камерон краткая история. 5 Моим внукам Лукасу, Марго Лиль, Киле, Грэхему Зэйн
 Скачать 12.31 Mb.
|
|
Глава 10 МОДЕЛИ РАЗВИТИЯ: СТРАНЫ ПОЗДНЕЙ ИНДУСТРИАЛИЗАЦИИ И АУТСАЙДЕРЫ В странах Европы, не входящих в число лидеров индустриализации, — особенно на территории Богемии — еще в период до 1850 г. росло число предприятий современной промышленности, но едва ли можно говорить, что там уже шел процесс индустриализации. Этот процесс начался во второй половине века, что было особенно заметно в Швейцарии, Нидерландах, Скандинавии и в Австро-Венгерской империи. Гораздо слабее он проявлялся в Италии, иберийских странах и в Российской империи, а его признаки в новых государствах Балканского полуострова и в идущей к упадку Османской империи были едва заметны. Его протекание в этих странах происходило при обстоятельствах, совершенно отличных от тех, которые существовали в странах ранней индустриализации, что привело к складыванию иных ее моделей. О зависимости ранней индустриализации от угля — как это четко прослеживалось в Великобритании, Бельгии и Германии — можно судить по показателям его потребления на душу населения (см. рис. 9.3). В свою очередь, страны поздней индустриализации имели мало запасов угля или не имели их совсем. Производство угля в Испании, Австрии и Венгрии было едва достаточно для удовлетворения ограниченного внутреннего спроса (если таковой вообще имелся). Россия располагала огромными запасами угля (в середине XX в. Советский Союз являлся наиболее крупным его производителем в мире), но до 1914 г. они едва начали разрабатываться. Другие страны имели незначительные залежи угля, и его потребление почти полностью зависело от импорта. На рис. 10.1 показано потребление угля на душу населения в некоторых странах поздней индустриализации. Необходимо выделить два характерных момента. Во-первых, в начале XX в. потребление угля на душу населения даже в самых благополучных странах поздней индустриализации составляло менее одной пятой его потребления в Великобритании и менее одной трети его потребления в Бельгии и Германии. Во-вторых, при ограниченном потреблении во всех странах поздней индустриализации, потребление в наиболее благополучных из них росло гораздо быстрее, чем в остальных. Поскольку в бедных углем странах уголь при- 303 менялся преимущественно в качестве топлива для локомотивов, пароходов и в стационарных паровых двигателях, и фактически весь уголь, потребляемый в наиболее развитых странах поздней индустриализации, был привозным, можно заключить, что доминирующей силой, определяющей масштабы потребления угля, был спрос. Другими словами, более широкое потребление угля в этих странах было результатом, а не причиной успешной индустриализации. Для оценки значения этого утверждения необходимо рассмотреть индивидуальные случаи интересующих нас стран.  Рис. 10.1. Потребление угля на душу населения, 1820—1913 гг. Источник: Mitchell B.R. European Historical Statistics, 1750—1970. New York, 1975. Швейцария Как Германия была последней из лидеров индустриализации, так Швейцария была первой из стран поздней индустриализации. Некоторые ученые оспаривают этот тезис, заявляя, что Швейцария была более индустриализирована, чем Германия, и что индустриализация здесь началась в более ранний период — например, что «промышленная революция» или «промышленный взлет» в Швейцарии произошли в первой половине XIX в. Это противоречие является в большей мере семантическим и не имеет больших 304 305 последствий; когда факты четко установлены и модели определены, вопрос о хронологическом приоритете становится лишь вопросом более четких дефиниций. Хотя в Швейцарии уже в первой половине столетия или даже ранее были заложены некоторые важные предпосылки, сыгравшие большую роль в быстрой индустриализации этой страны после 1850 г., — особенно надо отметить высокий уровень грамотности взрослого населения — ее экономическая структура оставалась преимущественно доиндустри-альной. В 1850 г. более 57% рабочей силы было занято преимущественно в сельском хозяйстве и менее 4% работало на фабриках. Подавляющее большинство промышленных рабочих трудилось дома или в маленьких мастерских, не