Лапаева. Социология права. Карл Маркс и Фридрих Энгельс
 Скачать 1.33 Mb.
|
|
§ 2. Формальное равенство как критерий правового начала в общественной жизни Когда мы говорим оправе, то имеем ввиду многоас 1ектное социальное явление, включающее право каг юрму (правовая норма, право как отношение (правоот -ошение) и право как элемент общественного сознания правосознание. Изучая право с позиций социологиче-■кого подхода, мы должны прежде всего понять, что от-пгчает право от иных социальных норм (морально- нрав-твенных, религиозных, корпоративных и т. дины общественных отношений и иных форм общественногс ознания. Для этого необходимо иметь критерий, с помощью которого мы могли бы вычленить (абстрагировать правовое начало из всего многообразия непосредственно наблюдаемых социальных фактов, фиксируемых ш уровне эмпирического исследования. Речь идет о критерии, отражающем сущность права и выражающем специфику права как особого социального явления. В рамках развиваемой нами концепции социологии права, основанной на либертарном типе правопонимания, таки критерием является принцип формального равенства. В западной социологии права проблеме определения критериев для выявления правового начала в общественной жизни уделяется заметное внимание. Интересный критический анализ различных подходов к решению данной проблемы предпринят, в частности, известным французским специалистом в области социологии права Ж. Карбонье в его работе Юридическая социология. По поводу характерной для юридического позитивизма трактовки права как норм, установленных государством, Ж. Карбонье иронично замечал, что этот критерий подкупает своей бюрократической если не сказать детской простотой. Однако он недостоин социологии . Подроб- Карбонье Ж. Указ. соч. С. 165. но останавливается Ж. Карбонье на распространенных теориях, ищущих специфику правовых норм во властном принуждении или в наличии определенного порядка рассмотрения дел, те. в так называемой юстициабель-ности норм, когда правовыми признаются нормы, дающие возможность вынесения судебного или административного решения. Принципиальным недостатком этих теорий, как справедливо замечал Ж. Карбонье, является то обстоятельство, что они хотят найти искомый критерий в сфере реализации норм, между тем как задача состоит в поиске тех сущностных черт самого права, которые как рази должны определить специфику его реализации. К сожалению, сам Ж. Карбонье не сформулировал собственного теоретического критерия, позволяющего отличить правовые нормы от иных социальных норм. Взамен он предложил вниманию читателей отдельные примеры из жизни, применительно к которым попытался чисто эмпирически нащупать границы права. В частности, он приводит следующие бытовые ситуации, заимствованные им из книги Р. Иеринга Юриспруденция обыденной жизни приглашенная на ужин женщина прячет в карман поданное на стол печенье или гость тайком уносит со стола бутылку вина. Относятся ли эти случаи к сфере права Отрицательно отвечая на поставленный вопрос, Ж. Карбонье делает следующий общий вывод Серьезность вреда — вот что может образовать наиболее убедительный предел юридического . С такой трактовкой проблемы нельзя согласиться. Дело в том, что сама по себе серьезность вреда (в отрыве от других характеристик ситуации и деяния) не может превратить юридически безразличную ситуацию в юридически значимую (и соответствующее деяние — в правонарушение. Этот признак может приобрести правовое значение например, при квалификации соответствующего деяния как уголовно наказуемого преступления) лишь в случае, и да уже налицо и все другие характеристики юридиче-■л! значимой ситуации и имеются необходимые фор-тьные признаки правонарушения. Если бы, например, же лица унесли те же предметы (печенье или бутылку на) не со стола званого ужина, а из магазина или из irpeoa хозяина, тайком пробравшись туда, то тогда си-,иция имела бы юридически значимый характер. Речь в ом случае могла бы идти лишь о том, следует или нет, штывая малую степень серьезности вреда, квалифицировать в качестве преступления кражи) соответствую¬ще действия, несомненно содержащие в себе формаль-ые признаки состава преступления. Кстати, здесь умест-| вспомнить, что истории известны режимы, при кото-лх человеку за подобное деяние в качестве наказания искали руку. Если подойти к данной проблеме сточки зрения прин-;< па формального равенства как критерия для оценки пдвового характера рассматриваемых отношений, то ста-вт очевидно, что ситуация, которую анализировал '.. Карбонье, изначально неправовая. Дело в том, что ее •:астники выступают здесь не в качестве формально рав-ых и независимых друг от друга субъектов правового от-эшения, а предстают вином качестве — как люди, нахо-чщиеся в обстановке приятельского, дружеского обще-ия. В данной ситуации они связаны между собой не >лодными правовыми отношениями формального равен-ва, в рамках которых