Лапаева. Социология права. Карл Маркс и Фридрих Энгельс

• Название: Карл Маркс и Фридрих Энгельс
• Анкор: Лапаева. Социология права.pdf
• Дата: 21.12.2017
• Размер: 1.33 Mb.
• Имя файла: Лапаева. Социология права.pdf
• Тип: Документы; #12353
• страница: 11 из 24

§ 3. Социологические исследования в теории права в конце XIX
- начале XX в. К числу наиболее ярких теоретиков отечественного социологического направления вправе относятся С. А. Муромцев, ММ. Ковалевский, НМ. Коркунов, ЛИ. Петражицкий, работы которых существенно расширили горизонты российской юридической науки и обогатили идеями новой, интенсивно развивавшейся социологиской науки. Их научные труды, а также активная общественная деятельность внесли заметный вклад в либерализацию общественно-политической мысли в дореволюционной России, Сергей Андреевич Муромцев (1850-1910) принадлежал к старинному дворянскому роду. После окончагия юридического факультета Московского университ продолжил учебу в Германии, где прослушал курс лекций Р. Иеринга, оказавшего большое влияние на формирование его научных взглядов. В 1875-1884 гг.
Муровцев преподавал в Московском университете на кафедре римского права. Главные научные труды Определение и основное разделение права (1870), Очерки теории гражданского права
(1877), Гражданское право Древнего Рима (1883), Что такое догма права (1884), Концепция римского права на Западе
(1886). В 1881 г. вовремя студенческих волнений он был уволен из университета, после чего работал присяжным поверенным адвокатом Подробнее см Зорькин В. Д. С. А. Муромцев Пяп на С. А. Русская буржуазная правовая идеология. МИ С. 14—32.
1904—1906 гг. - время его активной политической деятельности. Он был одним из руководителей партии кадетов, председателем первой Государственной думы. На открытии Думы С. А. Муромцев говорило необходимости сочетания монархического и конституционного принципов правления в России в рамках конституционной монархии. После разгона первой Государственной Думы Муромцев, подписавший вместе с группой депутатов Выборгское воззвание, призывавшее население к гражданскому неповиновению, провел три месяца в тюрьме и был лишен политических прав. Сгон возобновил преподавательскую деятельность. На могилу Муромцева студенты возложили венок с надписью Первому русскому гражданину от будущих граждан.

Будучи в значительной мере приверженцем взглядов Р. Иеринга, Муромцев полагал, что доктрину Р. Иеринга о борьбе за право творческое начало) надо соединить с идеей эволюции, разработанной исторической школой права, совместив ее с философским позитивизмом. По словам Муромцева, социология Г.
Спенсера, О. Конта и теория юриспруденции Р. Иеринга вышли на след реальных сил, которые создают право. Развивая идеи о том, что право как продукт человеческой истории шире системы норм, создаваемых государством, Муромцев считал, что нельзя изучать право силами одной юриспруденции, нужны социология, психология, политэкономия. Он ввел в ткань своего правового анализа такие используемые в социологии понятия, как интерес, социальная группа и т. п. Исторический подход позволил
Муромцеву выявить и проанализировать формы донормативного бытия права, проследить процесс генезиса права как нормы из индивидуальных фактов владения, сделки, индивидуальных правовых решений. Из исторического подхода выросла и его характеристика права как порядка общественных отношений. Рассматривая право как часть социальной реальности, Муромцев трактовал его как определенную систему общественных отношений со специфическими функциями. Типология отношений, в своей совокупности составляющих право, согласно Муромцеву, выглядит следующим образом
- защищаемые отношения, к которым он относил отношения, возникающие из разнообразных интересов гражданского общества отношения собственности, отношения, вытекающие из договорных обязательств, отношения с государственной властью и т. п. Эти защищаем отношения Муромцев называл правовыми отношениями отождествляя таким образом правовые отношения с фактическими общественными отношениями
- защищающие отношения (отношения между органами власти и нарушителями чужих прав, поставленной этой властью под защиту. Такие отношения он называл «вынудительными», юридическими отношениями. Каждое притязание, говорил они, в частности, например иск мы можем рассматривать как особое право, где возможность воздействия, предоставленная истцу, составляет защищаемое отношение, возможность воздействия принадлежащая суду, - защищающее отношение то и

другое покоится на отношении, в котором состоит высшая общественная власть к отдельным лицам. Таким образом, идеи Р. Иеринга оправе как защищенном интересе преломились у Муромцева в трактовке права как юридически защищенного порядка общественых отношений. Вместо совокупности юридических норм, подчеркивал он, под правом разумеется совокупность юридических отношений (правовой порядок. Юридические нормы следует считать лишь некоторым атрибутом правового порядка, говоря точнее, фактором в процессе его исторического образования. Трактовка права как действующего правопорядка определила приверженность Муромцева идее свободы судейского усмотрения. Он считал, что судья, опираясь на знание законов, позиции юридической науки, общественых воззрений на справедливость и нравственное и т. д, способен принимать решения в соответствии требованиями правового порядка. По его мнению, при определенных условиях (избрание судей самой судейской корпорацией, независимость и несменяемость судей, контроле, гласности и т. п) правотворческая деятельность судов способствовала бы либерализации общественных отношений в стране. Максим Максимович Ковалевский (1851 -1916) родился в семье харьковских помещиков. После окончания юридического факультета Харьковского университета продолжал обучение заграницей. С 1877 г. начал преподавать на юридическом факультете Московского университета курс зарубежного государственного права и вскоре стал одним из кумиров московского студенчества. Наряду с преподавательской деятельностью много работал как этнограф и социолог, изучая общинное землевладение, историю государства и права. В 1880 г. вышла его программная методологическая работа «Историко-сравнительный метод в юриспруденции. В 1887 г. Ковалевский был уволен из университета за отрицательное отношение к русскому государственному строю и уехал заграницу. За рубежом он продолжал вести активную научную деятельность, принесшую ему мировую известность. Наиболее значительные работы этого периода
- четырехтомное исследование Происхождение современной демократии, а также первоначально трехтомная, а позднее доведенная до семи томов

работа Экономический рост Европы до возникновения капиталистического хозяйства. К этому же периоду относится работа Этнография и социология, начавшая цикл его специальных трудов по социологии. В период своей вынужденной эмиграции ММ. Ковалевский продолжал преподавательскую и просветительскую деятельность ив частности, был одним из организаторов, участников, а затем и директором Русской высшей школы общественных наук в Париже, лекции в которой читали ученые и политические деятели самой разной ориентации (С. А. Муромцев, П. Б. Струве, Г. В. Плеханов, В. И. Ленин, Г. Тард и др. После возвращения в Россию в 1905 г. Ковалевский был избран профессором Петербургского университета, где и работал до конца жизни. В этот период им были написаны двухтомный курс Социология (водной из глав курса, называющейся Социология и право, в наиболее полном виде изложена юридико- социологическая концепция автора, книга Происхождение семьи, рода, племени, собственности, государства и религии. Большое внимание
Ковалевский уделял пропаганде социологических знаний (им была издана серия работ о социологах того времени, организации российской социологии (он возглавлял первую в России кафедру социологии в Психоневрологическом институте, формированию традиций научного общения и сотрудничества российских социологов и т. д. Много сил отдал
Ковалевский общественно-политической деятельности, был ним из основателей Партии демократических реформ близкой по своей программе к кадетам, входил в состав первой Государственной думы от курии землевладельцев и лишь по воле случая не оказался в числе подписавших Выборгское воззвание. Его политическим кредо было постепенное реформирование российской политической системы на основе принципов конституционализма, с сохранением монархической формы правления.
Теоретико-методологическую основу творческого наследия
Ковалевского составляла философия и методология позитивизма. Вместе стем заметную роль в формировании его научного мировоззрения сыграл также К. Маркс, с которым он познакомился и близко общался в период своего обучения заграницей и личность которого он оценивал очень высоко. Именно под влиянием К. Маркса Ковалевский начал впоследствии серьезно заниматься

