Айзек Азимов Основание и Империя
 Скачать 0.56 Mb.
|
5. ПсихологУченый, известный под именем Чистая Наука, был самым свободным человеком на Основании. Объяснялось это просто. Власть и даже сама жизнь Основания опирались на превосходство ее технологии, несмотря на огромную армию, которая существовала уже полтора века. Поэтому ученому гарантировалась определенная неприкосновенность. Эблинг Мис – так звали ученого – был необходим и знал это. Причем в том мире, где о науке говорилось с уважением, он был Ученым с большой буквы. А те, кто его не знал, прибавляли к его имени множество самых разнообразных титулов и степеней. Он был очень гордым, этот Эблинг Мис, и придерживался того мнения, что мэр, как и во времена его предков, должен избираться гражданами и по их желанию вышвыриваться вон. Он был убежден в том, что только полный идиот может воспользоваться правом рождения, чтобы стать мэром. И когда все преклоняли перед мэром колени, он отказался это делать, о чем и объявил во всеуслышание. И, решив удостоить Индабура своей аудиенции, Эблинг Мис не стал ждать, пока его просьба пройдет все инстанции сверху донизу и будет подписана, а просто отшвырнул двух клерков, стоявших у него на пути, сдвинул набок свою странную шляпу невообразимой величины, закурил запрещенную этикетом сигару и прошел мимо остолбеневших от изумления стражников во святая святых – дворец мэра. Его превосходительство находился в своем саду, когда услышал постепенно усиливающиеся крики стражников и ответный рев непечатных ругательств. Медленно Индабур положил садовую лопатку, выпрямился и нахмурился. Он ежедневно отдыхал от работы и, если позволяла погода, проводил каждый раз утром по два часа в саду. Здесь цветы росли в квадратах и треугольниках в строгом порядке: сначала красные, потом желтые, небольшое количество фиалок в центре, а зеленая трава окружала строгими линиями все грядки. В этом саду Индабура не смел беспокоить никто . Мэр с гневом стянул с рук перепачканные в земле перчатки, направился к маленькой двери, ведущей из сада, и возмущенно спросил: – Что все это значит? Этот вопрос задавало бесчисленное количество людей со времени возникновения человечества. И всегда с одной целью: подчеркнуть свою значительность и важность. Такой вопрос обычно не требовал буквального ответа. Но на сей раз ответ был именно таким. Эблинг Мис щемился в дверь и тряс кулаками придворным, пытавшимся его удержать. Индабур нахмурился и отослал их прочь, изобразив на лице торжественное выражение. Мис поднял с земли свою искалеченную шляпу, стряхнув с нее прямо на пол примерно полкилограмма грязи, сунул под мышку и сказал: – Послушайте, Индабур, эти ваши проклятые слуги заплатят мне за плащ. Я подам на них в суд. Посмотрите, что осталось от плаща. Он запыхтел сигарой и немного театрально отер пот со лба. Мэр весь напрягся от неудовольствия и величаво произнес с высоты своих пяти футов четырех дюймов: – Никто не доложил мне, что вы просите аудиенции, Мис. И уж, конечно, я не давал вам разрешения. Эблинг Мис посмотрел с таким выражением лица, по которому можно было понять, что он невероятно шокирован «радушным» приемом мэра. – Великая ГА‑ЛАК‑ТИ‑КА! Индабур, разве вы не получили мою записку вечером? Я передал ее вчера какому‑то болвану в пурпурной форме. Я бы передал вам ее лично, но знаю, что вы любите формальности. – Формальности! – Индабур закатил глаза, будучи шокированным не менее. Затем он заговорил, как обычно, разумно: – Вы когда‑нибудь слышали о том, что такое правильная организация труда? Всегда теперь в будущем передавайте просьбу об аудиенции, правильно отпечатанную в трех экземплярах, в правительственное учреждение, специально организованное для этой цели. Затем вы будете ждать, пока до вас дойдет очередь и просьбу подпишут. Тогда вы можете появиться прилично одетым – вы меня поняли? – прилично одетым и оказывая должное уважение. А теперь вы можете идти. – Чем вам не нравится моя одежда? – горячо запротестовал Мис. – Это был лучший мой плащ, пока ваши проклятые болваны не разорвали его. А уйду я только тогда, когда скажу все то, о чем хотел сказать. Великая Галактика, если бы речь шла не о сэлдоновском кризисе, я ушел бы прямо сейчас. – Сэлдоновский кризис? Индабур проявил явный интерес. Мис был величайшим психологом и, вне всякого сомнения, демократом и революционером. Но все же в первую очередь – психологом. Мэр не знал, как себя вести в подобной ситуации. И даже когда его охватило негодование, потому что Мис неожиданно сорвал ближайший цветок, понюхал и, сморщив нос, отбросил в сторону, Индабур так и не нашелся, что сказать. Но негодование его скоро сменилось боязнью: вдруг Мис еще что‑нибудь