Большой конфликт. Берт Хеллингер dergrobekonflikt большой конфликт
 Скачать 0.65 Mb.
|
|
Чужое Хочу сказать несколько слов о тайнах. Что делать, если ты узнал тайну, о которой не должен был знать? Приведу простой пример. Иногда человек со мной говорит, а я замечаю: если пустить его слова в душу, ее это обременит. Словно чужое вдруг заполнило ее. А для моего собственного, соразмерного мне уже нет места. Это происходит с представителями помогающих профессий, которые задают много вопросов. Чужое обременяет их, и может быть, именно поэтому по прошествии некоторого времени они чувствуют себя изможденными и опустошенными. Они слишком часто позволяют наполнять их тем, что им не принадлежит. Поэтому я решил спрашивать как можно меньше. Это важно для моей души и помогает мне беречь силы. Иногда дети становятся наперсниками родителей. Они узнают тайны, которые их не касаются, например, про супружеские отношения родителей. Или если родители натворили дел и сообщают об этом детям, для детей это пагубно. Но есть один способ, как этого избежать. Нужно пройти очищение, чтобы освободиться от тайны. Это значит, что я выпускаю тайну из себя, и пусть она сама найдет, где ее место. Я просто прошу ее выйти из меня и возвращаюсь в себя. Это один способ. А есть еще другой: направить на тайну сверкающий свет, в котором она растопится. Это всего лишь образ. Но он на опыте позволяет освободиться от чужого. Источник жизни Сделаем маленькое упражнение. Представим себе, что мы разделены на две половины. В правой половине мы чувствуем отца. За отцом чувствуем его родителей и дедушек и бабушек, а за ними чуть дальше прадедушек и прабабушек. Мы раскрываемся навстречу жизненной силе, пришедшей к нам от предков и втекающей в наши жилы. Мы чувствуем их силу. И к ним она пришла издалека. Все эти предки прожили насыщенную жизнь. Они получили жизнь и передали другим. А теперь они стоят за нами. Мы чувствуем тепло, проникающее в нас вместе с их силой. И чувствуем разницу с другой половиной, где этой связи пока нет. А теперь обратимся к другой стороне и почувствуем за плечами маму. А за мамой ее родители, за ними ее дедушки и бабушки, и прадедушки и прабабушки, и прапрадедушки и прапрабабушки — большой и сильно разветвленный род. И все исполнены жизненной силы, пришедшей издалека к предкам и теперь изливающейся на нас и проникающей в нас. И вот мы чувствуем, как обе реки жизни, папина и мамина, сливаются в одну. Это неповторимое сочетание. Нас переполняют тепло и сила, возможно, мы чувствуем, как сила накапливается и хочет излиться дальше — на наших детей и на жизненные задачи. Можно направить этот поток на болезнь, какой бы она ни была. Иногда болезнь прерывает связь с рекой жизни. Она дает нам понять, что произошел сбой. Она хочет, чтобы мы устранили этот разрыв. Если мы, принуждаемые болезнью, восстанавливаем эту связь, значит, болезнь выполнила свое предназначение. Травма Травма возникает, когда попадаешь в опасную для жизни ситуацию или когда думаешь, что ситуация опасна для жизни, хотя в действительности это может быть и не так. Травма накладывает отпечаток и на тело, и на душу. Отпечаток остается, так как телесное и душевное движение не могло завершиться. Поэтому травму можно снова спровоцировать, и она будет нас беспокоить, как если бы это случилось вчера. В семейных расстановках мы наблюдаем, что многие травмы не связаны непосредственно с событиями личной биографии, а переняты от других членов семьи. В этих случаях мы имеем дело не с личной травмой, а с системной. Системная травма всегда коренится в отношениях. В чьих-то отношениях что-то не было доведено до конца. Как правило, это значит, что назревшее примирение не удалось или человек отказался отвечать за последствия своей вины, которая всегда относится к конкретным людям, а другой член семьи взялся закончить незавершенное или взвалил на себя чужую вину, словно она его. Это и есть системная травма. Работать с системной травмой как с личной или лечить ее, к примеру, лекарствами или телесными упражнениями, недостаточно. Замечу, что к системной травме нужен особый подход. В данной системе следует искать человека или нескольких людей, которых исключили, которые не были интегрированы в систему или не довели до конца какое-либо дело. Итак, мы ищем системно: что является первичной травмой? Если удается это выяснить, можно с помощью заместителей задним числом наверстать примирение в расстановке. В случае успеха человек, перенявший травму другого члена семьи, вдруг обретает свободу. Освобождается просто потому, что травма вернулась туда, откуда