тело. Тело п.. Бессел ван дер КолкТело помнит все. Какуюроль психологическая

• Название: Бессел ван дер КолкТело помнит все. Какуюроль психологическая
• Дата: 27.10.2022
• Размер: 4.89 Mb.
• Имя файла: Тело п..pdf
• Тип: Документы; #757921
• страница: 20 из 36

Глава 15. Отпуская прошлое
Что было это – сон иль наважденье?
Проснулся я – иль грежу наяву?
Джон Китс, «Ода соловью»
55
Дэвид, рабочий средних лет, обратился ко мне из-за сво- их приступов ярости, превративших его дом в сущий ад. На первом сеансе он рассказал мне историю про то, что случи- лось с ним летом, когда ему было двадцать три года. Он ра- ботал спасателем у бассейна, и однажды вечером группа под- ростков хулиганила в бассейне, распивая пиво. Дэвид сказал им, что спиртное запрещено. В ответ парни на него напали,
и один из них выколол ему глаз разбитой пивной бутылкой.
Тридцать лет спустя его по-прежнему преследовали ночные кошмары и яркие болезненные воспоминания об этом напа- дении.
Он безжалостно критиковал своего собственного сы- на-подростка и частенько кричал на него по поводу малей- шего проступка, и он просто не мог выдавить из себя малей- шие проявления любви по отношению к своей жене. Глубоко в душе ему казалось, что трагичная потеря глаза давала ему право плохо обращаться с окружающими, однако ему одно- временно и не нравилось то, каким он стал озлобленным,
55
Перевод Евгения Витковского. – Прим. пер.

мстительным человеком. Он заметил, что его попытки сдер- жать свой гнев вызывали у него хроническое напряжение, и он переживал, что боязнь потерять контроль делала любовь и дружбу невозможными.
Когда он пришел ко мне во второй раз, я опробовал про- цедуру под названием «Десенсибилизация и переработка движением глаз (ДПДГ)». Я попросил Дэвида вернуться к деталям совершенного нападения и вызвать в памяти свя- занные с ним зрительные образы, звуки, которые он слышал в тот момент, а также мысли, которые носились в его голове.
«Просто позвольте себе мысленно туда вернуться», – сказал я ему.
Затем я попросил его следить за моим
указательным пальцем, пока я медленно двигал
им туда-сюда примерно в тридцати сантиметрах
от его правого глаза. В считаные секунды
поток гнева и ужаса хлынул на поверхность,
сопровождаемый отчетливыми ощущениями
боли, стекающей по щеке крови, а также
осознанием того, что он ничего не видит.
Пока он рассказывал об этих ощущениях, я время от времени издавал подбадривающий звук, продолжая водить пальцем из стороны в сторону. Каждые несколько минут я делал паузу и просил его сделать глубокий вдох. Затем я по- просил его обратить внимание на то, что происходит у него в голове – в ней крутились воспоминания о школьной дра-

ке. Я сказал ему зафиксировать это воспоминание и сосре- доточиться на нем. Начали появляться, словно в случайном порядке, и другие воспоминания: о том, как он повсюду ис- кал своих обидчиков, желая с ними разобраться, устраивал драки в барах. Каждый раз, когда он сообщал о каком-то но- вом воспоминании или ощущении, я призывал его обратить внимание на то, что приходит ему в голову, снова начиная двигать пальцем.
По окончании того сеанса он выглядел более спокойным –
казалось, ему полегчало. Он сообщил, что воспоминание о нападении утратило свою остроту – теперь оно превратилось в случившуюся многие годы назад неприятность. «Это было реально отстойно, – задумчиво сказал он, – и я был годами после этого не в себе – удивительно, что мне удалось в итоге урвать себе такую неплохую жизнь».
На нашем третьем сеансе, состоявшемся на следующей неделе, мы разбирались с последствиями перенесенной им травмы: с годами злоупотребления спиртным и наркотика- ми, которыми он пытался заглушить свою ярость.
Мы повторили процедуру, и всплыли очередные новые воспоминания. Дэвид вспомнил разговор со знакомым тю- ремным надзирателем об убийстве его обидчика, который к тому времени попал в тюрьму, а также про то, как он в итоге передумал.
Воспоминание об этом решении стало для него настоя- щим освобождением: до этого он видел в себе потерявшего

контроль над собой монстра, однако осознание того, что он отказался от мести, вернуло ему связь с благородной, вни- мательной гранью своего «Я».
Затем он внезапно осознал, что обращался со своим сы- ном в соответствии с теми чувствами, что испытывал к на- павшим на него подросткам. По окончании сеанса он попро- сил меня встретиться с ним и его семьей, чтобы он мог рас- сказать своему сыну о случившемся и попросить у него про- щения. На нашем пятом и последнем сеансе он сообщил, что стал лучше высыпаться и впервые в жизни ощутил внутрен- нее умиротворение. Год спустя он позвонил мне, чтобы рас- сказать, что они с женой стали ближе и начали вместе зани- маться йогой, а также он стал чаще смеяться и начал полу- чать настоящее удовольствие от садоводства и работ по де- реву.
Знакомство с ДПДГ
Опыт с Дэвидом – один из многих случаев за последние двадцать лет, когда ДПДГ помогла пациенту оставить в про- шлом болезненные воспоминания о пережитой травме. С
ДПДГ меня познакомила Мэгги – бойкий молодой психолог,
заведовавшая общежитием для девочек, переживших сексу- альное насилие.
Мэгги вступала в один конфликт за другим,
ссорясь почти со всеми подряд – за исключением

