А. Н. Чанышев ф ил ос о фи я древнего мирам рекомендовано Министерством общего и профессионального образования Российской Федерации в качестве учебника для студентов вузов
 Скачать 18.63 Mb.
|
|
Вечность движения и времени. Аристотель был принципиально несогласен с теми философами (прежде всего это элеаты), которые так или иначе отрицали движение. Аристотель здесь даже резок. Отрицание движения заклеймлено им как немощь мысли (VIII, 3). Таких философов Аристотель даже не удостаивает полемики. Ведь о движении говорят свидетельства чувств. Аристотель полемизирует, однако, с теми, кто отрицает вечность движения с Анаксагором и Эмпедоклом последнему Аристотель приписывает мысль, что в интервалах между господством любви или ненависти царит покой, что неверно Отрицание вечности движения приводит к противоречию движение предполагает наличие движущихся предметов, которые, в свою очередь, или возникли, или же существовали вечно неподвижно. Но возникновение предметов есть тоже движение. Если же они покоились вечно неподвижными, то тогда непонятно, почему они пришли в движение не раньше и не позже. Трудно объяснить также причину покоя, а такая причина должна быть. Движение вечно также потому, что вечно время. Аристотель несогласен с Платоном, отрицающим вечность времени. Время вечно потому, что оно невозможно без настоящего, а настоящее, теперь, предполагает прошлое, так что не может быть первого момента во времени, время не может иметь начала. Все эти соображения Аристотеля заслуживают оценки с позиций современного учения, однако и современная наука пока не ответила на вопрос, имеет или не имеет Вселенная начало во времени. Физическая догма Аристотеля и ее социальная основа. Эта догма уже отмечалась нами. Аристотель формулирует ее так Все движущееся должно необходимо приводиться в движение чем-нибудь» (VII, 1). Ее следует называть догмой, потому что у Аристотеля мы не находим в ее пользу никакой веской аргументации. Здесь, в сущности, над его сознанием довлеет офизиченная модель рабовладельческого общества. Неподвижный перводвигатель — господин, само существование которого заставляет рабов трудиться. Аристотель исходит из этой догмы как некоей аксиомы. Для него важно во чтобы тони стало сохранить идею перводвигателя. Поэтому он аргументирует не к перводвигателю, а от перводвигателя, который оказывается критерием истины в вопросах движения. Отсюда совершенно недостойный ученого оборот Аристотеля Если каждая из двух частей будет двигать другую, тогда не будет первого двигателя (VIII, 5), а он должен непременно быть Так что в силу этого одна часть должна быть движимой, а другая — движущей, взаимодействие же невозможно. Таково учение Аристотеля о движении, времени и про странстве. Космология Учение Аристотеля о природе, о бесконечности, пространстве, времени, движении применяется им к построению картины мира — космологии. Это самая слабая часть его мировоззрения. Ныне, когда космические телекамеры проходят через кольца Сатурна, космология Аристотеля рождает даже чувство неловкости при всей скидке на его время, ибо и для того времени Аристотель отнюдь не был на высоте. Позиция Аристотеля в космологии, увековеченная его авторитетом надолго задержала развитие науки — вплоть до эпохи Коперника, Бруно, Кеплера и Галилея. Аристотель увековечил геоцентризм (признав, правда, шарообразность Земли, конечность и замкнутость космоса в пространстве (ноне во времени, отрицание материального единства мира. В этом он был ниже атомистов, отстаивающих мысли о бесконечности универсума в пространстве, о бесчисленности заключенных в этом бесконечном пространстве миров, о материальном единстве универсума. Атомисты развивали также космогонию, почти совсем отсутствующую у Аристотеля. Атомисты, правда, тоже были геоцент ристами, но относительными Земля находится в центре нашего мира, но вовсе не в центре всех миров, не в центре универсума, ибо в бесконечном пространстве центра быть не может. Аристотель уступали негеоцентристу Филолаю, у которого Земля вместе с другими планетами двигалась, правда не вокруг Солнца, а вокруг некоего Центрального огня. При этом как в истине, таки в заблуждении Аристотель был небезоснователен. К мысли о шаровидности Земли философ пришел как в результате наблюдений за тенью Земли вовремя лунных затмений, таки на основе совершенно неверного умозрения. Аристотель учил не только о местах тел как границах объемлющих их других тел, но и о естественных местах тел, благодаря чему он пытался объяснить движение тяжелого вниз, а легкого — вверх. Земля находится в центре мира, потому что естественное место тяжелого именно там, тяжелое, падая к центру, совершает движение по природе, а будучи поднято, тяжелое претерпевает насильственное движение. Применительно к форме Земли это означает, что, поскольку, находясь в центре, Земля занимает свое естественное место и не подвергается никакому воздействию со стороны сферической Вселенной, которое сильнее