камерон краткая история. 5 Моим внукам Лукасу, Марго Лиль, Киле, Грэхему Зэйн
 Скачать 12.31 Mb.
|
|
Глава 9 МОДЕЛИ РАЗВИТИЯ: ЛИДЕРЫ ИНДУСТРИАЛИЗАЦИИ 271 Существует точка зрения, согласно которой процесс индустриализации в XIX в. являлся общеевропейским явлением. (Тот факт, что к концу столетия США стали ведущей промышленной державой, не меняет сути дела, поскольку Соединенные Штаты были страной преимущественно европейской культуры.) Один смелый ученый даже подсчитал «валовой национальный продукт» Европы в XIX в. (рис. 9.1). 271 Хотя такие подсчеты легко критиковать ввиду неточности источников, приведенный график, несомненно, корректно отражает две основные черты европейской экономики: 1) в ней происходили многочисленные краткосрочные колебания, 2) для нее был характерен долгосрочный экономический рост.  Рис. 9.1. Индекс «валового национального продукта» Европы (уровень 1899-1900 гг. принят за 100%). Источник: Bairoch P. Europe's Gross National Product, 1800-1901 // Journal of European Economic History. 1976. V. 5. P. 288. Согласно альтернативной точке зрения, которая уже обсуждалась в главе 7, индустриализация была главным образом региональным феноменом. Территории, являвшиеся центрами индустриализации, могли целиком находиться в границах одной страны, как в случае с южным 271 Ланкаширом и близлежащими района-272-ми. 272 Они могли также пересекать национальные границы, как, например, австразийский угольный бассейн, простиравшийся от Ла-Манша и северной Франции через Бельгию и запад Германии до Рура. По мнению многих исследователей, региональный анализ позволяет достичь адекватного понимания процесса индустриализации. Однако третий вариант рассмотрения процесса индустриализации является самым распространенным — он предполагает изучение его в разрезе национальных экономик. Этот метод имеет недостаток, связанный с опасностью игнорировать международные и наднациональные аспекты процесса, а также упустить из виду особенности региональной динамики (или приуменьшить их значимость). Однако он имеет и два существенных преимущества. Первое носит чисто технический характер: оно связано с тем, что наибольший объем количественных данных, характеризующих экономические процессы, собирается и агрегируется по отдельным странам. Второе и более существенное преимущество заключается в том, что институциональная основа экономической деятельности, а также политика, влияющая на направление и характер этой деятельности, чаще всего определяются внутри национальных границ. К счастью, три указанных подхода не являются взаимоисключающими. В предыдущей главе уже были выделены международные и наднациональные аспекты процесса индустриализации применительно к росту численности населения и прогрессу технологии. Международные аспекты развития торговли и финансов будут рассмотрены в главе 11. В этой и последующей главах мы рассмотрим различные модели развития, уделяя внимание и их региональным аспектам, когда это будет необходимо. Великобритания Мы начинаем наш обзор с Великобритании, «первой индустриальной страны». В конце наполеоновских войн Великобритания была несомненным мировым промышленным лидером, на которого приходилось, по некоторым оценкам, около одной четверти совокупного мирового выпуска промышленной продукции1. Более того, благодаря своему промышленному лидерству и статусу ведущей морской державы, приобретенному в ходе войн, она также завоевала позиции лидера мировой торговли. На нее приходилось от '/4 до 1/з всей мировой торговли, что более чем в два раза 1 Имеется в виду выпуск современных, рыночно ориентированных отраслей. Не представляется возможным оценить стоимость продукции традиционной домашней промышленности в Индии и Китае (как и в других странах), большая часть которой была предназначена для потребления внутри домашних хозяйств. 272 превышало долю ее главных соперников. Великобритания сохраняла свое доминирующее положение и в промышленности, и в торговле на протяжении почти всего XIX в. После некоторого ослабления ее позиций в середине столетия, в 1870 г. она все еще контролировала около одной четверти всей мировой торговли и фактически увеличила свою долю в мировом промышленном производстве до 30%. После 1870 г., хотя общий объем производства и торговли продолжал возрастать (промышленное производство за период 1870 — 1913 гг. увеличилось в 2,5 раза), она стала постепенно сдавать свои позиции, уступая лидерство другим быстро индустриализирующимся странам. Соединенные Штаты превзошли ее по общему объему промышленного выпуска в 1880-х гг., а Германия — в начале XX в. Накануне Первой мировой войны Великобритания все еще оставалась ведущей торговой державой, но