историей экономики. Однако он не стал стороником материалистического понимания истории (те. принял тезис об обусловленности социальной жизни материальными производственными отношениями, счил такой подход односторонним. Он придерживался позитивистской теории плюралистичности (множественности факторов общественного развития, которая отрицает наличие какого-то главного фактора, определяющего все
145 остальные. Он был далек от марксизма и по своим идейно- политическим убеждениям. Большой вклад ММ. Ковалевского в развитие методологии исследования социальных, в том числе и правовых, явлений связан с развитием им историко-сравнительного метода. При этом он подчеркивал необходимость сравнения лишь сопоставимых объектов. Сравнение только тогда будет плодотворным, - писал он, - если будут взяты законодательства двух или более народов, стадия развития которых тождественна. Можно поэтому сопоставлять родовые порядки кельтов, германцев или славян с римскими и греческими, хотя по хронологии эти народности и отстоят друг от друга на целые столетия и даже тысячелетия. но бесполезно для указанной целите. для выделения общих черт исследуемых явлений. - В. Л) сопоставлять Русскую Империю с Империей Карла Великого или Священной Римской и классовые деления современных народностей Европы со средневековыми сословиями и религиозными кастами древности. Такой метод, основанный на сравнении сопоставимых эмпирических данных о состоянии и развитии различных обществ с целью выявления черт сходства или различия между ними, он называл научным сопоставлением.
' Ковалевский ММ. Социология. СПб., 1997. С. 89. 2 Там же. С. 83.
Юридико-социологическая концепция Ковалевского исходит из положения о том, что право - это продукт развития общества, обусловленный потребностью общества в социальной солидарности. С этих позиций он полемизировал со сторонниками концепции естественного права. В частности, он писал Многие думают найти критерий для оценки действующего законодательства в каком-то метафизическом представлении об абсолютной справедливости и прирожденных человеку правах,

слывущих под названием прав естественных. Но если природа обучила чему всех живущих, то отнюдь не праву, а бесправию, состоящему в том, чтобы жертвовать ближним в интересах своего самосохранения. Право же, полагал он, выросло в условиях борьбы за выживание из потребности людей объединяться с себе подобными, руководствуясь инстинктом самосохранения. Вначале были объединения в рамках стада, орды кочевников, племени ирода. Позднее, когда под влиянием универсалистских религий и международного торгового обмена сфера солидарности начинает обнимать собою ряд нардов и государств, мнимоприрожденные нам понятия праве и справедливости меняются так радикально, что взамен прежнего воззрения на чужеземца, как на врага против которого все дозволено, постепенно развивает понятие о поставленном под защиту собственного очага потому неприкосновенном госте, о брате-единоверце наконец, и всего позднее вырабатывается в нашем сознании. отвлеченное представление о человеке вообще его неотъемлемых правах. Говоря об обусловленности права и государства интересами общественной солидарности, Ковалевский считал, что право возникло из необходимости солидарности государства и независимо от него. Государство и право он рассматривал не как продукт борьбы классов, а как выражение «замиренности» и социальной солидарности. Всякая группа, писал он, будь то муравейник, пчелинный улей, птичья стая, оленье стадо или толпа кочевников, является, прежде всего, замиренной средой, из которой устранены элементы борьбы место борьбы занимает в ней солидарность или сознание общности преследумых целей и взаимозависимости членов группы друг от друга. Дальнейшее развитие человеческого общества определяется, согласно
Ковалевскому, ростом солидарности от союзов бродячих орд до современного государсва. Перспективу же этого развития он видел во всемирном объединении.
1
Ковалевский ММ. Социология. С. 84.
2 Там же. СВ вопросе о природе государственной власти позици ММ.
Ковалевского была близка психологической школ права. Николай Михайлович Коркунов (1853 —1904) — выходец из дворянской семьи, окончил юридический факультет Санкт

Петербургского университета. Читал лекции в
Санкт-
Петербургском университете на кафедре энциклопедии права, а затем курс государственного права иностранных государств, преподавал основы международного права в Военно-юридической академии. Основная работа, в которой изложены его теоретико- правовые взгляды, — Лекции по общей теории права. Кроме того, следует отметить и такие его труды, как Лекции по энциклопедии права, Сравнительный очерк государственного права иностранных государств, Русское государственное право, Указ и закон. Уже в первых научных статьях Коркунов заявило своей приверженности позитивизму. Он выступал против умозрительных методов анализа, отмечая, что теории естественного права были основаны на ложном воззрении па природу человека как на нечто, данное готовыми не подлежащее сколь-нибудь существенным изменениям. Историческая школа права, по его мнению, также не дала науке права твердой, научной почвы. Нов своей трактовке права он отошел от традиционного позитивизма в сторону психологической концепции. Ранний позитивизм пытался выводить социальные процессы из биологических (этот подход представлен прежде всего в работах Г.
Спенсера). Нов конце XIX в. в социологической науке начинаются критика биологизма и движение в сторону психологической интерпретации социальных процессов с присущим такому подходу акцентом на человеческое начало, человеческий фактор в общественных отношениях. Коркунов одним из первых уловил эту тенденцию и обратил внимание на необходимость изучения психологических аспектов формирования и действия права. О психологической обусловленности чувства права он писал, что сознание такой обусловленной какой-либо общей идеей возможности требовать чего-либо от другого есть чувство права, а сама условная возможность такого требования и есть право.
§ 4. Советская социология права Впервые годы советской власти и вплоть до середины х гг. XX в. традиции социологического подхода, сложившиеся в российском правоведении дог, оказывали живое и плодотворное влияние на формирование советской юридической науки. Разрабатываемые

советскими теоретиками права концепции права как порядка общественных отношений (ПИ. Стучка), права как формы материальных, экономических отношений (Е. Б. Пашуканис, И.
Разумовский), классово-психологическая концепция права (МА.
Рейснер) в значительной мере представляли собой развитие идей и концепций С. А. Муромцева, ММ. Ковалевского, НМ.
Коркунова, ЛИ. Петражицкого и других российских ученых, работавших в этой области дог. Кроме того, в этот период продолжало активно развиваться социологическое направление в сфере уголовного права. Так, в созданных в ряде городов кабинетах по изучению личности преступника и преступности осуществлялась работа по таким направлениям, как изучение различных категорий заключенных с помощью анкетных опросов, исследования личности преступников в криминологических клиниках, анализ законченных судебных дел с последующей статистической обработкой материалов, изучение уголовной статистики и т. п.
1 См Герцензон А. А. Введение в советскую криминологию. МС. Важное значение для координации и развития криминологических исследований имело создание в 1925 г. в Москве Государственного института по изучению преступника и причин преступности. Социологическими исследованиями уровня и причин преступности занимались и другие юридические научные центры. Например, Всесоюзным институтом юридических наук был проведен ряд исследований по темам Растрата и растратчики, Хулиганство и хулиганы, Бандиты и бандитизм. В 1926 г. в связи с всесоюзной переписью населения было осуществлено широкое юридико-социологическое следование, входе которого, в частности, получены данные о контингенте заключенных, карательной практ и т. п. Продолжались серьезные исследования таких форм отклоняющегося поведения, как самоубийство, алкоголизм, проституция и наркомания. Важную роль в исследовании этих проблем сыграло создание в 1918 г. в Центральном статистическом управлении (ЦСУ) Отдела моральной статистики, который возглавил видный криминолог МН. Гернет. В 1927 г. по материалам, бранным Отделом моральной статистики, была издана книна Самоубийства в СССР в 1922 — 1925 гг.», в которой

