камерон краткая история. 5 Моим внукам Лукасу, Марго Лиль, Киле, Грэхему Зэйн

• Название: 5 Моим внукам Лукасу, Марго Лиль, Киле, Грэхему Зэйн
• Анкор: камерон краткая история.doc
• Дата: 24.04.2017
• Размер: 12.31 Mb.
• Имя файла: камерон краткая история.doc
• Тип: Документы; #4628
• страница: 27 из 44

Глава 11

РОСТ МИРОВОЙ ЭКОНОМИКИ

Хотя торговля на дальние расстояния существовала, по край­ней мере, с начала существования цивилизации, ее значение в XIX в. в огромной степени возросло. Объем международной тор­говли на душу населения в 1913 г. был в 25 раз больше, чем в 1800 г. В течение всего столетия на Европу приходилось 60% или даже более (до двух третей) совокупного мирового товарооборота. Наиболее быстрый рост наблюдался с начала 1840-х гг. до 1873 г., когда общий объем торговли увеличивался более чем на 6% ежегодно — в пять раз быстрее, чем росла численность насе­ления и в три раза быстрее, чем росло производство.

Так же стремительно росли масштабы международной мигра­ции и международного движения капиталов. К началу XX в. с полным основанием можно было говорить о формирования миро­вой экономики, в которой фактически каждая населенная часть Земного шара принимала участие хотя бы в минимальной степени, хотя Европа, конечно, играла в ней центральную роль. Фактичес­ки она была мотором, приводившим в движение весь механизм.

В начале столетия существовало два главных типа препятст­вий, естественных и искусственных, которые сдерживали разви­тие международной торговли. Значение обоих значительно сокра­тилось в течение столетия. Естественные препятствия — высокие транспортные издержки, особенно издержки сухопутных перево­зок — были преодолены благодаря появлению железных дорог и усовершенствованию морского транспорта, кульминацией которо­го стало появление океанских пароходов. Искусственные препят­ствия — высокие таможенные пошлины на экспорт и импорт, а также прямые запреты на ввоз отдельных товаров — также схо­дили на нет и даже исчезли, хотя к концу века «возврат к протек­ционизму» привел к установлению во многих странах более высо­ких импортных тарифов.

Великобритания выбирает свободную торговлю

Аргументы в пользу свободной торговли выдвигались еще до появления знаменитого трактата Адама Смита «Богатство наро­дов», который придал им дополнительную респектабельность.

338
Более того, практические соображения заставляли правительства пересматривать запреты на импорт и высокие тарифы: контрабан­да была прибыльным бизнесом в XVIII в., сокращавшим как до­ходы правительства, так и законные доходы предпринимателей. Британское правительство начало менять свои протекционистские взгляды в конце XVIII в., но вспыхнувшая Французская револю­ция и наполеоновские войны вынудили его отложить эти попыт­ки. Британская блокада континента и Континентальная система Наполеона представляли собой крайние формы вмешательства в международную торговлю.

Доводы Адама Смита в защиту свободной торговли были сформулированы на основе анализа выгод от специализации и разделения труда как между странами, так и между отдельными индивидами. Они основывались на рассмотрении абсолютных из­держек производства, например, различий в издержках производ­ства вина в Шотландии и во Франции. Давид Рикардо в трактате «Принципы политической экономии» (1819 г.) предполагал (оши­бочно), что Португалия имеет по сравнению с Англией абсолют­ные преимущества в производстве и вина, и тканей, но что отно­сительные издержки производства вина в ней меньше, чем относи­тельные издержки производства тканей. Он показал, что при таких условиях для Португалии было бы выгоднее специализиро­ваться в производстве вина и покупать ткани в Англии. Тем самым был открыт принцип сравнительных преимуществ, играю­щий фундаментальную роль в современной теории международ­ной торговли.

Аргументы и Смита, и Рикардо в защиту свободной торговли носили чисто логический характер. Для того, чтобы оказать какое-либо практическое влияние на политику, эти аргументы должны были убедить большие группы влиятельных людей в том, что свободная торговля принесет им выгоду. Одна из таких групп объединяла купцов, ведущих внешнеторговые операции. В 1820 г. группа лондонских купцов подала петицию в парламент о введе­нии свободы международной торговли. Хотя петиция не была удовлетворена, она стала свидетельством изменений в обществен­ном мнении. Примерно в то же время несколько относительно мо­лодых людей, выступавших за модернизацию и упрощение архаи­ческих процедур принятия политических решений, выдвинулись на влиятельные позиции в правящей партии тори. Среди них был Роберт Пиль, сын богатого производителя текстильных изделий, который, занимая пост министра внутренних дел, сократил число преступлений, за которые полагалась смертная казнь, с более чем 200 до примерно 100. (Он также создал столичную полицию, пер­вую в своем роде, служащие которой стали называться «бобби» или «пилеры» — сначала в насмешку, а потом с симпатией.) Дру­гим представителем так называемых «либеральных тори» был Уи­льям Хаскиссон, который как президент Торговой палаты во многом упростил систему ограничений и налогов, которые препят-