на нее приходилось уже лишь около '/6 совокупного объема торговли, и ее быстро догоняли Германия и США. Надежными опорами британского процветания продолжали оставаться текстильная промышленность, черная металлургия, угольная промышленность и машиностроение. Еще в 1880 г. британское производство хлопчатобумажной пряжи и ткани превосходило производство всех остальных стран Европы. К 1913 г., несмотря на некоторое ослабление своих относительных позиций, Великобритания все еще производила треть всей европейской продукции данной отрасли, более чем вдвое превосходя своих ближайших конкурентов. Сходным образом, в черной металлургии Великобритания достигла максимального превосходства около 1870 г., производя более половины мирового чугуна. Однако к 1890 г. Соединенные Штаты перехватили лидерство, а в начале XX в. Германия также вырвалась вперед. В свою очередь, в угольной промышленности Великобритания сохраняла свое лидерство в Европе (хотя США превзошли ее в начале XX в.), поставляя излишки угля на экспорт. В расчете на душу населения в XIX в. Великобритания производила почти в два раза больше угля, чем ее главные европейские конкуренты — Бельгия и Германия. Северо-восточные угольные бассейны (Нортумберленд и Дархэм) и южный Уэльс экспортировали уголь на континент уже в начале XIX в. и даже ранее. В 1870 г. вывоз угля по стоимости составлял 3% совокупного британского экспорта. Быстрая индустриализация бедных углем европейских соседей Великобритании привела к значительному росту экспорта угля. В 1913 г. на уголь, представляющий собой сырьевой товар, приходилось более 10% совокупного экспорта наиболее развитой в промышленном отношении страны мира. Машиностроение, зародившееся в конце XVIII в., имело тесные связи со всеми тремя отраслями, о которых только что шла речь. Текстильное производство нуждалось в машиностроителях и ремонтниках; металлургия взращивала их в своих недрах; потребность угольной промышленности в эффективных насосах и деше- 273 вом транспорте привела к развитию и парового двигателя, и железных дорог. Железнодорожный транспорт, как мы видели в предыдущей главе, представлял собой наиболее важную новую отрасль экономики XIX в. Он играл особенно важную роль с учетом его взаимодействия с другими отраслями. Более того, благодаря лидерству Великобритании в строительстве железных дорог зарубежный спрос как в Европе, так и за океаном на британских специалистов, материалы и капитал явился стимулом для развития всей экономики. Другим мощным стимулом развития стала эволюция судостроения, сопровождавшаяся заменой парусников пароходами, а деревянных конструкций стальными. До 1870 г. совокупное водоизмещение паровых грузовых судов, ежегодно сходивших со стапелей, не превосходило водоизмещение новых грузовых парусников, но затем пароходы стали быстро завоевывать доминирующие позиции. К 1900 г. на парусники приходилось уже менее 5% совокупного водоизмещения новых судов. В 1850-х гг. железо стало все больше заменять дерево в создании как паровых, так и парусных судов, а в 1880-х гг. на смену железу пришла сталь. В начале XX в. совокупное водоизмещение ежегодно спускаемых на воду судов в Великобритании составляло в среднем более 1 млн тонн (что составляло более 60% продукции мирового судостроения), и практически все эти суда были стальными. (На протяжении нескольких лет, в 1880 — 1890 гг. на Великобританию приходилось более 80% мирового производства судов.) Значительная часть этого выпуска, от !/6 до ]/3, шла на экспорт. Несмотря на впечатляющие достижения, темпы и масштаб британской индустриализации не следует преувеличивать, как это часто делается. Последние исследования показали, что темпы роста промышленности за столетие 1750—1850 гг. были значительно ниже, чем предполагали ранние приблизительные подсчеты, и что «еще в 1870-х гг. около половины совокупной мощности промышленных паровых двигателей приходилось на текстильную промышленность, в то время как во многих других отраслях механизмы, приводимые в движение силой пара, играли крайне незначительную роль. Подавляющее большинство промышленных рабочих в 1851 г. и, возможно, даже в 1871 г. были заняты не в крупной фабричной промышленности, а в небольших ремесленных мастерских. Массовое применение паровой силы началось не ранее 1870-х гг., поднявшись с примерно 2 млн л.с. в 1870 г. до 10 млн л.с. в 1907 г.»1 Перепись 1851 г. подтверждает это заключение. В частности, сельское хозяйство оставалось крупнейшей отраслью экономики по числу занятых вплоть до 1921 г.; на втором месте стояла до- 1 Musson A.E. Technological Change and Manpower // History. 1982. V. 67. P. 240-241. 