сравнивались показатели по СССР сданными ряда европейских государств, проводился сравнительный анализ данных по различным городам страны, анализ самоубийств по социально- демографическому составу лиц, совершивших самоубийство, мотивами способам самоубиств и т. д. По мнению специалистов, столь обширные сведения о самоубийствах не публикуются в России до пор. В е гг. проводились исследования и проблем наркомании. В этой области работали МН. Гернет (им, в частности, были опубликованы такие работы, как «Наркотизм, преступность и уголовный закон, Сто детей-наркоманов» и др, А. Раппопорт, Н. К. Топорков и другие ученые. Что касается исследований проблем пьянства и алкоголизма, то их лейтмотивом по-прежнему являлся прос об эффективности антиалкогольных запретов. Дело в том, что антиалкогольная кампания, начатая в связи с введением в 1914 г. сухого закона, была продолжена большевистским правительством, принявшим в конце
1919 постановление Совета народных комиссаров О воспрещении на территории РСФСР изготовления и продажи спирта, крепких напитков и не относящихся к напиткам спиртосодержащих веществ. Правда, уже с 1921 г. перечень разрешаемых к производству и продаже напитков постепенно расширялся, а в 1925 г. официально было разрешено производство сорокоградусной водки. Проводившиеся в этой области исследования полностью подтверждали выводы российских ученых, изучавших последствия сухого закона 1914 го неэффективности запретительных мер. Вновь отмечался резкий рост самогоноварения со всеми вытекающими отсюда негативными последствиями. Большой вклад в изучение данной проблемы на основе использования методов статистики внесли МН. Гернет, Р. Влассак, Э. Дейчман и др.
По-прежнему одним из основных направлений изучения девиантного поведения оставалась проституция. В 1924 г. в Москве была создана Научно-исследовательская комиссия по изучению факторов и быта проституции, силами которой был осуществлен ряд исследований, включающих и опросы проституток. Аналогичные исследования проводились ив других городах страны.

Впервые годы советской власти (е - начало х гг.) социологический подход применялся и к изучению целого ряда иных юридически значимых проблем. В частности, метод анкетного опроса использовался для изучения так называемого земельного вопроса, проблем семьи и брака, родовых и национальных отношений, быта рабочих и т. д. Однако с х гг. (после отказа от новой экономической политики) в стране начался процесс утверждения тотального господства большевистской идеологии и резко усилились гонения на все неидеологизированные исследования в сфере обществоведения. В юридической науке, в частности, началась кампания против буржуазного социологизма, результатом которой стало практически полное прекращение эмпирических социологических исследований. Эмпирическая социология, направленная на изучение фактов и реалий социалистической действительности, была для властей не только ненужной, но и опасной. Социология могла устраивать большевистски идеологию только в виде урезанного изложения догматизированного исторического материализма. После XX съезда КПСС (1956) и критики культа личности Сталина диктат идеологии несколько ослаб и научная мысль заметно оживилась. В этих условиях начали возрождаться и эмпирические социологические исследования правовых явлений. Однако для всего последующе советского периода развития социологических исследований вправе характерно, что они касались весьма ограниченного круга теми не затрагивали наиболее актуальньных и принципиальных проблем социально- правового развития страны. Дело в том, что в условиях административно-командной системы изучение многих действительнь проблем теоретической и эмпирической социологии права (соотношение законодательства и реальной социальной практики, подлинные цели законодательной политики, ее адекватность социальным ожиданиями т. п. неизбежно оказывалось вне узких рамок официалы дозволенного. Юридико- социологическим исследования (теоретического и эмпирического характера) в такой cитуации оставалось, не затрагивая основ сложившейся системы, заниматься вопросами ее частичного, незначительного совершенствования, механизмами ее эффективного функционирования и т. д.

Показательно, что в е гг. социологические исследования вправе были ориентированы главным образом на изучение и обобщение практики реализации уже принятого законодательства. Целью конкретно-социлогических исследований права, - писал в тот период B. П. Казимирчук, - является практика, те. изучение сферы реализации права в области применения законодтельства, судебной практики, практики государственного управления. Эти исследования проводились прежде всего усилиями юристов, вновь обратившихся к использованию эмпирических социологических методов для изучения правоприменительной практики, механизмов реализации законодательства, причин преступности и т. д. В дальнейшем границы конкретно-социологического подхода к изучению правовых явлений несколько расширились и включили в себя проблематику социального механизма действия права, эффективности законодательства и правоприменительной деятельности, правосознания и общественного мнения оправе, престижа права, правовой активности личности, социально- правового экспериментирования и т. д. Однако все эти направления исследовательской деятельности по-прежнему были связаны главным образом со сферой действия законодательства. Они почти не затрагивали проблем природы права как специфического общественного явления и его места в системе соционормативной регуляции, социальной обусловленности законодательства, его легитимности (те. социальной признанности) и т. д. Такое профилирование социологических исследований вправе было продиктовано инструменталистским подходом к праву как к средству (инструменту) реализации политики и установок административно-командной системы. В е гг. в рамках советской общей теории права стали выделять трисоставные части - специально-юридическую теорию, философию права и социологию права. И хотя при этом под социологией права по существу имелось ввиду историко- материалистическое учение оправе, оторванное от эмпирического уровня анализа социально-правовых явлений, такой подход (при всей своей условности и ограниченности) в определенной мере стимулировал интерес юристов к анализу права в контексте его социальных связей.

1 См, например Венгеров А. В, Барабашева НС. Нормативная система и эффективность общественного производства. М, 1985;
Нерсесянц В. С. Право в системе социальной регуляции. М, 1986. Правда, к середине х гг. ив теории права, ив отраслевом правоведении наметился устойчивый интерес к проблемам, связанным с местом и ролью права в системе социальной регуляции, с нормативной структурой общества, с зарождением и функционированием тех циальных норм, которые стихийно складываются в обществе в обход закона или в восполнение пробелов в действующем законодательстве. Наибольшее внимание этой проблематике было уделено в работах советов криминологов. Интерес юристов к данной проблематике в значительной мере был обусловлен пониманием того обстоятельства, что в реальной жизни стихийно складываются нормы, нарушающие действующее законодательство, либо восполняющие пробелы в законодательном регулировании. В частности, заметно усиливавшейся в то время тенденцией, вызывавшей особую тревогу специалистов, было возрастание числа конкурирующих с законом норм в сфере хозяйственных отношений. Имея ввиду эту ситуацию, А. М. Яковлев писал мере расхождения с изменившимися социальными ус. виями регулятивная функция институциональных coi альных норм становится менее эффективной, отрыв реальности подрывает социальную эффективность со ветствующих норм. В этих условиях в сфере экономи ских отношений спонтанно, самопроизвольно возника новые, неинституционные нормы. С одной стороны, о могут более адекватно отражать изменившиеся условно, с другой стороны, находясь вне институциональш контроля, не обретя характера общеобязательности, будучи признаны государственной властью, они cnoci ны открывать дорогу правонарушениям . Отвечая на закономерный вопрос о возможностях принципах институционализации фактически слож! шихся норма применительно к правовой сфере это ] просо том, какие из выработанных социальной пракп кой норм нуждаются в законодательном признании и креплении, А. М. Яковлев писал Разумеется, так институционализация норм должна в этих условиях быть адекватной новым, изменившимся условиям