девочек тринадцати и четырнадцати лет, о
которых заботилась. Она принимала наркотики,
состояла в отношениях с опасными и
агрессивными парнями, регулярно ссорилась со
своим начальством и переезжала с одного места
на другое, так как не переносила своих соседей
(равно как и они ее).
Я никогда не понимал, как ей удалось с таким характером получить докторскую степень в одном авторитетном универ- ситете.
Мэгги направили в терапевтическую группу, организо- ванную мной для женщин с похожими проблемами. На вто- ром сеансе она сообщила, что отец дважды ее изнасиловал –
в пять, а затем в семь лет. Она была убеждена, что сама была в этом виновата. Она объясняла, что любила своего папу, и,
должно быть, он просто не смог устоять перед ее обольщени- ем. Слушая ее, я думал: «Она, может, и не винит своего отца,
однако явно винит всех вокруг» – включая своего предыду- щего терапевта, которого она обвиняла в том, что он не смог ей помочь. Подобно многим перенесшим травму людям, она рассказывала одну историю словами, а другую – действиями,
которыми она постоянно повторяла различные аспекты по- лученной травмы.
На одном из собраний Мэгги рассказала про то, как на вы- ходных прошла профессиональное обучение ДПДГ. Она бы- ла просто в восторге от этой методики. Тогда я только слы-

шал, что ДПДГ стала новым популярным методом терапии,
и в ходе сеансов психотерапевты водили пальцем перед гла- зами пациентов. Мне и моим коллегам-ученым казалось, что это очередное помешательство, которых в области психиат- рии было предостаточно, и я был убежден, что эта история обернется очередным злоключением Мэгги.
Мэгги рассказала нам, что в ходе сеанса ДПДГ она отчет- ливо вспомнила, как ее в семь лет изнасиловал отец – при- чем вспомнила это глазами и телом той маленькой девоч- ки. Она физически ощущала, какой она была маленькой; она ощущала огромное тело своего отца сверху себя, чувствова- ла запах спиртного у него изо рта. После того как она зано- во пережила случившееся, она смогла оценить его с точки зрения себя, двадцатидевятилетней. Она разразилась слеза- ми: «Я была такой маленькой девочкой. Как здоровый му- жик мог сделать такое с маленькой девочкой?» Поплакав ка- кое-то время, она сказала: «Теперь все кончено. Я знаю, что случилось. Это не была моя вина. Я была маленькой девоч- кой и никак не могла предотвратить его домогательства».
Я был потрясен. Я долгое время искал способ помочь лю- дям обращаться к своему неприятному прошлому, не по- лучая при этом повторной травмы. Казалось, переживания
Мэгги во время сеанса были максимально реалистичными, и тем не менее они ею не овладели. Может быть, ДПДГ явля- ется безопасным способом доступа к отпечаткам, оставлен- ным травмой? Может, она помогает превратить их в воспо-

минания о событиях, случившихся в далеком прошлом?
Мэгги прошла еще несколько сеансов ДПДГ и продол- жала ходить на собрания группы достаточно долго, чтобы мы могли заметить, как она поменялась. Она стала гораздо менее агрессивной, однако сохранила язвительное чувство юмора, которое мне так нравилось. Несколько месяцев спу- стя она стала встречаться с мужчиной совершенно другого типа – из тех, что раньше никогда ее не привлекали. Она по- кинула группу, объявив, что разрешила свою травму, и я ре- шил, что пришло время и мне пройти обучение ДПДГ.
ДПДГ: первый опыт
Подобно многим достижениям науки, ДПДГ стала след- ствием случайного наблюдения. В один прекрасный день в
1987 году психолог Френсин Шапиро прогуливалась по пар- ку, поглощенная какими-то неприятными воспоминаниями.
Вдруг она заметила, что быстрые движения глаз принесли ей внезапное облегчение. Как из этого мимолетного наблюдения мог родиться серьезный метод лечения? Неужели столь простой и эффективный метод мог остаться незамеченным?
Изначально она отнеслась к своему наблюдению скепти- чески, однако стала с ним экспериментировать и изучать его,
что за следующие несколько лет постепенно привело к созда- нию стандартной процедуры, которой можно было обучать и

эффективность которой можно было проверять с помощью контролируемых исследований (1).
Когда я пришел обучаться ДПДГ, то сам нуждался в пере- работке травматических переживаний. Несколькими неде- лями ранее священник-иезуит, заведовавший моим отделе- нием в Массачусетской больнице общего профиля, внезапно прикрыл клинику психологической травмы, из-за чего нам пришлось подыскивать новое место и финансирование для лечения наших пациентов, обучения студентов и проведения исследований. Примерно в тот же время моего друга Фрэн- ка Патмэна, проводившего долгосрочное исследование пе- реживших сексуальное насилие девочек, про которое я рас- сказывал в десятой главе, уволили из Национальных инсти- тутов здравоохранения, а Рик Клюфт – ведущий специалист по диссоциации в стране – потерял свое отделение в больни- це Пенсильванского института. Может, это и было все сов- падением, однако мне казалось, что весь мой мир развалива- ется на глазах. Мои переживания по проводу закрытия кли- ники казались хорошей возможностью проверить ДПДГ на практике.
Когда я следил за пальцем своего партнера по
занятию перед глазами, у меня в голове одна за
другой стремительно сменялись расплывчатые
сцены из прошлого: напряженный разговор
за семейным обедом, стычки с другими
школьниками на переменах, как мы кидались со

