Типичные и синкретичные конструкции с союзом что. культура речи сборник 2016. армавирский государственный педагогический университет институт русской и иностранной филологии кафедра отечественной филологии и журналистики
 Скачать 3.63 Mb.
|
ПримечанияАгаев А. Расколотое солнце. Махачкала, 1993. Бессарабова Н. Д. Оценка языка СМИ с точки зрения этических норм: материалы Международной конференции «Журналистика и культура русской речи на переломе тысячелетий» (Москва, 18-19 апреля 2002 г.). М., 2002. Ведих М. Зима: повести и рассказы. Махачкала, 1994. Искендеров А. Самур. Махачкала, 1976. Меджидов К. Доктор с белой прядью. Махачкала, 1960. Меджидов К. Красавицы родной земли. Махачкала, 1975. Ожегов С. И., Шведова Н.Ю.Толковый словарь русского языка. М., 2003. Чехов А. П. Три года: повести и пьесы. М., 2010. Чехов А. П. Три сестры: пьесы. М., 1987. С.А. Архипова г. Краснодар, Россия СЕМИОТИКА ЖЕСТА В ХУДОЖЕСТВЕННОМ ТЕКСТЕ: ТИПОЛОГИЯ И ФУНКЦИИ (НА МАТЕРИАЛЕ ПРОИЗВЕДЕНИЙ Л.Н. ТОЛСТОГО) В современной лингвистической науке возрастает интерес к особенностям изображения человека в художественном тексте. Подробное исследование вербального описания кинетического поведения персонажа позволяет дать углубленные знания об устройстве его образа, а также позволяет раскрыть возможности языка в описании телесной стороны человека. Теории жестов посвящено немало научных трудов. Изучение невербального поведения мы находим в работах Е.М. Верещагина и В.Г. Костомарова, И.Н. Горелова, Г.Е. Крейдлина, М.Р. Львова, М.А. Поваляевой, О.Я. Гойхмана и других учёных. К описанию жестикуляции персонажей в произведениях Л.Н. Толстого обращались Г.Е. Крейдлин и Ж.Н. Куцая. Однако ранее жесты персонажей в повести Л.Н. Толстого «Хаджи-Мурат» не были исследованы. Цель статьи заключается в исследовании особенностей изображения кинетических жестов персонажей в ранней повести Л.Н. Толстого «Казаки». Для достижения цели необходимо было решить следующие задачи: изучить, как кинетические жесты персонажей соотносятся с вербальной речью; выявить, комментирует ли Толстой кинетические жесты и по какой причине может быть дан комментарий; объяснить, каким образом кинетические жесты характеризуют персонажей. Под кинетическим жестом мы, вслед за Г.Е. Крейдлиным, понимаем «собственно жесты» [Крейдлин, 2002: 71], то есть знаковые движения рук, ног и головы. Опираясь на классификацию Г.Е. Крейдлина, мы делим кинетические жесты в данной повести на 3 класса: эмблематические жесты, иллюстративные жесты и регулятивные. Из них Л.Н. Толстой чаще описывает эмблематические жесты, то есть жесты, которые имеют самостоятельное лексическое значение и способны передавать смысл независимо от вербальной речи [Крейдлин, 2002: 79]. Например: Старуха только покачала головой на рассказ сына и в душе порешила, что Лукашка украл лошадь [Толстой, 1983: 237]. В этом примере Л.Н. Толстой описывает жест-эмблему, так как данный жест имеет самостоятельное значение: значение неодобрения. Заметим, что эмблематические жесты в повести «Казаки» в основном не сопровождают вербальную речь персонажей. Также заметим, что среди эмблематических жестов мы обнаружили несколько примеров, в которых Л.Н. Толстой комментирует жест. Комментарий автора в данных примерах необходим для понимания значения жеста. Например: Дядя Ерошка, глядя на свои ноги, обутые в мокрые поршни, раздумчиво покачивал головой, как бы удивляясь ловкости и учености хорунжего [Толстой, 1983: 218]. В данном примере Л.Н. Толстой изображает симптоматический жест «раздумчиво покачал головой» и поясняет его: жест обозначает удивление персонажа. Реже в повести «Казаки» Л.Н. Толстой описывает регулятивные жесты, то есть жесты, которые устанавливают, поддерживают и регулируют вербальный или невербальный диалог. Отметим, что жесты-регуляторы, как правило, не контролируются сознанием собеседников. Например: – Уйди, постылый! – крикнула девка, топнула ногой и угрожающе подвинулась к нему [Толстой, 1983: 297]. Здесь Л.Н. Толстой описывает жесты-регуляторы, так как данные жесты персонажа регулируют поведение другого персонажа: девушка не хочет вступать в коммуникацию. По нашим наблюдениям, регулятивные жесты в повести «Казаки» в основном сопровождают вербальную речь персонажей. Еще реже Л.Н. Толстой представляет в данной повести иллюстративные жесты, то есть жесты, которые выделяют какой-либо фрагмент коммуникации [Крейдлин, 2002: 79]. Например: – Все тут, – сказал Лукашка, хлопая по карману [Толстой, 1983: 284]. В этом примере Л.Н. Толстой изображает иллюстративный жест, так как данный жест синхронно сопровождает и конкретизирует вербальную речь. Следует отметить, что к описанию эмблематических жестов в данной повести Л.