Большой конфликт. Берт Хеллингер dergrobekonflikt большой конфликт
 Скачать 0.65 Mb.
|
|
Сердечный покой Хочу сказать кое-что о примирении. Что это, собственно, значит? Примирение означает: то, что противостоит друг другу или, казалось бы, противостоит, объединяется, не поглощая друг друга. Если человек находится в привычном кругу, в своей культуре, религии, языке и ориентируется на определенную систему ценностей, он чувствует себя в этом кругу уверенно. И в то же время он ограничивает себя. Ведь помимо его круга существуют другие сообщества и культуры, люди других рас, с другой религией и системой ценностей, с другими обязанностями и с другой совестью. Они живут в другом обществе, тоже изолированно, и чувствуют себя в безопасности. Но и тем, и другим не хватает того, что есть у другой группы и того, что она могла бы предложить. Они ограничивают себя, прежде всего, в духовном плане, потому что отказывают себе в доступе ко множеству новых вещей. Но если обе группы раскроются друг для друга и признают равным и имеющим право на существование то, что поначалу кажется пугающим и непривычным, они смогут объединиться, не смешиваясь. И та, и другая группы сохранятся и будут обогащать друг друга. Так можно достичь согласия. Можно свести это к простой вещи и применять. В каждом человеке есть что-то, что он отвергает, полагая, что это ему не вполне соответствует. И он стремится к выдуманному им идеалу. Тогда его душа волнуется, борется с чем-то не и находит покоя. Примирение наступит, если поместить в себя и признать отверженное, так же, как признаешь другого человека. Признаешь, что он тебе равен, и не проводишь различий. Тогда то, что я прежде не хотел в себе видеть, дополнит то, что я имею. То, что у меня есть, приумножится и обретет покой в том, что я прежде отвергал. Мы называем это сердечным покоем или по-английски peace of mind. Спокойствие Кто спокоен? Во-первых, тот, кто умеет ждать. Во-вторых, тот, кто доверяет высшей силе и движению, которое его несет и им руководит. А кто является противоположностью спокойному человеку? Тот, кто боится, что у него мало времени, и что скоро все кончится. Он теряет связь со своей душой и вечно торопится. Он поспешно ищет помощи извне. А если кто-то в спешке просит помощи, можно ему помочь? Нет. Тогда и другой человек не может покоиться в себе. Представьте себе, что все ваши желания исполнились. А некоторые и в самом деле об этом мечтают. Как чувствует себя человек, все желания которого исполнились? Он одинок, поскольку его желания не имеют связи с великим. А тот, кто отрекся от своих желаний, может вздохнуть свободно, он пребывает в гармонии с великим. Гармония с великим подводит его к тому, что больше его прежних желаний. Ведь большинство желаний — это детские желания. И когда они осуществятся, мы по-прежнему остаемся детьми. А взрослый человек перерастает эти рамки, раскрывается и становится спокойным. Пример. Поляки и украинцы (Семинар в Варшаве, 2003 г.) Хеллингер Ольге: О чем пойдет речь? Ольга: Во мне много агрессии, и я поднимаю руку на мою старшую дочь. Хеллингер: Ты очень мужественная, раз говоришь об этом. Значит, ты готова со мной работать. Она кивает. Хеллингер: Будем работать, я тебе помогу. Ладно? Она кивает. Хеллингер: Начнем издалека. Что произошло в твоей родительской семье? Ольга: Мама и ее семья жили в области, которая до войны относилась к Польше, а теперь относится к Украине. Украинцы там убили многих поляков, затем немцы, а потом и русские. Они сменяли друг друга. Хеллингер: А в твоей семье были убитые? Ольга: Они выжили, потому одна украинская женщина их спрятала. Позднее эту женщину из-за них убили. Хеллингер, обращаясь к группе: Если вчувствоваться в ее слова, поймем, что нас глубже всего тронуло. У какого человека самая сильная энергия? В данной работе мы начинаем с человека, в котором ощущается самая сильная энергия. Ольге: Ты почувствовала, в ком больше всего силы? Ольга: В той женщине. Хеллингер: Правильно. Она была великой женщиной. Хеллингер выбирает заместительницу женщины и просит ее занять место. Затем выбирает из группы двоих мужчин, ее убийц, и ставит их напротив нее. Первый убийца смотрит на пол, второй ведет себя беспокойно. Убитая женщина садится на корточки, закрывает лицо руками и всхлипывает. Затем ложится на пол лицом вниз. Хеллингер просит Ольгу встать за этой женщиной напротив убийц. Хеллингер Ольге, помолчав: Скажи им: «Она нас спасла». Ольга: Она нас спасла. Хеллингер подводит ее к убийцам. Убийцы смотрят на пол и не решаются