вытворит, и очень холодно мэр пробурчал: – Может быть, вы все же пройдете со мной? Этот сад не предназначен для серьезных разговоров. Он почувствовал себя лучше только в своем высоком кресле, за обширным столом, откуда мог смотреть вниз на лысину Миса, которую не скрывали редкие пучки волос. Он почувствовал себя значительно лучше, когда заметил, как Мис автоматически стал оглядываться в поисках несуществующего стула, а затем остался стоять в неудобной, напряженной позе. Он почувствовал себя совсем хорошо, когда в ответ на нажатие кнопки вошел слуга, наклонился и положил на стол пухлый, в металлическом переплете том. – А сейчас к делу, – произнес Индабур, чувствуя себя хозяином положения. – Чтобы ваш нелегальный визит был как можно короче, говорите быстрее. Эмблинг Мис неторопливо ответил: – Вы знаете, чем я сейчас занимаюсь? – Все ваши отчеты вот здесь, – с удовлетворением ответил Индабур, любовно поглаживая пухлую папку, – вместе с краткими выводами. Насколько я понимаю, ваши исследования математических концепций психоистории должны были повторить работы Хари Сэлдона и, естественно, установить курс будущей истории, чтобы Основание могло этими знаниями воспользоваться. – Вот именно, – сухо ответил Мис. – Когда Сэлдон впервые создал Основание, он был достаточно мудр и не включил психологов в среду ученых, приехавших на Терминус, стараясь, чтобы Основание всегда действовало вслепую, согласно линиям исторической необходимости. В ходе своих исследований я опирался на те полунамеки, которые можно было обнаружить во Временном Сейфе. – Это я знаю, Мис. Вы просто теряете время на повторения. – Я не повторяюсь, – воскликнул Мис, – я собираюсь сказать вам кое‑что, чего вы не найдете ни в одном из моих отчетов. – То есть как это не найду в отчетах? – Индабур растерялся и с достаточно глупым выражением лица смотрел на ученого. – Как может… – Великая Галактика! Дай же мне сказать то, что я хочу, ты, глупая коротышка! Нечего говорить за меня и перебивать через каждое слово, или я сейчас уйду отсюда и пусть рушится все вокруг! Вспомни ты, несчастный идиот, Основание все перенесет и останется на своем месте, но если я сейчас уйду отсюда, то ты скоро будешь в другом месте. Швырнув шляпу на пол, так что во все стороны разлетелись комья сухой земли, он вскочил на ступеньки помоста, на котором стоял стол, и, с силой отшвырнув бумаги в сторону, уселся на угол. Все перепуталось в голове Индабура, и мысли скакали, не зная, на чем остановиться: то ли вызвать охрану, то ли воспользоваться бластером, вмонтированным в стол. Но Мис сверкал на него глазами сверху вниз и ему ничего не оставалось делать, как вести себя с достоинством. – Доктор Мис, – начал он слабым голосом, стараясь удержать беседу в рамках формальности, – вы должны… – Заткнись, – свирепо сказал Мис. – Вот здесь, – и рука его тяжело опустилась на том в металлическом переплете, – мои отчеты. Так вот выкиньте их вон. Любой отчет, который я пишу, проходит примерно через двадцать клерков, прежде чем попадет в мэрию, и здесь его просматривает не меньшее количество людей. Это, конечно, прекрасно, если нет никаких секретов. Но то, что я знаю, слишком секретно. Это настолько секретно, что даже ребята, работающие со мной, понятия не имеют, в чем секрет заключается. Они, конечно, проделали свою работу, но каждый из них был занят какой‑то маленькой частью, и только я соединил все вместе. Вы знаете, что такое Временной Сейф? Индабур кивнул, но Мис продолжал говорить, пользуясь тем, что он пока хозяин ситуации. – Но все равно я повторю, потому что проигрывал этот вариант, возможно, тысячу раз. Я могу читать твои мысли, глупый недоносок. Ты держишь палец с кнопкой, которая вызовет сюда тысячи твоих людей, чтобы меня прикончить, но ты боишься не узнать того, что я знаю, боишься сэлдоновского кризиса. Кроме того, если дотронешься до чего‑нибудь на этом столе, я сверну тебе башку одним ударом, прежде чем сюда кто‑то войдет. Ты, твой бандит‑отец и пират‑дед и так слишком долго высасывали из Основания все соки. – Это предательство! – Индабур начал заикаться. – Еще бы нет! – восхищался ситуацией Мис. – И что ты тут можешь сделать. Лучше я скажу о Временном Сейфе. Он был помещен на Основание с целью помочь нам в самом начале пути преодолеть некоторые трудности. На каждый кризис Сэлдон приготовил собственное изображение и лично сам объяснял происходящее. Четыре кризиса – четыре появления. В первый раз он появился в разгаре кризиса. Во второй раз – после кризиса. А в третий и четвертый кризисы о нем все позабыли, потому что в нем не было нужды. Но недавние исследования, не включенные в эти отчеты, показали, что он снова