Н. Толстой обращается гораздо чаще, скорее потому, что значение эмблем в основном понятно вне зависимости от вербального контекста. Из двух других типов жестов, схожих по своей природе, – регулятивных и иллюстративных – Л.Н. Толстой описывает чаще регулятивные, так как эти жесты также информативны, даже если они не сопровождают вербальное высказывание. Далее заметим, что из эмблематических жестов, имеющих самостоятельное значение, не зависящее от вербальной речи, Л.Н. Толстой описывает 2 типа – коммуникативный и симптоматический. Коммуникативные жесты-эмблемы содержат информацию, которую жестикулирующий намеренно передает адресату в коммуникативном акте [Крейдлин, 2002: 99]. Например: Молодые казаки почтительно уменьшали шаг и, снимая папахи, держали их некоторое время перед головою [Толстой, 1983: 277]. Здесь Л.Н. Толстой описывает коммуникативные жесты, так как данные жесты выражают намеренное стремление персонажей проявить уважение к старшим. Симптоматические жесты-эмблемы «выражают эмоциональное состояние жестикулирующего» [Крейдлин, 2002: 114]. Такая форма невербального поведения, как правило, не контролируется сознанием человека. Например: – Ты вот ничего не видал, дядя, а я убил зверя, – сказал Лукашка, спуская курок и вставая неестественно спокойно [Толстой, 1983: 184]. В этом примере Л.Н. Толстой изображает симптоматический жест. При этом данный жест противоречит реальному эмоциональному состоянию персонажа: он обозначает спокойствие, в то время как персонаж испытывает волнение. Отметим, что коммуникативные жесты-эмблемы как жесты с самостоятельным значением, намеренно передающие информацию, мы делим в данной повести на 2 подтипа: дейктические и этикетные. Дейктические жесты-эмблемы – это жесты, содержащие указание на местоположение человека или объекта. Например: – Наш Гурка в них палит, – сказал он, указывая головой по направлению выстрела [Толстой, 1983: 294]. В этом примере Л.Н. Толстой изображает дейктический жест, так как данный жест указывает на местоположение персонажа. Этикетные жесты-эмблемы – это жесты, соответствующие нормам общественного поведения, указывающие на ритуальный характер ситуации [Крейдлин, 2002: 101]. Например: Старик встал и подал ему руку; он пожал ее и хотел идти [Толстой, 1983: 300]. В этом примере Л.Н. Толстой также описывает этикетные жесты, причем в одном примере изображен жест-приветствие «подал руку» и ответный жест «пожал» (руку). Далее нужно отметить, что из иллюстративных жестов, которые выделяют какой-либо фрагмент коммуникации и не употребляются отдельно от вербального контекста, Л.Н. Толстой описывает в данной повести 3 подтипа – экстерналайзеры, дейктические маркеры и идеографические маркеры. Экстерналайзеры – это «жесты-реакции человека на коммуникацию, на ее контекст, на собеседника, на действительный мир в целом, определяющие его материальный и духовный опыт», поведенческие единицы, невербальный отклик на что-либо или кого-либо [Крейдлин, 2002: 123]. Например: – И в самом деле, прощай! – сказал он, ища на себе незастегнутого крючка [Толстой, 1983: 153]. В данном примере Л.Н. Толстой изображает экстерналайзер, так как данный жест представляет собой невербальный отклик на ситуацию: персонаж не хотел бы уезжать и расставаться с другим персонажем. Дейктические маркеры – это указательные жестовые движения, сопровождающие речь. Например: – От земли вот (Ерошка указал на аршин от земли) [Толстой, 1983: 205]. Здесь Л.Н. Толстой описывает дейктический иллюстратор, так как данный жест иллюстрирует фрагмент вербальной речи, а именно указывает на расстояние. Идеографы – это иллюстративные жесты, которые описывают ход мысли, идею. Например: – Отчего же тебя не любить, ты не кривой! – отвечала Марьяна, смеясь и сжимая в своих жестких руках его руки. – Какие у тебя руки бее-лые, бее-лые, мягкие, как каймак, – сказала она [Толстой, 1983: 290]. В этом примере Л.Н. Толстой изображает иллюстративный жест-идеограф, так как данный жест указывает направление мысли персонажа. Подводя итог, можно сделать следующие выводы. В повести «Казаки» Л.Н. Толстой чаще описывает кинетические жесты, значение которых в основном понятно независимо от вербальной речи персонажа. Реже Л.Н. Толстой описывает кинетические жесты, значение которых не может быть понятно без вербального контекста. Как правило, в данной повести Л.Н. Толстой изображает кинетические жесты, которые не контролируются сознанием персонажей. Это симптоматические жесты-эмблемы, регулятивные и иллюстративные жесты. Реже Л.