пришла. Когда мы работаем с травмированными детьми, прежде всего надо выяснить, связана ли травма с личным переживанием, когда жизнь ребенка подвергалась опасности, или речь идет о травме системного характера. От этого зависит выбор способа работы. Существуют травмы, обусловленные судьбой, как, например, война, которая охватывает всех. Здесь индивидуальная и системная терапии травмы бессильны. В этом случае от нас требуется совсем другое. Мы должны взглянуть на судьбу и подчиниться ей со словами признания: «Да, так и должно было быть, Я принимаю все как есть.» Тогда то, что раньше было травмой, превратится в источник силы, и наша связь с жизнью станет полноценнее. Теперь я проведу маленькую медитацию. Закройте глаза. Предлагаю вам «пройтись» по всему телу и почувствовать, где еще сидит травма, отпечаток, напряжение или боль от перенесенной личной травмы. Затем представим себе, что травма вышла из нас и встала в некотором отдалении. Вне нас она может передвигаться как и куда ей вздумается, пока, наконец, не выбьется из сил. Приглядимся к ней, может, она смотрит на нас как ребенок, который наконец сияет от радости. Теперь снова поместим ее в нас. Пусть она идет, куда ей вздумается, и, быть может, в конце концов она остановится в сердце. Тогда мы обретем гармонию с нашей душой, и, возможно, обнаружим в ней старую рану, старый страх или давнюю боль, разочарование, забытый гнев и вынем их из нас. Мы просто смотрим, что она ищет, куда идет, и где, быть может, успокоится. А теперь возьмем телесную травму и душевную травму за руки и посмотрим вместе с ними вдаль, далеко вперед на великую судьбу, в которой есть место всему, потому что она все определяет, и скажем судьбе «да». Пример. Агрессивный мальчик (Из курса «Расти-расцветай, мое чадо» в Идштзйне, 2004 г.) Карл: Речь пойдет об одном мальчике из шестого класса. С ним проводится интеграционная работа с упором на эмоциональное и социальное развитие. Мы его приняли, когда он вот-вот должен был вылететь из старой школы. А теперь он ведет себя так, что приходится опасаться, как бы его и отсюда не выгнали. Хеллингер: Этого довольно. Давайте поглядим на мальчика. От заместителей мы сразу получим существенные сведения. Карл: У отца маниакально-депрессивный психоз. Хеллингер: Мы все увидим. Хеллингер выбирает из группы заместителя мальчика и просит его найти себе место. Заместитель мальчика смотрит наверх, поднимает руки в стороны и долго так стоит. Потом руки у него начинают сильно дрожать. Хеллингер выбирает восьмерых мужчин на роль мужских предков и просит их взяться за руки и заключить мальчика в круг. Руки мальчика продолжают сильно дрожать. Затем он немного отходит назад. Предки кладут руки друг другу на спины, круг сужается. Мальчик опускается на колени. Предки тоже встают на колени. Мальчик опускает голову, предки касаются ее руками. Хеллингер выбирает из группы еще двоих мужчин и ставит их друг напротив друга. Как позже выяснилось, один из них — отец мальчика, другой — еще один предок. Хеллингер просит всех заместителей подняться, разомкнуть круг и принять в него мальчика. Он просит всех посмотреть на обоих мужчин, стоящих за кругом. Заместители вместе с мальчиком медленно приближаются к этим мужчинам и заключают их в круг. Мальчик и еще несколько заместителей низко кланяются. Один из предков уходит. Хеллингер, указывая на заместителя вне круга: Это отец. Мальчик подходит к отцу. Они обнимаются. Хеллингер просит оставшихся заместителей заключить в тесный круг ушедшего предка. Предок закрывает глаза и кладет руку на сердце. Мальчик с отцом смотрят на него. Хеллингер, обращаясь к группе: Теперь травма на своем месте и мальчик свободен, Заместители еще теснее сплачиваются вокруг того предка. Хеллингер предку: Открой глаза и посмотри на каждого из них. Предок начинает громко всхлипывать и садится на корточки. Остальные предки встают на колени рядом с ним. Через какое-то время он успокаивается и ложится на пол. Несколько предков обнимают его и ложатся к нему. Еще через некоторое время Хеллингер отпускает остальных предков. Отец сзади обнимает сына. Хеллингер, указывая на лежащего на полу предка в окружении других: Наступило запоздалое примирение. Наконец в системе наступил покой. Лежащие на полу наконец могут умереть. Теперь это может остаться в прошлом. Заместителю сына: Как ты сейчас? Сын: Здесь я стою очень уверенно. А к ним я не могу подойти. Хеллингер: Правильно. Карлу: Тут мы увидели, что такое мужская сила. Я думаю, ты знаешь, что еще надо сделать. Теперь оно действует само по себе. Всего доброго тебе и мальчику. Группе: Итак, здесь мы имеем дело с психотической системой. Мы знаем, что отец мальчика — психотический больной. Разумеется, мальчик тоже. Что такое психоз? Пришло время почтить людей, которых мы называем психотиками и которым мы ставим диагноз психоз, особенно тех, кому ставим диагноз шизофрения. Ведь психоз — это не болезнь и не вина. Это попытка соединить то, что в системе было разъединено, прежде всего убийцу и его жертву. Они не могут воссоединиться в данной системе. А когда воссоединятся, в системе наступит покой. В конечном итоге нет ничего более нежного, чем связь убийцы с его жертвой. Примирение между убийцей и жертвой — прототип любого примирения. Здесь мы понимаем, что означает примирение по большому счету. Когда происходит примирение, вина больше не имеет значения, и больше нет ни добрых, ни злых, ни насильников, ни жертв, а есть только участники конфликта, в который их ввергла, сделав своим орудием, высшая сила. Психотик ощущает в себе непримиримые противоположности, потому что в его душе присутствуют и убийца, и жертва, не нашедшие примирения. Поэтому он в смятении. Работая с техникой движений души, можно помочь им воссоединиться. Тогда мы вылечиваем всю систему, а не только мальчика. Например, еще его отца и многих других в ушедших поколениях — вероятно, они тоже были психотиками. Этому может помешать совесть. Ведь всегда найдутся люди, которые с чистой совестью обрушиваются на убийцу и не могут стерпеть, что убийца, преступник является равноправным членом системы. Освободиться от чистой совести и на более высоком уровне, вне категорий морали, признать всех в равной степени орудиями неведомой силы — большое достижение; тогда мы сможем понять взаимосвязь вещей и будем щедро одарены. P.S. Через три месяца я снова встретил Карла. Он сказал мне, что в день расстановки вечером дома у мальчика наступило резкое улучшение. С тех пор его поведение совершенно изменилось, агрессия ушла. А недавно он снова взялся за старое. Насильники и жертвы Принять и отпустить Что позволяет душе раскрыться, вырасти и делает ее глубже? Приведу простой пример. Если сравнить невинного человека и человека, взявшего на себя вину, чья душа будет ограниченнее? Невинная душа ограниченнее. А почему собственно? Потому что стремящийся сохранить невинность человек много чего изгоняет из своей души. И таким образом он навсегда остается ограниченным и ребенком. А тот, кто внутренне развивается, снова заключает в душу то, что раньше хотел из нее вымарать. Мы вырастаем в семье, и чтобы сохранить принадлежность к ней, нам приходится вытеснять то, что мы называем злым или плохим. Цена за принадлежность к семье — желание исключить и вытеснить многие вещи, которые запрещены в семье. А если вопреки всему мы найдем им место в душе, нас будет грызть совесть, хотя мы делаем доброе дело. Чем больше места в душе мы уделяем другому, тем мы ближе к реальности. Все начинается с того, что мы находим место в душе тому, из-за чего нас мучила совесть. Тогда мы чувствуем вину, и в то же время становимся более земными и близкими другим людям. И чувствуем себя сильнее. Иногда определенных людей в семье выносят за ее рамки, или они просто-напросто исчезают, потому что о них больше не думают. Или мы прикипели к давно умершему человеку, или злимся на кого-то и не хотим иметь с ним дела. Что происходит, когда долго горюешь по кому-нибудь? Часть души остается с этим человеком. Это обременяет не только меня, но и его. Если снова включить в себя то, что ты оставил с другим человеком, он станет свободным. Если любовно принять другого человека в душу целиком, как он есть, станешь богаче и — странное дело — освободишься от него. Благодаря любви и приятию мы приобретаем другого человека, и он становится частью нас. Одновременно мы становимся свободными от него, а он — от нас. Приведу простой пример. Если с любовью отвести родителям в душе место, они будут у тебя, и ты сможешь раскрыться и почувствовать себя щедро одаренным. И в то же время ты отделён от них. Ты освободился от них, потому что ты их принял. И они чувствуют себя свободными по отношению к тебе, потому что ты их принял. Получается странный парадокс — приняв, становишься богаче и одновременно свободнее. И другой человек освобождается от тебя, поскольку ты принял его с любовью. Если принять от него то, что он тебе дает, он ничего не потеряет. Напротив, если то, что другой человек тебе подарил или передал, ты получил и принял, оно не пропало. Он тоже стал от этого богаче. И наоборот, если отказываешься принять подарок, оба становятся беднее — даритель и ты, отказавшись