Типичные и синкретичные конструкции с союзом что. культура речи сборник 2016. армавирский государственный педагогический университет институт русской и иностранной филологии кафедра отечественной филологии и журналистики
 Скачать 3.63 Mb.
|
|
Примечания Апресян Ю. Д. Прагматическая информация для толкового словаря. [Электронный ресурс]. URL: http://allrefs.net/c15/3tq7t/p3/?full Арбузова Е. А. Прагматические особенности коннотации в организации текста : дисс.: Специальность 10.02.04. М., 2001. 152 с. Валгина Н. С. Теория текста : учебное пособие. М. : Логос, 2003. Виноградов В. В. Русский язык. Грамматическое учение о слове. М., 1986. 599. Горина И. И. Типология слабых синтаксических связей в современном русском литературном языке : дисс.: специальность 10.02.01. Армавир, 2004. 336 с. Клюева Н. Ю. Прагматика синтаксиса художественного текста (на материале рассказов А. И. Солженицына) : дисс.: специальность 10.02.19. Ростов н/Д, 2014. 182 с. Ляпон М. В. Смысловая структура сложного предложения и текст. М. : Наука, 1986. 200 с. Ожегов С. И. и Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка: Российская академия наук. Институт русского языка им. В. В. Виноградова. 4-е изд., доп.. М. : ООО «ИТИ Технологиии», 2003. 944 с. Падучева Е. В. Семантические исследования (Семантика времени и вида в русском языке; Семантика нарратива). М. : Школа «Языки русской культуры», 1996. 464 с. Словарь служебных слов русского языка / авторы: А. Ф. Прияткина, Е. А. Стародумова, Т. Н. Сергеева, Г. Д. Зайцева, Е. С. Шереметьева, Н. Т. Окатова, И. Н. Токарчук, Г. М. Крылова, Т. А. Жукова, Т. В. Петроченко, В. Н. Завьялов. Владивосток, 2001. 363 с. И.Д. Кривогузова г. Армавир, Россия СТРУКТУРНЫЕ ОСОБЕННОСТИ БЕЗЛИЧНЫХ ПРЕДЛОЖЕНИЙ (НА МАТЕРИАЛЕ ПАМЯТНИКОВ КНИЖНО-СЛАВЯНСКОГО ТИПА) Изучение структурных особенностей безличных предложений древнерусского языка – один из сложных аспектов исследования современной синтаксической науки. Категория безличности в русском языке рассматривается как отсутствие синтаксической направленности предикативного члена на предмет – подлежащее. Исходя из такого понимания, безличное предложение определяется как «односоставное предложение с одним главным членом – сказуемым, которое обозначает действие или состояние вне его отношения к субъекту, выраженному именительным падежом» [Стеценко 1972:78]. Исследованию особенностей безличных конструкций с точки зрения структуры посвящены труды отечественных учёных-лингвистов ХХ века – В.И. Борковского, А.Н. Стеценко, А.А. Диброва, В.Л. Георгиевой. В нашей работе мы будем опираться на классификацию безличных предложений В.Л. Георгиевой, в основу которой положен структурный принцип, т.е. учитываются те компоненты предложения, которые характеризуют структурный минимум той или иной его разновидности. «Структурным организующим центром в безличных конструкциях является сказуемое, которое может иметь разнообразное морфологическое выражение, будь то зависимый или независимый инфинитив, глагол с косвенным падежом носителя, краткое страдательное причастие, безличные глаголы и др.» [Борковский 1978:230]. В зависимости от частеречной принадлежности главного члена в древнерусском языке выделялись различные типы безличных предложений. Рассмотрим структурные особенности этих предложений на материале памятников книжно-славянского типа древнерусского языка: Киево-Печерского патерика и «Хождения» игумена Даниила. «Хождение игумена Даниила» – памятник Древней Руси XII века, посвящённый путешествию игумена Даниила в Святую землю. Анализируя текст данного памятника паломнической литературы, мы обнаружили шесть разновидностей безличных предложений древнерусского языка с точки зрения структуры. Так, в тексте «Хождения» представлены безличные предложения с компонентом обстоятельственного значения. Безличность данных конструкций обуславливается сочетанием главного члена-сказуемого с членом обстоятельственного значения: сочетание