Анна Грейси Случайная свадьба
 Скачать 0.74 Mb.
|
Глава 2— Мэдди, Мэдди, мы нашли лошадь! Дверь коттеджа распахнулась, и в нее влетел ее восьмилетний брат Генри. За ним но пятам следовал ее брат Джон, который был натри года старше. — Это великолепный чистокровный жеребец, — сказал Джон, — гнедой, с очень мощными плечами и коленными сухожилиями. — Мы его поймали! — возбужденно перебил его Генри. — Это я поймал его, — поправил брата Джон. —Да, но я помогал. Ты не смог бы сделать это без меня, и ты знаешь это! Джон снова повернулся к Мэдди. — У меня был огрызок яблока в кармане, и он взял его словно овечка. — Я тоже покормил его. Я дал ему травки, — сказал Генри. — А потом я отвел его к викарию — где же еще нам держать лошадь? Викарий сказал, что не возражает, — заявил Джон. — Извини, что мы опоздали, но жеребец был взмылен. Я расседлал его и вытер насухо. — Мы оба вытерли его, — сказал Генри. — Тише, тише. Не надо так шуметь, — рассмеялась Мэдди. — А где ваши сестры? — Идут, — как-то смущенно ответил Джон. — Мы их немного обогнали. Предполагалось, что он, как мужчина в семье, хотя двенадцатилетняя Джейн была старше его, должен был сопровождать сестер. — Они такие медлительные, Мэдди, и вечно волнуются из-за того, что дорога грязная и испачкаются ботинки, а мне хотелось поскорее рассказать тебе про лошадь. Губы Мэдди дрогнули в улыбке. — Понимаю, дорогой. К тому же они совершенно не интересуются лошадьми. А у меня для вас тоже есть сюрприз... a-а вот и девочки. В комнату вошли Джейн, Сьюзен и Люси. — Извини за опоздание, Мэдди, — сказала Джейн, старшая, снимая шаль с маленькой Люси, — но нас задержал дождь, а потом мальчики нашли лошадь и им пришлось ловить ее, а потом отвести к викарию и позаботиться о ней, а потом... — Все в порядке, дорогая Джейн, — обняв девочку, успокоила ее Мэдди. Двенадцатилетняя Джейн, как старший ребенок, относилась к своим обязанностям очень серьезно. На нее сильно повлияло изменение условий их жизни. Мэдди, не имея никакой другой помощи, была вынуждена полагаться на Джейн. Она знала по собственному опыту, как тяжело, когда из- за бремени обязанностей человек лишен детства. Ей отчаянно хотелось, чтобы Джейн вновь стала беззаботным ребенком, но она не могла бы справиться без нее. Пока не могла, напомнила она себе. — Сегодня не одни мальчики приготовили сюрприз, — сказала она детям. — Они нашли лошадь, А я нашла всадника. Ее немедленно забросали вопросами. — Тсс, вы должны вести себя тихо и не беспокоить его. — Но где же он? — спросила Сьюзен, окидывая взглядом комнату. — В постели. Он тяжело ранен. — Можно нам посмотреть? — Да. Но ведите себя тихо. Бедняга разбил себе голову, и громкий шум может вызвать боль. Дети на цыпочках подошли к кровати, и Мэдди раздвинула выцветшие красные занавески, закрывавшие альков, где стояла кровать, от посторонних взглядов, а также защищавшие от сквозняков. — Каким образом он разбил себе голову? — шепотом спросила Джейн. — Произошел несчастный случай. — Почему он лежит в твоей постели, Мэдди? — спросила Люси. — Тсс, мы должны разговаривать тихо, потому что он очень болен, — объяснила Мэдди. — Потому-то он и лежит в моей постели. — А где будешь спать ты? — продолжала выспрашивать Люси хриплым голоском, который считала тихим. — Мы поговорим об этом позднее, — сказала Мэдди, которая и сама думала об этом. — Он красивый, — заявила восьмилетняя Сьюзен громким шепотом. — Он принц? — хрипло прошептала Люси. — Он похож на принца. — Ты уверена, что лошадь, которую мы нашли, принадлежит ему? — с разочарованным видом спросил Джон. Он, несомненно, лелеял мечту, что лошадь будет принадлежать тому, кто ее нашел. — Да, я видела, как он упал, а лошадь убежала. — Он упал с лошади? — переспросил Джон, слегка скривив губы. — Каждый время от времени падает, — напомнила ему Мэдди. — А этот человек упал потому, что лошадь поскользнулась на обледеневшей грязи, которую