339

ствовали развитию международной торговли. Парламентская ре­форма 1832 г. предоставила избирательные права городскому среднему классу, большая часть которого благосклонно относи­лась к идее свободной торговли.

Главной составляющей и символом протекционистской систе­мы Соединенного королевства (которое включало с 1801 г. Ир­ландию) были так называемые Хлебные законы, устанавливаю­щие пошлины на импорт зерна. Хлебные законы имели долгую историю, но они были значительно ужесточены в конце наполео­новских войн по желанию землевладельцев, широко представлен­ных в парламенте. Рост численности населения и возрастающая урбанизация сделали самообеспечение продуктами питания факти­чески невозможным, но парламент упрямо сопротивлялся попыт­кам изменить Хлебные законы. После первых неудачных попыток отменить их или внести в них поправки, Ричард Кобден, предпри­ниматель из Манчестера, создал в 1839 г. Лигу против Хлебных законов и организовал мощную и эффективную кампанию, цель которой состояла в формировании соответствующего общественно­го мнения. В 1841 г. правительство вигов, находившееся тогда у власти, предложило сократить пошлины как на пшеницу, так и на сахар, и когда эти меры не были поддержаны, объявило новые всеобщие выборы.

До этого Хлебные законы и протекционизм не были, в общем-то, предметом партийных разногласий, поскольку землевладельцы составляли большинство и в партии тори, и в партии вигов. В предвыборной кампании виги, пытаясь составить политический капитал на общественных настроениях, направленных против Хлебных законов, выступали за их пересмотр (но не отмену), в то время как тори отстаивали статус-кво. Тори победили, но новый премьер-министр, теперь уже сэр Роберт Пиль, решился на широкий пересмотр фискальной системы, включая отмену экс­портных пошлин, отмену или сокращение многих импортных пош­лин (но не пошлин на зерно) и введение подоходного налога, призванного компенсировать потерянные доходы. Некоторые из этих мер уже были введены в действие, и правительство, возмож­но, предложило бы и сокращение тарифов на зерно, когда в 1845 г. катастрофический неурожай картофеля поразил Ирлан­дию (и в меньшей степени Шотландию), вызвав голод среди боль­шей части ирландского населения. Побуждаемый этой катастро­фой, Пиль выдвинул законопроект об отмене Хлебных законов, который, при поддержке вигов, прошел в январе 1846 г., преодо­лев сопротивление большинства членов партии тори, к которой принадлежал сам Пиль.

Следствием отмены Хлебных законов стало формирование со­временной политической системы Великобритании, которое про­должалось по крайней мере до 1914 г. Пиль, подвергнутый остра­кизму собственной партией, ушел из политики. Гладстон, один из немногих тори, которые голосовали за отмену Хлебных законов,

340

присоединился к вигам, став канцлером казначейства и впоследст­вии премьер-министром. Виги, позднее известные как либералы, стали партией свободной торговли и предпринимательства, в то время как тори, также известные как консерваторы, оставались партией землевладельцев, а впоследствии партией колониальных захватов.

Другим следствием отмены Хлебных законов стало устранение остатков старого «меркантилистского» законодательства, в том числе Законов о мореплавании, отмененных в 1849 г. После опре­деления позиций ведущих партий в период 1850—1860-х гг., на протяжении большей части которого Гладстон занимал пост кан­цлера казначейства, в Великобритании утвердилась бескомпро­миссная политика свободной торговли. После 1860 г. сохранялось очень малое число импортных пошлин, но и те служили исключи­тельно для пополнения государственной казны; ими облагались такие товары, не производившиеся в Великобритании, как ко­ньяк, вино, табак, кофе, чай и перец. Примечательно, что, хотя большинство пошлин было отменено, а ставки оставшихся были сокращены, рост объемов торговли был настолько велик, что та­моженные доходы в 1860 г. были даже больше, чем в 1842 г.