использовавших машин. Швейцария едва вступила в эру железных дорог, имея менее 30 километров незадолго до этого проложенных путей. Более важно то, что страна не имела соответствующей структуры институтов, способствующих экономическому развитию. В 1850 г. Швейцария еще не имела таможенного союза (в отличие от Германии, которая имела Таможенный союз, но не имела центрального правительства), эффективного валютного союза, централизованной почтовой системы и единой системы мер и весов. Небольшая страна как по территории, так и по населению, Швейцария была также бедна традиционными природными ресурсами (помимо рек и леса) и фактически не имела месторождений угля. Из-за гористого ландшафта 25% ее территории были непригодны для сельскохозяйственного использования и оставались практически незаселенными. Несмотря на эти проблемы, к началу XX в. швейцарцы имели один из самых высоких уровней жизни в Европе, а к последней четверти XX в. — самый высокий в мире. Как же они достигли этого? Численность населения страны выросла с менее 2 млн человек в начале XIX в. до почти 4 млн в 1914 г. Таким образом, средние темпы роста численности населения были только немногим меньше, чем в Великобритании, Бельгии и Германии, и существенно выше, чем во Франции. Плотность населения была ниже, чем в четырех перечисленных странах, но это в значительной степени объясняется характером ландшафта. Из-за недостатка пахотной земли швейцарцы долгое время сочетали домашнюю промышленность с земледелием и молочным скотоводством. При этом они импортировали промышленное сырье и, к концу XIX в., продукты питания. Вследствие этого Швейцария, равно как Бельгия и в еще большей степени, чем Великобритания, зависела от внешних рынков. Успех Швейцарии на международных рынках явился результатом необычного, если не сказать уникального, сочетания передовой технологии с развитием трудоемких отраслей промышленности. В результате Швейцария стала специализироваться на производстве высококачественных и дорогих товаров с высоким уровнем добавленной стоимости, — таких, как традиционные швей- 305 царские часы, модная одежда, сложное специальное оборудование, а также сыр и шоколад. Необходимо подчеркнуть, что на трудоемких производствах использовался прежде всего квалифицированный труд. Причина этого феномена (который может показаться парадоксальным) заключается в том, что большинство кантонов имело (по неэкономическим причинам) высокий уровень грамотности населения. Кроме того, в Швейцарии преобладала сложная система ремесленного ученичества. Все это привело к появлению квалифицированной, легко адаптирующейся к новым условиям рабочей силы, согласной работать за относительно низкую плату. Наконец, следует упомянуть пользующийся заслуженной славой Швейцарский институт технологии, основанный в 1851 г., который снабжал экономику квалифицированными специалистами и обеспечивал решение сложных технических проблем, возникших в конце XIX в. Еще в XVIII в. Швейцария обладала крупной текстильной промышленностью, уступающей только английской, но она была основана на ремесленных процессах и занятости в течение неполного рабочего дня. В последнем десятилетии XVIII в. текстильное производство, особенно производство хлопчатобумажной пряжи, было полностью разрушено конкуренцией со стороны более развитой британской промышленности. После подъемов и спадов на протяжении периода наполеоновских войн и первых лет после их окончания, швейцарская текстильная промышленность возродилась и даже достигла процветания. Она обладала нестандартным сочетанием технологий: механизированное прядильное производство (использовавшее по большей части силу воды, а не пара), в котором использовался дешевый труд женщин и детей, и ткачество на ручных ткацких станках, которые сохранялись еще долгое время после того, как в Великобритании они уже сошли со сцены. Это стало возможно ввиду специализации производства на высококачественных текстильных изделиях, включая вышитые, а также ввиду усовершенствования ручного ткацкого станка, в который были интегрированы элементы жаккардового станка, изобретенного в начале века для шелкоткацкой промышленности. Впоследствии