раскатали на склоне некоторые мальчики. — Ох! — Джон и Генри обменялись виноватыми взглядами. — Да уж, остается только охнуть, и теперь вам придется сбегать за доктором. — Сейчас? — повеселел Джон. — Да. Только сначала поешьте. Я сварила суп... — Я уже поел, — сказал Джон. — Я тоже. Сосиски с картофельным пюре! А на сладкое пудинг! — с ликующим видом сказал Генри. — Миссис Матесон накормила нас настоящим обедом, Мэдди, — сказала Джейн извиняющимся тоном. Она единственная из детей чувствовала, как относится Мэдди к благотворительности со стороны соседей. Эти добрые люди были и сами очень небогаты. Но Мэдди не хотела обременять детей своими переживаниями. — Сосиски, говорите? Это здорово! — сказала она. Пусть это будет благотворительность. Мэдди знала также, что, будь она даже богатой, жена викария все равно накормила бы ребятишек. Не имея своих детей, она по-матерински заботилась о чужих. К тому же Мэдди не чувствовала себя неблагодарной, а просто испытывала неудобство оттого, что, получая, она могла так мало дать в ответ. — Ну, если вы сыты, то я хочу, чтобы вы сбегалйк викарию и попросили его послать за доктором. Нет, Джон, самим вам идти слишком далеко. Пока вы туда доберетесь, стемнеет. Просто скажите викарию, и он пошлет кого-нибудь съездить за доктором на двуколке. — Дженкинса, — подсказал Генри. — Он пошлет Дженкинса. — Да. Отдайте викарию эту записку, чтобы передать ее доктору, а сами сразу же возвращайтесь домой. Джон чуть помедлил. — Можно взять еще яблоко для лошади? Одно из самых старых и сморщенных? — Ладно, — разрешила Мэдди. — Но только одно. Старые, сморщенные яблоки были нужны ей для пирожков. — Я тоже хочу пойти, — заявил Генри, с надеждой взглянув на нее. — Ты всегда говоришь, что две головы лучше, чем одна. Мэдди усмехнулась и взъерошила ему волосы. — Ладно, иди. Только потом приходите прямо домой. В тот вечер она рано уложила детей спать. Они были настолько возбуждены появлением незнакомца, что только так она могла удержать их от проверки каждые три минуты, как он себя чувствует. Они ходили по дому на цыпочках и разговаривали хриплым громким шепотом, но она не удивилась бы, если бы кто-нибудь из них не попытался незаметно разбудить его. Приезжал доктор, осмотрел рану на голове незнакомца и заявил, что она отлично обработана. Он припудрил рану каким-то порошком и не возражал против использования меда в качестве заживляющего средства. — Медом пользовались многие поколения, — сказал он. — Что же касается лодыжки, которая распухла, то я не могу сказать, перелом ли там или растяжение. Пусть она остается перевязанной. Когда он очнется, мы узнаем больше. — Значит, он очнется? Она боялась, что он может просто умереть, не приходя в сознание. Она знала, что такое бывало. Доктор пожал плечами: — Трудно сказать, когда имеешь дело с травмой головы, В любом случае его нельзя перемещать, пока не придет в себя. Я так и скажу викарию. — Заметив ее удивленный взгляд, он объяснил: — Преподобному викарию не нравится, что он остается здесь. Ему не понравилось содержимое его багажа. — Багажа? — Чтобы установить личность владельца, он, сами понимаете, был вынужден проверить содержимое дорожной сумки, притороченной к седлу. То, что там находилось, было самого высокого качества, что дает основание полагать, что молодой мужчина является джентльменом, и я с ним согласен. Но никаких документов там не было, и не было никакого ключика к установлению его личности. Однако преподобный викарий был потрясен отсутствием там одного предмета, что, как он утверждает, говорит о характере этого человека. — Каким же образом? — спросила удивленная Мэдди. — Какого предмета не хватало? — Ночной сорочки,— сдержанно сказал доктор. Если верить преподобному Матесону, молодой человек, отправляющийся в путь, не имея при себе ночной сорочки, явно распутник. — Доктор презрительно фыркнул. — Но я вижу, в чем тут дело. Незамужняя