поднять на нее взгляд. Первый убийца закрывает лицо руками и плачет. Ольга тоже плачет. Хеллингер Ольге, спустя некоторое время: Возьми убийц за руки и отведи их к лежащей на полу женщине. Ольга встает между убийцами и медленно подводит их к убитой. Первый убийца громко всхлипывает. Все трое встают на колени перед ней. Тем временем она перевернулась на спину, смотрит на них и протягивает им левую руку. Они касаются ее руки. Ольга кланяется ей до земли. Второй убийца лег к мертвой женщине. Первый плачет навзрыд. Затем он и клиентка выпрямляются. Через какое-то время Хеллингер просит Ольгу встать. Он переводит ее на другую сторону от убийц и ставит рядом с ней заместительницу дочери. Хеллингер Ольге: Скажи убитой женщине: «Это моя дочь». Ольга: Это моя дочь. Она говорит это по-немецки, громко всхлипывая. Затем обнимает дочь. Дочь прижимается к ней, и обе нежно обнимаются. Потом начинают раскачиваться. Хеллингер Ольге: Скажи мужчинам тоже: «Это моя дочь». Ольга: Это моя дочь. Она снова говорит это по-немецки. Второй убийца несколько выпрямился и смотрит на дочь. Хеллингер просит убийц встать за клиенткой и ее дочерью. Мама и дочь по-прежнему стоят крепко обнявшись. Ольга плачет. Хеллингер убитой женщине: Как ты там себя чувствуешь? Убитая женщина: Получше. Хеллингер второму убийце: А тебе? Второй убийца: Намного лучше. Первый убийца: Намного лучше. Хеллингер Ольге: Сплошная любовь кругом, разве не так? Мать и дочь смотрят на Хеллингера, кивают и улыбаются. Хеллингер: Ладно. Заместителям: Спасибо вам. Влияние неразрешенных конфликтов народов на семейные судьбы Хеллингер, обращаясь к группе: Я расскажу вам одну историю. В прошлом году я проводил в Вашингтоне семинар для семейных пар. Там одна женщина хотела расставить свою ядерную семью. Но пришла она без мужа. Тогда я поставил ее и напротив нее заместителя мужа. Заместитель, мужа принялся дрожать всем телом. Он боялся жены. Я спросил женщину: Тебя уже посещали мысли его убить? Да, — ответила она. На этом месте я оборвал расстановку. Когда происходит такое, в игре замешаны события из далекого прошлого. Я спросил ее об этом, но она ничего не могла мне сказать. А через некоторое время она подошла ко мне и сказала, что ее отец участвовал в разработке атомной бомбы, и что она задает себе вопрос, почему она вышла замуж за японца. Когда мы это расставили, выяснилось, что она идентифицирует себя с атомной бомбой, и что они с мужем в семейных отношениях продолжают вести войну между США и Японией. Если не разрешить события из прошлого подобающим образом, позднее они оказывают влияние на супружеские отношения в настоящем, хотя люди не осознают, что дело в переплетении судеб. Ольге: В твоей семье прошлое также не нашло разрешения. Некоторых людей в твоей семье ненавидели — украинцев. Если их исключить из системы, другим членам семьи придется их представлять. Ты воплощала в себе убийц, а твоя дочь — убитую украинку. Поэтому в твоих отношениях с дочерью присутствовал неразрешенный конфликт между убийцами и этой женщиной. Поэтому здесь нам надо было посмотреть на этот старый конфликт и разрешить его там, где он должен был быть разрешен изначально. Украинка должна была смотреть на убийц, пока они не смогли приблизиться. Ты была орудием примирения. Ты словно подводила убийц к той женщине. И в конце концов, они помирились. Теперь убийцы с убитой стоят за плечами у тебя и дочери с любовью, и они — твоя боль. И все изменилось. Мысли о мире Покой мертвых Большинство мертвых покоится в мире и любая забота, любая мысль о них нарушает их покой. Они далеки от забот. У меня свое представление о жизни. Жизнь — это интермедия между тем, что было до, и тем, что будет после. Поэтому нерожденные и умершие тоже присутствуют в общем целом. Когда хочешь до них достучаться, чтобы, например, уладить неулаженное, потому что чувствуешь себя перед ними виноватым, они тебя не понимают. Но оказывается, что некоторые умершие оказывают влияние на наше настоящее. Они пока не обрели покой. Иногда они прилипают к живым и тянут их в смерть. Как если бы они не знали, что умерли. Они ищут пищу у живых и высасывают у них все соки. С ними связываться и им поддаваться опасно. Как нам избавиться от них? С помощью обряда очищения. Мы словно растворяемся в их присутствии и переходим в очищенное состояние так, что на нас ничего не остается, к чему они могли бы пристать. В очищенном состоянии мы абсолютно проницаемы и переводим взгляд с них на таинственную тьму, при этом оставаясь сосредоточенными. Тогда и