глагола «быти» и обстоятельственного члена с семантикой способа (образа) действия: «Все подавах вѣдущимь добрѣ вся свята мѣста в градѣ и внѣ града, да быша ми указали все добрѣ, яко же и бысть» [Памятники литературы Древней Руси (XII век) 1980: 26]. Отмечено в памятнике употребление безличных глагольно-инфинитивных предложений, в структуре которых имеется сочетание глагольных форм с инфинитивом: «Достоит ли дань дати или ни?» [Памятники литературы Древней Руси (XII век) 1980: 86]. Используются в тексте безличные конструкции наречно-инфинитивного типа. Данный тип образован сочетанием неглагольной неизменяемой формы на -о и -ѣ ( предикативного наречия) и инфинитива: «Невозможно бо беж вожжа добра и безь языка испытати и видѣти всѣхъ святыхъ мѣстъ» [Памятники литературы Древней Руси (XII век) 1980: 26]. Безлично-инфинитивные предложения сформировались, по мнению В.И. Борковского, в восточнославянский период, поэтому их количество в тексте памятника ограничено. Наиболее широко употребляются в тексте «Хождения» безличные предложения, образованные независимым инфинитивом. В данных структурах главный член – сказуемое – выражен инфинитивом: «И есть гора Елеоньская высока над градом Иерусалимом и видѣти с неа все въ градѣ Иерусалимѣ и до Содомскаго моря, и до Иордана с нея дозрѣти, и всю ту землю с неа видѣти» [Памятники литературы Древней Руси (XII век) 1980: 48]. Лингвисты отмечают, что такие структуры были свойственны текстам религиозного содержания,что объясняет их широкое распространение в «Хождении». Этот тип безличных предложений является самым распространённым в тексте памятника. Наблюдается использование в тексте «Хождения» безличных предложений, образованных формой предиктивного наречия. В таких неглагольных структурах обязательна связь предикативных форм на –о или –ѣ либо с компонентом обстоятельственного значения (яко, тако), либо с формой дательного падежа имени, являющегося наименованием лица или предмета: «Дивно же и чюдно есть толь много лѣт стоящу древу тому на толь высоцѣ горѣ, не вредися, ни испорохнѣти» [Памятники литературы Древней Руси (XII век) 1980: 68]. Особую группу безличных предложений, отмеченных в тексте памятника, составляют безличные конструкции с отрицательным словом нѣсть. В их структуре выделяем главный член-сказуемое, выраженный отрицательным словом (несть, нетъ, нету) в сочетании с родительным падежом объекта: «В мѣстѣ бо том нигде же нѣсть рѣки, ни потока, ни кладязя, но токмо един кладязь святаго Савы» [Памятники литературы Древней Руси (XII век) 1980: 58]. Родительный падеж дополнения при отрицании во всех конструкциях употребляется на месте именительного падежа подлежащего. Анализируя текст Киево-Печерского патерика, изданного как собрание жизнеописаний иноков Киево-Печерского монастыря и сочинений об истории его существования, выделяем 7 разновидностей безличных предложений с точки зрения структуры главного члена. Глагольные безличные предложения с косвенным падежом имени носителя признака. Структурная схема таких предложений: «глагол + косвенный падеж имени», где имя определяется как носитель признака: «И сего ради дарова ему господь скиму: имущему бо дела добраа – дасться ему» [Памятники литературы Древней Руси (XII век) 1980: 604]. Этот тип безличных предложений в древнерусском языке характеризуется особым положением предмета, который должен быть подлежащим, но в данном случае является предметом, в котором проявлено действие или состояние. Встречаются в тексте глагольные безличные предложения с компонентом обстоятельственного значения. К примеру, безличные предложения, в основе которых лежит сочетание глагола «быти» и обстоятельственного члена со значением времени: «Аще бо азъ премолчю, от мене до конца забвенна будут и к тому не помянуться имена их, яко же было и до сего дьни» [Памятники литературы Древней Руси (XII век) 1980: 530]. В тексте «Патерика» находим и глагольно-инфинитивные безличные