девушка вроде вас не должна находиться без дуэньи под крышей своего дома вместе с незнакомым молодым мужчиной. Однако я, как врач, не рекомендую перемещать его куда-либо, потому что это поставит под угрозу его выздоровление. Лучше подождать, пока он придет в себя и сможет садиться без посторонней помощи. — Я не возражаю, — заверила его Мэдди. — А что касается дуэний, — она жестом указала на ребятишек, — то у меня их пятеро. Говоря откровенно, такие вещи меня больше не волнуют. Доктор кивнул. — Я никогда не считал вас кисейной барышней. Вы проделали отличную работу. Если этот парень выживет, то ему придется благодарить вас за спасение жизни. Он закрыл свой саквояж и направился к двери. — Если вы проснетесь ночью, то сможете посмотреть, как он там? Не думаю, что есть необходимость сидеть рядом с ним всю ночь, просто надо следить, нет ли каких-нибудь изменений. Если что-нибудь встревожит вас, сразу же посылайте за мной. Опасность для его жизни еще не миновала. — Что мне делать, если он очнется? — Все зависит от его состояния. Если он будет спокоен, обращайтесь с ним как с любым другим человеком, а если будет метаться в лихорадке или от боли, дайте ему вот это. — Доктор протянул ей небольшой пузырек с прозрачной жидкостью. — Несколько капель в теплой воде. Храните его вне досягаемости от детей. Мэдди кивнула. Доктор немного задержался у двери. — Мы, конечно, постараемся что-нибудь узнать о нем. Если повезет, найдется кто-нибудь, кто его ищет и кто заберет его у вас, освободив от этой обузы, как только его будет можно перевозить. Когда он очнется, сразу же дайте мне знать. Мэдди пообещала это сделать. Она не была заинтересована в том, чтобы держать у себя незнакомца дольше, чем необходимо. Тем более что ей придется уступить ему собственную кровать, а самой спать с девочками, в кровати которых и без того было тесно. Теперь, когда дети улеглись, Мэдди последний раз проверила, как там незнакомец. Он почти не шевелился. Переодевшись перед огнем, она торопливо поднялась по лестнице и остановилась возле кровати, в которой спали сестры. Было так холодно, что ее тело покрылось гусиной кожей. Если раньше ей казалось, что в кровати, хотя и с трудом, можно будет уместиться, то теперь такой уверенности у нее не было. Спящие дети разметались во сне, Джейн и Сьюзен лежали по бокам, а маленькая Люси посередине. Места там было очень мало. Кровать мальчиков была еще уже, и пристроиться там не было никакого шанса. Придется спать на полу возле огня. Два часа спустя Мэдди все еще бодрствовала и с каждой минутой все больше злилась. Она замерзала. От огня в камине осталось несколько едва теплящихся угольков. С топливом у них были трудности, и она не могла позволить себе поддерживать огонь в камине всю ночь. К тому же дрова хранились снаружи, и она замерзла бы, если бы вышла из дома. Там лил ледяной дождь и дул холодный порывистый ветер. Она сделала постель из дерюжных мешков и завернулась в лоскутное одеяло и два пледа. Но каменный пол был как лед. И все это время в равномерном, ритмичном дыхании незнакомца, лежащего в ее постели, ей чудилось издевательство над ней. Ему там тепло. А она замерзла. Она села, схватила лоскутное одеяло и свернула его в толстую змею, потом засунула ее под простыню, отгородив по всей длине ту часть кровати, где спал незнакомец. И скользнула в постель. Какое блаженство! От его тела исходило тепло. Мэдди заснула. В самый темный час ночи человек, лежавший в кровати, очнулся. Он лежал в незнакомом месте и пытался вспомнить, как попал в такую ситуацию. Он понятия не имел, где он и сколько времени здесь находится, а знал лишь, что сейчас ночь. В отношении всего остального у него был пробел в памяти. И даже не пробел, исправил он себя, а скорее клубящийся туман, в котором вдруг возникали и исчезали, словно издеваясь над ним, какие-то люди и обрывки событий. У него болело все тело. Казалось, что