экономического развития и прежде всего новым, передовым, революционным характеристикам производительных сил . Таким образом, вопрос о правовой природе норм, нуждающихся в законодательном признании, им не ставился. Решать проблему легитимации фактических социальных норм предлагалось исходя из представлений опер спективах прогрессивного развития производительных сил. Наряду с такой неопределенной и социологически не верифицируемой рекомендацией автор, правда, предлагали более прагматичный подход в условиях социализма как, впрочем, по его мнению, ив капиталистическом обществе) политические принципы предопределяют содержание норм, регулирующих отношения в сфере экономики. Политическая воля воплощается в целях социального развития ив совокупности норм, призванных его обеспечивать . Очевидно, что при таком подходе право предстает лишь как инструмент политики, как законодательная форма выражения политической воли, основная же задача законотворчества сводится к адекватному выражению этой политической воли, а необъективной правовой природы и формы общественных отношений. Подобная трактовка (характерная, кстати, и для большинства других исследований данной проблематики) полностью находилась в русле доминировавшего в то время в советской правовой науке политико-инструменталистского понимания права.
1
Яковлев А. М. Указ. соч. С, 61.
2 Там же. С. 62. Вместе стем необходимо признать, что интерес ученых к вопросам соотношения законодательства со стихийно складывающимися в обществе системами нормативной саморегуляции, к генезису и механизмам действия тех фактических социальных норм, необходимость законодательной защиты и поддержки которых обусловлена объективными потребностями социальной практ] ки, способствовал совершенствованию научных основ з, конотворчества, расширению и углублению социолопга ского подхода к праву, выведению егоза рамки изучени лишь сферы действия уже принятого законодательств Именно работы юристов в этой области заложили основ для развития нового, актуального в современных услов* ях направления социологических (в том числе и юрид! ко

социологических) исследований, которое можно был бы обозначить как социологию нормообразования. Однако в целом в юриспруденции доминировали преставления о том, что предметная область социологических исследований правовой проблематики — это главным образом действие законодательства. Показательна этой связи позиция В. М.
Васильева и В. Н. Кудрявцева Анализируя итоги проходившей в е гг. дискуссш о понятии права и характеризуя одно из направлений тогдашнего правопонимания как социологическое, они писали Право, рассматриваемое не как застывшая совокупность норма как деятельность физических и юридических лиц. применяющих и исполняющих правовые предписания, представляет собой предмет социологического изучения. На этой основе возникло и правопони-мание, ориентированное направо в действии . Наряду с таким социологическим правопониманием» они выделили также нормативное правопонимание», рассматривающее право как систему норм, установленных или санкционированных государством, и генетическое пра¬вопонимание», сосредоточенное на раскрытии закономерностей происхождения права и его формирования . При такой классификации направлений правопонима¬ния вне социологического подхода (а соответственно, и социологии права) оказывалось изучение социальной природы права, его генезиса, социальной обусловленности и т. да также тех нормативных характеристик права как объективного социального явления, которые должны служить ориентиром при формулировании соответствующих норм законодательства. Значительное внимание в социологических исследованиях советского периода уделялось так называемому ме-ханизменному подходу к анализу социальной действительности. Показательно, что в монографии двух ведущих специалистов в области экономической социологии Т. И. Заславской и Р. В. Рывкиной, посвященной разработке системы категорий данной отрасли социологии, в основу этой системы положена категория социальный механизм развития экономики. Имея ввиду этот механизм, они пишут, что представление о нем — это абстракция. В действительности развитие экономики регулируется не одним, а множеством социальных механизмов, каждый из которых регулирует какой-то один процесс. Так,

текучесть кадров регулируется социальным механизмом, включающим комплекс условий, от которых она зависит миграция населения — другим механизмом . Конечно, в самом слове механизм для гуманитария есть что-то подкупающее, с ним обычно связывается ожидание точности и строгости научного анализа, свойственных техническим дисциплинам. Однако это вполне понятное увлечение позитивизмом с характерным для него механистическим подходом к изучению социальной жизни для западной социологической мысли в целом является уже пройденным этапом. В нашей же социологии запоздалый всплеск интереса к механизмам пришелся на годы застоя и отчасти (впрочем, скорее уже по инерции) на период перестройки, не ознаменованные глубокими коренными реформами в области экономики. При этом встает ключевой вопрос в какой мере так называемый механизменный подход к анализу социальной жизни способствовал реальному преобразованию общества Если обратиться к правовой сфере, то следует признать, что увлечение проблематикой механизма правового регулирования получило широкое распростран* ние как в общей теории права, таки в отраслевом npasi ведении задолго до перестройки. С позиций сегодняшн! го дня уже достаточно очевидно, что основной пафс этого подхода заключался в повышении эффективност нормативного регулирования при сохранении в принц пе неизменными как объекта регулирования (систем общественных отношений, таки самого регулятора (а министративно-приказных по своей сути норм ЗЙКОНОДЕ тельства). То, ЧТО было сделано за прошедшие годы в данной ос ласти, имеет несомненное значение для углубления пс нимания возможностей воздействия на поведение люде средствами политико-властного регулирования, а такж для выявления социальных условий, при которых тако регулирование может быть эффективным. Но нельзя н видеть и то обстоятельство, что мода на привлечение механистических аналогий к анализу правовой сферы увс дила от понимания той объективной природы права, бе соответствия которой закон становится просто нормо: приказного порядка и, следовательно, лишается внутренней потенции к самореализации, нуждается в неправо вых средствах обеспечения своего действия.

Теперь уже ни для кого не секрет, что реальными рычагами управления, на которых все эти годы в значительной степени держалась административно-командна] система регуляции общественных отношений в наше обществе (и прежде всего в сфере экономики, былине правовые по своей природе директивы партийных органов, приказные установления исполнительно- распорядительной власти и т. п. Однако весь этот реально действовавший на практике регулятивный инструментарий оставался за рамками фасадной проблематики механизм правового регулирования. Создавалось впечатление, буд ' В экономике же «механизменный» подход отвлекал исследователей от анализа причин экономической стагнации, от по кимания природы социалистической собственности и перепек тив ее развития и т. д. то повсюду господствуют и действуют правовые нормы, которые реализуются с помощью правовых механизмов, и что для дальнейшего повышения эффективности законодательства надо лишь отладить и усовершенствовать эти механизмы. Сказанное отнюдь не означает, что само слово механизм неприемлемо в контексте научного анализа соци¬ально-правовой проблематики. Отнюдь нет, надо только отдавать себе отчет, что это всего лишь слово, образное выражение, аналогия (которая, как известно, всегда хромает, а не понятие, несущее конкретно- определенную смысловую нагрузку. О механизме правового регулирования или механизме действия права можно говорить в самых разных значениях. И нельзя не признать, что именно бессодержательность данного термина делала его очень удобным для использования в условиях адми¬нистративно-командного нормотворчества и практики применения соответствующего законодательства. На пути к анализу действительного смысла и роли права в общественной жизни, к уяснению тех объективных экономических, социальных, политических условий, при которых возможно формирование и эффективное действие права, важное значение имела критика админи¬стративно-командного законодательства и соответствующего правопонимания с позиций различения права и закона.