Н. Толстой описывает кинетические жесты с целью изобразить контролируемое сознанием поведение персонажей в процессе коммуникации. К таким жестам в данной повести относятся коммуникативные жесты-эмблемы. Таким образом, можно констатировать, что в текстовом пространстве великого русского писателя, оказавшего огромное влияние на дальнейшее развитие русского языка и культуры художественной речи, представлена обширная «панорама» жестовой семиотики, изучение которой выступает актуальной задачей текстологии и культуры речи. Примечания 1. Крейдлин Г. Е. Невербальная семиотика: Язык тела и естественный язык. М. : Нов. лит. обозрение, 2002. 2. Толстой Л. Н. Собр. соч.: в 22 т. М. : Художественная литература, 1983. Т. 14. Л.Ю. Буянова, А.В. Фесечко г. Краснодар, Россия Рекламный текст в аспекте культуры речевой репрезентации виртуального мира Язык рекламы представляет собой обширную область для изучения современными лингвистами. В связи с растущими темпами мировой глобализации статус рекламы претерпевает кардинальные изменения: от простого распространения информации о новом товаре (реклама в советский период), до культурного явления в социуме. Влияние рекламы приобретает широкий диапазон: от стимулирования покупок до формирования образа жизни и мировоззрения покупателя. Язык рекламы как самостоятельное явление – это динамично развивающаяся функциональная подсистема литературного языка, формирующаяся на основе вербальных единиц различного генезиса, характеризующихся рядом деривационных, семантических и понятийных особенностей. Язык рекламы отличается социальной ориентированностью, культурогенностью, антропоцентричностью, целевыми установками, наличием особой системы лингвистических способов и приёмов формирования рекламного дискурса [см. Буянова, 2015; Буянова, Фесечко, 2016]. Проблема культуры речевого и языкового оформления рекламного текста всегда была и остаётся актуальной, так как манипулятивно-суггестивная специфика рекламной коммуникации требует соответствующих средств, способов и стратегий воздействия на сознание и подсознание потребителя, что не всегда согласуется с правилами и нормами культуры русской речи [см. Буянова, 2012]. Современный рекламный дискурс можно охарактеризовать как социально ориентированный речевой феномен; он активно функционирует в средствах массовой коммуникации, оказывая всё возрастающее влияние на современное российское общество, формируя особые функционально-стилистические образования, символы, ассоциативные корреляции, окказионализмы и неологизмы в русском языке. Жак Бодрийар пишет: «социологические опросы показали, что проникающая сила рекламы не столь велика, как думают, – она очень быстро вызывает пресыщение и реакцию отталкивания. Рекламное внушение имеет своим следствием возможные виды контрмотивации и психологического сопротивления, как рациональные, так и иррациональные…словом, рекламный дискурс разубеждает не меньше, чем убеждает, и потребитель, по-видимому, если и не приобрел иммунитет к его сообщениям, то, во всяком случае, достаточно свободен по отношению к ним» [Бодрийар, 1985:137]. Рекламный текст имеет как коммерческо-экономическую, информационную, социальную, так и лингвокультурологическую и этноспецифическую составляющие. Функциональная роль «рекламного» языка, механизмы порождения речевых конструкций, понятийно-семантическая и формальная организация высказывания, воздействие, адекватное восприятие и понимание звукового и письменного текстового сообщения, дифференцированный подход к использованию слова в зависимости от аудитории – вот те вопросы, которые являются объектами внимания лингвистов в области исследования рекламы как лингвокультурологического и социоэкономического феномена. Рекламный текст характеризуется когнитивной открытостью, экспрессивной насыщенностью, значительным суггестивным потенциалом и функционально-тематической многоплановостью, а язык рекламы формирует особую социально-психологическую и виртуально-идеальную реальность. Реклама, трансформируя реальность с помощью различных приемов и средств, формирует в сознании реципиентов образ виртуального мира, который обусловливает необходимый эмоциональный отклик на рекламное предложение. Виртуальная реальность, создаваемая рекламой, представляет собой имитацию константной реальности, специфическое моделирование действительности, осуществляемое посредством системы вербальных и невербальных средств на основе манипулятивно-суггестивных техник и стратегий. Необходимо признать, что сегодня в современном рекламном дискурсе, имеющем особую – коммерчески-экономическую, маркетинговую – целевую установку, постепенно сформировалась «собственная» культура речевой репрезентации виртуального мира. Важнейшими стратегиями создания нужного эффекта для побуждения человека к покупке рекламируемого товара в этом аспекте выступают: 1) эвфемизация, которая активно используется для создания впечатления, что все неприятные проблемы уже решены, а если они и существуют, то они не так уж страшны; 2) генерализация, то есть сверхобобщение, что репрезентируется словами («лучший», «навсегда», «всегда» и др.) и словосочетаниями («только у нас», «самый надёжный» и т.