голова раскалывается. Он прикоснулся к ней рукой и удивленно нахмурил лоб: пальцы ощутили повязку. Значит, он ранен? Каким образом? И кем? И кто его перевязал? Женщина. Он знал, что в самом центре всех этих мелькающих образов была женщина. С нежными руками и мягким голосом. Он повернулся на бок и почувствовал, что она рядом. Он был не один. Кто эта женщина, которая делила с ним постель? Он закрыл глаза. Было слишком много вопросов: И слишком мало ответов. Но это не имеет значения. Она здесь, и этого достаточно. Он придвинулся к ней поближе и обнаружил в постели что- то еще. Длинный сверток ткани. Зачем? Он вытащил его и отбросил в сторону, потом повернулся к женщине. Она лежала на боку к нему спиной, теплая и мягкая. Он подсунул под нее руку и притянул к себе, плотно прижавшись к ней всем телом. Ее затылок лежал на подушке, и он, наклонившись, вдохнул аромат ее кожи. И прижался к ней еще крепче. Она была его якорем спасения, единственной надежной опорой в море издевающихся теней. Вопросы, молотками стучавшие в голове, угомонились. Постепенно ритм его дыхания замедлился, став таким же, как у нее, и он заснул. Утренние мечты были самыми приятными. Мэдди просыпалась медленно, дозволяя себе пофантазировать. Ее воображаемый любовник... теплый, сильный... рядом с ней. Они лежат кожа к коже — и ничего между ними. Его горячее мощное тело, расслабившееся во сне, прижимается к ней покровительственно, по-хозяйски. Она чувствует тяжесть его теплой руки... ноги их переплелись — его мощные волосатые ноги сжимают ее лодыжки. Он дышит с ней в унисон. Она лежит с ним в мягкой-мягкой постели, и они делятся мечтами и планами на предстоящий день, после того как всю ночь занимались любовью... Эта часть утренней мечты была всегда несколько туманной. Она имела весьма смутное представление о том, что означает «заниматься любовью». Из наблюдений на скотном дворе она кое-что знала, но ей это не нравилось. Это выглядело неуклюже и грубо. Мама говорила, что для мужчин это необходимость, а для женщин — обязанность, которую приходится выполнять, и прямой путь к бесконечным мучительным беременностям и родам, что привлекало ее еще меньше. Однако от бабушки она знала, что это источник радости. Бабушка узнала это довольно поздно. Она в течение пятнадцати лет была вдовой и не имела ни малейшего намерения заводить любовника или снова выходить замуж, пока не появился Рауль Дюбуа, красивый крестьянин с широкими плечами и сильными руками, который положил на нее глаз. Мэдди было тринадцать лет, когда она, потрясенная, наблюдала все это. К большому смущению бабушки, Рауль ухаживал за ней с беспощадным упорством. Его ничуть не пугало, что она его не поощряет, не смущала разница в положении и даже в возрасте, хотя все эти доводы бабушка использовала, чтобы заставить его отказаться от этой затеи. Рауль в ответ только пожимал своими широкими плечами. А бабушка, взглянув на них, вздыхала и вновь принималась обороняться. Однако делала это уже без особого рвения! — Нет! Это немыслимо! — восклицала она. — Ты дровосек, а я... — Ты помнишь, что у нас произошла революция? Теперь во Франции мы все равны, — говорил он, иронически улыбаясь. Он, как и все остальные, знал, что классовые различия остались такими же, какими были прежде. — Мой отец перевернется в гробу. Рауль пожимал плечами. — Отцы переворачиваются в гробах. Такова уж их судьба. — Но я намного старше тебя! — возражала бабушка. — Это немыслимо! Бабушка родилась в том же году, что и несчастная королева Мария Антуанетта, о которой старались не говорить. В девяносто третьем году королеву казнили на гильотине. Ей было тогда тридцать восемь лет — значит, теперь бабушке было далеко за пятьдесят. Рауль был вдовцом. Ему только что исполнилось сорок, и он находился в расцвете сил. — Что значит возраст? — с улыбкой говорил он. — Ты красивая женщина, а я... я мужчина. Только это и имеет значение. Мне