274 машняя прислуга. В текстильной промышленности было занято менее 8% всей рабочей силы (в т.ч. в хлопчатобумажном производстве — около 4%). Кузнецы численно превосходили рабочих черной металлургии (112,5 тыс. против 79,5 тыс.), а рабочие обувной промышленности (274 тыс.) — шахтеров (219 тыс.). Великобритания достигла максимума промышленного превосходства по отношению к другим странам в период с 1850 — 1870 гг. Темпы роста валового национального продукта с 1856 г. по 1873 г. (обе даты являлись верхними точками экономического цикла) достигали в среднем 2,5%, что было самым высоким показателем за все столетие. В период 1873 — 1913 гг. они снизились до 1,9% (самый низкий показатель за все столетие), что было существенно ниже темпов роста в США и Германии за тот же период. Темпы роста выпуска в расчете на душу населения были даже ниже, чем во Франции, которая традиционно рассматривается как самая «отсталая» из великих держав. Как следует интерпретировать столь неутешительную картину? Прежде всего необходимо отметить, что темпы роста могут в некоторой степени вводить в заблуждение, поскольку при низком исходном уровне рассматриваемых показателей высокие темпы роста могут быть достигнуты при очень незначительном абсолютном приросте. Великобритания не могла сохранять свое преобладание на протяжении неопределенно долгого времени после того, как другие менее развитые, но в изобилии наделенные ресурсами страны начали индустриализацию. В этом смысле относительный упадок Великобритании был неизбежен. Более того, ввиду наличия огромных ресурсов и быстрого роста численности населения в США и России неудивительно, что они могли в конечном счете превзойти маленькое островное государство по уровню валового выпуска. Труднее объяснить низкие темпы роста выпуска на душу населения; с 1873 г. по 1913 г. темпы роста общей производительности факторов производства (выпуск на единицу всех производственных ресурсов) были нулевыми. Предлагалось множество объяснений такого обескураживающего факта. Некоторые из них носили высокоформализованный характер, принимая во внимание относительные цены сырья и готовых товаров, условия торговли, объемы и характер инвестиций и т.д. Рискуя несколько упростить дело, мы, с учетом наших целей, можем не принимать эти объяснения в расчет. Некоторые ученые видели суть проблемы в доступности природных ресурсов и сырья, но здесь на самом деле не возникало особых проблем. Конечно, хлопчатобумажная промышленность всегда зависела от импорта хлопка-сырца, но это не помешало Великобритании стать мировым лидером в производстве хлопчатобумажных изделий, и в любом случае все другие европейские производители хлопчатобумажных тканей также приобретали хлопок за границей, причем часто через Великобританию. Месторождения руд цветных металлов — меди, олова и свинца — были постепенно исчерпаны или 275 не могли конкурировать с более дешевыми поставками из-за океана, однако в большинстве случаев это более дешевое сырье добывалось и импортировалось в страну британскими фирмами, действовавшими за рубежом. К началу XX в. черная металлургия импортировала около трети всей руды, главным образом из Испании, но это было связано прежде всего с неспособностью промышленности полностью перейти в производстве стали на использование основного процесса Томаса —Гилкриста, который позволил бы ей использовать местную фосфорсодержащую руду. Последний факт указывает на другую возможную причину относительного упадка Великобритании: недостаток предпринимательских талантов. Этот вопрос горячо обсуждался (и все еще обсуждается) учеными без получения сколько-нибудь определенного на него ответа. Безусловно, в викторианской Великобритании было много динамичных, активных частных предпринимателей: Уильям Левер («Левер бразерс», позднее «Юнилевер») и Томас Липтон (производство чая) принадлежат к числу тех из них, чьи имена стали знаменитыми торговыми марками. С другой стороны, есть огромное множество свидетельств того, что предприниматели поздней викторианской эпохи в общей массе не отличались динамизмом своих предков, ибо сыновья и внуки основателей семейных фирм начинали вести образ жизни праздных джентльменов, оставляя ежедневное руководство своими фирмами наемным управляющим. Запоздалое, почти неохотное введение новых высокотехнологичных (по тому времени) производств, таких как органическая химия, электротехника, оптика и производство алюминия (в которых основные изобретения часто были сделаны самими британцами), является одним из признаков предпринимательской летаргии. Еще более показательной является замедленная и половинчатая реакция британских предпринимателей на новые технологии в тех базовых отраслях, в