старшим братом камнями в окно ангара – эти
воспоминания были похожи на яркие плывущие
«гипнагогические» образы
56
, которые мы видим,
лежа в полудреме поздним воскресным утром,
а потом забываем, как только полностью
просыпаемся.
Примерно полчаса спустя я мысленно вернулся к сцене,
когда мой начальник сообщил мне о закрытии клиники. Те- перь я смирился: «Ладно, это случилось, и теперь пора дви- гаться дальше». Я больше не оглядывался назад; клинику в итоге позже удалось восстановить, и с тех пор она процвета- ла. Была ли ДПДГ единственной причиной того, что я смог отпустить свою злость и недовольство? Разумеется, я нико- гда не узнаю этого наверняка, однако мой мысленный путь –
от никак не связанных с этим сцен из детства к принятию случившегося – был чем-то совершенно уникальным, чего я никогда не испытывал в обычной психотерапии.
То, что случилось дальше, когда настал мой черед про- вести сеанс ДПДГ в ходе подготовки, было еще более ин- тригующим. Я попал в другую учебную группу, и мой но- вый напарник, с которым я никогда не встречался раньше,
сказал мне, что хочет разобраться с неприятными событи- ями из детства, связанными с его отцом, о которых, одна- ко, он не хотел разговаривать. Прежде мне никогда не дово-
56
Гипнагогические галлюцинации (в тексте используется слово «образы») –
воображаемые ощущения и образы, которые кажутся реальными, и возникающие у человека перед засыпанием. – Прим. пер.

дилось заниматься чьей-либо психологической травмой, не зная «предыстории», и я был раздражен и смущен его отка- зом делиться подробностями. Когда я двигал пальцем у него перед глазами, он выглядел крайне взволнованным – он на- чал всхлипывать, его дыхание стало частым и поверхност- ным. Но каждый раз, когда я задавал ему вопросы в соответ- ствии с протоколом, он отказывался рассказывать, что при- ходило ему в голову.
По окончании нашего сорокапятиминутного сеанса мой коллега первым делом сказал, что ему было крайне неприят- но иметь со мной дело и что он никогда не стал бы направ- лять ко мне своего пациента. Это, впрочем, по его словам, не помешало ему в ходе сеанса разобраться с проблемой, свя- занной с насилием со стороны его отца. Хотя я отнесся к его словам скептически и подозревал, что его грубость по отно- шению ко мне стала следствием неразрешенных чувств по отношению к его отцу, он, вне всякого сомнения, выглядел гораздо более расслабленным.
Я обратился к своему наставнику по ДПДГ, Джеральду
Паку, и сообщил ему про свое замешательство. Этот чело- век явно меня невзлюбил, однако теперь он говорил мне,
что справился со своей давней проблемой. Откуда мне бы- ло знать, действительно ли он со всем разобрался, если он не хотел рассказывать мне, что произошло с ним во время сеанса?
Джерри улыбнулся и поинтересовался, не занялся ли я,

случайно, психологией, чтобы разобраться с какими-то сво- ими собственными проблемами. Я подтвердил, что именно так думали большинство людей, которых я знал. Затем он спросил, интересно ли мне слушать, когда люди рассказы- вают про неприятные истории из своего прошлого. Опять- таки, я был вынужден дать утвердительный ответ. Тогда он сказал: «Знаешь, Бессел, может, тебе стоит научиться при- держивать свой вуайеризм
57
. Если для тебя так важно слу- шать чужие истории про перенесенную травму, почему бы тебе не пойти в бар, положить пару баксов на стойку и не предложить своему соседу угостить его выпивкой, чтобы он поделился с тобой какими-нибудь неприятными воспомина- ниями? Тебе нужно научиться различать свое желание услы- шать чужую историю и внутренний процесс исцеления тво- его пациента». Я прислушался к замечанию Джеральда, и с тех самых пор с удовольствием повторяю его своим соб- ственным студентам.
После окончания обучения я сделал три важных вывода,
которые восхищают меня и по сей день:
♦ ДПДГ что-то раскрепощает в разуме/мозге, что дает людям быстрый доступ к отдаленно связанным воспомина- ниям и зрительным образам из прошлого. Судя по всему, это помогает им интегрировать травматические переживания в автобиографическую память.
♦ Люди могут исцелиться от травмы, не разговаривая о
57
Акт наблюдения за интимными действиями других людей. – Прим. ред.

ней. ДПДГ позволяет им по-новому взглянуть на собствен- ные переживания, без вербального взаимодействия с другим человеком.
♦ ДПДГ может помочь, даже если между пациентом и психотерапевтом не сложились доверительные отношения.
Это вызывает особое любопытство, так как пережившие пси- хологическую травму люди по вполне понятным причинам редко когда готовы распахнуть свою душу и довериться ко- му-либо.
В последующие годы я проводил сеансы ДПДГ с людьми,
говорящими на суахили, мандаринском наречии китайского
(или северокитайском языке. – Прим. пер.) и бретонском –
на всех этих языках я только и знаю, как сказать: «Сосредо- точьтесь на этом», что является главным указанием в ДПДГ
(я всегда работаю вместе с переводчиком, однако он прежде всего нужен, чтобы объяснить порядок проведения проце- дуры). Так как ДПДГ не требует от пациента рассказывать о невыносимом или объяснять психотерапевту, почему ему так плохо, это позволяет ему полностью сосредоточиться на своих внутренних переживаниях, что порой приводит к невероятным результатам.
Изучение ДПДГ
Клиника травмы была спасена руководителем из Департа-