каждый из них независим от дру-то, а сложной системой дружеских, приятельских анмодействий и взаимозависимостей. В такой неправой ситуации уместно говорить лишь о нарушении мольных правил или норм этикета, принятых в этом кру-, но никак не о краже. Ведь все, что выставлено хозяи- ■ м на стол в качестве угощения, относится к ситуации мужеского общения, все это принадлежит уже гостям, а ■ хозяину. В отличие от этого, тайное присвоение гостем то- либо, не выставленного на общий стол, является уже ридическим фактом, превращающим приятельские от-эшения между хозяином и гостем в правовые. И лишьпосле этого, те. только в контексте уже возникшей правовой ситуации, серьезность вреда приобретает юридическое значение для определения наличия или отсутствия в действиях гостя состава преступления. Серьезность или несерьезность вреда — это уже юридическая оценка последствий того или иного правонарушающего действия, а не его исходное фактическое свойство. 1 О внутренней взаимосвязи правового равенства и всеобщности правовой формы см Нерсесянц В. С. Юриспруденция. С. 31. Если законодателю удается разглядеть существующие или зарождающиеся в недрах социальной практики отношения, которые складываются на началах добровольного согласия и равенства сторон, то можно утверждать, что найдено направление правового развития данной сферы общественных отношений, нуждающееся в признании и поддержке. Однако иногда бывает довольно трудно напрямую использовать этот критерий для правовой оценки социальных регуляторов. В этих ситуациях можно попытаться оценить меру общезначимости фактически складывающихся правил поведения, которая является специфическим признаком социальной нормы, имеющей правовую природу. В основе общезначимости правовой нормы, отличающей ее от религиозных норм (действующих в рамках той или иной конфессии, нравственных норм (принятых в отдельных социальных слоях и группах, деловых обыкновений (имеющих ограниченную сферу применения) и т. д, лежит ее соответствие принципу формального равенства. Только равная для всех субъектов (независимо от их принадлежности к социальной, религиозной, профессиональной и т. д. группе) форма и норма свободы в общественных отношениях имеет правовую природу и, следовательно, может быть положена в основу всеобщего закона . Общезначимость норме придает именно то обстоятельство, что субъекты отношений выступают здесь как формально равные друг другу лица. Принцип общезначимости права те. распространенности на всех без исключения субъектов правового регулирования) накладыва¬т на взаимоотношения этих субъектов ограничения, т юзволяющие им ущемлять свободу других лиц, отказы а>я им в равенстве с собою . Фактические социальные нормы, имеющие правовук фироду, те. соответствующие критерию равенства сто юн и общезначимости, могут быть легализованы в качест ie источника действующего права. Такая легализация беспечивающая принятие социально обусловленного пра ioBoro решения, может быть осуществлена либо посредством закрепления этих норм в законе, либо путем законодательного санкционирования сложившихся обычаев в каче гве правовых обычаев, являющихся источником права. Примером возведения правовых по своей природе юрм обычного поведения в ранг действующего законодательства является признание законодателем в период перестройки тех форм взаимоотношений между колхозами, овхозами итак называемыми шабашниками (временными строительными бригадами, выполняющими работы на договорной основе, которые сложились и развились в СССР в эпоху застоя. Эти стихийно формирующиеся трудовые коллективы действовали вне рамок всеобщей трудовой повинности, те. обязанности трудиться на государственных или колхозно-совхозных предприятиях. Их договорные отношения с совхозами и колхозами регулировались сложной и противоречивой системой фактических социальных норм. Подобные отношения, строившиеся в основе своей на правовых принципах добровольности, равенства и независимости сторон, по сути дела, представляли собой первые ростки свободы и частной инициативы в сфере трудовой деятельности. Конечно, заложенное в них правовое начало было существенно деформировано общим неправовым контекстом, что проявлялось в многочисленных злоупотреблениях как со стороны хозяйственных руководителей, таки со стороны самих шабашников. 1 На долю шабашников к этому времени приходил ос от 30 до 60% строительных работ в сельской местности. См Круг-лянская Н. Дорога // Известия. 1985. 