которых они долгое время были лидерами. Примером тому может служить ограниченное распространение процесса Томаса — Гилкриста или, в той же отрасли, относительно медленное внедрение мартеновских печей. Текстильная промышленность долго сопротивлялась использованию более производительных прядильных и ткацких станков, изобретенных в Соединенных Штатах и на европейском континенте, а в производстве соды процесс Леблака 30 лет вел борьбу с процессом Сольвея, впервые внедренным в Бельгии. Отчасти в замедлении темпов промышленного развития и в недостатке предпринимательских талантов можно винить отсталую британскую образовательную систему. Великобритания была последней из ведущих западных стран, которые ввели всеобщее начальное образование, необходимое для подготовки квалифицированной рабочей силы. Лишь немногие из крупных английских университетов уделяли какое-либо внимание научному и инженерному образованию (в отличие от шотландских университетов). 276 Хотя они в некоторой степени избавились от оцепенения, характерного для XVIII в., они все еще были ориентированы на то, чтобы давать классическое образование отпрыскам семей праздных классов. Тем самым происходило закрепление ценностей аристократии, с ее презрением к коммерческой и промышленной деятельности. Контраст с XVIII в. разителен и курьезен, поскольку в то время британское общество имело твердую репутацию более подвижного и открытого по сравнению с обществами Старого режима на континенте. Столетие спустя восприятие ситуации, если не сама ситуация, решительно изменилось. Это обсуждение побед и поражений британской промышленности в XIX в. происходит при почти полном игнорировании международного контекста, что является вопиющим упущением, которое будет до некоторой степени восполнено в главе 11. Однако несколько замечаний необходимо сделать уже сейчас, чтобы придать дискуссии соответствующую перспективу. Из всех великих держав Великобритания в наибольшей степени зависела в своем материальном благосостоянии как от импорта, так и от экспорта. Вследствие этого торговая и особенно таможенная политика других государств имела для нее важные последствия. Более того, британская экономика даже в большей степени зависела от состояния международной экономической системы, чем экономики менее крупных стран. У нее был самый большой торговый морской флот и самые большие зарубежные инвестиции, которые являлись важными источниками валютных поступлений. Несмотря на то, что Великобритания имела крупные экспортные отрасли, с начала XIX в., если не раньше, у нее был «неблагоприятный», т.е. пассивный торговый баланс. Дефицит покрывался (и с избытком) доходами от торгового флота и иностранных инвестиций, что позволяло этим инвестициям расти почти непрерывно в течение всего столетия. Более того, в конце столетия доминирующая роль Лондона в международном страховании и банковском деле обеспечивала солидную прибавку к этим «невидимым* доходам. О важности международных источников дохода можно судить исходя из следующего сопоставления. Раньше мы сравнивали темпы роста валового национального продукта (ВНП) за период 1856— 1873 гг. (2,5% в год) с темпами роста ВНП за период 1873 — 1913 гг. (1,9% в год). Соответствующие цифры для валового внутреннего продукта (ВНП за вычетом зарубежных доходов) составляли 2,2% и 1,8%, соответственно. Для того, чтобы завершить это краткое обсуждение британской модели индустриализации в XIX в., следует сказать, что при всех рассмотренных проблемах реальный доход на душу населения в Великобритании возрос за период 1850—1914 гг. примерно в 2,5 раза, распределение дохода стало несколько более равномерным, доля беднейшего населения сократилась, а средний британец в 1914 г. имел самый высокий уровень жизни в Европе. 277 Соединенные Штаты Наиболее наглядным примером быстрого экономического роста в XIX в. являются Соединенные Штаты. В соответствии с данными первой федеральной переписи населения в 1790 г., его численность составила немногим более 4 млн человек. К 1870 г., когда закончилась территориальная экспансия, население страны возросло почти до 40 млн человек, превысив численность населения любой из европейских стран, кроме России. В 1915 г. численность населения перешагнула рубеж в 100 млн человек. Хотя Соединенные Штаты приняли массу эмигрантов из Европы, быстрое увеличение числа жителей было связано в первую очередь с крайне высокими темпами естественного прироста населения. Число жителей, рожденных за рубежом, никогда не превышало !