действовало бы на одну сторону Земли, чем на другую, если бы дело обстояло иначе, она должна быть шаровидной. Огонь поднимается вверх, потому что его естественное место вверху. Итак, универсум пространственно неоднороден, пространство пространству рознь, тела и пространство существенно связаны. При желании здесь можно найти предвосхищение общей теории относительности, но сходство чисто внешнее. Так или иначе мы уже сказали о естественных местах, о движении по природе, естественном, и движении против природы, насильственном — это важные моменты космологии Аристотеля. Мир состоит из пяти стихий, элементов. Физика Аристотеля качественная. Повторяя общие представления античной натурфилософии, не приемля атомизм, он сводит все многообразие веществ к земле, воде, воздуху и огню, которые, правда, он конструирует из таких активных качеств, как холодное и теплое, и таких пассивных, как сухое и влажное. Земля — сочетание холодного с сухим, огонь — теплого с сухим, воздух — теплого с влажным, вода холодного с влажным. Эти четыре элемента переходят друг в друга, ноне как попало, а лишь благодаря наличию одного общего качества. Поэтому огонь непосредственно вводу перейти не может, он может это сделать лишь через воздух или землю. Четыре элемента существуют лишь в подлунном мире — мире постоянной изменчивости. Там мы находим все виды движения возникновение и уничтожение, те. сущностное изменение, качественное изменение, или превращение (при сохранении сущности, количественное изменение, движение в пространстве. К сказанному о движении выше добавим, что перемещение в пространстве, — главный, по Аристотелю, вид движения, изменения, это условие всех других видов. Само перемещение в пространстве может быть прямолинейными круговым, прерывными непрерывным, равномерными неравномерным. Подходя к видам движения с ценностным критерием, Аристотель отдает предпочтение равномерному непрерывному круговому движению как якобы наиболее близкому к вечности и к неизменности. Такое движение для подлунного мира не характерно. Не таков лунно-надлунный мир. Отрицая материальное единство мира, Аристотель строит в своем воображении все небесные тела из пятого элемента — из некоего эфира, который заполняет все пространство над землей, водой, воздухом и огнем. Эфир неизменен, он не превращается в остальные элементы. В небе существует лишь один вид движения — равномерное непрерывное круговое движение небесных тел. Поскольку этому противоречат наблюдаемые движения планет (их петли и т. п, Аристотель вслед за Евдоксом (учеником Архита) совершает насилие над природой, заставляя небесные тела вращаться непросто вокруг Земли, атак, что вокруг Земли вращается центр окружности, по которой вращается планета, но и тоне центра центр центра, итак далее. Здесь пример насилия метафизики над физикой, надуманной концепции над природой. Космос конечен, у него нет места, ибо его ничто не объемлет, значит, он нигде не находится, и хотя он конечен, вне его ничего нет, за исключением — и здесь, пожалуй, самое фантастическое в мировоззрении Аристотеля — перводвигателя-бога, который, таким образом приобретает у него не только метафизическое, но и физическое, пространственное существование. Этот перводвигатель-бог движет сферу неподвижных звезд, придавая ей равномерное непрерывное круговое движение вокруг находящейся в центре Земли. Движение первой сферы передается другим сферам — все ниже и ниже вплоть до Земли, где в силу несовершенства подлунных элементов равномерное непрерывное круговое движение распадается на множество несовершенных движений Сферы же Аристотеля надо понимать буквально все небесные тела прикреплены к эфирным окружностям-сферам, поэтому движутся не сами тела, а сферические поверхности. То, что у Евдокса было лишь приемом объяснения, Аристотель понял буквально, ибо сферы у него существуют реально. Вместе стем необходимо еще раз подчеркнуть вечность аристотелевского космоса во времени, а также извечность его движения. Однако эта вечность — результат не инерции, а постоянного равносильного воздействия перводвигателя. Отрицая пустоту, Аристотель не мог отвлечься от сопротивления среды, он считал, что тело движется равномерно, если на него воздействует постоянная сила. Неверно представлял они падение тел более тяжелое падает якобы быстрее более легкого — это следствие того же неумения отвлечься от сопротивления среды. Физика Аристотеля — продукт сознательно умозрительного метода Учение о природе должно быть умозрительным (Метаф. VI, 1). Биология Аристотель — основатель биологии как науки. Как астроном, Аристотель был систематизатором и популяризатором, ипритом не наилучшим. Как биолог он — пионер. Поскольку мы пишем об Аристотеле как философе, нам важно здесь подчеркнуть прежде всего философское значение биолргических воззрений Аристотеля. Ведь именно живой организма не только человек и его деятельность, как говорилось выше, был моделью для Аристотеля при построении