Эра свободной торговли

Следующим большим шагом к свободной торговле был торго­вый договор Кобдена —Шевалье, или англо-французский договор 1860 г. Франция традиционно следовала политике протекциониз­ма, что было особенно характерно для первой половины XIX в., когда французское правительство, выполняя волю владельцев фабрик, старалось защитить хлопчатобумажную промышленность от британской конкуренции. Частью французской протекционист­ской политики были запреты на импорт всего хлопчатобумажного и шерстяного текстиля и очень высокие пошлины на другие това­ры, включая даже сырье и полуфабрикаты. Такие экономисты, как Фредерик Бастиа, указывали на абсурдность такой политики, но мощное лобби во французском парламенте было невосприимчи­во к разумным аргументам.

Правительство Наполеона III, пришедшее к власти в результа­те переворота 1851 г., стремилось проводить политику дружбы с Великобританией. Это отчасти объяснялось стремлением повысить свой политический статус и дипломатический вес. Хотя результа­ты государственного переворота были впоследствии закреплены референдумом, легитимность правительства оставалась под вопро­сом. После Крымской войны, в которой Великобритания и Фран­ция были союзниками, Наполеон III пожелал укрепить эти новые узы дружбы. Более того, хотя Франция традиционно проводила политику протекционизма, в стране существовало влиятельное на-

341

правление общественной мысли, отстаивавшее ценности экономи­ческого либерализма. Одним из лидеров этого направления был экономист Мишель Шевалье, который неоднократно посещал Ве­ликобританию и Соединенные Штаты и придерживался космопо­литических взглядов. Будучи профессором политической эконо­мии в Коллеж де Франс с 1840 г., он пропагандировал принципы экономического либерализма и свободной торговли. Назначенный Наполеоном III сенатором, он убедил императора в желательности торгового договора с Великобританией.

Еще одно политическое обстоятельство во Франции сделало привлекательным заключение этого договора. По французской конституции 1851 г., которую Наполеон III сам даровал нации, двухпалатный парламент страны должен был одобрять все зако­нодательные акты, относящиеся ко внутренней политике, однако император имел исключительное право вести переговоры о заклю­чении договоров с зарубежными государствами, условия которых получали силу закона. В 1850-х гг. Наполеон III попытался осла­бить протекционистский уклон французской экономической поли­тики, но из-за оппозиции в парламенте ему не удалось провести всеобъемлющую реформу тарифной политики. Шевалье был дру­гом Ричарда Кобдена, известного своей борьбой с Хлебными зако­нами, и через Кобдена ему удалось убедить Гладстона, британско­го канцлера казначейства, в желательности такого договора. В Ве­ликобритании в это время были убеждены, что преимущества по­литики свободной торговли настолько очевидны, что другие стра­ны с готовностью примут ее; однако из-за сильных позиций про­текционистского лобби это было совсем не так. Договор, обсуж­давшийся Кобденом и Шевалье в конце 1859 г., был подписан в январе 1860 г.

Договор предусматривал, что Великобритания отменит все та­рифы на импорт французских товаров, за исключением вина и коньяка. Эти товары рассматривались как предметы роскоши, и Великобритания сохранила небольшие пошлины исключительно для пополнения государственных доходов. Кроме того, ввиду дли­тельных экономических связей с Португалией, которая также про­изводила вино, Великобритания позаботилась о защите португаль­ских привилегий на своем рынке. Франция, в свою очередь, отме­нила запреты на ввоз британского текстиля и снизила пошлины на широкий круг британских товаров. Максимальная ставка пош­лин была установлена на уровне 30%, а их средний уровень со­ставлял около 15%. Французы, таким образом, отошли от крайне­го протекционизма в пользу протекционизма умеренного.

Главной чертой этого договора была статья, предусматривав­шая принцип наибольшего благоприятствования в торговле. Это означало, что если одна сторона заключала договора с третьей стороной, то на вторую сторону автоматически распространялось снижение пошлин, предоставленное третьей стране. Другими сло­вами, на обе стороны англо-французского договора должны были

342

распространяться условия, предоставляемые «наиболее благопри-ятствуемой нации». Великобритания, стоящая к этому времени на позициях практически полной свободы торговли, не имела торго­вых ограничений, которые она могла бы снизить или отменить при заключении договоров с третьими странами, но во Франции все еще оставались высокие пошлины на импорт товаров из дру­гих стран. В начале 1860-х гг. Франция заключила договоры с Бельгией, немецким Таможенным союзом, Италией, Швейцарией, скандинавскими странами и фактически со всеми странами Евро­пы, кроме России. Если по условиям этих новых договоров Фран­ция устанавливала более низкие ставки пошлин, скажем, на им­порт железа из стран Таможенного союза, то эти ставки автомати­чески распространялись и на британских производителей железа.