/6 совокупного населения. Тем не менее, политика практически свободной иммиграции, проводившаяся вплоть до окончания Первой мировой войны, наложила определенную печать на жизнь нации: Америка стала известна как «плавильный котел» Европы. Количество иммигрантов, ежегодно прибывавших в страну, росло быстро, хотя и неравномерно во времени, с менее 10 тыс. человек в 1820—1825 гг. до более 1 млн в самом начале XX в. До 1890-х гг. подавляющее большинство переселенцев прибывало из Северо-Западной Европы, и они продолжали составлять наибольшее число рожденных за рубежом жителей страны. Однако к 1900 г. на лидирующие позиции выдвинулись иммигранты из Италии и Восточной Европы. В 1910 г. численность рожденных за рубежом жителей страны насчитывала 13,5 млн человек, или около 15% совокупного населения. Из них около 17% приехали из Германии, 10% — из Ирландии, почти столько же из Италии и Австро-Венгерии; примерно по 9% из Великобритании, скандинавских стран, Канады (причем многие иммигранты были британского происхождения) и России, почти 7% из русской, австрийской и немецкой частей Польши и некоторое количество из других стран. Уровень доходов и богатства рос даже быстрее, чем население. С колониальных времен нехватка рабочей силы (относительно земли и других природных ресурсов) обеспечила более высокую заработную плату и более высокий уровень жизни, чем в Европе. Именно этот факт, вместе с соответствующими возможностями для реализации индивидуальной инициативы, а также религиозные и политические свободы, которыми пользовались американские граждане, привлекали иммигрантов из Европы. Хотя статистика и недостоверна, вполне вероятно, что средний уровень дохода на душу населения в США вырос, по крайней, мере в 2 раза за период между принятием конституции и началом Гражданской войны. Почти уверенно можно говорить о том, что он более чем удвоился за время между окончанием Гражданской войны и началом Первой мировой войны. Каковы же были источники столь огромного роста? 278 Изобилие земли и природных ресурсов помогает объяснить, почему США имели более высокий доход на душу населения, чем | европейские страны, но само по себе оно не объясняет более вы-| сокие темпы роста. Причины его следует искать преимущественно в тех же самых факторах, которые действовали в Западной Европе, а именно в быстром развитии технологии и в возрастающей региональной специализации, хотя существовали также и специфические факторы, действовавшие только в Соединенных Штатах. К примеру, сохранявшаяся редкость и высокая цена труда поощряли применение трудосберегающего оборудования как в сельском хозяйстве, так и в промышленности. В Европе использование лучших сельскохозяйственных методов обеспечивало значительно более высокую урожайность, чем в США, но американские фермеры, используя относительно недорогие механизмы (даже до появления тракторов), получали значительно более высокие урожаи в расчете на одного рабочего. Сходная ситуация наблюдалась и в промышленности. Огромные географические пространства Соединенных Штатов с различными климатическими условиями и природными ресурсами позволяли достичь даже большей степени региональной специализации, чем это было возможно в европейских странах. Хотя к моменту обретения независимости 90% рабочей силы страны было занято в сельском хозяйстве, а большая часть остальной рабочей силы — в торговле, экономика США вскоре стала диверсифицироваться. В 1789 г., когда вступила в действие американская конституция, из Англии приехал Сэмюэль Слейтер, который в следующем году в сотрудничестве с купцами с Род-Айленда открыл первое в Америке фабричное производство. Вскоре после этого, в 1793 г. изобретение Эли Уитни хлопкоочистительной машины сделало Американский Юг главным поставщиком сырья для самой крупной в мире отрасли промышленности (см. главу 7). Это появление двух перспектив развития вызвало к жизни одно из первых в истории нового государства столкновений противоположных взглядов на проводимую экономическую политику. Александр Гамильтон, первый секретарь казначейства, предлагал поддерживать промышленность посредством протекционистской таможенной политики и других мер (см. его «Доклад о мануфактурах», 1791 г.). Со своей стороны, Томас Джефферсон, первый государственный секретарь и третий президент страны, считал, что «необходимо поощрять сельское хозяйство и торговлю — его помощницу» (выдержка из его первой инаугурационной речи 1801 г.). Последователи Джефферсона выиграли политическое сражение, но соратники Гамильтона (после его трагической и безвременной кончины) были свидетелями триумфа своих идей. Хлопчатобумажная промышленность Новой Англии, после ряда стремительных взлетов и падений до 1815 г., стала в 1820-х гг. и оставалась до 1860-х гг. ведущей фабричной отраслью американской промышленности, являясь одним из