к этим усовершенствованиям присоединилась механизация, но опять-таки с использованием специальных приспособлений, предназначенных для производства высококачественных продуктов. К 1900 г. ручные станки стали редкостью. Хотя шелковая промышленность была более традиционной для страны, чем хлопчатобумажная, она внесла более весомый вклад в экономический рост Швейцарии XIX в., как в отношении занятости населения, так и в отношении стоимостного объема экспорта, чем хлопчатобумажное производство. Она также претерпела технологическую модернизацию. Кроме того, Швейцария имела небольшие производства в шерстяной и льняной отраслях, опять-таки ориентированные на выпуск высококачественных товаров, и производила некоторое количество одежды, обуви и других изде- 306 лий из кожи. В целом на протяжении всего столетия в швейцарском экспорте доминировали текстиль и другая продукция легкой промышленности. В текущих ценах их вывоз возрос с примерно 150 млн франков в 1830-х гг. до более 600 млн в 1912 — 1913 гг., однако их доля в структуре совокупного экспорта снизилась за тот же период с трех четвертей до немногим менее половины. К секторам экономики, которые получили выгоду от роста экспортного производства в текстильной промышленности, относились как традиционные отрасли, так и некоторые отрасли, созданные в процессе индустриализации. Накануне Первой мировой войны самыми важными из них были, в порядке значимости, машиностроение и производство специализированной продукции металлообработки, производство продуктов питания и напитков, часовая промышленность, химическая промышленность и производство медикаментов. Ввиду недостатка угля и железной руды в Швейцарии, что вполне понятно, не было предпринято попыток развития металлургии (небольшие металлургические мастерские, работавшие на древесном угле в районе Юрских гор, исчезли в первой половине столетия). Однако получили развитие машиностроение и металлообработка, работавшие на импортном сырье. Они зародились в 1820-х гг., специализируясь на производстве оборудования для хлопкопрядения. С учетом важности энергии воды для экономики страны неудивительно, что впоследствии эти отрасли стали ориентироваться на производство водяных колес, турбин, передаточных механизмов, насосов, клапанов и массы других специализированных и дорогостоящих изделий. После наступления эры электричества швейцарская промышленность быстро перешла к производству электротехнического оборудования, а швейцарские инженеры явились авторами многих важных нововведений в этой новой отрасли, особенно в области гидроэнергетики. Снижение потребления угля на душу населения после 1900 г., прежде всего как результат электрификации железных дорог (см. рис. 10.1), является ярким тому доказательством. Молочная промышленность, прославленная своими сырами, перешла от ремесленного производства к фабричному, что позволило в огромной степени увеличить выпуск продукции и ее экспорт. Пищевая промышленность также начала производство сгущенного молока (по американскому патенту) и освоила две родственные отрасли — производство шоколада и готового детского питания. Другая традиционная отрасль, производство часов, по-прежнему характеризовалась использованием ручного труда высококвалифицированных (хотя и часто работавших неполный рабочий день) ремесленников и высокой степенью разделения труда. Для этой отрасли были созданы некоторые виды специальных машин, особенно для производства стандартных, взаимозаменяемых деталей, но финальная сборка оставалась ручной. И наконец, химическая промышленность получила импульс к развитию благодаря самому процессу индустриализации. Вследст- 307 вне недостатка природных ресурсов в Швейцарии не получили сколько-нибудь заметного развития отрасли основной, или неорганической химии. В 1859 и 1860 гг., после изобретения синтетических красителей, их начали производить две небольшие фирмы в Базеле, которые снабжали своей продукцией местные предприятия. Позднее к ним присоединились еще две фирмы. Хотя все четыре предприятия начали свою деятельность как поставщики местной промышленности, они вскоре поняли, что не могут конкурировать с немецкими компаниями в