовла­дель­ческого государства.

Формационная типология, ее модернизированные варианты преобладают в постсоветский период, что свидетельствует о неспособности ее интерпретаторов выйти за пределы марксист­ской и вообще силовой трактовки государ­ственности и права.

5.1.2. О так называемом цивилизационном подходе к типологии государства

В рамках силовой трактовки государственности и права для ти­пологии используется и так называемый цивилизационный под­ход. Имеется в виду созданное О.Шпенглером, А.Дж.Тойнби, С.Хаттинг­тоном и другими историками и политологами учение о само­бытных, замкнутых локальных цивилизациях (культу­рах), не подчиненных в своем развитии какому-то общему, универсаль­ному началу.

Согласно этому учению, многовариантный процесс исторического развития породил множество различных культур (цивилизаций) со специфическими политическими формами. Их нельзя рассматривать как некие последова­тельные формации единого всемирно-исторического процесса. Кроме того, развитие каждой отдельно взятой цивилизации не укладывается в марксистское учение о смене исторических формаций. В ис­тории не было такой цивилизации, в которой проис­ходила бы последо­вательная смена всех способов произ­водства или формаций – хотя бы трех “клас­со­вых” формаций. Даже две последовательные формации в одной цивилизации – это исклю­чение, наблюдаемое лишь в истории Европы. Так, за­падноевро­пейская фео­дальная формация не “выросла” из рабо­владельче­ской, ибо последняя была уничтожена германцами. Западная средне­вековая культура развива­лась тысячу лет, пре­жде чем она стала восприимчивой к куль­турному наследию греко-римского ан­тичного мира, и началась эпоха Возрожде­ния. Исто­рию сущест­вующей ныне западноев­ропейской циви­лизации можно рас­сматривать (в категориях марксизма) как по­следовательную смену только двух формаций – феодальной и буржуазной. На­конец, из того, что в марксизме называется ази­атским способом производства, не “вырастают” рабовладельче­ская и феодальная формации, а культура современного азиат­ского капитализма существенно отличается от современной ев­ропейской куль­туры.

Из такого рода рассуждений делаются следующие выводы. Во-первых, в истории разных народов (культур, цивилизаций) нет последовательной смены одних и тех же, общих для них формаций. Во-вторых, локальные или особенные циви­лизации (культуры) могут быть никак не связаны между собой. История знает множество автономных цивилизаций, не “вырас­тающих” одна из другой. Следовательно, у каждой цивилиза­ции своя ис­тория, и развитие цивилизаций не подчиняется еди­ному форма­цион­ному или какому-то иному общецивилизаци­онному прин­ципу. Цивилизации рождаются, развиваются и уми­рают. На месте прежней цивилизации возникает новая ци­вилизации. Но “на месте прежней” не означает “из прежней”. Умершая ци­ви­лизация сама по себе уже ничего не порождает⁵.

При оценке такой философии истории следует различать два ее аспекта, выделенные в предыдущем абзаце. С одной сто­роны, действительно, история отдельно взятых народов может и не под­чиняться одним и тем же закономер­ностям. Но, с другой стороны, существует единая всемирная исто­рия, в ходе которой отдель­ные самобытные цивилизации воз­никают и погибают не просто как случайные проявления многовариантности исторического развития, а как проявления единого принципа всемирной исто­рии. Только в случае признания такого принципа возможна ис­торическая типология – классификация цивилизаций как исто­рических проявлений одного и того же принципа. Но “цивили­зационный” подход как раз отрицает наличие такого принципа, а поэтому он не может использоваться для какой-либо истори­ческой типологии.

С позиции современного юридического либертаризма, та­ким принципом является свобода как способ социального бы­тия. Всемирная история есть развитие свободы. Возникновение, процветание, гибель, смена цивилизаций демонстрируют все­мирно-исторический переход от несвободы (принципа доцивилизованного бытия) к свободе (принципу исторически развитых цивилизаций). В процессе этого перехода сначала преобладают цивилизации системоцентристского типа, воспроизводящие не­свободу на уровне цивилизованного бытия, но затем они посте­пенно вытесняются цивилизациями персоноцентристского типа.

Встречающиеся в постсоветской литературе попытки типо­логии государства на базе “цивилизационного подхода” – это реакция на несостоятельность формационного учения (особенно в его сталинской версии), но – с позиции того же силового понятия государ­ства. Ибо форма­ционная типология в ее сталинской вер­сии не оставляет места для “деспоти­ческого государства”, а при последовательной си­ловой трак­товке государственности и права именно деспотия считается типичным проявлением сущности государства.

В итоге современная силовая трактовка государ­ства оказывается вульгарной в сравнении с учением Мар­кса, так как по­следний считал типичным государственно-пра­вовым явле­нием отнюдь не восточную деспотию, а государ­ственность и право, порожденные европейской цивилизацией. Современная же силовая трактовка с ее “цивилизационным подходом” при­нижает значение европейской циви­лизации. При этом даже подчеркивается, что именно не­европейские цивилизации и при­сущие им деспотические поли­тические формы составляют гло­бальное явле­ние – в том смысле, что они существовали повсе­местно и даже сохраня­ются до сих пор в Азии и Африке. Правда, делается оговорка, что деспотия – исторически не­развитая форма “государст­венно­сти”. Зато универсальная! По этой логике, европейские нераз­витые формы государствен­но­сти (рабо­владель­ческие, феодальные) уникаль­ны, они про­явились только в одной особенной цивилизации, ко­торая по этой причине не может претендовать на ведущую роль во все­мирной истории права и государства.

Предлагаемая в рамках “цивилизационного подхода” типология – это не историче­ская типология государства, а класси­фикация всех исторически известных форм политической орга­низации цивилизованного сообщества. Критерий, положенный в основу такой типологии, – соотношение публичной полити­ческой власти и общества. На такой основе различаются циви­лизации первич­ные и вторичные⁶.

Первичными цивилизациями (древнеегипетская, шумерская и т.д.) называются такие, в которых “государство” (аппарат полити­ческой власти) – первично, а общество – вто­рично. Здесь всесильное “государство” определяет весь ком­плекс общественных отношений, всю социально-экономиче­скую и культур­ную жизнь властно интегрированного сообще­ства. Это – “пер­вичное государство”.

Считается, что во вторичных цивилизациях (эгейская, буд­дийская, запад­ноевропейская, восточноевропейская и т.д.) ап­парат политической власти определяет уже не всю социально-экономическую и культурную жизнь. Здесь как минимум куль­турно-религиозная жизнедеятельность общества пер­вична по отношению к политической власти. В более поздних вторичных цивилизациях организация государственной власти, ее функции во многом предопределяются социально-экономиче­скими и культурными потребностями об­щества. Такая организация вла­сти характеризуется как “вто­ричное государство”.

Нетрудно заметить, что различение “первичного” и “вторичного” типов ана­логично различению деспотического и государственно-правового типов цивилизаций. Со­ответственно “первичным государством” называется деспотия. Другое дело, что понятием “вторичное государство” обознача­ются не только государственно-правовой тип, но и, например, такая разновид­ность деспотии, в которой вер­ховный правитель подчинен ре­лигиозным нормам.

Как бы то ни было, в рамках “цивилизационного подхода” предлагается не типология государства, а разли­чение двух ти­пов публичной политической власти. Вместе с тем этот подход, предполагающий изучение всего многообразия отдельных цивилизаций и присущих им полити­ческих форм, объективно по­зволяет показать на множестве примеров противо­полож­ность двух типов власти – си­лового и правового.