предложения: «Намъ с вами не достоить житиа приимати и пречистых тайнъ общениа с вами, ни причастие имѣти или приступити вам къ нашей божественѣй службѣ: зане многы ереси в вас» [Памятники литературы Древней Руси (XII век) 1980: 618]. Активно используются наречно-инфинитивные безличные конструкции, отличительной чертой которых, как уже было отмечено, является сочетание неглагольной неизменяемой формы на -о и -ѣ – предикативного наречия – и инфинитива: «Должно же есть похвалити прежде отшедших благовѣрных князий и христолюбивых боляръ и честныхъ мних и всѣхъ христианъ православных» [Памятники литературы Древней Руси (XII век) 1980: 422]. Безличные предложения, образованные независимым инфинитивом: «Се въ истинну предивно чудо видѣти, братие, съвъкупи бо господь такы черноризцивъ обители матерее своея» [Памятники литературы Древней Руси (XII век) 1980: 468]. Этот тип является наиболее распространенным в тексте «Патерика», как и в тексте «Хождения». Встречаются в тексте памятника страдательно-причастные безличные предложения. В таких безличных конструкциях главный член выражен формой краткого страдательного причастия: «Увѣдано бысть о сем блаженѣм моисии угринѣ, яко любимъ бѣ борисом» [Памятники литературы Древней Руси (XII век) 1980: 542]. Употребляются в Киево-Печерском патерике безличные предложения, образованные формой предикативного наречия. В древнерусском языке для предикативных наречий была характерна связь с инфинитивом. Однако в указанном типе безличных предложений мы можем наблюдать неглагольный характер конструкции с предикативными наречиями: «Лютѣ же мнѣ единому, не смѣвшу преслушатися господина»[Памятники литературы Древней Руси (XII век) 1980: 450]. Таким образом, отмечаем, что в текстах «Патерика» и «Хождения» представлены разнообразные типы безличных предложений, выделенных на основе структурного принципа исследования. Оба памятника относятся к книжно-славянскому типу древнерусского языка, что объясняет употребление одинаковых типов безличных конструкций в текстах этих произведений. Однако вопрос о структурных особенностях безличных предложений древнерусского языка по-прежнему остается открытым и требует дальнейшего изучения, чем и обусловлена перспектива дальнейшего исследования в рамках данной темы. Примечания Борковский В. И. Сравнительно-исторический синтаксис восточнославянских языков. М. : Наука, 1968. 292 с. Борковский В. И., Кузнецов П. С. Историческая грамматика русского языка. Изд. 3-е. М. : КомКнига, 2006. 512 с. Пешковский А. М. Русский синтаксис в научном освещении. Изд. 8-е. М. : Языки славянской культуры, 2001. 544 с. Стеценко А. Н. Исторический синтаксис русского языка. М. : 1972. 360 с. Памятники литературы Древней Руси (XII век). М. : Художественная литература, 1980. 704 с. Я.С. Никульникова, В.А. Ищенко г. Армавир КОММУНИКАТИВНЫЙ АСПЕКТ ИЗУЧЕНИЯ СМЕЖНЫХ РЕПЛИК ВОПРОСНО-ОТВЕТНОЙ ФОРМЫ ДИАЛОГА Коммуникативный аспект изучения синтаксических явлений позволяет глубже вникнуть в синтаксические особенности речи, понять своеобразие структуры её компонентов, выяснить характер структурных и смысловых отношений, существующих между отдельными её частями. «Обусловленность актуального членения предложения тем или иным коммуникативным заданием в непосредственной речевой практике особенно ясно выступает в вопросно-ответной форме диалога, которая и является типичной формой речевого общения» [Распопов, 1971: 28]. И вопрос, и ответ в диалоге соотносятся между собой определенным образом, а именно: ответная реплика всегда зависит от вопроса. Эта зависимость ответной реплики от вопроса многоаспектна. Но прежде всего она носит, бесспорно, функционально-синтаксический характер. Определяется эта зависимость иллокутивным замыслом говорящего, а также его реакцией на вопрос, обращённый к нему. На наш взгляд, сущность дела заключается здесь в том, что вопросительная реплика как бы направляет ответную, требуя подтверждения, уточнения или