производстве обычных красителей. В результате они начали специализироваться на производстве экзотических, дорогих видов красителей, и вскоре стали фактически мировыми монополистами в их производстве и сбыте. В конце столетия они продавали за пределы страны более 90% своей продукции. Химические предприятия также занялись собственными исследованиями в области создания лекарственных препаратов. В начале XX в. химическая промышленность, в которой было занято менее 10 тыс. рабочих, обеспечивала 5% совокупного швейцарского экспорта. Ее экспорт в расчете на одного занятого в производстве достигал более 7500 франков — это в два раза больше, чем в часовой промышленности, и в четыре раза больше, чем в текстильной. Швейцарская химическая промышленность была второй по величине в мире: хотя ее выпуск составлял лишь '/5 выпуска Германии, зато она производила столько же, сколько все остальные страны мира вместе взятые. Возможно, ни одна другая страна в Европе не претерпела столь радикальной трансформации с приходом железных дорог, как Швейцария, но, как ни парадоксально, именно швейцарские железные дороги были наименее рентабельными. Вероятно, швейцарские инвесторы по крайней мере предвидели такую возможность, поскольку они чрезвычайно неохотно инвестировали капиталы в эту отрасль, предпочитая вкладывать в железные дороги Соединенных Штатов и оставляя задачу финансирования национального железнодорожного строительства на долю иностранных инвесторов, преимущественно французских. Серьезное строительство железных дорог началось в 1850-х гг.; в 1882 г. был проложен первый туннель через Альпы под перевалом Готард. К 1890-м гг. в результате высоких издержек сооружения и эксплуатации и недостаточной загруженности большинство железных дорог обанкротилось или находилось на грани банкротства. В 1898 г. швейцарское правительство выкупило железные дороги у их владельцев (в основном иностранных) по цене намного ниже фактических издержек их сооружения. Вскоре после этого началась их электрификация. Тенденции, определившиеся во второй половине XIX в., получили развитие в следующем столетии: снижение относительной доли сельского хозяйства, возрастание роли промышленности и (даже в большей степени) сферы услуг, и продолжающаяся зависимость от спроса международного рынка, особенно в сфере ту- 308 ризма (с 1870-х гг.) и финансовых услуг (со времен Первой мировой войны). В 1960-х гг. продукция машиностроения и металлургии давала около 40% экспортной выручки, химикаты и лекарственные препараты - 20%, часы - 15%, текстиль - 12%, продукты питания и напитки — 5%. Нидерланды и Скандинавия Объединение Нидерландов со странами Скандинавии при обсуждении вопроса о моделях индустриализации может показаться неуместным, но на самом деле оно абсолютно логично. Общие черты скандинавских стран, которые часто являются причиной того, что их обычно рассматривают вместе, носят культурный, а не экономический характер. В отношении структуры экономики Нидерланды имеют больше общего с Данией, чем Нидерланды или Дания — с Норвегией и Швецией. Обычное параллельное рассмотрение Нидерландов и Бельгии показывает, что Бельгия являлась страной ранней индустриализации, а Нидерланды таковой не являлись, что Бельгия имела угольную и развитую тяжелую промышленность, а Нидерланды — нет. Это — все, что можно ожидать от такого сопоставления. С другой стороны, сопоставление Нидерландов с другими странами поздней индустриализации, несмотря на различия в обеспеченности ресурсами, может сказать больше о процессе индустриализации, особенно о поздней индустриализации . Все четыре страны, после значительного отставания от ведущих промышленных стран в первой половине XIX в., сделали мощный рывок во второй половине столетия, особенно в последние два или три его десятилетия. В период с 1870 г. по 1913 г. Швеция имела самые высокие в Европе темпы роста выпуска на душу населения — 2,3% в год. На втором месте шла Дания — 2,1% в год. Норвегия имела примерно такие же темпы роста, как Франция (1,4% в год). Для Нидерландов сопоставимые цифры отсутствуют, но другие данные показывают, что они также демонстрировали высокие темпы роста. К 1914 