появился. Понятно? Эблинг Мис не стал ждать ответа. Изжеванную сигару он выплюнул в угол и достал новую, зажег ее и яростно раскурил. – Официально, – продолжал он, – я пытался воссоздать психоисторию как науку. И могу сказать, что ни одному человеку это сделать не удастся. Но мне удалось продвинуться в самых простых концепциях, и я воспользовался своими знаниями, чтобы заняться Временным Сейфом. То, что я сделал, позволяет с довольно большой точностью определить дату следующего появления Хари Сэлдона. Иными словами, я могу сказать, когда пятый сэлдоновский кризис достигнет своего максимума. – Когда? – напряженно, хриплым голосом потребовал Индабур. И Мис взорвал свою бомбу с веселым безразличием: – Через четыре месяца. Через четыре дурацких месяца без двух дней. – Невозможно, ох ты, господи! – Невозможно! Неужели?! – Четыре месяца! Да вы понимаете, что это значит? Если кризис наступит через четыре месяца, то, следовательно, он готовился годами! – А что тут непонятного? Разве есть такой закон природы, по которому все должно быть у вас на виду? – Нет, но все должно быть в порядке, чтобы нам ничего не угрожало и над нами ничего не висело, – от волнения Индабур чуть не всплеснул руками. Постепенно волнение сменилось яростью, и мэр истерически закричал: – Может быть, вы все‑таки уберетесь с моего стола и дадите мне навести порядок?! Как я могу думать? Пораженный Мис тяжело поднялся и отступил в сторону. Нервно двигая руками, Индабур разложил предметы так, как они должны были лежать, и быстро заговорил: – Вы не имели права врываться ко мне таким образом. Если бы вы предоставили свою теорию… Это не ТЕОРИЯ. – А я говорю, что ТЕОРИЯ. Если бы вы предоставили свою теорию вместе со свидетельствами и расчетами в установленном порядке, она поступила бы в Бюро исторических наук. Там бы ее сообразно обработали, результаты анализа предоставили бы мне, а затем, конечно, были бы приняты соответствующие меры. А так вы досадили мне безо всякой цели. Наконец‑то, вот он! Мэр держал в руке лист прозрачной серебристой бумаги и тряс им перед психологом. – Это короткое обозрение, которое я сам делаю каждую неделю о текущих внешних делах. Послушайте: мы закончили переговоры о коммерческом договоре с Морсом, продолжаем те же переговоры с Лионезом, послали делегацию на какое‑то празднество или что‑то в этом роде на Бонд, получили ноту Калгана и обещали разобраться, послали ноту Асперте, обвиняя ее в не совсем честной торговле, и она обещала разобраться, и так далее, и тому подобное… Глаза мэра пробежали по закодированным строчкам до самого конца, а потом он аккуратно положил этот лист в папку. – Говорю вам, Мис, всюду царит мир, покой и порядок, и ничто не указывает на противное. Дверь в дальнем конце комнаты отворилась, вошел просто одетый человек. Индабур приподнялся на своем месте, и у него появилось ощущение нереальности, он не мог понять, наяву это с ним происходит или нет. Такое иногда с ним бывало в особо перегруженные дни. После вторжения Миса и его грубостей даже секретарь, хорошо знавший правила поведения во дворце, появился, нарушив этикет. Секретарь преклонил колено. – Ну! – резко потребовал мэр. Секретарь опустил глаза. – Ваше превосходительство, капитан Ган Притчер из Бюро информации, возвращаясь с Калгана вопреки вашему приказу и согласно вашим инструкциям в этом случае за номером Х20‑519, был арестован и ожидает смертной казни. Те, кто его сопровождал, арестованы и ожидают допроса. Полный отчет представлен. Индабур весь кипел от непривычной для себя злобы: – Полный отчет получен. Ну? – Ваше превосходительство, капитан Притчер смутно доложил об опасных планах нового военачальника Калгана. Согласно вашим предварительным инструкциям за номером Х20‑651, ему не было дано возможности высказаться, но все его замечания были записаны на пленку, полный отчет составлен. Индабур завизжал: – Полный отчет получен. Ну! – Ваше превосходительство, четверть часа назад был получен отчет с салинианской границы. Звездолеты Калгана нарушили границы и вторглись на территорию Основания, не имея на то разрешения. Звездолеты вооружены. Произошли стычки. Секретарь согнулся почти вдвое. Индабур остался стоять. Эблинг Мис вздрогнул, подошел к секретарю и резко его встряхнул: – Послушайте‑ка, велите кому‑нибудь освободить этого капитана Притчера и пришлите его сюда. Идите. Секретарь вышел, и Мис повернулся к мэру. – Не лучше ли поскорее заняться делом, Индабур? Четыре месяца, не забудьте. Индабур ничего не ответил и смотрел отсутствующим взглядом. Казалось, он застыл в одной позе, только пальцы его правой руки продолжали двигаться; он быстро и нервно вычерчивал треугольники на гладкой поверхности стола. |