принять его дар. К чему эта длинная речь? Я описываю динамики, приводящие в семьях к психозам. Работая с психотическими больными, мы наблюдаем, что их семьи что-то или кого-то вытесняют и не хотят видеть, очень часто кого-то опасного. Например, человека, убившего другого человека, или человека, убитого другим человеком. И выясняется, что оба, убийца и жертва, не приняли друг друга в свои души. Убийца боится принять в душу жертву. А жертва боится принять убийцу. Поэтому часть души убийцы остается с жертвой, а часть души жертвы — с убийцей. Оба оказываются прикованными друг к другу и не могут освободиться. А потом во многих семьях появляется человек, воплощающий в себе обоих: и убийцу, и жертву. Нередко у него от этого развивается психоз. С одной стороны, он чувствует себя жертвой, с другой — убийцей. Они отданы на растерзание друг другу, и им никак не сойтись, и конфликт между ними продолжается в душе человека и сводит его с ума. А какое здесь решение? Надо посмотреть на насильника и на жертву и, быть может, поставить их друг напротив друга. Затем надо помочь жертве принять в свою душу убийцу, а убийце — принять в душу жертву. Если им это удастся, они освободятся друг от друга и в то же время смогут примириться. Тогда и душа психотического больного сможет интегрировать обе части и станет свободной. Примирение Сделаем упражнение. Закройте глаза. Пусть каждый из нас сейчас перенесется в свою семью и посмотрит на всех ее членов: на добрых и злых, на насильников и жертв, на невинных и провинившихся. Подойдем к каждому из них, поклонимся и скажем: «Да. Я чту тебя, твою судьбу и твое предопределение. Теперь ты будешь жить у меня в сердце, такой, какой ты есть. И ты тоже можешь принять меня в свое сердце». А затем обратимся все вместе в одном направлении, к горизонту, и низко поклонимся. Перед этой далекой тайной все равны. Поле боя (Обучающий семинар в Цюрихе, 2003 г.) Хеллингер, обращаясь к одной участнице: Какой у тебя был запрос? Участница: Тема насильников и жертв не дает мне покоя. Со вчерашнего дня во мне поселилась дрожь. Не хватает воздуха, и сердце болит. Должно быть, тут есть тайна, которую надо выяснить, почтить или принять. Хеллингер: Хорошо. Закрой глаза. Хеллингер долго сосредоточенно выжидает. Участница дрожит. Хеллингер: Никого не осталось. Все погибли. Участница наклоняет голову, дрожь бьет ее. Хеллингер: Никто не шелохнется. Никто никого не видит. Никто никого не слышит. Все позади. Участница тяжело дышит. Хеллингер: Для всех что было, то прошло. Никого больше не тревожит, что было... каким он был... кем он был... Она тяжело вздыхает. Хеллингер: Что он делал и чего натерпелся. Все прошло. Она по-прежнему дрожит. Хеллингер: Другое поколение готовит другую войну. В конце войны новое побоище. Все прошло. Все было напрасно. А между войнами — немного мира. Она вдруг делает глубокий выдох, и дрожь прекращается. Хеллингер: Этого довольно. Через некоторое время участница открывает глаза и смотрит на Хеллингера. Хеллингер: Хорошо? Участница: Я согласна. Хеллингер: Большое счастье — всегда скромное. Они улыбаются друг другу. Участница: Спасибо. Хеллингер: Всего тебе доброго. Мир Мы стремимся к миру. В конечном итоге, мы стремимся к миру. А когда его достигнем, что тогда? Тогда мы не сможем расти дальше. Мы растем только там, где есть конфликты, среди несовершенных вещей. Только так мы можем расти. Все в жизни пробивается с трудом. Представление о вечном мире — только мечта. Но если не избегать конфликтов и принять их как данность, на более высоком уровне, противоположности объединятся. По крайней мере, в нас. Тогда конфликт сделает нас богаче. Но вот уже грядет следующий конфликт. Так мы и развиваемся — от конфликта к конфликту. А что происходит с теми, кто хочет вечного мира на земле? Они нередко ведут себя агрессивно и представляют реальное препятствие к достижению мира. Иногда они пытаются устранить конфликт с помощью нового, ими вызванного конфликта. Итак, мы жаждем мира, пока он не восстановится после конфликта, и тогда кидаемся в очередной конфликт. Полнота Примирить можно только то, что раньше было расколото надвое. Объединить можно только то, что было прежде разрознено. Следовательно, необходимое условие для примирения — наличие различающихся частей. Что значит примириться? О каком мире идет речь в этой связи? Различия и противоположности остаются, признаются и чтут друг друга, взаимно дополняя и обогащая. Таким образом, они понимают, что противоположности равны, а отличия можно сохранить. И, соединяясь с различными вещами, они образуют полноту. |