общей картины мира. Учение о целевой причине с ее побочным спутником — самопроизвольностью — смоделировано философом с живого организма также, как тоже самое учение о той же самой причине с ее побочным спутником-случайно стью — смоделировано с избирающего, принимающего решения человека. Мир же в целом сего само-себя-мыслящим мышлением — богом уподоблен Аристотелем мыслящему живому организму. Апология биологии. До Аристотеля биологии чуждались. Звезды были более уважаемыми объектами, более благородным материалом для наблюдений и размышлений, чем наполненные слизью и калом живые организмы. Поэтому неслучайно впервой книге О частях животных Аристотель доказывает, что растения и животные представляют для научного исследования предмет не менее ценный, чем небесные тела, хотя первые преходящи, а последние, как казалось философу, вечны. Говоря как об астрономии, таки о биологии, Аристотель провозглашает, что и то, и другое исследование имеет свою прелесть (О частях животных 1, 5) Более того, окружающий человека растительно-животный мир дан нам в непосредственном ощущении в гораздо большей степени, чем небесные тела, так что изучение его — благодарное дело, ведь о животных и растениях мы имеем большую возможность знать, потому что мы вырастаем сними там же) и находимся сними же в природном родстве. Хотя Аристотель и сам ощущал брезгливость и отвращение к внутренностям животных, ибо в противном случае он не сказал бы, что нельзя без большого отвращения смотреть на то, из чего составлен человек, как-то: на кровь, жилы и подобные части (I, 5), он тем не менее противопоставлял этому свойственному многим людям и отпугивающему их от занятий биологией чувству наслаждение познанием, независимо оттого, приятен или нет предмет познания непосредст- веннрму чувству человека, если, конечно, этот человек истинный ученый и тем более философ. Ведь наблюдением даже над теми из них, которые неприятны для чувства говорит Аристотель создавшая их природа доставляет. невыразимые наслаждения людям, способным к познанию причини философам по природе (I, 5). В познании же причин, как мы видели, Аристотель полагал суть научного познания и высшее проявление человеческого разума. При этом Аристотель отмечает, что не может понять, почему созерцание искусственных изображений произведений природы людям более по вкусу, чем наблюдение живых оригиналов, которое способно открыть причинную подоплеку наблюдаемого (что в случае мертвых изображений невозможно. Это соображение имеет также отношение и к эстетической позиции Аристотеля. Отметим здесь, что Аристотель отдает предпочтение наблюдению жизни перед эстетическим наслаждением от созерцания ее мертвого отображения в искусстве. Распространенное же извращение Аристотель называет странными противоречащим рассудку». Следовательно, перед нами апология реального наблюдения живой природы. Она противоречит вышеотмеченному умозрительному методу физики Аристотеля и тем более всей его метафизики. Это заставляет задуматься, а неправ ли немецкий исследователь Иегер, который, пытаясь решить аристотелев вопрос, исходил из предположения, что развитие взглядов Аристотеля шло по магистральной линии изживания им платонизма, а потому- биологические работы Аристотеля сих эмпирическим методом завершают творчество философа. Это соображение подтверждается и тем, что после Аристотеля в его школе возобладали конкретные и даже эмпирические исследования — прежде всего ботаника Теофраста и др. Но возражение, что у Аристотеля описаны и упомянуты по преимуществу те животные, которые обитали в Восточном Средиземноморье, где философ находился во второй периода потому собственно Аристотель начинается с биологических работ, оказавших большое влияние на его учение о сути бытия (сформулированное на основе модели живого вида, а тем более на телеоло- гичность его мировоззрения, также, однако, существенно. Своего апофеоза эмпиризм Аристотеля-биолога достигает в его совете ничем не пренебрегать при изучении природы Не следует ребячески пренебрегать изучением незначительных животных, ибо в каждом произведении природы найдется нечто, достойное удивления (I, 5). Аристотель вспоминает при этом слова Гераклита, обращенные им к прибывшим для встречи с ним чужеземцам, которые замешкались на пороге его хижины, увидев его греющимся у слабого очага и смутились от такой жалкой обстановки у столь великого философа. Заметив их смущение, Гераклит спокойно сказал им, чтобы они смело входили, ибо и здесь обитают боги. Эти легендарные слова великого мыслителя Аристотель применяет ко всем явлениям природы, пускай, на первый взгляд, самым незначительным вследствие своей малости. Червяк не менее божествен, чем Сириус. Здесь Аристотель глубоко прав. Дело не в божественности червяка, а в том, что самые мельчайшие организмы наиболее могущественны, и тот урон, который все еще наносит людям какая-нибудь ничтожная по своей величине палочка Коха, несоизмерим по величине с