мировых лидеров по 279 уровню производительности. В ее тени развивался ряд других производств, особенно изготовление оружия с использованием стандартных деталей (еще одно изобретение Эли Уитни), которые заложили основу появившегося позже массового производства. Еще одним преимуществом территориальных масштабов США был потенциал их огромного внутреннего рынка, фактически свободного от искусственных торговых барьеров. Однако реализация этого потенциала требовала создания обширной транспортной сети. В начале XIX в. немногочисленное население проживало вдоль Атлантического побережья, связь между поселениями обеспечивалась каботажными перевозками, в дополнение к которым функционировало несколько почтовых дорог. Доступ во внутренние районы континента был возможен только по рекам, но их использование затруднялось водопадами и порогами. Для преодоления этих затруднений штаты и муниципалитеты в кооперации с частным капиталом занялись реализацией широкомасштабной программы «внутренних улучшений», прежде всего сооружения дорог и каналов (федеральное правительство практически не принимало в этом участия). К 1830 г. было построено более 11000 миль дорог, преимущественно на юге Новой Англии и в Среднеатлантических штатах. Сооружение каналов получило широкий размах после 1815 г. и достигло пика в 1820 — 1830 гг. К 1844 г. было построено более 3000 миль каналов, к 1860 г. — более 4000 миль. На государственные средства пришлось почти три четверти всей суммы инвестиций, составившей 188 млн долл. Некоторые из этих предприятий — особенно канал Эри штата Нью-Йорк — имели значительный коммерческий успех, но большинство не приносило дохода, а некоторые даже не окупили вложенные капиталы. Главной причиной обескураживающей экономической неэффективности каналов являлось появление нового конкурента, железных дорог. Эра железнодорожного транспорта началась в США почти одновременно с Великобританией, хотя на протяжении многих лет США находились в зависимости от британских технологий, оборудования и капитала. Тем не менее, американские предприниматели быстро осознали возможности этого нового вида транспорта. К 1840 г. длина построенных железнодорожных линий превысила совокупную длину железных дорог не только в Великобритании, но и во всей Европе, и продолжала расти до конца столетия. Как и в Великобритании, железные дороги в США оказывали влияние на экономику не только как новый вид транспорта, но и как потребитель продукции других отраслей, прежде всего железа и стали. Хотя это значение иногда преувеличивалось, его не следует недооценивать. Правда, до Гражданской войны металлургические предприятия были разбросаны по значительной территории, имели небольшой размер и зависели от использования древесного угля, а большая часть материалов для строительства же- 280 лезных дорог, особенно рельсы, импортировалась из Великобритании. Но уже в I860 г. производство железа занимало четвертое место по объему добавленной стоимости после хлопчатобумажной промышленности, производства пиломатериалов и обуви. После войны, вместе с широким применением коксовой плавки, введением бессемеровского метода и открытой домны в сталелитейном производстве и ввиду огромного спроса со стороны трансконтинентальных железных дорог, черная металлургия быстро стала самой крупной отраслью в Америке по объему добавленной стоимости. Несмотря на быстрый рост обрабатывающей промышленности, Соединенные Штаты оставались преимущественно сельскохозяйственной страной на протяжении всего XIX в. Городское население превзошло по численности сельское лишь после Первой мировой войны. Отчасти причиной такого положения было то, что многие отрасли промышленности развивались в преимущественно сельскохозяйственных регионах. Как уже отмечалось, металлургические предприятия до конца Гражданской войны располагались главным образом в сельской местности. Другие отрасли, использовавшие дешевую и эффективную силу воды, функционировали там еще дольше. Хотя паровые двигатели постепенно заменяли водяные, лишь появление электростанций послужило причиной упадка промышленности в сельскохозяйственных регионах. После Гражданской войны продолжалось движение на запад, чему способствовали Закон о свободном поселении (Homestead Act) и облегчение — благодаря железным дорогам — освоения земель за Миссисипи. Продукция сельского хозяйства продолжала доминировать в структуре американского экспорта, хотя в 1880-х гг. численность промышленных рабочих превзошла численность занятых в сельском хозяйстве, а доход от промышленности начал превосходить доход от сельского хозяйства. К 1890-м гг. Соединенные Штаты стали крупнейшей промышленной державой мира. |