мертвые обратятся туда и отвернутся от живых. Мы позволяем им раствориться во тьме, которую Рихард Вагнер назвал «блаженным празабвением». Где начинается мир? Там, где кончаются воспоминания. Всё стремится погрузиться в забвение. Я в своих рассуждениях далеко ушел. Речь о том, что важно почувствовать, какие движения здесь возможны и какое влияние они оказывают на мою душу и на души других. Что страшнее всего для мертвых? Когда о них вспоминают. Не в самом начале, пока воспоминания живы. Очевидно, умирание — процесс постепенного освобождения. И освобождению нельзя препятствовать, например, вспоминая об умершем человеке. Написание биографии умершего мешает этому процессу. Любой упрек, обвинение, затянувшийся траур мешают этому процессу. Недавно я заглянул в одну книгу, хотел почитать о крестовых походах. И вдруг поймал себя на мысли, что пока читаю, препятствую миру между насильниками и жертвами. И тогда я снова закрыл книгу. Забвение — высшая форма любви. Каким мертвым лучше? Тем, кто закончил процесс умирания и обрел вечный покой. Тем, которым мы позволяем погрузиться в забвение. Можно представить, что бы мы предпочли — если ли бы мы умерли, и о нас вспоминали, или если бы мы умерли, и о нас забыли. Какой случай законченнее? Через какое-то время все мертвые должны обрести право на забвение. Иногда еще кое-что мешает забвению. Они ждут от нас, чтобы мы их почтили, и может быть, еще поблагодарили и оплакали. Только тогда они станут свободными от нас, а мы от них. Благословение и проклятие Благословение приходит свыше и изливается на нас. Оно приходит к нам от стоящих над нами людей. В первую очередь, от наших родителей. Когда родители благословляют детей, они обретают доступ к реке жизни. Благословение сопровождает их по жизни, которую передали им родители. Как и жизнь, благословение приходит к нам через родителей издалека. Как и жизнь, благословение — эстафета святыни, которая дошла до нас. Благословение — это «да», сказанное жизни. Оно оберегает, приумножает, сопровождает ее. И одновременно направляет благословляемого на свой путь, в свою полноту вещей. Благословение и полнота изливаются через него и на других: например, на партнера, детей, друзей. И они вольются в его собственные, в широком смысле служащие жизни бережные поступки. Так родители на прощание благословляют детей, когда те уходят. А родители остаются. Теперь дети будут сами о себе заботиться. Но и прощаясь навсегда, например, умирая, родители благословляют детей и внуков. В благословении они хранят связь друг с другом. Поэтому благословлять может и имеет право только благостный и пребывающий в гармонии с великим человек. Он передает то, что излилось на него и чему он открылся. Поэтому благословение смиренно. Только попав на смиренную почву, благословение распространяет благодатное действие. Противоположность благословения — его тень — проклятие. С помощью проклятия один человек хочет причинить другому зло. Хочет нанести вред жизни другого человека и даже уничтожить его. Как при благословении благодать изливается не только на отдельного человека, но и на его потомков, так и проклинающий желает зла не только ему, но и его детям. Нередко человек желает зла другому и его детям, если с ним несправедливо обошлись или если он полагает, что с ним несправедливо обошлись. Если он по праву злится, нужно его примирить. Например, нужно признать несправедливость и попросить его снова стать благосклонным. Легче этого добиться, если попросить его с благосклонностью посмотреть на детей и пожелать им добра. Другими словами благословить их. И нам знакомо это чувство: время от времени мы желаем зла другим людям или отказываемся от сердца пожелать им добра. Иногда это проявляется в мелочах, например, мы препятствуем человеку в том, что служит его развитию и счастью. Препятствуя ему, мы привязываем его к себе, вместо того чтобы отпустить его в собственную жизнь и собственную полноту. Но что же делать? Упражняться в благости. Например, после встречи с другими людьми или в конце дня можно задать себе вопрос: «Был ли я здесь или сегодня благостен?» Тогда и день ото дня мы будем становиться все благостней и благодатней. Иногда люди желают другим людям зла, хотя те им ничего не сделали. Неожиданно в человека вселяется злая воля, с которой он ничего не может поделать. Ее не победить с помощью поступков, ведь, вероятно, ты даже не знаешь, кто ее наслал. Как индивид может защитить себя, свою душу от этой злой воли, которая портит ему жизнь, делает ее невыносимой, заставляет