Так, очевидно, что одна из первых идей правовой реформы — принцип разрешено все, что не запрещено законом — не могла быть выдвинута с позиций понимания права как административно-командного законодательства. Тоже самое относится и к идее правового государства, предполагающей взаимность прав и обязанностей государства и личности, те. наличие такого права, которому подчинено и само государство. В этом русле находятся и дальнейшие шаги по осуществлению не только правовой, но и политической и экономической реформ, преобразований в социальной сфере, в целом направленных на освобождение общества и его членов от административно- приказного типа регулирования, на
160 на формирование подлинной законодательной власти в рамках разделения властей, на утверждение свободной личности, независимого общественного мнения и т. п. В целом в рамках советской социологии права четко формировались три основных направления исследований. Первое направление
— это изучение социальной обусловленности законодательства, которое осуществлялось главным образом в рамках историко-материалисти-ческой доктрины и практически было оторвано от частных социологических теорий и эмпирического уровня исследований. Второе направление, достаточно развитое как на теоретическом, таки на эмпирическом уровне, составляли исследования эффективности действия законодательства и правоприменительной деятельности. Третье направление — это комплекс исследований различного профиля, посвященных изучению социального механизма действия права. Глава 5. Социальная обусловленность права
§ 1. Понятие социальной обусловленности права Под социальной обусловленностью права понимается соответствие, адекватность права регулируемым общественным отношениям, его способность отражать объективные потребности общественной жизни. Конкретное содержание этой общей формулировки зависит оттого, что имеется ввиду под потребностями общественной жизни. Разные концепции правопонимания вкладывают разный смысл в трактовку данной проблемы. В советской теории права, развивавшейся в русле марксистской доктрины исторического материализма и учения оправе как

средстве классового господства, при анализе проблематики социальной обусловленности права акцент делался на двух моментах 1) на том, что право является продуктом общества и 2) что социальное предназначение права состоит в его служении в качестве классового орудия пролетариата. Эти положения увязывались в рамках марксовой диалектики базисного экономического) содержания и надстроечной (политико- правовой) формы, в соответствии с которой базис обусловливал политико-правовые формы, а последние в свою очередь оказывали активное обратное влияние на базисные отношения. Впервые годы советской власти в работах Е. Б. Пашу-каниса, ПИ.
Стучки, И. Разумовского и других советских теоретиков права акцент делался на историко-ма-териалистических основах концепции социальной обусловленности права. Позднее, особенно с х гг., на первый план вышли классовые аспекты марксистско-ле¬нинского учения оправе. И хотя в теории права по-прежнему говорилось об обусловленности права общественными (и прежде всего экономическими) отношениями это была всего лишь словесная дань истмату. Утвердившаяся к этому времени тоталитарная система не была заинтересована в исследованиях объективных закономерностей формирования и развития права. В рамках уже господствовавшего в тот период советско-позитивистско¬го правопонимания право целиком сводилось к закону и рассматривалось прежде всего как инструмент диктатуры пролетариата. После провозглашения вначале х гг. XX в. положения об общенародном государстве соответственно и общенародное право стали трактовать как средство социалистического и коммунистического строительства. В этот период при характеристике социальной обусловленности права на первом плане оказались вопросы соответствия права общественным потребностями прогрессивным закономерностям социалистического развития. Имелись ввиду потребности социалистического строительства и закономерности последующего перехода от социализма к коммунизму. В условиях постсоветского общества нужны новые подходы к проблеме социальной обусловленности законодательства, которые отражают нынешние социальные и правовые реалии и направлены на утверждение в стране начал гражданского общества и

правового государства. При этом определяющее значение в поисках новых подходов имеет понимание права как средства согласования различных социальных интересов. Это значит, что основное общественное предназначение права видится уже не в обеспечении достижения каких-то внешних по отношению к праву экономических, политических, идеологических и т. п. целей, а в его способности быть формой выражения и обеспечения нормального общественного развития, сглаживания и разрешения социальных конфликтов, содействия свободному, мирному, ненасильственному развитию общественных отношений, когда интересы одних индивидов, групп, слоев, классов не подавляют интересы других, а согласуются сними на базе правовых компромиссов. В общем виде речь идет о том, что право должно стать фактором достижения общественного согласия и
163 снижения уровня социальных конфликтов во всех сферах жизни общества. В рамках такого подхода социальная обусловленность права — это тоже его соответствие объективным потребностям общественного развития. Но эти потребности мы видим уже с позиций права и трактуем их в правовой форме ив правовой плоскости. Достижение общественного согласия и снижение уровня социальных конфликтов — это фундаментальная потребность любого общества, вставшего на путь демократического правового развития. Для социологии права принципиально важно исследование именно правовых средств и форм обеспечения этих фундаментальных потребностей общества. Чтобы перевести эти общие положения в плоскость эмпирических исследований права, нужны теории среднего уровня. Такую роль в рамках современной концепции социальной обусловленности права играет теория правооб-разующего интереса.
Правообразующий интерес — это итог согласования различных социальных интересов таким образом, чтобы свобода в реализации интересов одних субъектов не ущемляла бы равной меры свободы других субъектов. Таков по существу общеправовой смысл требования, закрепленного в ч. 3 ст. 17 Конституции РФ Осуществление прав и свобод человека и гражданина не должно нарушать права и свободы других лиц.

Правообразующий интерес
— это абстрактно-правовая конструкция выражения общего интереса всех субъектов в регулируемой сфере общественной жизни. Здесь важно иметь ввиду, что речь идет о таком общем интересе, в рамках которого различные (личные, групповые, коллективные и т. д) интересы субъектов социальной жизни могут быть учтены и согласованы в пределах одинаково справедливой для всех общеправовой позиции. Это отнюдь не тот коллективистский и антииндивидуалистиче¬ский общий интерес социалистического общества, который в виде отчужденного от людей, высшего интереса целого противопоставлялся реальным интересам членов общества и подавлял их. Подобное тоталитарное, антиправовое по своей сути понимание общего интереса, сожалению, все еще достаточно укоренено в нашем обп стве. То пространство, в границах которого различные < циальные интересы могут быть согласованы и реалш ваны по общей для них правовой норме, мы называ пространством правообразующего интереса. Задача с конодателя — выявить (на основе соответствующих юр дико-социологических исследований и т. д) это пр странство правообразующего интереса и очертить егс помощью надлежаще?! общезначимой и общеобязател ной правовой нормы. Причем важно подчеркнуть, ч искомая правовая норма — это правовая форма компр мисса и осуществления различных конфликтующих и тересов и одновременно правовой способ разрешен конфликтов, а вовсе не средство подавления различий интересах, их насильственной унификации и т. д. В процессе выявления и характеристики правообр зующего интереса следует учитывать современные соци логические подходы к исследованию гражданского обш ства как сферы взаимодействия групп интересов. П группой интересов понимается такая социальная групп которая артикулирует свои интересы, те. выражает i как настоятельные требования, и побуждает государе венные органы или общественные структуры осущест лять действия по реализации этих требований . Понят группы интересов пришло в социологию из политологи где оно использовалось для обозначения специфически субъектов социально-политического действия, которь отличаются от политических партий (поскольку не стр мятся сами прийти к власти) и от общественных движ ний (поскольку характеризуются