мента психического здоровья Массачусетса, который отсле- живал нашу работу с детьми и теперь попросил нас органи- зовать группу по лечению психологической травмы для жи- телей Бостона. Этого было достаточно, чтобы оплатить ос- новные расходы, а все остальное дал энергичный персонал,
которому нравилось наше дело – включая недавно открытую способность ДПДГ исцелять некоторых пациентов, которым прежде мы были неспособны помочь.
Мы с коллегами начали обмениваться между собой видео- записями сеансов ДПДГ с пациентами, страдающими ПТСР,
что позволяло нам наблюдать за невероятными улучшения- ми с каждой неделей. Затем мы начали оценивать их успехи с помощью стандартной оценочной шкалы ПТСР (см. при- ложение). Кроме того, мы договорились с Элизабет Мэтью,
молодым специалистом по нейровизуализации из больни- цы New England Deaconess Hospital, о выполнении томо- грамм мозга двенадцати пациентам до и после лечения. Спу- стя всего три сеанса ДПДГ у восьми из двенадцати пациен- тов наблюдалось значительное уменьшение баллов по шка- ле ПТСР. На их снимках после лечения наблюдалось резкое увеличение активности префронтальной доли, а также до- полнительная активность в передней поясной коре и базаль- ных ядрах. Эти изменения могли отражать их новое воспри- ятие собственной травмы.
Один мужчина сообщил: «Я помню это
так, словно это было настоящее воспоминание,

однако оно было более отдаленным. Как правило,
я погружался в него, однако в этот раз
плыл по поверхности. Я чувствовал, что все
контролирую».
Другая женщина сказала нам: «Прежде я чувствовала каждый шаг по отдельности. Теперь же все обрывки слились в единое целое, и с этим стало проще справляться». Психо- логическая травма перестала для них быть частью настояще- го, превратившись в воспоминания о случившемся многие годы назад.
Впоследствии нам удалось получить грант Национального института психического здоровья на проведение исследова- ния по сравнению эффективности ДПДГ, стандартных дози- ровок Прозака и плацебо (2). Из восьмидесяти восьми участ- ников тридцать проходили ДПДГ, двадцать восемь получали
Прозак, а остальные – таблетки-«пустышки». Как это часто бывает, контрольная группа показала неплохие результаты.
Спустя два месяца лечения их показатели улучшились на 42
процента – больше, чем с помощью многих методов лечения,
которые продвигаются, как «научно обоснованные».
Группа, получавшая Прозак, показала лучший результат,
чем контрольная (группа, получающая плацебо – таблет- ку-«пустышку». – Прим. ред.), но лишь ненамного. Это ти- пичная картина для многих исследований лекарств в лече- нии ПТСР: одного лишь участия в исследовании оказывает- ся достаточно, чтобы привести к улучшению на 30–42 про-

цента; когда же лекарства помогают, они добавляют допол- нительные 5–15 процентов к результату. Вместе с тем па- циенты, проходившие ДПДГ-терапию, показали значитель- но лучшие результаты, чем те, что получали Прозак или «пу- стышки»: после восьми сеансов ДПДГ каждый четвертый полностью исцелился (количество баллов по шкале ПТСР
упало до малосущественного значения), в то время как в группе, получавшей Прозак, этого удалось добиться лишь каждому десятому. Вместе с тем настоящие различия наблю- дались лишь по прошествии времени.
Спустя восемь месяцев после завершения
исследования мы опросили участников. У тех,
кто принимал Прозак, все вернулось к прежнему
уровню, стоило им отказаться от лекарства.
С другой стороны, шестьдесят процентов тех,
кто проходил ДПДГ-терапию, были признаны
полностью исцелившимися.
Как сказал великий психиатр Милтон Эриксон, достаточ- но подтолкнуть бревно, и дальше оно поплывет по течению.
Начав процесс интеграции своих травматических воспоми- наний, люди продолжали и дальше идти на поправку.
Это исследование имело большое значение, так как оно показало, что специальные методы психотерапии, такие как
ДПДГ, могут быть гораздо эффективнее в лечении ПТСР,
чем медикаменты. Другие исследования подтвердили, что прием Прозака или родственных ему препаратов, таких как

Селекса, Паксиль или Золофт, зачастую способствует улуч- шению симптомов ПТСР, однако данный эффект сохраняет- ся только пока человек продолжает их принимать. Это дела- ет медикаментозное лечение гораздо более дорогостоящим в долгосрочной перспективе (любопытно, что, хотя Прозак и считается сильным антидепрессантом, в рамках нашего ис- следования ДПДГ-терапия также оказалась более эффектив- нее в борьбе с депрессией, чем антидепрессанты).
Еще один важный результат нашего исследования: взрос- лые, получившие психологическую травму в детстве, реаги- ровали на ДПДГ иначе, чем те, кто пережил ее уже во взрос- лой жизни. Спустя восемь недель практически половина вто- рой группы была признана исцеленной, в то время как среди тех, кто стал жертвой насилия в детстве, столь значительные улучшения были замечены лишь у 9 процентов. Восемь ме- сяцев спустя уровень исцеления составил 73 процента для второй и лишь 25 процентов для первой группы. Группа участников, переживших насилие в детстве, продемонстри- ровала незначительное улучшение при приеме Прозака.
Эти результаты подчеркивают то, о чем я говорил в де- вятой главе: хроническое насилие в детстве приводит к со- вершенном иным психическим и биологическим адаптаци- ям, чем отдельные травмирующие события во взрослой жиз- ни. ДПДГ – мощный инструмент для борьбы с навязчивыми травматическими воспоминаниями, однако этот метод уже не столь эффективно справляется с последствиями преда-