ничего не надо: ни брака, ни собственности, — только тебя, моя красавица, — говорил он, улыбаясь такой улыбкой, от которой бабушка краснела как девочка и трепетала в нерешительности. Раулю потребовалось два года, но он ее все-таки уломал. После того как Рауль и бабушка стали любовниками, Мэдди узнала, что, если делить жизнь с хорошим мужчиной — правильно выбранным мужчиной, — это меняет мир женщины, которая все потеряла. Бабушка стала новой женщиной. Гнев и горечь прошли. С появлением Рауля она была полна радости и жизненных сил. Мэдди иногда, просыпаясь ночью или под утро, слышала, как они занимались любовью. Сначала эти звуки вызывали у нее тревогу, но увидев утром сияющие глаза бабушки, она поняла, что на самом деле это нечто чудесное. Иногда бывало, что она просыпалась и слышала, как они, лежа в постели, разговаривают: она нежным мурлыкающим голоском, а он — глубоким, раскатистым басом. Разговор звучал так мирно, так уютно, что ей, одинокой девочке, временами очень хотелось вот так же лежать в постели и тихо разговаривать ночью со своим мужчиной. Рауль и бабушка прожили пять счастливых лет, пока упавшее дерево не унесло жизнь Рауля, после чего радость навсегда исчезла из глаз бабушки. Она умерла, не прожив без него и года. Но она оставила Мэдди драгоценное наследство: научила, что в акте любви с правильным мужчиной заключается радость. — Мужчины и женщины всегда лгут, дорогая, даже в постели, но в самом акте заключена честность, — говорила бабушка. — И с правильным мужчиной... Ах-х! Это блаженство! По всей вероятности, Мэдди никогда не выйдет замуж — она была слишком бедна и имела слишком много иждивенцев, хотя где-то в глубине души надеялась, что и для нее найдется Рауль Дюбуа. Пока что такой мужчина появлялся в ее мечтах — безликий, безымянный и не желающий ничего, кроме нее... Ах как хорошо было бы просыпаться ежедневно, зная, что, какие бы сюрпризы ни приготовил день, она будет не одна, какие бы проблемы ни возникли, они будут решать их вместе. А когда настанет ночь, они смогут в этой постели вместе испытать радость. Ей не нужно принца или богача. Ей нужен просто мужчина и дом, в котором они могли бы жить вместе. Коттедж... Арендная плата. Эта мысль ворвалась в ее сознание словно камень, брошенный в спокойный пруд. Утренняя мечта разлетелась вдребезги, подумала она с иронией. Ее ждут заботы предстоящего дня. Она потянулась и замерла, поняв, что, вместо того чтобы иметь под боком кого-то, с кем можно было бы вместе решать проблемы, одна из проблем лежала сейчас рядом с ней. И что незнакомец держит руку на ее груди — нежно, но решительно. По-хозяйски. — Что вы делаете? — прошептала она. Что за дурацкий вопрос? Было совершенно ясно, что он делал. — Прекратите! Он никак не отреагировал. Рука его не шевельнулась. Он продолжал медленно и ровно дышать, как делал это всю ночь. Она осторожно сняла руку со своей груди и, обернувшись, взглянула на него. Его лицо расслабилось во сне, глаза закрыты, темные полукружия ресниц выделялись на бледной коже. Он беспокойно заворочался и придвинулся ближе к ней. Она замерла, когда он положил руку на ее бедро. — Что вы делаете?! — воскликнула она. Его колени стукнулись о ее колени, он сунул мощную ногу между ее ногами и вздохнул. И снова расслабился. Едва дыша, она наблюдала за ним, но он больше не шевелился. Она поняла, что он спит, по-настоящему спит. Он не понимал, что делает, а просто тянулся к теплу и старался улечься поудобнее. Как и она. Она подсознательно наслаждалась его теплом, ощущением его тела и находила успокоение в мечтах. Мечты помогали. Она лежала тихо, разглядывая спящего незнакомца в утреннем свете. У него были густые каштановые волосы, которые падали ему на лоб. Она осторожно пригладила их. Он вздохнул, но не проснулся. Она провела кончиками пальцев по тонким морщинкам на лбу. Брови у него были густые и более темные, чем волосы, глаза