большей компактн> стью, развитостью межличностных контактов и упра ляе?лостью) . Социологи же (в отличие от политологов
165 вкладывают в это понятие более широкий смысл, не ограничивая сферу интересов таких групп лишь политическими (те. властно значимыми) отношениями. С позиций социологии права подобный подход представляется более плодотворным, так как противоборствующие на практике социальные интересы, претендующие направо вое признание и правовую защиту, отнюдь не сводятся лишь к интересам политического характера. Законодатель, стремящийся решить ту или иную социальную проблему, находится в эпицентре столкновения различных социальных притязаний и испытывает влияние со стороны многочисленных групп интересов. Для понимания реальных механизмов принятия законотворческих решений необходимо иметь информацию о том, какие социальные интересы затрагиваются тем или иным решением, какие группы интересов могут выступать здесь как активные субъекты социального действия и какими способами влияния на законодателя они располагают. При этом следует, очевидно, исходить из того, что в современный переходный период главным объектом групповых интересов является перераспределение власти и собственности. Причем вокруг этих интересов в настоящее время активно группируются прежде всего те слои общества, которые уже имели доступ к власти и собственности в доперестроечные времена (представители коммунистической и комсомольской номенклатуры, прежнего директорского корпуса, теневого бизнеса и т. д, и те, кто получили получает такой доступ в результате происходящих в стране преобразований. Остальная же часть населения пока что слабо консолидирована по основаниям собственности и власти по этим основаниям она находится в хаотичном состоянии, а ее интересы остаются неустойчивыми, неразвитыми, не способствующими интеграции в группы. Способна ли эта основная часть населения страны к самоорганизации во имя собственных интересов Какие виды групп интересов уже возникли не только в элитарной, но ив массовой части российского общества Какие из них и почему получают

наибольшее распространение Эти вопросы ■шмающие сейчас отечественных социологов, представ ■ ют существенный интерес и для социологии права. Те группы интересов, которые располагают налажен мн каналами влияния на властные структуры, обычне мывают группами давления. Асам процесс оказание няния на парламентариев в целях принятия того иль ого решения получил название лоббирование (от англ, :>Ьу — кулуары. Государство обычно стремится ввестк ■ятельность лоббистов в правовые рамки, сделать ее от¬бытой (прозрачной, общеизвестной) и доступной для цественного и официально-властного контроля. В це-'М ряде стран лоббистская деятельность регламентиро->на специальным законодательством. Существо правого подхода заключается здесь в том, чтобы законода-тьно закрепить такие формы и процедуры участия аедставителей частного интереса в выработке правовых
■шений, которые позволяли бы учитывать частные ин-■ресы (те. интересы отдельных лиц или групп) в той эре, в какой они не противоречат правомерным интере->м других лиц, социальных групп и общества в целом, днако практика показывает, что правовые отношения вой сфере представляют собой лишь верхушку айсберга, од которой скрывается разветвленная система различ-ых инструментов как прямого влияния на законодателя
■алоть до использования механизмов коррупции, таки освенного воздействия, например, через формирование ощественного мнения с помощью подконтрольных груп-р давления средств массовой информации, организации ютветствующих массовых акций и т. п. В России рабо-а над проектом федерального закона О регулировании оббистской деятельности в федеральных органах госу-арственной власти была начата еще в Верховном Сове РСФСР, однако до принятия закона дело таки не о шло. Между тем, по мнению специалистов, масштабы легального (а зачастую и прямо противоправного) лоб-прования при принятии законодательных решений как ' Лапин НИ. Указ. соч. Сна федеральном, таки на региональном уровне таковы, что существенно деформируют законодательный процесс. Помимо лоббирования существуют и иные каналы влияния на законодателя со стороны общества, а также непарламентские

формы воздействия общества на законодателя путем забастовочного движения, митингов, демонстраций, пикетов и т. д. Особо следует отметить роль таких специфических социальных институтов, как средства массовой информации и наука. На начальных этапах демократических преобразований в России именно эти два важнейших социальных института оказались в авангарде тех социальных сил, которые выступали за освобождение страны от коммунистического диктата. Однако в последние годы их влияние на социально-по¬литические процессы явно ослабевает. При этом если средствам массовой информации при всех известных сложностях в целом удается удерживать позиции четвертой власти, то роль науки как особого общественного института, призванного в демократическом обществе осуществлять функцию социального контроля за действиями органов государственной власти, в настоящее время является весьма незначительной .
1 О невостребованности науки руководством страны см Осипов Г. Академия наук под ударом //' Независимая газета. 2001. 23 (lien)).; Львов Д. Фарс в роли Лопахина // Независимая газета. 2001. 3 марта и др. В силу целого ряда причин наука (а речь идет прежде всего о фундаментальной науке) оказалась отстранена от принятия важнейших государственных решений. Между тем в условиях тотальной войны групповых интересов и очевидной неспособности нынешнего чиновничества быть носителем общегосударственного начала российская наука осталась по существу единственным социальным институтом, выражающим интересы сохранения, воспроизводства и развития общества в целом. Недооценка (а зачастую и просто игнорирование роли науки) в российском законотворческом процессе особенно наглядно проявляется в крайне низком уровне социально-философского и социологического обоснования отдельных принимаемых законо,' тельных решений, проводимой законодательной полити в целом. В настоящее время есть достаточно оснований утвер. дать, что принятие законодательных решений в поль чех или иных групповых интересов не редкость в наш законодательной практике. Было бы наивно полагат что такое положение дел является результатом лишь i добросовестности или некомпетентности депутатско корпуса. Причины гораздо глубже, и искать их надо

сфере отношений, имеющих основополагающий характ* для современного российского общества, а именно з природе формирующихся отношений собственност Суть дела заключается в том, что эти отношения выстрс ны на неправовом фундаменте. Приватизация некогда с щенародной собственности, входе которой незначител пая часть общества получила огромные преимущества,
J сбалансированные сколько-нибудь существенными треб ваниямп к новым собственникам, а остальным было преложено подождать, пока разбогатевшие за счет приват зации собственники построят у нас развитой капитализ: по сути своей была неправовой акцией.
Неправовой i только из-за многочисленных нарушений действозавше: на тот момент законодательства, но прежде всего в сш неправового характера самого законодательства, не соо ветствующего правовому принципу формального равенс на всех членов постсоциалистического общества, их npai на равную долю в общенародной собственности. Решени: принятые в этой сфере, игнорировали интересы белыши с-тва членов общества, небыли основаны на правообр. сующем интересе и строились по принципу привилегии
170 Реализация модели номенклатурной приватизации привела к тому, что вместо обещанных в свое время Б. Ель¬циным миллионов собственников сформировалась тонкая прослойка крупных собственников, получивших практически даром основные богатства страны. Как отмечал в данной связи В. С. Нерсесянц, общее для всех право и всеобщее правовое равенство в отношении собственности были выражены в виде фиктивного бумажно-ваучерного равенства. Приобретение же реальной собственности оказалось привилегией лишь немногих .
Десоциализация собственности была проведена таким образом, что наиболее привлекательные куски бывшей социалистической собственности достались не наиболее достойным (те. тем, кто продемонстрировал готовность и умение лучше других управлять г.той собственностью в интересах в конечном счете всего общества, а тем, кто в момент ее передела был близок либо к старой партийной номенклатуре, успевшей конвертировать власть в собственность, либо к новому постсоветскому чиновничеству.