п.); 3) стратегия дополнительного свидетельства, которая основана на применении в рекламе безличных фраз («было доказано…», «было установлено» и т.п.), абстрактных ссылок на «проведенные исследования», а также на широком употреблении вводных конструкций с семантикой источника информации; 4) «вживленная» оценка – такой лингвистический приём, когда в рекламном тексте признак предмета постоянно употребляется с названием предмета, превращаясь в присущее ему неотъемлемое свойство; 5) стратегия введения предпосылки «иллюзия выбора», что заключается в создании «рамки», в пределах которой потребитель рекламы имеет возможность как бы «свободно» выбирать; 6) стратегия эмоциональной насыщенности текста, которая актуализируется использованием эмоционально окрашенных и экспрессивных слов (прекрасно, удачно, чудесно, отлично; драгоценный, идеальный, превосходный и др.), что способствуют приданию тексту особого позитивного эмоционально-смыслового фона; 7) стратегия дефразеологизации ФЕ, когда фразеологизмы употребляются в рекламном тексте не в переносном, образном смысле, а в своём первоначальном прямом фразовом значении; 8) стратегия введения в текст модальных операторов необходимости («должен», «нужно», «обязан», «непременно» и т.п.), что является продуктивным и эффективным способом создания рекламного текста, так как необходимость – это отсутствие выбора; 9) стратегия подмены понятий, когда известное всем слово/понятие ставится в один ряд со словами, имеющими негативную/позитивную коннотацию, вследствие чего слово или понятие приобретает негативный/позитивный смысл. При этом получатель сообщения сам интерпретирует и осуществляет мыслительную работу по негативизации/позитивизации смысла. Существуют и иные эффективные стратегии, позволяющие значительно расширить потенциал языкового манипулирования при создании рекламного сообщения. В результате исследований множества рекламных текстов были выявлены типичные ошибки, негативно влияющие на восприятие рекламного сообщения. Необходимо избегать следующих видов ошибок: 1. Прямых сравнений с конкурентами и упоминаний их имён. В противном случае они получают рекламу, оплаченную критикующим. Этот эффект называют действием «довода-вампира». 2. «Хвастливых» заявлений типа «Мы – номер 1!», как не относящихся к интересам потребителя. 3. Нагромождения придаточных предложений, а также причастных и деепричастных оборотов. Причастия лучше заменять личными формами отглагольных существительных в тех случаях, когда можно достигнуть более простой конструкции при помощи глагола. 4. Отглагольных существительных в тех случаях, когда можно использовать более простую конструкцию при помощи глагола. 5. Отделения (сепарации) прилагательных от существительных или местоимений. 6. Страдательных оборотов в тех случаях, когда при помощи глагола действительного залога можно построить фразу, более близкую к разговорной речи. Критически оценивать употребление личных форм и причастия настоящего времени страдательного залога. 7. Нагромождения существительных, поставленных в зависимость одно от другого, особенно в одной и той же падежной форме или с одним и тем же предлогом (чаще всего встречается нагромождение существительных в родительном падеже). Нередко такой дефект возникает из-за того, что употребляется отглагольное существительное вместо глагола («вылечивание», «складирование», «транспортировка»). 8. Перечислений, выходящих за пределы трёх кратких пунктов. Чрезмерно обширный перечень делает фразу громоздкой по объёму, а синтаксическую конструкцию сложной, тяжелой, что затрудняет понимание и запоминание содержания текста. 9. Преувеличенных, чрезмерных похвал рекламируемого продукта. Следует стараться избегать также «избитых» фраз и банальных прилагательных превосходной степени, цветистых эпитетов («великолепный каскад тканей», «неописуемый восторг хозяйки» и т.п.). В целом эффективность воздействия языка рекламного текста достигается креативной комбинацией и использованием символьно-семиотических систем и кодов, психологическими, психолингвистическими и коммуникативными средствами естественного языка. |