болеть или даже отнимает желание жить? Нужно обратиться к источнику жизни, раскрыться для его полноводности и энергии, пусть он течет через нас сильным потоком, достаточно сильным, чтобы достигнуть тех, кто хочет ограничить нашу жизнь, а значит препятствует его течению. Так благодатью можно победить проклятье. Любовь к насильникам Насильники смягчаются, только когда их полюбишь. Пропаганда в Германии и Австрии, направленная против преступников Третьего рейха вроде «никогда больше это не должно повториться», нередко имеет обратное действие. Пока не все насильники нашли место в нашей душе и в нашем сердце как такие же люди, как и мы, зло, их зло, имеет силу. Чем больше их отвергаешь, тем сильнее зло. Если их принять в сердце, они смогут стать людьми, как и мы. Тогда они смогут скорбеть и отвечать за все последствия. Но не раньше. Важно обратить внимание еще кое на что. Под влиянием совести мы делим людей на добрых и злых. Добрые — это наши, а злые — чужие. Но ведь чужие думают так же: мы добрые, а они злые. Еще примирению препятствует то, что вину за ужасные события вроде Холокоста, последней войны и всех военных преступлений спихивают на отдельных личностей. Бытует представление, если иначе воспитать детей, такое никогда больше не повторится. Получается, что преодоление прошлого зависит от силы и ответственности отдельных людей, словно у них есть на то силы. При этом мы забываем о массе исторических событий, охвативших всю рацию и принуждавших ее к определенным вещам, от которых индивиду, по большому счету, не уклониться. Немцы и австрийцы не могли уклониться от истории. Никто не смог бы остановить ее ход. И еврейский народ не мог уклониться. Никто не смог бы ни сдержать, ни остановить ее ход. Все были брошены на произвол могущественной силы. Пока не взглянешь на могущественную силу и не примешь ее во всей ужасности, пока не поклонишься и не подчинишься ей, решения не найти. Потому решение здесь в, конечном итоге, заключается в религиозном акте. Ключ к примирению между насильниками и жертвами — в руках у жертв. Насильники бессильны, пока от жертв не придет к ним движение, позволяющее им пошевелиться. Сами насильники этого сделать не могут. И есть еще одна важная вещь. Мертвые жертвы не найдут покоя, пока не предоставят насильникам место рядом с собой. Примирение совершается между мертвыми, а не между живыми. Живые здесь вмешиваться не должны. Когда мы, очевидцы и потомки, признаем, что не имеем права вмешиваться в процесс, протекающий между мертвыми, нам будет легче освободиться от прошлого. А пока мы встаем на сторону одних и против других, мы препятствуем примирению. Что мы делаем, когда в официальные дни памяти вспоминаем о жертвах последней войны? И что делаем в разговорах о них? Тогда мы вынуждены встать на сторону жертв и выступить против злодеев. Что при этом происходит? Насильники и жертвы не могут воссоединиться, поскольку мы с нашими суждениями и способом памяти встаем между ними. Целительным движением за мир в нашей душе было бы приятие обеих сторон, приятие их судьбы — какой она была для насильников и для жертв. И для тех, и для других. Тогда в нас найдут примирение убийство, наш собственный импульс убийцы, и страдание, наши чувства жертвы. И то, и другое. И когда они воссоединятся, человеческое в нас станет целостным. Конец мести Сделаем еще одно маленькое упражнение. Давайте закроем глаза и сосредоточимся. Выйдем из нашего тела и отправимся в царство мертвых, чтобы посмотреть на мертвых из наших семей. Затем посмотрим на лежащих за ними мертвых, их миллионы, погибших, убитых, умерших с голоду, поруганных. Вот они все лежат. Среди них лежат насильники, убивавшие, надругавшиеся, обрекавшие на голодную смерть. Там лежат все погибшие на войне люди. Их так много. Мертвые солдаты и мирное население. Им нет числа, кого убивали, обрекали на голодную смерть, над кем надругались. Все умерли. И враги тоже здесь лежат, которые их убили, солдаты обоих фронтов. Все умерли. Все равны. Нет лучших. И нет худших. Все умерли. Полчище мертвецов. А вдали, за горизонтом восходит белый свет. Он еще не поднялся над горизонтом, видна только зарница. Мертвые встают, обращаются к свету и низко кланяются ему, мертвые жертвы и мертвые насильники. И мы поклонимся вместе с ними. Все почтительно склоняются перед этим наполовину сокрытым светом. Пока мертвые склонились в почтении, мы выпрямляемся и пятимся назад и оставляем мертвых между собой, жертв и насильников. Мы отходим все дальше и дальше, пока не скрываемся из