17 апр. Естественно, что в период застоя отношение властей к таким формам хозяйственной предприимчивости и трудовой активности населения было резко негативным. Однако уже к началу перестройки деятельность подобных бригад приобрела столь большой размах , что не считаться с ней стало невозможно. Перестройка дала толчок к пересмотру отношения власти к практике «шабашниче¬ства». В принятом Советом Министров СССР постановлении от 15 мая 1986 г. Об упорядочении организации и оплаты труда временных строительных бригад была дана в целом положительная оценка этой форме хозяйственной деятельности, а в изданных во исполнение этого постановления Положении о порядке проведения работ временными строительными бригадами и Типовом договорена выполнение таких работ был учтен сложившийся на практике опыт нормативного регулирования данной сферы. Таким образом, нормотворческпй орган признал 186 правовой характер тех норм, которые функционировали в форме обычая. Принятие такого социально обусловленного правового решения стало возможным потому, что действовавшие на практике нормы уже имели правовую природу, поскольку развивались на основе принципа формального равенства. В данном случае законодатель легализовал правовой обычай, переведя его в ранг законодательной нормы. Другая форма официального признания норм обычного поведения в качестве полноправных регуляторов общественных отношений — легализация таких правовых обычаев в качестве источника права. Именно так, например, поступил законодатель, санкционировав в ст. 5 Гражданского кодекса РФ в качестве одного из источников гражданского права обычай делового оборота. Социология права может существенно помочь законодателю в изучении складывающихся на практике фактических социальных норм ив их оценке сточки зрения права, если сумеет конкретизировать общетеоретические положения о формальном равенстве как сущностной характеристики права, разработанные в рамках либертар-ной концепции правопонимания. Формальное равенство трактуется автором данной концепции В. С. Нерсесянцем как триединство таких внутренне взаимосвязанных и предполагающих друг друга компонентов, как равная мера, свобода и справедливость. В своих работах В. С. Нерсесянц делал основной акцент на том, что право — это равная мера именно свободы и справедливости. Право, писал он, — это равная мера свободы (своим всеобщим масштабом и равной мерой право измеряет. именно свободу. в человеческих взаимоотношениях ) и справедливости (право взвешивает на единых весах и оценивает фактическое многообразие партикулярных отношений формально равным, а потому и одинаково справедливым для всех правовым мерилом ). При этом не вполне определенной оказалась позиция автора по вопросу о том, что такое равная мера. Между тем этот вопрос нуждается в прояснении для понимания правовых характеристик такой ключевой социальной проблемы, как проблема распределения социальных благ. 1 Четвернпн В. А. Введение в курс общей теории права иго сударства. МС В данной связи В. А. Четвернпн приводит пример с налогообложением. Рассматривая возможные модели налогообложения, он утверждает, что правовым является только тот вариант налогообложения, при котором все граждане платят один и тот же налог в абсолютном исчислении (другие варианты налог берется в фиксированном проценте от дохода каждого процент налогообложения дифференцирован в зависимости от уровня доходов при сохранении различий в доходах процент налогообложения дифференцирован таким образом, чтобы исключить различия в доходах. Только в этом случае, говорит он, граждане выступают как формально равные абстрактные лица- налогоплательщики. Они неравны поимущественному положению, но к ним применяется одинаковый масштаб — и когда они платят налоги, и когда они пользуются государственной защитой [Четвернин В. А. Введение в курс общей теории права и государства. С. 47). Неслучайно именно в этом пункте наметились расхождения между автором либертарной концепции правопони¬мания и рядом его последователей. Так, например, В. А. Четвернпн исходит из того, что правовое равенство всегда есть равное обращение с разными людьми или применение одинакового масштаба к фактически неодинаковым субъектам , трактуя равную меру (те. применение одинакового масштаба к различным субъектам) как чистое равенство людей, никак не откорректированное с учетом их социальных и биологических различий, перед единой для всех нормой. По сути дела, речь идет о простом равенстве между деянием и воздаянием (между трудом и его оплатой, между правонарушением и наказанием, между заслугой и вознаграждением, когда деяние рассматривается не как процесс, в котором проявляются индивидуальные особенности действующего субъекта, а лишь как результат, для которого эти особенности не имеют значения. С этих позиций В. А. Четвернин интерпретирует учете Аристотеля о распределяющей и уравнивающей справедливости, делая акцент на аристократической по соей сути трактовке распределяющей справедливости к права лучших на большую долю при распределении оциальных благ. Таким образом, аристотелевское уче-ие становится у него теоретической платформой для отрицания правового характера того феномена, который в временном политическом словаре называют социаль-;он справедливостью. Отсюда следует отрицание право-ой природы социального законодательства и правового характера социальной политики государства в целом. По лнению В. А. Четвернина, социальное государство и .