Рис. 11.1. Европейские страны — участники торговых договоров, около 1871 г.
344 Более того, помимо комплекса договоров, которые Франция заключила с европейскими странами, другие европейские страны также заключили договоры между собой, и все эти договоры содержали указание на принцип наибольшего благоприятствова­ния. В результате каждый раз, когда вступал в силу какой-либо новый договор, имело место всеобщее понижение пошлин. В I860 —1870-х гг., за десятилетие или немногим более того, Ев­ропа как никогда близко подошла к полной свободе торговли, которая вновь стала реальностью только после Второй мировой войны (рис. 11.1).



График 11.2. Индекс ежегодного объема экспорта европейских стран

(1899-1901 гг. = 100).

Источник: Bairoch P. Commerce exterieur et developpement econo-mique de 1'Europe au XIX siecle. Paris, 1978.
344 Последствия этой системы торговых договоров были весьма значительны. Международная торговля, которая уже развивалась ускоренными темпами после британских реформ 1840-х гг., в те­чение нескольких лет возрастала более чем на 10% ежегодно (рис. 11.2). Наибольший прирост наблюдался во внутриевропейской торговле, но им оказались затронуты и другие страны. (Граждан­ская война в Америке, разразившаяся на следующий год после за­ключения договора Кобдена—Шевалье, имела обратный эффект. Блокада северянами южных штатов нанесла удар по их экспорту,

344
345 вызвав «хлопковый голод» в Европе, особенно тяжелый для Лан­кашира, а также сократила европейский экспорт и потребитель­ских, и'инвестиционных товаров на Юг.) Еще одним последстви­ем договоров, особенно для Франции, но также и для некоторых других стран, была реорганизация промышленности, вызванная обострением конкуренции. Неэффективные предприятия, которые раньше были защищены покровительственными тарифами и за­претами на импорт, теперь были вынуждены или модернизиро­ваться и совершенствовать свою технологию, или выходить из игры. Таким образом, договоры способствовали распространению технического прогресса и повышению производительности.
«Великая депрессия» и возврат к протекционизму

Другим последствием интеграции мировой экономики, вызван­ной политикой свободной торговли, стала международная синхро­низация колебаний цен. В доиндустриальной экономике резкие колебания цен были в основном локальными или региональными, а причинами их являлись природные факторы (засухи, наводне­ния и т.д.), влиявшие на урожай. С прогрессом индустриализации и ростом международной торговли колебания стали все чаще зави­сеть от «хозяйственной конъюнктуры» (колебаний спроса), при­няли циклический характер и распространялись из страны в cTpaj ну по коммерческим каналам. Циклическая природа колебаний становилась все более выраженной в течение столетия.

Впоследствии статистики выделили несколько видов «эконо­мических циклов», как их стали называть: относительно неглубо­кие кратковременные (2-3 года) «циклы товарных запасов», более долговременные колебания (9-10 лет), зачастую завершав­шиеся финансовыми кризисами с последующей депрессией (1825-1826, 1837-1838, 1846-1847, 1857, 1866, 1873, 1882, 1893, 1900-1901, 1907 гг.), и еще более длительные (от 20 до 40 лет) «длинные волны». Причиной этих колебаний было слож­ное взаимодействие как монетарных, так и «реальных» факторов, однако специалисты не всегда едины во мнении относительно сравнительной роли тех и других.

Колебания производства обычно сопровождались колебаниями цен. Опять-таки специалисты не всегда приходят к согласию в во­просе о направлении причинно-следственной связи, но, тогда как падение цен могло длиться несколько лет, сокращение объемов производства обычно было относительно непродолжительным. Долговременный тренд был явно возрастающим, как это видно на рис. 9.1.

Цены фактически во всех странах Европы, а также в Соеди­ненных Штатах достигли пика в начале столетия, ближе к концу наполеоновских войн. Причины этого были как реальными (дефи-

345
цит военного времени), так и монетарными (крайняя напряжен­ность военных финансов). Затем, до середины столетия, несмотря на кратковременные колебания, долговременный тренд был нис­ходящим. Причины опять же коренились как в реальном секторе (технические нововведения, повышение эффективности производ­ства), так и в монетарном (погашение правительствами военных долгов). Цены сделали скачок вверх в 1850-х гг., прежде всего в результате открытия месторождений золота в Калифорнии (1849 г.) и Австралии (1851 г.), а затем колебались около двух десятилетий без определенной тенденции.