под закрытыми веками подрагивали. Видно, ему что-то снилось. Наверное, снилось что-то приятное, потому что его губы сложились в полуулыбку, на которую она неожиданно для себя ответила улыбкой. По крайней мере, его не мучает боль. Из уголков его глаз разбегались тонкие морщинки, а по обе стороны подвижного рта виднелись вертикальные складки, углублявшиеся, когда он улыбался. Наверное, этот человек часто улыбается, подумала она. Ей это понравилось. Жизнь без смеха была подобна жизни без солнечного света: выжить можно, но радости от этого никакой. Мэдди провела кончиком пальца по линии его челюсти, наслаждаясь легким покалыванием отросшей щетины, затем приложила ладонь к мощной колонне его шеи и почувствовала равномерное биение пульса. Словно мотылек, которого тянет к огню, ее взгляд то и дело возвращался к его губам. Его рот завораживал. Он был невероятно красив. Она никогда не думала, что мужской рот может быть таким красивым. Казалось, его губы высечены резцом хорошего скульптора — настолько совершенной была их форма. Она осторожно провела пальцами по его губам и нащупала крошечный серебристый шрам в уголке рта. Когда он тут появился? Каким образом? Он снова вздохнул, провел губами по ее пальцам и, взяв один из них в рот, легонько пососал. Она замерла. По ее телу пробежала дрожь, и она осторожно отобрала у него палец, странно тронутая его действием. Минуту спустя он снова расслабился, и дыхание его вновь стало ровным. «О чем ты мечтаешь, красивый незнакомец? Может быть, тебе так же одиноко, как мне?» Она сразу же прогнала эту мысль. Такой мужчина никогда не будет одинок. Он так хорош собой, так элегантно одет... одни эти морщинки, образующиеся от смеха, чего стоят! Перед ним ни одна женщина не устоит. Нет, такие не остаются в одиночестве. Но сейчас он был одинок, с ним случилась беда. И пока не поправится, он принадлежит ей. Она наклонилась и легонько поцеловала его в губы. Губы были гладкие, теплые и на поцелуй не реагировали. — Я о тебе позабочусь, — прошептала она, снова целуя его. — Ты не одинок. Он спал, запертый в собственном мире, и ничего не чувствовал. Пора было стряхнуть с себя соблазны утренней мечты и возвратиться в повседневную жизнь. Незнакомец принадлежит ей, пока нуждается в ее заботе, но это не навсегда. Глупо было мечтать о нем. Едва очнувшись, он уедет. Вернется к своим друзьям и семье, а о ней даже не подумает. И она снова останется одна. Всю жизнь на ее попечении был кто-то, о ком она заботилась. Сначала мама, потом бабушка, потом папа, а теперь дети. И она отлично справлялась. Но ей было одиноко. Ей всегда приходилось самой решать проблемы, самой принимать решения. Она встала с кровати. Слава Богу, незнакомец не проснулся. Она провалилась бы от стыда сквозь землю, если бы он открыл глаза и увидел, как она прикасается к нему. Он не был ее Раулем Дюбуа. Он даже не знал, что она была рядом. Однако когда Мэдди принялась за привычные повседневные утренние дела — развела огонь, нагрела воду, умылась, оделась, начала готовить завтрак, — она, как ни странно, продолжала чувствовать себя одинокой. Всегда так бывает, успокаивала она себя, когда от утренней мечты возвращаешься к реальности. Мечта, конечно, помогает. Но иногда она лишь подчеркивает одиночество. — Но сэр Джаспер обещал! Его разбудил ее голос — то ли встревоженный, то ли сердитый. Мужской голос — грубый, угрожающий — что-то прорычал в ответ. Он попытался сесть. Он должен помочь... защитить... он почувствовал тошноту, голова у него закружилась, и он упал снова. До него доносились обрывки разговора. — Проверьте документы. Сэр Джаспер и я... договорились... он обещал! Каким-то образом он узнал ее голос... но не мог понять, о чем идет речь, не мог, черт возьми, вспомнить! Он прижал к вискам руки, пытаясь остановить пульсирующую боль, и почувствовал, что голова у него забинтована. Забинтована? Он закрыл глаза. Голоса стихли. |