тельства, сопровождающего физическое или сексуальное на- силие в детстве. Любой восьминедельной терапии редко ко- гда бывает достаточно, чтобы разобраться с наследием дав- ней травмы.
По состоянию на 2014 год результаты нашего исследова- ния ДПДГ были наилучшими среди всех опубликованных исследований людей, у которых вследствие травмирующего события во взрослой жизни развилось ПТСР. Тем не менее,
несмотря на эти результаты, а также на результаты десят- ков других исследований, многие из моих коллег продолжа- ют относиться к ДПДГ скептически – возможно, им просто не верится, что все может быть так просто и эффективно.
Я прекрасно могу понять их скептицизм – ДПДГ является крайне необычной процедурой. Любопытно, что в первом серьезном научном исследовании с ее применением для ве- теранов боевых действий с ПТСР ждали настолько плохих результатов, что использовали эту терапию для контрольной группы, сравнивая ее эффективность с расслабляющей тера- пией с применением биологической обратной связи. К удив- лению исследователей, двенадцать сеансов ДПДГ оказались более эффективным методом лечения (3). С тех пор ДПДГ- терапия попала в список одобренных Управлением по делам ветеранов методов лечения.

Является ли ДПДГ разновидностью
экспозиционной терапии?
Некоторые психологи выдвинули предположение, что
ДПДГ на самом деле способствует потере у людей воспри- имчивости к травматическим переживаниям, тем самым яв- ляясь очередной формой экспозиционной терапии. Если же быть точнее, то ДПДГ интегрирует травматические воспо- минания. Как показало наше исследование, после ДПДГ-те- рапии люди воспринимают перенесенную травму, как связ- ное событие из прошлого – их перестают преследовать ли- шенные какого-либо контекста ощущения и зрительные об- разы.
Воспоминания развиваются и меняются со временем.
Сразу же после того, как воспоминание было отложено, оно подвергается длительному процессу интеграции и реинтер- претации – процессу, автоматически происходящему в ра- зуме/мозге без какого-либо нашего сознательного участия.
Когда этот процесс завершается, переживания интегрируют- ся с другими событиями нашей жизни, переставая при этом жить собственной жизнью (4). Как мы уже видели, при ПТСР
этот процесс не завершается, и воспоминания застревают в необработанном, сыром виде.
К сожалению, психологов редко когда учат тому, как устроена система обработки воспоминаний в мозге. Это упу-

щение привело к распространению ошибочных подходов в лечении. Фобии (такие как боязнь пауков
58
) основаны на конкретном иррациональном страхе.
А посттравматический стресс является
следствием полной реорганизации центральной
нервной системы вследствие испытанной
реальной угрозы смерти либо после того, как
человек стал свидетелем смерти кого-то другого.
Из-за этого меняется самовосприятие (человек
теперь видит себя беспомощным) и восприятие
реальности (весь окружающий мир становится
опасным местом).
Во время экспозиционной терапии пациенты становятся крайне взволнованными. Возвращаясь к травматическим пе- реживаниям, они демонстрируют резкое увеличение пуль- са, кровяного давления и уровня гормонов стресса. Если же им удается продолжить лечение, снова и снова повторно пе- реживая свою травму, то постепенно они становятся менее восприимчивыми к ней и реже теряют контроль, когда вспо- минают о случившемся. Как результат, они набирают мень- ше баллов по шкале ПТСР. Тем не менее, насколько нам из- вестно, это не способствует интеграции воспоминаний о ней в общий контекст их жизни и редко когда восстанавливает у человека способность получать удовольствие от общения с окружающими и их прежние стремления и увлечения.
58
Арахнофобия. – Прим. пер.

ДПДГ же, равно как и другие методы лечения, рассмат- риваемые в последующих главах – внутренние семейные си- стемы, йога, нейробиологическая обратная связь, психомо- торная терапия и театр, – делают упор не только на сдержи- вании активированных травмой неприятных воспоминаний,
но также и на восстановлении чувства принадлежности, во- влеченности и целеустремленности посредством обретения контроля над своим разумом и телом.
Переработка травмы с помощью ДПДГ
Кэти была студенткой местного университета двадцати одного года. Когда я впервые с ней встретился, она выгляде- ла ужасно напуганной. Она уже три года занималась с психо- терапевтом, которому доверяла и который, как ей казалось,
ее понимал, однако это не давало никаких результатов. По- сле третьей попытки покончить с собой медицинская служба ее университета направила Кэти ко мне в надежде, что новая методика, о которой я им рассказывал, сможет ей помочь.
Подобно ряду других моих травмированных пациентов,
Кэти могла полностью погружаться в свою учебу: когда она читала книгу или писала научную работу, она могла абстра- гироваться от всего остального, что происходило в ее жизни.
Это позволило ей добиться успехов в учебе, хотя она и не имела понятия, как полюбить саму себя, не говоря уже про полового партнера.