г. эти четыре страны, так же, как и Швейцария, достигли уровня жизни, сопоставимого с тем, который был достигнут континентальными странами ранней индустриализации. Ввиду их позднего старта и отсутствия залежей угля, очень важно понять источники такого успеха. Все эти страны, как и Бельгия и Швейцария, имели небольшое по численности население. В начале XIX в. в Дании и Норвегии было менее 1 млн жителей, а в Швеции и Нидерландах — менее 2,5 млн. Темпы роста численности населения в течение всего столетия были небольшими (в Дании — самые высокие, в Швеции — самые низкие), но в целом их население более чем удвоилось к 1900 г. Плотность населения была очень неравномер- 309 ной. В Нидерландах она была одной из самых высоких в Европе, в то время как в Норвегии и Швеции — самой низкой, даже ниже, чем в России. Дания занимала промежуточное положение, но все-таки была ближе к Нидерландам. Рассматривая человеческий капитал как характеристику населения, мы можем сказать, что все четыре страны были хорошо им обеспечены. И в 1850 г., и в 1914 г. скандинавские страны имели самый высокий уровень грамотности в Европе (а может быть, и во всем мире), а в Нидерландах он был гораздо выше, чем в среднем по Европе. Этот факт имел неоценимое значение для поиска этими странами своих ниш в развивающейся и постоянно меняющейся мировой экономике. Что касается ресурсов, то наиболее значимый факт для всех четырех стран, аналогично случаю Швейцарии, но в противоположность Бельгии, заключался в недостатке угля. Это, несомненно, являлось главной причиной того, что рассматриваемые страны не оказались в числе лидеров индустриализации, а также того, что в них не сложилась значительная тяжелая промышленность. Как и в отношении других природных ресурсов, из рассматриваемых четырех стран Швеция имела наилучшую обеспеченность железной рудой — как фосфорсодержащей, так и свободной от фосфора (а также рудами цветных металлов, но они имели меньшее значение), огромными массивами девственных лесов и источниками водной энергии. Норвегия также имела значительные лесные ресурсы, некоторое количество металлических руд и огромный потенциал использования водной энергии. Энергия воды в Швеции и Норвегии являлась значительным фактором их развития в начале XIX в. (в 1820 г. в Норвегии было 20 — 30 тыс. водяных мельниц), но ее роль еще более возросла после 1890 г., когда началось использование силы воды для производства электроэнергии. Дания и Нидерланды были так же бедны источниками энергии воды, как и углем. Они в некоторой степени использовали силу ветра, которая играла довольно заметную роль, но едва ли могла служить базой для масштабного промышленного развития. Географическое положение также являлось важным фактором для всех четырех государств. В отличие от Швейцарии, все они имели непосредственный выход к морю. Это давало возможность использования рыбных ресурсов, а также развития дешевого транспорта, торгового судоходства и судостроения. Каждая из стран воспользовалась этими возможностями по-своему. Голландцы, имея длительную традицию рыболовства и торгового мореходства, которая, правда, стала со временем отмирать, встретили затруднения с устройством хороших гаваней для паровых судов; впоследствии они создали их в Роттердаме и Амстердаме, что привело к заметному росту транзитной торговли с Германией и Центральной Европой и к появлению предприятий по переработке импортных продуктов питания и сырья (сахара, табака, шоколада, зерна, а впоследствии нефти). Дания также имела давнюю 310 торговую историю, особенно если учитывать торговые потоки через Зундский пролив (совр. пролив Эресунн). В 1857 г., в обмен на уплату 63 млн крон другими торговыми странами, Дания отменила «Зундскую пошлину», которую она собирала с 1497 г., что произошло одновременно с другими мерами в русле фритредерской политики. Это привело к значительному росту транспортных потоков, проходивших через Зундский пролив и порт Копенгагена. Норвегия стала главным поставщиком рыбы и леса на европейский рынок в первой половине столетия, а во второй его половине создала второй по величине (после Великобритании) торговый флот. Швеция, хотя и более