В 1873 г. после промышленного бума, длившегося несколько лет, в Вене и Нью-Йорке произошла финансовая паника, которая быстро распространилась на большую часть других индустриаль­ных (или индустриализирующихся) стран. Последовавшее за ней падение цен длилось до середины или до конца 1890-х гг. и было из­вестно в Великобритании (до более крупной катастрофы 1930-х гг.) как «Великая депрессия». Затем открытия золота в Южной Аф­рике, Канаде, Сибири и на Аляске переломили нисходящую тен­денцию динамики цен. Цены росли умеренными темпами вплоть до Первой мировой войны, которая повлекла за собой сильную инфляцию.

Депрессия, последовавшая за паникой 1873 г., была, возмож­но, наиболее тяжелой и всеобъемлющей в истории индустриально­го мира того времени. Промышленники несправедливо обвиняли в этом усилившуюся международную конкуренцию, связанную с за­ключением торговых договоров, в результате чего стали звучать настойчивые призывы к восстановлению протекционизма. Агра­рии — как крупные землевладельцы, так и мелкие крестьяне-фер­меры — также присоединились к требованию покровительствен­ных мер. До 1870-х гг. они не ощущали заокеанской конкуренции ввиду высоких транспортных издержек морских перевозок това­ров с низкой стоимостью за единицу веса — таких, как пшеница и рожь. В 1870-х гг. радикальное сокращение транспортных из­держек в результате развития железнодорожной сети на амери­канском Среднем Западе и в равнинных штатах, а впоследствии на Украине, в Аргентине, Австралии и Канаде, вместе с не менее радикальным сокращением фрахтовых тарифов ввиду развития парового судоходства ввело в сферу сельскохозяйственного произ­водства огромные массивы девственных земель. В 1850 г. экспорт пшеницы и муки из США оценивался в 8 млн долл. (направлялся он тогда преимущественно в Вест-Индию); в 1870 г. он достиг 68 млн долл., причем большая часть его направлялась в Европу, а в 1880 г. он оценивался уже в 226 млн долл. В первый раз ев­ропейские фермеры столкнулись с острой конкуренцией на своих собственных рынках.

В этих условиях особенно критическая ситуация сложилась в сельском хозяйстве Германии. Германия в это время была по су­ществу разделена на индустриализирующийся запад и аграрный

346

восток. Юнкеры Восточной Пруссии, имевшие огромные помес­тья, традиционно экспортировали зерно по Балтийскому морю в Западную Европу, включая и западную часть Германии. Это было главным исключением из правила, согласно которому транспорт­ные издержки делали перевозку зерна на дальние расстояния эко­номически невыгодной вплоть до 1870-х гг. Таким образом, юнке­ры, будучи экспортерами, традиционно поддерживали политику свободной торговли. Когда они ощутили на себе последствия па­дения цен на зерно в результате огромного импорта из Америки и России, они потребовали протекционистских мер. Население Гер­мании быстро увеличивалось; кроме того, процесс индустриализа­ции обусловливал быстрый рост городов. Юнкеры хотели сохра­нить этот большой и растущий рынок для себя.

Отто фон Бисмарк, создатель и канцлер новой Германской им­перии, бывший до этого прусским канцлером, проницательный политик и сам юнкер-землевладелец из Восточной Пруссии, вос­пользовался удобным случаем. Промышленники западной части Германии уже давно требовали протекционистских мер, и теперь, когда того же стали требовать юнкеры Восточной Пруссии, Бис­марк «уступил» их требованиям, денонсировав торговые соглаше­ния Таможенного союза с Францией и другими странами и одоб­рив в 1879 г. новый тарифный закон, который устанавливал про­текционистский режим в интересах как промышленности, так и сельского хозяйства. Это был первый значительный шаг на пути «возврата к протекционизму».