Кэти поведала мне, что ее отец на протяжении многих лет использовал ее для детской проституции – обычно в таких случаях я использую ДПДГ лишь в качестве вспомогатель- ной терапии. Тем не менее она оказалась виртуозом ДПДГ
и после восьми сеансов полностью исцелилась – за всю мою практику это было самое быстрое выздоровление пациента,
пережившего в детстве тяжелое насилие. Эти сеансы были проведены пятнадцать лет назад, и я недавно встретился с ней, чтобы обсудить минусы и плюсы усыновления третьего ребенка. Она была просто прелесть: умная, веселая, с удо- вольствием проводила время с семьей и работала помощни- ком профессора по детскому развитию.
Мне бы хотелось поделиться своими записями по четвер- тому сеансу ДПДГ у Кэти – не только чтобы показать, как обычно протекают такие сеансы, но и чтобы продемонстри- ровать, как именно проходит процесс интеграции травмати- ческих переживаний в человеческом мозге.
Ни одна томография, анализ крови или
оценочная шкала этого не измерят, и даже
видеозапись может дать лишь отдаленное
представление о том, как ДПДГ высвобождает
силу воображения нашего мозга.
Кэти сидела на своем стуле под углом в сорок пять граду- сов по направлению ко мне на расстоянии метра с неболь- шим от меня. Я попросил ее подумать о каком-нибудь особенно болезненном воспоминании, попросив попытаться

представить, что она слышала, видела, думала и чувствовала в своем теле в этот момент. (В моих записях не сказано, со- общила ли она мне, что именно это было за воспоминание;
видимо, не сообщила, раз я этого не записал.)
Я спросил, погрузилась ли она в воспоминание, и после ее утвердительного ответа спросил, насколько оно ей кажет- ся реальным по шкале от одного до десяти. «Примерно де- вять», – сказала она. Затем я попросил ее следить глазами за моим двигающимся пальцем. Время от времени, после примерно каждых двадцати пяти движений я говорил: «Сде- лай глубокий вдох», а затем: «Что ты видишь сейчас?» Кэти рассказывала, о чем она думала. Каждый раз, когда ее инто- нация, выражение лица, движения тела или дыхание указы- вали на то, что она думает о чем-то эмоционально для нее важном, я говорил: «Сосредоточься на этом», после чего на- чинал новую последовательность движений, в течение кото- рой она не разговаривала. За исключением этих нескольких слов, я сохранял молчание на протяжении следующих соро- ка пяти минут.
Вот о каких ассоциациях рассказала Кэти после первой последовательности движений глаз: «Я осознаю, что у меня есть шрамы – там, где он связывал у меня за спиной руки.
Еще один шрам там, где он поставил на мне клеймо, как на своей собственности, а вот тут [она показывает, где] следы от укусов». Она выглядела потрясенной, но при этом на удив- ление спокойной, вспоминая: «Я помню, как меня облили

бензином – он снимал меня на «Полароид», – а затем окунул в воду. Меня изнасиловали отец с двумя дружками; я была привязана к столу; помню, как они насиловали меня бутыл- ками из-под пива».
У меня сжалось сердце, однако я ничего не говорил –
лишь просил Кэти сосредоточиться на этих воспоминаниях.
Спустя примерно тридцать движений пальцем туда-сюда я остановился, увидев, что она улыбается. Когда я спросил у нее, о чем она думает, она ответила: «Я ходила на занятия по карате; это было здорово! Я им задала жару! Я видела,
как они отступают. Я закричала: «Вы что, не видите, что мне больно? Я не ваша девушка!» Я сказал: «Продолжай думать об этом» – и начал очередную последовательность. Когда она закончилась, Кэти сказала: «Передо мной два моих образа –
умная, милая девочка… И эта маленькая шлюшка. Все эти женщины, что не могли позаботиться о себе, обо мне, о сво- их мужчинах – в результате чего мне пришлось их обслужи- вать». Во время следующей последовательности она начала всхлипывать, и когда мы остановились, она сказала: «Я уви- дела, какой я была маленькой – они насиловали маленькую девочку. В этом не было моей вины». Я кивнул и сказал: «Все верно – продолжай». После следующего раунда Кэти сооб- щила:
«Я представляю себе свою жизнь – как большая я держит маленькую меня и говорит ей, что она теперь в безопасности».

Я одобрительно кивнул и продолжил. Череда зрительных образов продолжилась: «Я вижу, как бульдозер сравнивает с землей дом, в котором я выросла. Все позади!» Затем Кэти сменила тему: «Я думаю о том, как мне нравится Джефф- ри [парень из ее группы]. Думаю о том, что он, возможно,
не захочет со мной встречаться. Думаю, что не справлюсь с этим. Раньше у меня не было парня, и я не знаю, как быть чьей-то девушкой». Я спросил, что, как ей кажется, ей нуж- но узнать, и начал следующую последовательность. «Теперь передо мной человек, который просто хочет быть со мной –
это слишком просто. Я не знаю, как быть собой рядом с муж- чинами. Я впадаю в ступор».
Отслеживая движения моего пальца глазами, Кэти нача- ла всхлипывать. Когда я остановился, она сказала мне: «Я
представила, как мы с Джеффри сидим в кофейне. Заходит мой отец. Он начинает орать во всю глотку и размахивать то- пором. Он говорит: «Я же сказал тебе, что ты принадлежишь мне». Он сажает меня на стол и насилует, а следом насилует
Джеффри». Теперь она уже рыдала вовсю. «Как можно от- крыться кому-то, когда представляешь, как твой отец наси- лует вас обоих?» Мне хотелось утешить ее, однако я знал,
что гораздо важнее продолжать поток ассоциаций. Я попро- сил ее сосредоточиться на ощущениях в своем теле: «Я чув- ствую это в руках, плечах и в груди справа. Я просто хочу,
чтобы меня обняли». Мы продолжили сеанс, и после оче- редной остановки Кэти выглядела расслабленной. «Джефф-