медленно развивала свой торговый флот, извлекла пользу из ликвидации ограничений в международной торговле и из сокращения фрахтовых сборов на объемные экспортные товары — лес, железо и овес. Политические институты этих стран не составляли значительных препятствий для индустриализации и экономического роста. После наполеоновских войн Норвегия была выведена из-под власти датской короны и вошла в состав Швеции, от которой мирно отделилась в 1905 г. В свою очередь, Швеция потеряла Финляндию в 1809 г. после войны с Россией. Венский конгресс создал королевство Объединенные Нидерланды, в которое вошли провинции Голландской республики и южные Нидерланды. Последние, однако, в 1830 г. отделились (не вполне мирным путем) и образовали современную Бельгию. Пруссия и Австрия в 1864 г. отобрали герцогства Шлезвиг и Гольштейн у Дании. В остальном столетие прошло относительно мирно, во всех странах наблюдались прогрессивные процессы демократизации. Их управление было достаточно разумным, не отличалось заметной коррупцией; грандиозных государственных проектов не предпринималось, хотя во всех странах правительство оказывало помощь в сооружении железных дорог, а в Швеции, как и в Бельгии, государство построило основные железнодорожные линии. Как небольшие страны, зависящие от иностранных рынков, они в основном следовали либеральной торговой политике, хотя в Швеции получили определенное развитие протекционистские тенденции. В Дании и Швеции, двух странах, где аграрная структура в наибольшей степени напоминала структуру Старого режима, аграрные реформы постепенно проводились с конца XVIII в. и в течение всей первой половины XIX в. В результате реформ были полностью отменены последние следы личной зависимости и был создан новый класс независимых крестьян-собственников с четко выраженной рыночной ориентацией. Ключевым фактором успеха этих стран (вместе с высоким уровнем грамотности, который также сыграл свою роль), как и в Швейцарии, но в отличие от других странах поздней индустриализации, являлась их способность адаптироваться к структуре международного разделения труда, сформированной странами ранней индустриализации, и отстоять те области специализации 311 на международном рынке, где они имели наибольшие преимущества. Конечно, это означало большую зависимость от международной торговли с ее пресловутыми колебаниями, но это также означало высокую отдачу от тех факторов производства, которые удачно использовались в периоды процветания. В Швеции уровень импорта достиг 18% от национального дохода в 1870 г., а в 1913 г. — 22% (при том, что сам национальный доход значительно вырос). В начале XX в. Дания экспортировала 63% своей сельскохозяйственной продукции — масло, свинину и яйца. Она вывозила 80% своего масла, которое направлялось почти исключительно в Великобританию (при этом на датское масло приходилось 40% всех импортных поставок масла в Великобританию). Норвежский экспорт леса и рыбы и услуги по морским перевозкам обеспечивали 90% совокупного экспорта товаров и услуг — или около 25% национального дохода — еще в 1870-х гг., к началу XX в. эти статьи экспорта составляли более 30% национального дохода, причем одни только услуги по осуществлению морских перевозок приносили 40% зарубежных доходов. Зарубежные доходы Нидерландов также в большой степени зависели от экспорта услуг. В 1909 г. 11% рабочей силы было занято в торговле и 7% — на транспорте. В целом сектор услуг предоставлял занятость 38% рабочей силы и производил 57% национального дохода. Хотя эти страны вступили на мировой рынок в середине XIX в., экспортируя сырье и потребительские товары низкой степени промышленной обработки, к началу XX в. они развили высокотехнологичные отрасли промышленности. Это явление получило название «вертикальной индустриализации», при которой страна, ранее экспортировавшая сырье, начинает самостоятельно обрабатывать его и вывозить полуфабрикаты и готовые продукты. В качестве примера можно рассмотреть шведскую и норвежскую торговлю лесом. Сначала лес вывозился в виде бревен, которые распиливали на доски в стране-импортере (Великобритании); в 1840-х гг. шведские предприниматели построили