Сторонники протекционизма во Франции, никогда не смиряв­шиеся с договором Кобдена—Шевалье, обрели твердую почву под ногами после поражения во франко-прусской войне и особенно после принятия германского тарифа 1879 г. В 1881 г. они смогли провести новый тарифный закон, который вновь отчетливо про­возгласил принцип протекционизма. Но даже после этого сторон­ники свободной торговли в значительной степени сохранили свои политические позиции, и в 1882 г. были заключены новые торго­вые соглашения с семью европейскими странами, в них были со­хранены основные принципы договора Кобдена — Шевалье. Более того, тариф 1881 г. не учел протекционистские требования аграри­ев. Во французском сельском хозяйстве, в отличие от Восточной Пруссии, преобладали мелкие собственники, которые в рамках политической системы Третьей республики имели право голоса и политическое влияние. После выборов 1889 г., вернувших протек­ционистское большинство в Палату депутатов, им удалось провес­ти пресловутый тариф Мелэна (1892 г.). Этот тариф характеризо­вался как крайне протекционистский, однако к нему больше под­ходит термин «утонченный протекционизм». Хотя он и предостав­лял защиту некоторым отраслям сельского хозяйства и сохранил промышленный протекционизм тарифа 1881 г., он также содер­жал некоторые положения, поддерживаемые фритредерами.

347
Тарифная война с Италией 1887 — 1898 гг. нанесла серьезный удар по французской — и в еще большей степени по итальян­ской — торговле. Италия последовала за Германией в возврате к протекционизму и, в основном по политическим соображениям, установила дискриминационные барьеры против французского экспорта. Это был неразумный шаг, так как Франция была круп­нейшим внешним рынком для итальянских товаров. Франция от­ветила своими дискриминационными мерами, в результате чего на протяжении более десяти лет объем торговли между двумя соседя­ми оставался в два раза более низким, чем до начала тарифной войны. Германия и Россия также были вовлечены в 1892 — 1894 гг. в непродолжительную тарифную войну.

Ряд других стран последовали примеру Германии и Франции в повышении тарифов. Австро-Венгрия, имевшая длительную ис­торию протекционизма, хотя и заключила торговые договоры с Францией и некоторыми другими странами, тем не менее, сохра­нила более высокие торговые барьеры, чем большинство из них, и вскоре вернулась к ультрапротекционизму. Россия никогда не вступала в систему торговых соглашений, начало которой поло­жил договор Кобдена —Шевалье, а в 1891 г. она ввела откровенно запретительный тариф. В Соединенных Штатах до Гражданской войны происходили колебания тарифов от очень высоких к очень низким, но, в общем и целом, под влиянием плантаторской арис­тократии Юга, которая зависела от экспорта хлопка, страна сле­довала политике низких тарифов. После Гражданской войны, вследствие радикального сокращения политического влияния Юга при одновременном росте политического влияния промышленных интересов Северо-Востока и Среднего Запада, США стали одной из наиболее протекционистских стран и оставались таковой до окончания Второй мировой войны.

В период возврата к протекционизму было также несколько стран, оставшихся верными политике свободной торговли, среди которых в первую очередь следует отметить Великобританию. Хотя в ней имелись политические силы, выступавшие за «спра­ведливую торговлю» и «имперские преференции», до Первой ми­ровой войны они не смогли добиться какого-либо успеха. (Однако успех немецких торговцев и промышленников на зарубежных и даже на британском рынках инспирировал некоторые ответные меры. В 1887 г. парламент принял Закон о товарных знаках, ко­торый требовал, чтобы иностранные товары были снабжены ярлы­ками с указанием страны-производителя. Считалось, что ярлык «Сделано в Германии» отпугнет британских потребителей от по­купки этих товаров, но эффект оказался прямо противополож­ным.) Нидерланды специализировались на переработке таких иностранных продуктов, как сахар, табак и шоколад для реэкс­порта в Германию и другие страны материковой Европы. В связи с этим они прочно стояли на позициях свободной торговли, как и Бельгия, которая в значительной степени зависела от своих экс-

348

портных отраслей. Дания, являясь преимущественно аграрной страной, сильно пострадала от широкомасштабного импорта деше­вого зерна. Но датчане смогли очень быстро приспособиться к из­менившимся условиям и перейти от выращивания зерна к разведе­нию скота и птицы, а также производству молочной продукции, используя на фураж дешевое привозное зерно. Благодаря этому Дания также оставалась во фритредерском блоке.

В прежних учебниках было много написано о «возврате к про­текционизму» — возможно, даже слишком много. Хотя темпы роста международной торговли несколько замедлились в первые два десятилетия после 1873 г., однако они все же оставались по­ложительными, а в последние два десятилетия перед Первой ми­ровой войной они вновь увеличились. В последнее предвоенное десятилетие рост международной торговли составлял около 4,5% в год, т.е. был столь же быстрым, как и в период интенсивного рас­ширения торговли в середине века. Страны мира, и особенно ев­ропейские страны, в большей степени зависели от международной торговли, чем когда-либо прежде (рис. 11.3).