ри сказал, что все в порядке, что его прислали обо мне по- заботиться. И что я ни в чем не виновата, и что он просто будет рядом со мной ради меня». Я снова спросил, что она почувствовала в своем теле. «Я почувствовала полное уми- ротворение. Меня немного потряхивало – как когда разра- батываешь новые мышцы. Облегчение. Джеффри обо всем этом уже знает. Я чувствую себя живой, словно все теперь позади. Но я боюсь, что у моего отца есть другая маленькая девочка и что он ее сильно обижает. Мне хочется ее спасти».
Мы продолжили, и травма снова вернулась, вместе с дру- гими мыслями и образами: «Меня тошнит… куча неприят- ных запахов вторгается в нос – дешевый одеколон, спиртное,
рвота». Несколько минут спустя Кэти уже заливалась слеза- ми: «Я ощущаю рядом свою маму. Кажется, она хочет, что- бы я ее простила. У меня ощущение, что то же самое про- исходило и с ней – она извиняется передо мной снова и сно- ва. Она говорит, что с ней было так же – что ее насиловал мой дедушка. Она также говорит, что моя бабушка очень со- жалеет, что ее нет рядом, чтобы меня защитить». Раз за ра- зом я прошу ее сделать глубокий вдох и сосредоточиться на всплывающих образах.
По завершении очередной последовательности Кэти ска- зала: «Я чувствую, что все позади. Я чувствую, как меня об- нимает бабушка – меня взрослую. Она извиняется, что вы- шла замуж за моего дедушку. Говорит, что они с мамой поза- ботятся, чтобы это прекратилось». После окончательной по-

следовательности Кэти улыбалась: «Я представляю, как вы- талкиваю своего отца из кофейни, а Джеффри запирает за ним дверь. Он остается снаружи. Его видно через стекло –
все над ним потешаются».
С помощью ДПДГ Кэти смогла интегрировать воспоми- нания о пережитой травме, а ее воображение помогло их по- хоронить, в результате чего она поставила точку и ощутила контроль. Она сделала это с минимальным моим участием,
без какого-либо обсуждения деталей ее переживаний (у ме- ня никогда не было причин сомневаться в их достоверности;
ее переживания были реальными для нее, и моей задачей было помочь ей разобраться с ними в настоящем). Этот про- цесс высвободил что-то у нее в разуме/мозге, активировав новые образы, чувства и мысли – словно ее жизненная сила воспрянула, чтобы открыть новые возможности на будущее
(5).
Как мы уже видели, травматические воспоминания со- храняются в виде расщепленных, необработанных образов,
ощущений и чувств. Как по мне, так самой удивительной особенностью ДПДГ является то, что эта методика позволя- ет активировать последовательности произвольных и, каза- лось бы, несвязанных между собой ощущений, эмоций, об- разов и мыслей параллельно с настоящими воспоминания- ми. Возможно, именно так мы интегрируем обычные, повсе- дневные переживания – собирая старую информацию в но- вые блоки.

Связь со сном
Вскоре после того, как я узнал про ДПДГ, меня попроси- ли рассказать про мою работу в лаборатории исследования сна при Массачусетском центре психического здоровья, ко- торой заведовал Алан Хобсон. Хобсон (вместе со своим учи- телем Мишелем Жуве) был известен тем, что открыл уча- сток в мозге, где генерировались сны, а один из его помощ- ников, Роберт Стикголд, только начинал исследовать меха- низмы сновидений. Я показал группе видеозапись с пациент- кой, страдавшей от тяжелого ПТСР на протяжении трина- дцати лет вследствие ужасной автомобильной аварии, кото- рая всего за два сеанса преобразилась из беспомощной пани- кующей жертвы в уверенную и решительную женщину. Боб
(Роберт. – Прим. пер.) был в восторге.
Несколько недель спустя подруга семьи Стикголда впала в такую сильную депрессию после смерти ее кошки, что ее пришлось госпитализировать. Обследовавший ее психиатр заключил, что смерть кошки пробудила неразрешенные вос- поминания о смерти матери этой женщины, когда ей было двенадцать, и он направил ее к Роджеру Соломону, извест- ному специалисту по ДПДГ, который успешно ее вылечил.
После этого она позвонила Стикголду и сказала: «Боб, ты должен это изучить. Это очень странная штука – она что-то делает с мозгом, а не с разумом».

Вскоре после этого в журнале «Сновидения» появилась статья, в которой было выдвинуто предположение, что ДПДГ
как-то связана с быстрым сном, или БДГ-сном (быстрое дви- жение глаз) – фазой сна, во время которой человек видит сновидения (7). Исследования уже показали, что сон, в осо- бенности сон со сновидениями, играет важную роль в регу- ляции настроения. Как отмечалось в этой статье, во время
БДГ-сна глаза быстро двигаются из стороны в сторону, пря- мо как во время сеанса ДПДГ. Увеличение продолжительно- сти БДГ-сна подавляет депрессию, в то время как с уменьше- нием количества БДГ-сна вероятность впасть в депрессию возрастает (8).
ПТСР славится своей связью с нарушением сна, а самоле- чение с помощью спиртного и наркотиков еще больше спо- собствует сокращению БДГ-сна. Во время работы в больни- це для ветеранов мы с коллегами обнаружили, что ветераны с ПТСР часто просыпаются после того, как у них начинает- ся фаза быстрого сна (9) – возможно, из-за того, что к ним в сон прокрадываются обрывки травматических воспомина- ний (10). Другие исследователи также заметили эту явление,
однако посчитали, что оно никак не поможет понять приро- ду ПТСР (11).
На данный момент известно, что и глубокий, и быстрый сон играют важную роль в изменении воспоминаний со вре- менем. Спящий мозг трансформирует воспоминания, увели- чивая отпечаток важной с эмоциональной точки зрения ин-