разъяснения какого-либо факта, выраженного положительным содержанием вопроса. Ответная реплика связана с вопросительной тем коммуникативным заданием, которое подсказано вопросом. Ответное предложение всегда высказывает то новое, о чём запрашивалось в вопросе. Это можно показать на следующих примерах: - Который час? - Половина девятого… (М. Булгаков «День нашей жизни») - А почему они воняют? - Заграничные-с (М. Булгаков «Торговый дом на колёсах»). Положительное содержание приведённых вопросов соответствует основе высказывания (с точки зрения актуального членения предложения), а продуцируемая часть, или новое, представляет собой собственно вопрос. То есть то, что требует разъяснения или уточнения. Разъяснение или уточнение даётся в ответной реплике. «Вопросно-ответное диалогическое единство, трёхчленное по самой своей природе и состоящее из трёх взаимосвязанных реплик (исходной, вопросительной и ответной) позволяет выяснить способы выражения синтаксической связи между компонентами этого единства» [Котова, 2003: 106]. Коммуникативно-синтаксические отношения между вопросом и ответом могут быть разнообразными и разноплановыми. Это может зависеть от того, каковы функции предложения вопросительной реплики в речи, или от точки зрения направленности на действительность этого вопроса. ВП первой реплики диалога в этом плане могут быть трёх типов: ВП, требующее подтверждения или отрицания того факта, который высказывается положительным содержанием вопроса. Это ВП, содержание которых неясно спрашивающему в отношении его модальности. Такие ВП выражают сомнение, неуверенность в том, что факт, указываемый в вопросе, имеет место в действительности. – Ты еще любишь меня?; – Никак, нашел?; – Значит, помогло? (Д. Гранин «Искатели»). 1. Подобные ВП обычно оформляются специальными средствами: большинство из них предложения неместоименного характера; вопросительность выражена интонацией или порядком слов; некоторые из таких ВП могут иметь в своем составе модальные слова. 2. Вопросительные реплики, требующие уточнения того, что является положительным содержанием вопроса. Здесь спрашивающий направляет вопрос на то, чтобы получить разъяснение по интересующей его теме. Положительное содержание вопроса может быть дополнено или уточнено. Спрашивающий высказывает некое предположение относительно того или иного факта, но не уверен в его точности. Например: - Позвольте прежде узнать, правду ли говорят, что вы друзья с Потапенко? (Д. Гранин «Искатели»). 3. Собственно-вопросительные предложения, которые требуют разъяснения только части своего содержания, то есть такие, в которых спрашивающему неясны лишь какие-то детали излагаемого факта. Подобные предложения могут заключать вопрос о различных отношениях действительности – частно-диктальный: - Кто говорит? (Д. Гранин «Искатели»). Своеобразие функциональной направленности вопросительной реплики определяет структурные особенности ВП, его местоименный или неместоименный состав, употребления специальных вопросительных слов, интонацию и порядок слов. Функционально-семантическая акцентированность вопросительных реплик определяется также характером ответных реплик. Существуют три функционально-синтаксических типа ВП, которым по их функции в речи, по характеру выражаемого содержания соответствуют несколько разновидностей ответных реплик. I. Первому типу вопросительных реплик могут соответствовать следующие типы ответных реплик: 1. Реплика-ответ, которая подтверждает утвердительное содержание вопросительной реплики, то есть выражает достоверность того факта, о котором спрашивается в реплике: - Никак, нашел? - Признаться, набрел на одну мыслишку (Д. Гранин «Искатели»). 2. Реплика-ответ, подкрепляющая содержание вопросительной части и дающая разъяснение или дополнение к положительному содержанию вопроса: - Заходите, юноша, - пригласил Леня Пушков, - не вы ли тут обитаете? - Да, это аудитория пятьсот десятой группы… (Д. Гранин «Искатели»). 