финимаемое им социальное законодательство, устанавливающее льготы и привилегии для социально слабых сюев общества, носят неправовой характер. Социальная лолитика государства, отмечает автор, регулирует перераспределение национального дохода в интересах общества в целом и, особенно, в пользу социально слабых. Сущность социального законодательства — это привилегии, льготы и преимущества, или так называемая позитивная дискриминация . Осуществляя такую политику, государство, по его мнению, не связано правом и действует вопреки праву здесь законодатель и правительство руководствуются соображениями социальной солидарности, эгалитаризма, гуманизма, целесообразности, фактических возможностей и потребностей экономики . Что касается отрицания правовой природы социального законодательства, то автор либертарной концепции права, никогда не разделявший такого мнения, нигде достаточно четко не отмежевался от подобной позиции ряда сторонников либертарного правопонимания. Между тем из некоторых его высказываний ясно, что он не рассматривал формальное правовое равенство как чистое равенство между деянием и воздаянием, не учитывающее социальных и биологических характеристик людей. Прежде всего это следует из его трактовки понятия равная мера. Право как равная мера, писал он, означает не только всеобщий масштаб свободы и единую для всех норму правовой регуляции, но также и соблюдение эквивалента, соразмерности и равномерности в отношениях между самими субъектами права . Чтобы понять, какой смысл вкладывал R. С. Нерсесянц в тезис о соразмерности вот ношениях между субъектами права, важно иметь ввиду, что он не отрицал правового характера социальной поддержки со стороны государства тех групп населения, которые не имеют возможности воспользоваться наравне с другими своей правоспособностью (те. не могут рассматриваться как соразмерные с другими в сфере реализации своей правоспособности. При этом ученый подчеркивал, что те или иные требования так называемой социальной справедливости с правовой точки зрения имеют рациональный смысли могут быть признаны и удовлетворены лишь постольку, поскольку они согласуемы с правовой всеобщностью и равенством и их, следовательно, можно выразить в виде абстрактно-всеобщих требований самой правовой справедливости в соответствующих областях социальной жизни. И то, что обычно именуется социальной справедливостью, может как соответствовать праву, таки отрицать его . 1 Нерсесянц В. С. Философия права. МС' Там же. С. 48. Чтобы понять точку зрения В. С. Нерсесянца поданному вопросу, следует обратить внимание на его критику аристотелевской концепции распределяющей и уравнивающей справедливости кстати, до сих пор доминирующей в современной философско- правовой мысли. Восходящее к Пифагору, а затем к Платону, Аристотелю и вплоть до наших дней представление о двух типах равенства, — отмечал он, — является ложным, соответствую¬цим ситуации неразвитого права . Правовое равенсп Б каждое данное время в своем объеме и смысле) всег; дно. Деление же равенства на демократическое и api : тократическое, уравнивающее и распределяющее, стрс -ое и пропорциональное и т. п. является формой ВЫХО,Е га рамки правового равенства в сторону привилегий. Разные характеристики равенства (пропорционально ьаспределяющее и т. п) остаются равенством лишь в те пределах, в которых они не выходят за рамки правово компенсаторности. Всякий выход в процессе пропорцис .сально-распределяющего уравнивания заграницы прав ooii компенсации (курсив мой. — В. Л) ведет к появле •шю привилегий, тек нарушению права . Отсюда следует, что мерой правовой компенсации явл? ется у него мера, позволяющая человеку иметь не тольк равное с другими право, но и возможность воспользоваи •я этим правом соразмерно своей воле и своим собствег ным усилиям. Таким образом, компенсаторно-правово (те. соответствующий принципу формального равенствг характер преимуществ, получаемых наиболее достойнь: ■in. означает, что эти преимущества являются компенсг дней либо их личных усилий, затраченных на получени выдающегося результата (премии для победителей творче ких и научных конкурсов, льготы для ветеранов или героев войны и т. п, либо уязвимости их статуса (депутат ■ кий иммунитет и т. п. В остальных случаях предоставление преференций нарушает правовой принци; формального равенства и, следовательно, ведет к привилегиям одних и к дискриминации других. Тот же механизм правовой компенсации действует ив отношении наиболее слабых членов общества, не имеющих возможности воспользоваться своей правоспособностью общество компенсирует им их биологическую и социальную слабость, подтягивая их к уровню равной правоспособности (или, что тоже самое, — к уровню равенства возможностей в правовой сфере. С позиций такого критерия возможны ситуации, |