Новые собственники приобрели также дополнительные возможности влиять на органы власти, добиваясь для себя законодательных преференций. Перефразируя известную поговорку о том, что деньги идут к деньгам, можно сказать, что такой же принцип накопляемого преимущества распространяется и на привилегии. Это, в частности, хорошо видно на примере пролоббированной крупными собственниками возможности так называемой оптимизации уплаты налогов (проблема активно обсуждалась в обществе в конце 2003 — начале 2004 г. в связи с делом нефтяной компании «Юкос»). Как показали проверки Счетной палаты РФ, особенно эффективно оптимизировали свои налоги крупные нефтедобывающие компании, имеющие сеть юридических лиц, зарегистрированных в зонах льготного налогообложения. По мнению Председателя Счетной палаты РФ СВ. Степашина, вертикально интегрированные компании зачастую формировали до 97% своей прибыли за счет таких дочерних и зависимых структур . Перечень примеров такого род лконодательных преференций, получаемых богатыми i лпятельными группами давления, можно продолжат ■ i.'iro наиболее заметно в этом ряду законодательство < :.:нкротстве, об обязательном автогражданском страховании т. д.
Неправовой характер полученных крупными собствен иками привилегий с неизбежностью привел к тому, чт< боротной стороной привилегированного положения эти немногих, те. олигархов (поскольку в буквальное лысле слова олигархия — это власть немногих, сталг :.\ зависимость от власти, в руках которой оказалис! .ощные рычаги давления на новых собственников. ЭТЕ
.впсимость более очевидна в случаях, когда входе при • атизации имели место нарушения действовавшего НЕ т момент законодательства. Однако, несмотря на распространенность нарушений приватизационного законодательства, обусловленная ими зависимость новых собственников от власти не носит системного характера и метет быть со временем преодолена по истечении срокоЕ ежовой давности и сроков привлечения к уголовкой ответственности. Гораздо более серьезные последствия для повой, формирующейся системы отношений имеет то обстоятельство, что неправовое (те. несоответствующее
(ринципу формального правового равенства) приватизационное

законодательство делает приватизацию нелеги-п-'мной в глазах широких слоев населения (о чем свидетельствуют результаты многих социологических исследований. Именно нелигитимность итогов приватизации "оздает ситуацию, при которой крупные собственники, лишенные социальной поддержки, оказываются беззащитными в своих отношениях с властью. Свидетельство тому — знаковое дело «Юкоса», на примере которого, в маетности, хорошо видно, что система отношений, основанных не на правовом равенстве, а на привилегиях, обо ' См Степашин СВ. Бюджетные дыры пахнут спиртом и асфтью // Российская газета. 2003. 31 дек.
171 рачинается неправовой зависимостью от власти для тех, кто воспользовался этими привилегиями. В настоящее время нелигнтимность итогов приватизации является фактором, существенно деформирующим всю систему социально- правовых отношений. Особенно наглядно действие этого фактора проявляется в сфере правового регулирования российской политической системы. Если главным вектором политического развития России в первое десятилетие постперестроечного периода был переход от административно-командной системы, основанной на всевластии КПСС, к правовому государству с присущим ему разделением властей, к политическому плюрализму и политической конкуренции (и при всех срывах и потрясениях, пережитых страной за этот промежуток ее истории, общее направление политического процесса сохранялось, тона данном этапе наблюдается качественный перелом, в результате которого движение идет вспять — к монополии одной партии и к сращиванию исполнительной и законодательной ветвей власти. Судя по всему, такой поворот событий имел под собой вполне объективные основания, истоки которых следует искать в характере проведенной в стране приватизации.
Нелигнтимность собственности и формирующегося на ее основе общественного устройства лишила власть реальной общественной поддержки со стороны широких слоев населения. В сложившихся условиях новая политическая элита, не находя опоры в обществе, была вынуждена (чтобы сохранить избранный ею курс реформа главное — контроль над властью и собственностью) создать себе квазпобщественную поддержку из чиновников,

объединив их в так называемые партии власти, а точнее — в партии исполнительной власти. При этом власть устами обслуживающих ее политтех-нологов ссылалась на усиление антиконституционных, антидемократических тенденций в развитии российской многопартийности. Действительно, подобные тенденции к середине х гг. XX в. набирали весьма опасные обороты. Одна из причин такого положения дел -— недооценка роли и значения права как средства политического структурирования гражданского общества, неготовность власти к трудной и кропотливой работе по укреплению правовых начал социально- политической жизни. Стихийный характер политической самоорганизации гражданского общества привел к усилению деструктивных факторов в развитии российской многопартийности. Тем не менее ситуация вполне поддавалась правовой корректировке, необходимо было законодательно закрепить общие для всех политических партий и движений четкие и жесткие рамки конституционно-правового развития, гарантируя максимально благоприятные возможности для свободного по- титического структурирования общества и равные условия для честной конкуренции различных политических сил, ориентированных на принципы парламентаризма и конституционализма. Только такой правовой по своей сути подход способен был уменьшить опасную степень отчуждения между властью и обществом, ввести социальные конфликты в парламентское русло и выиграть время для выработки общественного согласия по поводу главного вопроса, без решения которого страна не может двигаться по пути реформ, — вопроса справедливого преобразования так называемой общенародной собственности и легитимации постсоциалистических форм частной собственности. Однако вместо того, чтобы внедрять в сферу политических отношений правовые правила игры, укреплять нормы поведения субъектов политического действия, формируя таким образом социальную базу либерально-демо¬кратических преобразований, исполнительная власть при поддержке доминирующих в парламенте партийных фракций, вооружившись лозунгами сначала управляемой демократии, а затем суверенной демократии, начала структурировать политическое пространство в

соответствии со своими интересами. Обычные при этом ссылки на западный опыт свидетельствуют скорее о лукавстве, чем о непонимании сути дела. Ведь на Западе партии сначала приходят к власти на выборах, а потом из своих рядов формируют исполнительную власть. У нас же чиновники, попавшие во власть безучастия общества, используя полученный таким образом административный ресурс, формируют из своих рядов квази-партип, чтобы влиять на законодательную власть. Это принципиально разные модели участия чиновников в политике. К настоящему времени сделано все, чтобы обеспечить максимально благоприятные законодательные и иные условия для монополизации политического процесса партией, тесно связанной с исполнительной властью. А это значит, что на новом историческом витке в России возрождается былое слияние исполнительной и законодательной властей, характерное для советского времени. Но это будет принципиально иная конструкция власти, потому что в результате проведенной в стране приватизации бюрократия из распорядителя социалистической квазисоб¬ственностью (те. собственностью всех вместе и никого в отдельности' ) утвердилась в качестве настоящего собственника, осуществив таким образом то слияние власти и собственности, которое является конституирую¬щим признаком неофеодалнзма. Итак, нарушение принципа правового равенства при регулировании политических отношений в существенной степени было предопределено неправовой природой проведенной в стране приватизации, заблокировавшей возможность правового развития политического процесса. Аналогичным образом ив целом ряде других сфер общественной жизни принятие правовых решений, основанных на правообразующем интересе, оказывается невозможным из-за отсутствия общественного согласия по ключевому для любого общества вопросу — вопросу о собственности.
174

Выработка социально обусловленного правового решения, те. решения, основанного на согласовании социальных интересов исходя из принципа формального равенства, — сложный творческий процесс. Его цель — обеспечить максимально возможную на данный момент реализацию принципа правового равенства с учетом социального контекста. А для этого необходимо проделать сложную аналитическую работу, связанную с оценкой факторов, воздействующих на регулируемые отношения, и найти такое правовое решение, которое сводило бык минимуму факторы, в наибольшей мере искажающие отношения равенства в сфере реализации субъектами своих прав. В мировой законодательной практике это достигается путем сложного процесса согласования в рамках принятых парламентских процедур) тех социальных интересов, которые существуют в данной сфере отношений, и поиска на этой основе правообразующего интереса. Однако при этом законодатель может и должен опираться на научное знание. Социология права способна оказать помощь законодателю, предложив способы выявления правообразующих интересов входе специальных эмпирических исследований. Эмпирические исследования по определению пространства правообразующего интереса (те. направления поиска социально обусловленного правового решения) включают
1) изучение складывающихся на практике фактических социальных норм и их оценку сточки зрения права
2) изучение позиции тех социальных групп, которые будут непосредственно затронуты введением в действие соответствующей нормы законодательства
3) выявление мнения экспертов о социальной обусловленности законодательных норм. В ситуации сложного переходного периода, который сейчас переживает Россия, особое значение приобретает изучение формирующихся на практике фактических социальных норм. Слом прежней нормативной системы и возникающие в результате этого пробелы в соционорма-тивной регуляции восполняются новыми социальными нормами самой