3. Реплика-ответ может подтверждать положительное содержание вопроса и, в то же время, выражать коннотативное значение предположения, возможности, вероятности того, о чем говорилось в вопросительной реплике: - Может быть, ты решишься… Ри? - Может быть, - тоже хрипло повторила она. (Д. Гранин «Искатели»). 4. Реплика-ответ, отрицающая положительное содержание вопросительной реплики. При этом отрицание может быть полным, подобно утверждению, а также содержать разъяснение или дополнение: - Вы, что же, хотите поссориться с нашими производственниками? - Нет. (Д. Гранин «Искатели»). - Его нельзя выгнать? – спросила по уходе жена. - Нет, детка, нельзя. (М. Булгаков «Самогонное озеро»). 5. Особым типом являются ответные реплики, которые заключают в себе косвенное утверждение или отрицание того, о чём ставится вопрос. Это так называемый этикетный вопрос-побуждение: - Не хотите ли, батюшка, выпить чаю? - Благодарю, матушка (Н.В. Гоголь «Мертвые души»). 6. Нередко также встречаются реплики-ответы, которые выражаюте согласие на тот или иной запрос: - Вы скафандры получили? - Да, сегодня (М. Булгаков «Роковые яйца»). Итак, первому типу вопросительных реплик может соответствовать несколько модальных типов ответных реплик, подтверждающих, отрицающих или выражающих возможность свершения того факта, о котором идёт речь. II. Ко второму типу вопросительных реплик относятся следующие типы ответных реплик: Ответная реплика утверждает как единственно возможное одно из двух решений, намеченных в вопросе, при условии, если вопрос альтернативен: - Богатые люди или нет? - Нет, отец, богатых слишком нет (Н.В. Гоголь «Мёртвые души»). Ответная реплика может состоять из неполного предложения, повторяющего ту часть вопросительного предложения, которая является частью альтернативы. Если в диалоге присутствует вопрос-уточнение, то функция ответной реплики может состоять в подтверждении точности или достоверности высказанной мысли: - Собачка, желаешь идти ко мне в услужение? - Желаем, - ответил пёс и кашлянул (М. Булгаков «Говорящая собака»). 3. Если же в вопросительной реплике высказывается сомнение, то ответная реплика это сомнение нивелирует, утверждая или отрицая реальность факта: - Да разве князь, - прервал я её с удивлением, - про вашу любовь знает? - Знает, всё знает (Ф.М. Достоевский «Униженные и оскорблённые»). Итак, второму типу ВП соответствуют ответные реплики, подтверждающие правильность того или иного предположения, разрешающие сомнение и уточняющие ранее высказанную мысль. III. В вопросительной реплике, которая заключает конкретный вопрос об отношении к действительности, вопросительное слово может выполнять роль формального предиката, содержание которого требует уточнения, разъяснения. Функционально-синтаксические отношения между частями вопросно-ответной формы диалога могут различаться видами вопросов, которые выделяются по их назначению в речи. Ответы на такие вопросы всегда раскрывают что-то новое, чего ранее не знали. Ответные конструкции могут содержать в себе: Прямой ответ на вопрос: - Омары? А почем? - Три пятьдесят-с (М. Булгаков «Торговый дом на колёсах»). Во всех подобных случаях вопросительное слово в ответной реплике заменяется соответствующим лексически полноценным членом предложения (обычно неполного), который и выражает нечто новое. Ответная реплика отвечает на конкретный вопрос, сопровождая ответ разъяснением, дополнением: - Что тебе надо было у тётки? - Я хотела проверить тебя… И себя (Д. Гранин «Искатели»). 3. Ответ на вопрос может быть косвенным, неполным, опосредованно (а не прямо) указывающим на те или иные обстоятельства и факты, о которых идёт речь: - Вася, колбаса осталась? - Вышла! (М. Булгаков «Вода жизни»). Примечания Котова Н. С. Актуальные проблемы творческой интерпретации философских концепций диалога в современной отечественной лингвистике // Известия высших учебных заведений Северо-Кавказский регион. Общественные науки. № 11. 