уроном, причиненным людям царями природы. Однако, человечество вплоть до изобретения элементарного микроскопа Левенгуком ничего не знало о простейших организмах! Итак, Аристотель убеждает своих слушателей отказаться от предубеждения перед изучением живой природы, как низкими недостойным делом (и это ведь тот же автор, который в Политике доказывает, что виртуозность в искусстве — дело рабов, благородному же достаточно просто хорошо играть, так как всякая виртуозность порабощает человека. Аристотель говорил в своих лекциях по биологии Надои к исследованию животных подходить безо всякого отвращения, так как во всех них содержится нечто природное и прекрасное (I, Телеология. Однако не следует закрывать глаза на то, что наш философ усматривает прекрасное в живой природе не в материи, из которой состоят живые существа (именно она и вызывает отвращение, а в созерцании целесообразности. Аристотель потому предпочитает природу искусству, что в произведениях природы ради чего и прекрасное проявляется еще в большей мере, чем в произведениях искусства (I, 1), составляя ив природе разумное основание (I, 1). Аристотель пошел таким образом по линии мнимого объяснения явлений живой природы, по линии открытия мнимых причин. Ведь поиски разумного основания, цели дают иллюзию познания. Не больше. Конечно, в живом организме, где все взаимосвязано и где части существуют ради целого, где многое подчинено единому, все толкает на вопрос Ради чего Сам по себе вопрос этот уместен. Однако, застыв на такой позиции, легко скатиться здесь на видимость объяснения. Впоследствии вульгаризированный аристотелизм сильно мешал развитию биологической науки, не раз уводя ее в сторону в поисках мнимых целей. Определение жизни. Хотя свой принцип целесообразности Аристотель распространяет на все мироздание, он не гилозоист. Далеко не все тела наделены жизнью. В своем произведении О душе Аристотель пишбт, что из естественных тел одни наделены жизнью, другие — нет (II, 1). Аристотелю принадлежит первое определение жизни Жизнью мы называем всякое питание, рост и упадок тела, имеющие основания в нем самом (там же). Происхождение жизни. Этот вопрос надо разделить на два аспекта философский (метафизический) и биологический (научный. Все виды живого, будучи формами, вечны, а потому в метафизическом смысле жизнь не начиналась, так как в мире на уровне «сутей бытия вообще ничего не происходит. С биологической же точки зрения происхождение жизни вполне возможно, если под этим понимать осуществление (энтелехию) видав природе. Для этого должны быть благоприятные условия. Осуществившись однажды, вид продолжает сам себя воспроизводить, новая особь возникает из семени старшей. Однако Аристотель допускал самопроизвольное зарождение из неживого низших видов живого червей, моллюсков и даже рыб, что в плане метафизики означает, что форма этих существ может стать энтелехией непосредственно в морском или в гниющем веществе. Эта ложная теория самопроизвольного зарождения — продукт ненаблюдательное™ в отношении того доступного невооруженному глазу малого, за изучение которого ратовал сам Аристотель нанесла большой вред биологии, укоренившись со временем настолько, что с ней с большим трудом распрощались лишь в прошлом веке, когда опытным путем было доказано, что конкретная жизнь всегда передается через яйцо (что же касается происхождения жизни вообще, то этот вопрос все еще не решен). Классификация животных. В области биологии Аристотель — отец прежде всего зоологии (как Теофраст— ботаники. В зоологических работах Аристотеля упомянуто и описано более пятисот видов животных — цифра для того времени громадная. В центре внимания Аристотеля вида не особь и не род. Это сути бытия, формы, первые сущности (по Метафизике. Вид — это то самое минимально общее, которое почти сливается с отдельным, расползаясь в нем благодаря случайным несущественным признакам, но которое все же допускает определение как словесное выражение автономной сути бытия, сущности в ее понимании Аристотелем. Вид более реален, чем составляющие его особи и чем род, в который вид входит наряду с другими видами, ибо род реально не существует, это гипостазирование существенных признаков, присущих всем видам рода. В биологии Аристотель прав. Особи там действительно мало чем отличаются от вида, они все приблизительно одинаковы. Возможно, что в учении о форме в своей первой философии Аристотель был вдохновлен в этом пункте именно своими биологическими наблюдениями и знаниями. К сожалению, они людей приравнял к животным, сведя их к виду, отказав некоему Сократу в существенных отличиях от некоего Каллия. Однако Аристотель не остановился на видах. Он стремился включить их в более общие группы. Всех животных Аристотель поделил на кровеносных и бескровных, что приблизительно соответствует делению живых существ современной научной биологией на позвоночных и беспозвоночных. Мы опускаем здесь дальнейшие детали аристотелевой классификации животных. |