формации, помогая при этом избавляться от несуществен- ной (12). В серии изящных исследований Стикголд вместе с коллегами показал, что спящий мозг способен даже извлечь смысл из информации, значимость которой мы в бодрству- ющем состоянии не осознаем, и интегрировать ее в большую систему памяти (13).
Во время сновидений раз за разом
проигрываются, перекомпоновываются и заново
интегрируются обрывки старых воспоминаний
на протяжении месяцев и даже лет (14).
Они постоянно обновляют наше подсознание,
определяющее, на что будет обращать внимание
бодрствующий мозг.
Самым же, пожалуй, важным для ДПДГ является то, что во время БДГ-сна активируются более отдаленные ассоци- ации, чем во время бодрствования или глубокого сна. Так,
например, когда подопытных будили из глубокого сна и да- вали им тест на словесные ассоциации, они давали стандарт- ные ответы: горячий/холодный, твердый/мягкий и т. д. По- сле пробуждения из БДГ-сна они приводили менее традици- онные ассоциации, такие как вор/неправильно (15). Кроме того, им было гораздо легче решать простые анаграммы по- сле БДГ-сна. Это переключение на более отдаленные ассо- циации может объяснить, почему сны зачастую бывают та- кими странными (16).
Таким образом, Стикголд и Хобсон вместе с

коллегами открыли, что сны помогают установить новые связи между, казалось бы, несвязанными воспоминаниями (17). Поиск новых ассоциаций –
главный аспект творческих способностей; как мы уже видели, он также играет важнейшую роль в лечении.
Неспособность перестраивать свои переживания являет- ся одной из поразительных особенностей ПТСР. Если Ноам из четвертой главы смог представить батут, который бы спас будущих жертв террористов, травмированные люди оказы- ваются застрявшими в застывших ассоциациях: любой чело- век в тюрбане попытается меня убить; любой мужчина, про- явивший ко мне внимание, хочет меня изнасиловать.
Наконец, Стикголд предположил четкую связь между
ДПДГ и переработкой воспоминаний во время сновидений:
«Если двусторонняя стимуляция ДПДГ способна изменять состояния мозга подобно тому, как это происходит во вре- мя БДГ-сна, то теперь существуют убедительные доказатель- ства того, что ДПДГ-терапия способна использовать обу- словленные сном процессы, которые могут быть блокирова- ны или терять эффективность у страдающих от ПТСР, поз- воляя тем самым осуществить эффективную переработку воспоминаний и разрешение травмы» (18). Возможно, глав- ное указание при ДПДГ-терапии «Зафиксируйте этот образ у себя в голове и просто следите за движениями моего паль- ца» в точности повторяет происходящее в спящем мозге. По- ка эта книга отправляется в печать, мы с Рут Ланиус зани-

маемся изучением реакций мозга во время вспоминания как травмирующего события, так и обычных переживаний, на судорожные движения глаз пациентов, размещенных в томо- графе, выполняющем фМРТ. Следите за новостями.
Ассоциация и интеграция
В отличие от традиционных форм экспозиционной тера- пии при ДПДГ-терапии очень мало внимания уделяется воз- вращению к пережитой травме. Сама психологическая трав- ма определенно является точкой отсчета, однако упор дела- ется на стимуляцию ассоциативного процесса. Как показало наше исследование Прозака и ДПДГ, медикаменты способ- ны подавлять зрительные образы и ощущения, вызывающие ужас, однако они остаются запечатанными в разуме и теле.
В отличие от участников, которым помог Прозак – чьи вос- поминания были лишь подавлены, а не интегрированы в об- щую картину жизни, продолжая вызывать значительную тре- вогу, – те, кто прошел ДПДГ-терапию, больше не пережива- ли отчетливые отпечатки травмы: она превратилась для них в историю об ужасном событии, случившемся многие годы назад. Как сказал один из моих пациентов, махнув рукой:
«Все позади».
Хотя нам и не известны точные механизмы работы ДПДГ- терапии, то же самое можно сказать и про Прозак. Про- зак воздействует на серотонин, однако до сих пор непонят-

но, увеличивает или уменьшает его уровни, в каких именно клетках мозга это происходит, а также почему у принимаю- щих его людей снижается чувство страха. Точно так же мы не можем сказать наверняка, почему разговор с близким дру- гом приносит такое огромное облегчение, и я удивлен тому,
как мало людей изъявляют желание изучать этот вопрос (19).
Перед врачами лежит только одно обязательство: сде- лать все возможное, чтобы помочь своим пациентам. В свя- зи с этим клиническая практика всегда была рассадником экспериментов. Одни эксперименты заканчиваются неуда- чей, другие оказываются успешными, а некоторые, такие как ДПДГ, диалектическая поведенческая терапия и тера- пия внутренних семейных систем, в итоге кардинальным об- разом меняют врачебную практику. На подтверждение эф- фективности всех этих методов лечения уходят десятилетия,
и этот процесс сильно замедляет тот факт, что поддержку,
как правило, получают исследования уже зарекомендовав- ших себя методик. Меня успокаивает история пенициллина:
с момента открытия его антибиотических свойств Алексан- дром Флемингом в 1928 году до окончательного выяснения механизмов его действия в 1965-м прошло почти сорок лет.