2003. С. 106-109. Распопов И. П. Вопросительные предложения // Русский язык в школе. 1971. № 1. С. 34-37. Серль Дж. Р. Классификация иллокутивных актов // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 17. М. : Прогресс, 1986. С. 170-178. Л.Н. Никитина г. Краснодар, Россия Художественный текст: нормативность, динамизм, культурогенность Художественный текст – результат важнейших процедур сознания автора текста, связанных с его креативной деятельностью, с воображением, с умением воссоздать в идеально-виртуальном пространстве уникальную в своём роде модель реальности, в рамках которой проходит бытие героев/персонажей художественного произведения. По мысли В.Г. Адмони, художественный текст – это «возникающее из специфического (эгоцентрического) внутреннего состояния художника, душевное, чувственно-понятийное постижение мира в форме речевого высказывания… [Адмони, 1994:120]. Художественный текст как особый лингвокогнитивный и эмоционально-прагмати-ческий феномен уже давно и активно исследуется в лингвистике, когнитивистике, семиотике и других гуманитарных направлениях, однако до сих пор не до конца выявлены потенциал и роль языкового сознания автора-творца текста, его специфический семиотический код, личностная концептосфера, – словом, всё то, что определяет уникальность, неповторимость и этико-эстетическую ценность художественного текста как явления Культуры, как суперзнака автора [Буянова, 2010; 2013]. Культурогенность художественного текста выступает его важнейшим характерологическим свойством. По мнению Л.Ю. Буяновой и О.Ю. Щибря, «художественный текст интерпретируется как продукт и средство реализации коммуникативной задачи, встающей и перед автором, и перед реципиентом, ведущей, в конечном итоге, к когнитивному познанию, т.е. фиксации как процесса приобретения знаний и опыта, так и его результатов. В лингвистике текста также активно развивается когнитивное направление, опирающееся на понятие когниции. При этом получаемая информация трансформируется, перерабатывается, преобразуясь в ментальные репрезентации разного типа» [Буянова, Щибря, 2015:71]. «Когниция есть проявление умственных, интеллектуальных способностей человека и включает осознание самого себя, оценку самого себя и окружающего мира, построение особой картины мира …» [Кубрякова, 2004: 81], в данном случае через текст. Художественный текст представляет собой такое индивидуально-авторское семиотическое пространство, в котором органично синтезируются все стороны/грани идеальной субстанции знака, объективированные грамматическими, словообразовательно-деривацион-ными, морфологическими, лексическими, фразеологическими и синтаксическими средствами, воплощающими замысел автора. Е.С. Кривецкая считает, что «художественный текст специфичен тем, что он обязательно субъективно организован, личностно маркирован, и поэтому языковая картина мира в нём неизбежно трансформируется … Языковая личность автора художественного текста выступает в нём в роли регулятора динамического равновесия традиционной формы и нового содержания как свободный в своём выборе регуляций этих отношений творец номинационного пространства» [Кривецкая, 2006: 13] (выделено нами. – Л.Н.). Особое значение в художественном тексте имеют образы персонажей, созданные в процессах номинативной деятельности автора текста. Номинация лица в художественном тексте характеризуется такой семантико-прагматической аспектностью, как апеллятивность, затрагивая и объективируя как личностные, так и социальные параметры коммуникативной ситуации в целом. Так, по мнению исследователей, номинация лица «относится к тем лексическим слоям, в обновлении которых решающая роль определяется внешним влиянием: социально-культурными изменениями, политико-идеологическими воздействиями, развитием производственных отношений и научно-технического прогресса. Изменения её качественного и количественного наполнения детерминированы социальными факторами» [Зырянова, 2009: 6]. Особую этико-эстетическую функцию выполняет номинация в художественном тексте, когда субъектом номинации является языковая личность-автор текста, создающий в нём виртуальный мир, пропущенный через призму собственных знаний и опыта. Номинации лица по профессии, военному и иному званию и занимаемой должности, встречающиеся в художественных текстах А.