виду. Теперь мы оборачиваемся, возвращаемся в жизнь и смотрим в будущее. Здесь прекращается вся месть. Дух и духовность Иногда, используя дух, мы ведем себя так, словно он в нашем распоряжении. Бывает так: живешь, работаешь и вдруг открываешь для себя что-то, например, какой-нибудь закон или порядок. И думаешь, что нашел нечто особенное. Так оно и есть, но на время. Дух не подстраивается под наши открытия. Мы не можем сослаться на дух или духовность, применяя наши открытия, словно это истина в последней инстанции. Когда закончится эволюция, закончится и жизнь. Когда больше не будет перемен, не будет и жизни. Когда больше не будет озарений, мы закостенеем. Итак, давайте откроемся для духовного, оставив за плечами прошлое. Иначе старое мешает новому. Нужно всегда быть открытым для неожиданного. Значит ли это, что прежнее было неправильным? Разве первый шаг в начале пути неправильный, потому что не привел сразу к цели? Первый шаг такой же важный, как и последний. Всему свое время. Но самый лучший шаг всегда следующий. Последнее место Когда мы смотрим на предков и на многие-многие поколения, через которые жизнь к пришла нам, мы стоим на последнем месте. Последнее место — это место, на котором все сходится. Все многообразие, накопившееся за столько поколений, изливается на нас, потому что мы внизу и внизу останемся. Потому последнее место — место полноты. Некоторые думают, что должны еще что-то сделать для своих предков. Тогда они ведут себя так, словно предкам что-то от нас нужно. Они хотят обратить вспять течение реки жизни, чтобы она текла снизу вверх. Например, многие люди борются за права предков, стремятся отомстить за них и искупить им причиненную несправедливость, словно предкам чего-то не хватает. В этом случае мы превозносимся над судьбой и упускаем что-то важное в судьбе и жизни. Вместо того, чтобы принять жизнь и держаться за нее, мы жертвуем собой ради мертвых. Странное представление, однако. Наши предки завершили свой путь. Только мы противимся завершению. Поэтому на последнем месте очень важно завершить все, что было до нас, и позволить ему уйти в прошлое. А еще некоторые люди думают, что предки их обязывают к чему-либо, например, хранить их наследие. Тогда мы ведем себя так, словно помимо жизни, полученной от них, есть еще что-то, за что нужно положить полжизни. Тогда мы отказываемся полностью принять жизнь как целостность. Если мы посмотрим на наших предков как на предков, от которых к нам пришла жизнь, и посмотрим на жизнь, и забудем про все остальное, мы вдруг окажемся на последнем месте, непосредственно у истоков жизни, перед первопричиной жизни, где нет ничего между жизнью и нами. Тогда наше место, как и у всех прочих людей, будет одновременно и последним, и первым. Последнее место — это место духа. В отличие от бога, когда мы оставляем последнее место, нас оставляет дух, и мы чувствуем себя оставленными, пока, быть может, дух не заставит нас одуматься. Послесловие. О сознании Великий мир, объединяющий нас, — плод мудрости. Что значит мудрость? Мудрость — это колебание вместе с сознанием общего целого, с сознанием земли и всего мира. Слишком заумно? Могут ли конфликты, большие и маленькие, существовать вне колебаний общего целого и земного сознания? Все, что в мире пребывает в движении, двигается, потому что универсальное сознание заставляет его двигаться и двигаться целесообразным образом. Для этого движения нецелесообразности не существует, и потому нецелесообразности не существует для тех, кто следует за этим сознанием, доверяя и доверяясь ему во всех смыслах. Они не сопротивляются конфликтам. Но они осознают конфликты и их динамику. Земное сознание несомненно развивается — по крайней мере, мы замечаем изменения в отдельных людях и в группах. Для нас не имеет значения, развивается ли данное сознание в более широком контексте или только мы все лучше понимаем более широкие контексты. Результат один и тот же. Сознание расширяется, включая в себя все больше вещей и все глубже понимая причинно-следственные связи. Они продолжают действовать в нашей душе и в нашем сознании и колеблются вместе с ним. Так и начинается мир — в нашем осознании. За осознанием следуют поступки, но иные, чем раньше. Поступки в гармонии с теми, с кем мы находимся в конфликте или с теми, кто воюет с нами. Гармония начинается в собственной душе. Там, в душе, в собственном сознании, начинается мир. Он связывает нас с другим, более общим сознанием, которому в конечном итоге и служат конфликты, помогая осознать целое. |