работавшие на энергии воды (а затем на паровой энергии) лесопилки для превращения леса в пиломатериалы на территории самой Швеции. В 1860 —1870-х гг. были освоены процессы изготовления бумаги из древесной массы сначала механическим, а затем химическим способом (последний был шведским изобретением), и выпуск древесной массы быстро возрастал до конца столетия. Более половины произведенной древесной массы направлялось на экспорт, преимущественно в Великобританию и Германию, но шведы все больше использовали ее для производства бумаги (продукта, имеющего более высокую добавленную стоимость), которая также направлялась на внешние рынки. Металлургия развивалась по аналогичному образцу. Хотя шведское железо, изготовленное в домнах на древесном угле, не могло конкурировать по цене с железом, изготовленным в коксовых печах или с бессемеровской сталью, его более высокое качество сделало его особенно ценным для таких 312 видов продукции, как шарикоподшипники, на производстве которых специализировалась (и продолжает специализироваться) Швеция. Ученые всех четырех стран ведут дискуссии по вопросу о времени начала в их странах промышленной революции или «промышленного взлета». 1850-е, 1860-е, 1870-е гг. - и даже более ранние и более поздние периоды — имеют своих сторонников, но прежде всего эти споры указывают на искусственность и неадекватность обеих концепций. Факты показывают, что все четыре страны имели вполне удовлетворительные темпы роста (несмотря на циклические колебания), по крайней мере, с середины столетия до 1890-х гг. Затем в течение двух десятилетий, предшествующих Первой мировой войне, эти темпы еще более ускорились, особенно в скандинавских государствах, и по уровню дохода на душу населения рассматриваемые страны быстро вышли в число европейских лидеров. Без сомнения, причины этого ускорения были различны и имели сложный характер, но три из них сразу же бросаются в глаза. Прежде всего, этот период был временем всеобщего процветания, повышения цен и бурного роста спроса. Во-вторых, в Скандинавии он был отмечен широкомасштабным импортом капитала (с другой стороны, Нидерланды в этот период были нетто-экспортером капитала); подробнее об этом будет сказано в главе 11. Наконец, этот период совпал с быстрым распространением электротехнической промышленности. Промышленное использование электричества было огромным благом для экономик всех четырех стран. Норвегия и Швеция, с их обширным гидроэнергетическим потенциалом, оказались в наибольшем выигрыше, но даже Дания и Нидерланды, которые могли относительно дешево импортировать уголь с северо-восточных месторождений Великобритании (а Нидерланды также из региона Рура по Рейну), также получили огромные преимущества благодаря использованию паровых электрогенераторов. Среди бедных углем стран Голландия имела самый высокий уровень его потребления на душу населения в течение всего столетия, тогда как Дания, имея второй по величине уровень потребления угля на душу населения, сделала заметный рывок после 1890 г. Во всех четырех странах быстро развивались отрасли по производству электрического оборудования и электротоваров (например, производство электроламп в Нидерландах). Шведские и, в меньшей степени, норвежские и датские инженеры стали пионерами электротехнической промышленности. (Например, Швеция была первой страной, в которой стали в больших масштабах плавить металл с помощью электричества без использования угля; к 1918 г. она производила таким методом 100 тыс. тонн чугуна, или около 1/8 его совокупного национального выпуска.) Не менее важно то, что электричество позволило этим странам развивать металлообрабатывающую промышленность и производство машин 313 и инструментов (включая судостроение), не имея угольной промышленности или первичной металлургии. Если обобщить сказанное, то опыт скандинавских стран, как и опыт Швейцарии, показывает, что существовала возможность развития сложных производств и обеспечения высокого уровня жизни населения даже в тех странах, которые не имели ни природных запасов угля, ни тяжелой промышленности. Как следствие, можно говорить о наличии альтернативных моделей успешной индустриализации. |