И. Солженицына, наиболее востребованы в качестве апеллятивов, так как функционируют в тех текстовых фрагментах, где коммуникативная ситуация отражает реалии профессионально-социальной коммуникации: «Обратите внимание, товарищ подполковник!»; «Сейчас уберём, гражданин начальник!» [Солженицын, 1999: 525] и др. Посредством таких номинативов также создаётся общий колорит произведения, рисуется та специфичная социальная обстановка, которая обусловливает сюжет и развитие действия. Подобные антропономинанты, маркированные восклицательным знаком, придают тексту динамичность, отражая динамизм речевой коммуникации персонажей. Следует отметить наличие как гендерно-маркированных, так и гендерно-немаркированных (лексемы общей семантики «человек» и «личность») номинаций, функционирующих в пространстве художественного текста: «женщина молодая», «дочь», «вертухай», «осуждённый», «девушки», «матери», «арестант», «конвоир», «старик-песочник», «офицер» и др. В системе средств номинаций лиц, которые представлены в текстовом пространстве прозы А.И. Солженицына, отмечаются номинации по психологическому типу, по межличностным взаимосвязям, по взглядам, по внутренним качествам и особенностям характера, по виду деятельности, образу жизни, по религиозным взглядам и вероисповеданию и др. Все эти простые и сложные языковые единицы выполняют функцию воссоздания жизненного фона, жизненной виртуальной реальности, отражающей индивидуально-авторское восприятие и интерпретация мира в целом. В языке творчества А.И. Солженицына номинация человека выступает важнейшим фактором отражения социально-культурных, идейно-политических, идеологических и когнитивно-прагматических аспектов авторской языковой картины мира. В целом текст способен оказывать воздействие на входящие в его состав элементы, в то же время при всей своей членимости всегда оставаясь семантически и концептуально целостным, сохраняющим коммуникативное и смысловое единство, образующееся в результате объединения его отдельных частей в целое [Баженова, 2001: 274-278]. Этими позициями определяется такое свойство художественного текста, как рече-языковая нормативность. Примечания АдмониВ. Г. Система форм речевого высказывания. СПб., 1994. Баженова Е. А. В поисках единицы смысловой структуры научного текста // Принципы и методы исследования в филологии: конец ХХ века. СПб. Ставрополь, 2001. С. 274-278. Буянова Л. Ю. Текст как ментально-когнитивный конструкт: специфика вербализации и типология системообразующих структур знания // Семантика и прагматика языковых единиц в синхронии и диахронии : сб. науч. тр. Симферополь, 2010. С. 6-9. Буянова Л. Ю. Авторское языковое сознание: когнитивно-семиотический код // Текст как единица филологической интерпретации : сб. ст. III Всероссийской научно-практической конференции с международным участием 25 апреля 2013 года. Куйбышев, 2013. С. 120-124. Буянова Л. Ю., Щибря О. Ю. Художественный текст как уникальная модель ментального мира // Культурная жизнь Юга России. 2015. № 2 (57). С. 70-74. Зырянова И. Н. Гендерный аспект номинации лица в текстах брачных объявлений : автореф. дисс. … канд. филол. наук. Иркутск, 2009. Кривецкая Е. С. Окказиональная фразеологическая номинация как средство выражения языковой личности автора художественного текста : автореф. дисс. … канд. филол. наук. Ставрополь, 2006. Кубрякова Е. С. Язык и знание: На пути получения знаний о языке: Части речи с когнитивной точки зрения. Роль языка в познании мира. М., 2004. Солженицын А. И. Собрание сочинений: В 9 т. Т.4: Архипелаг ГУЛаг. 1918-1956. Ч. 1,2. М., 1999. О.