разной природы. Стихийно складывающаяся при этом соцпонормативная ситуация очень сложна и противоречива. Обострение социальных и национальных конфликтов в результате проявления скрытых ранее противоречий, война законов, многообразие уровней нормотворчества федеральный, региональный, местный, локальный, действие множества фактических социальных норм, функционирующих в обход закона или восполняющих пробелы в законодательстве, — все это препятствует нормальному развитию общества, государства, законодательной системы.
Юридико-соцнологи-ческие исследования могут оказать реальную помощь обществу и государству (в лице прежде всего законодательных и правоприменительных органов) в поиске правовых механизмов согласования конфликтующих социальных интересов, в выборе из многообразия сложившихся форм социальной регуляции тех социальных норм, которые способствуют утверждению ценностей права, формированию гражданского общества и правового государства. Здесь социология права может опираться на сугубо социологические исследования соционормативной регуляции общественной жизни. В рамках этих исследований под социальной нормой понимаются принятые социальные стандарты деятельности, формирующие отношения, действия и поведение людей в соответствии с определенными ценностями, присущими данному обществу, общность группе . Система норм, функционирующих в обществе (соцпонормативная система, включает моральные, правовые, политические, религиозные, эстетические регуляторы, нормы этикета, моды, деловые обыкновения и т. п. Для социологии права интерес представляют прежде всего те фактические социальные нормы, которые по своей природе и регулятивным свойствам носят правовой характер (соответствуют требовани- м принципа формального равенства, нов силу тех или алых причин не санкционированы законодателем и не лечены в форму закона. В этих случаях мы можем казать, что в реальной жизни сложились фактические врмы, имеющие правовую природу и существующие в аде правовых обычаев. Неверно думать, что правовой обычай — это нечто ар-

аическое, оставшееся от времен доиндустриального общества. Обычай (в том числе и правовой обычай) — это сивой, развивающийся элемент социальной регуляции
■ временной общественной жизни . Как заметил извест-сый французский специалист в области юридической ан ропологии Н. Рулан, обычай, значение которого посто-• то преуменьшается в учебниках права, играет весьма активную роль в предпринимательской, социальной, меж-аународноЙ и коммерческой сферах . Однако далеко не всякие обычаи (те. утвердившиеся с практике правила и стереотипы поведения имеют нормативную, а тем более правовую природу и могут )Ь(ть положены в основу законодательной регуляции общественных отношений. Например, в условиях размывания традиционной христианской культуры и ценностно-нормативной структуры современного западного общества обычными, привычными и даже признанными законодателем все чаще становятся такие образцы иоведе-
' Анализ правовых обычаев в области конституционного арава современной России дан, например, в работе Кута-фин О. Е. Источники конституционного права Российской Федерации. МС" Рулан Н. Юридическая антропология Учебник для вузов. МС. л Согласно этимологии данного слова, обычай (от слова <обыкать», те. привыкать, приноровиться, приучиться к че-■•!> -то) — это форма обыкновенного, те. привычного, повторяющегося, поведения (см Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка. е изд. СПб.; М, 1881. Т. 2. С. 637— 638). ния, которые по своей сущности носят не нормативный, а девиантный отклоняющийся от нормы) характер. Так, употребление наркотиков, сексуальные отношения между лицами одного пола, однополые семьи, эвтаназия и т. п. явления, разрешенные законодательством целого ряда стран, не имеют нормативно-правовой природы. Их легализация — это уступка либерально настроенного большинства в западных демократиях антиобщественным по своей сути и, следовательно, неправомерным претензиям меньшинства, чье поведение носит отклоняющийся от нормы характер.

Уступки большинства членов общества подобным социальным отклонениям создают иллюзию правомерности антисоциального по своей сути поведения, размывают смысл нормативной регуляции, ставят под сомнение нормативное значение форм социального бытия, объективно необходимых для нормального существования общества. Между тем широкая распространенность антисоциальных (по их объективной природе и значению) обычаев не делает их социальной нормой . Нормообразующее значе¬ане тех или иных явлений определяется их качественны аи, а не количественными характеристиками.
Напри ер, распространенность, обычность в современном об адестве таких антисоциальных явлений, как алкоголиз! л наркомания, отнюдь не означает, что эти явления нормальны. Норма, действующая в рамках того или иног социума, не должна подрывать устои этого социума. Н может существовать и нормально развиваться общество
.. остоящее в основном из наркоманов, алкоголиков, самс ,бийц, преступников и т. д, словом, лиц с антиобщест аенным, девиантным по своей сути поведением. Современная российская практика демонстрирует мно начисленные примеры функционирования фактичесю ложившихся квазинормативных регуляторов, имеющи: антисоциальную направленность. К их числу специали , ты относят формы и правила поведения, действующие аферах теневого производства и теневого сбыта продук дни, теневой приватизации, нецелевого использовани: бюджетных средств, обналичивания денежных средств пу сем фиктивных контрактов на выполнение каких-либо работ, теневой занятости и теневой оплаты труда, теневы: акспортно-импортных операций и т. д. Подобные регуля
-1ры имеют все внешние признаки реальных социальны: аорм, поскольку представляют собой устойчивые, повто ояющиеся правила поведения, обладающие высоким регулятивным потенциалом. Однако антиобщественная приро а этих фактически сложившихся правил поведения н позволяет называть их социальными нормами. Напротив речь в данном случае идет о социальных отклонениях, устойчивый характер которых лишь усиливает их антиобщественное значение. Поэтому, уточняя приведенное выше определение социальной нормы, можно сказать, что социальная норма это объективное по своей природе правило поведе

1 См Трикоз Е. Н. Теневое право миф пли реальность / Законодательство и экономика. 2005. № 1. С. 57. ния членов общества, обусловленное ценностями данногсобщества, в которых нашли выражение потребности его выживания, самосохранения, воспроизводства и развития как социально организованной и функционирующей целостности, основанной на определенной системе ценностей. Именно эта глубинная объективная необходимость социальных норм для любого социума от небольшой социальной группы до общества в целом) обусловливает возможность их принятия всеми членами данного социума в качестве общего правила поведения. В ситуации переходного периода, когда правовые запреты, объективно необходимые для нормального функционирования той или иной сферы, еще не установлены, открываются широкие возможности для формирования устойчивых отношений, приобретающих внешние признаки нормативности, но по сути являющихся отклонениями от нормы. В этих условиях особенно важно вовремя, в опережающем режиме уловить тенденции возможного развития подобной социальной саморегуляции. Ведь, как справедливо отмечает в данной связи В. А. Чет-вернин, по мере усложнения общественных отношений процесс саморегулирования оборачивается слишком большой ценой, которую обществу приходится платить за каждую ступень социально-экономического развития, и государство, вмешиваясь в эту сферу на основе социального прогнозирования, способно уменьшить эту плату, стимулируя включение механизмов саморегулирования раньше, чем это произошло бы при естественном ходе событий . Законодателю необходимо вовремя понять, какие из складывающихся на практике способов и форм обычного поведения являются социальными нормами, какие из этих норм имеют правовую природу, а также выявить антиправовые по своей природе формы отношений, выяснить причины их зарождения и функционирования и выработать соответствующие правовые запреты. В этой связи актуализируется проблема выявления i •боснования критериев правового начала в общественно кизни.