В. Павлинова г. Армавир, Россия ДВУЧЛЕННАЯ СРАВНИТЕЛЬНАЯ КОНСТРУКЦИЯ С ЛЕКСЕМОЙ «СЛОВНО» Семантика лексемы «словно» как союза обусловливает её синтаксические свойства. А формальные свойства способны объяснить особенности и семантики, и коммуникативно-прагматических возможностей. Поэтому описание лексемы целесообразно начать с описания её конструктивных возможностей. Здесь мы следуем идее А.Ф. Прияткиной, разработавшей понятие союзной конструкции, конструктивных свойств союза и – шире – синтаксиса служебного слова. По мнению А.Ф. Прияткиной, сравнение имеет трехчленный состав только в идеале [Прияткина 1990:91]. В сравнительных конструкциях общий член, называемый основанием сравнения и обусловливающий параллелизм строения сравниваемых конструкций, не является необходимым компонентом. Сравнение может состоять из двух непредикативных компонентов, между которыми складываются отношения как между определяемым и определяющим. Поэтому следует выделить несколько типов двучленных конструкций. Первый тип – это «прямое сравнение» (Окатова 2002), при котором общий член мыслится, относится к синтаксическому плану сравнения, а не к его формальной структуре. Отношения между подлежащим и сказуемым устанавливает союз-частица: Железо в сердце, словно осколок (В. Гроссман. Все течёт); Радовался, что ещё сохранил способность восторгаться дорогой этой, словно из сказки… (Р. Титов. И всё-таки море). Второй тип – конструкция ряд, которая является одной из разновидностей двучленной конструкции и имеет двухуровневую структуру. Первый уровень – конструкции, созданные словоформами, находящимися в отношениях синтаксического параллелизма, то есть формально независящие друг от друга и подчиненные третьему, общему члену: Комната была хорошая, светлая, но уж очень скучная, словно неживая (Б. Акунин. Азазель): Параллельные члены могут соотноситься с общим всеми видами синтаксической связи: а) согласование: Густой, строевой ельник кончился, и началось сухое, с маленькими, словно чахоточными, сосенками болото, идти стало чуть легче (В. Белов. Привычное дело); б) управление: Таня сделала было шаг, но, как дальняя зарница, вспыхнула сварка и осветила прижавшуюся к упору, невероятно маленькую, словно в перевёрнутом бинокле, фигурку Марвича – метнулись большие тени, всё затрепетало и вновь погрузилось в темноту (В. Аксенов. Пора, мой друг, пора); в) примыкание: Стоит неподвижно, словно околдованный, вытаращив на него костяные глаза (М.Е. Салтыков-Щедрин. Премудрый пескарь); г) предикативная связь: Заврайоном запнулся, словно сбитый с толку этой репликой, поправил на груди галстук (В. Быков. Обелиск). Разные формально-синтаксические связи отражают разные смысловые отношения, которые устанавливаются между членами ряда и общим членом: а) обстоятельственные: Везде, по всей усадьбе, словно в муравейнике, с утра до ночи копошились люди. (Салтыков-Щедрин. Убежище Монрепо). б) определительные: Тихо подбежал бледный мальчик. Быстро глянул на сестёр ясными, но слишком спокойными, словно неживыми глазами (Ф. Сологуб. Творимая легенда). Подробная характеристика конструкции ряд на первом, морфолого-синтаксическом уровне можно представить на основе разработанного Е.С. Клоповой, подхода, где автор различает предикативные и непредикативные предикатные ряды [Клопова 1986]. Учитывая частеречную принадлежность общего, члена можно выделить присубстантивный и приглагольный непредикативный ряд. Присубстативный ряд – это построение с соподчиненными членами, относящимися к общему члену – имени. По характеру морфологического выражения параллельных членов представляем ряды: Адъективный: Adj/Part – Adj/Part Возможно варьирование членов адъективного присубстантивного ряда: Adj – Adj: Ему всё же показалось, что день встаёт какой-то непрочный, словно стеклянный, с тонким и ломким стеклом (В. Распутин. Деньги для Марии). Adj – Part: Пустой, словно вымерший, лежал перед Григорием хутор (М. Шолохов. Тихий Дон). |