тело. Тело п.. Бессел ван дер КолкТело помнит все. Какуюроль психологическая
 Скачать 4.89 Mb.
|
|
Глава 17. Самоуправление Человек – гостевой дом, каждое утро новые гости. Веселье, уныние, подлость, Иногда понимание заглянет Как нежданный гость. Приветствуй и угощай их всех! Даже если гости – многие муки, Которые яростно сметут Всю мебель в твоем доме, Все равно оказывай каждому честь. Может быть, он очистит тебя для новой радости. Темная мысль, стыд, злоба – Встречай их у порога, смеясь, И приглашай войти. Будь благодарен, кто бы ни пришел, Ведь каждый был послан Как наставник свыше. Руми, «Гостевой дом» (автор перевода неизвестен) У человека имеется столько социальных личностей, сколько людей его знает. Уильям Джеймс, «Научные основы психологии» Дело было в начале моей карьеры. Примерно три месяца ко мне раз в неделю на сеанс психотерапии приходила Мэ- ри – застенчивая, одинокая девушка с подорванным здоро- вьем. Мэри приходилось разбираться с губительными последствиями пережитого в раннем детстве насилия. В один прекрасный день я открыл дверь в свою приемную и увидел ее, стоящую в вызывающей позе. На ней была мини-юбка, ее волосы были покрашены в огненно-рыжий, в руке у нее была чашка кофе, а ее физиономия выражала недовольство. «Вы, должно быть, доктор ван дер Колк, – сказала она. – Меня зовут Джейн, и я пришла предупредить вас, чтобы вы не верили той чуши, что вам рассказывает Мэри. Можно я зайду и расскажу про нее?» Я был потрясен, однако, к счастью, не стал спорить с «Джейн» и выслушал ее. Во время сеанса я познакомился не только с Джейн, но и с обиженной маленькой девочкой, а также со злобным парнем-подростком. Это было начало дол- гого и продуктивного лечения. Случай Мэри был моим первым знакомством с диссоци- ативным расстройством идентичности (ДРИ), которое то- гда называли расстройством множественной личности. Его симптомы порой просто потрясают, однако внутреннее рас- щепление с появлением отдельных личностей, наблюдаемое при ДРИ, является лишь крайней частью широкого спектра психической жизни людей. Всем нам знакомо чувство, буд- то в нас борются различные желания или части, однако это особенно выражено у травмированных людей, которым за- частую приходится, чтобы выжить, идти на крайние меры. Изучение – и примирение – с этими частями является важ- ным шагом в процессе исцеления. Отчаянные времена требуют отчаянных мер Мы все знаем, что происходит, когда мы чувствуем се- бя униженными: всю свою энергию мы направляем на свою защиту, разрабатывая всевозможные стратегии выживания. Мы можем подавить свои чувства; мы можем выйти из се- бя и начать планировать месть. Мы можем стать настолько влиятельными и успешными, чтобы больше никто никогда не смог причинить нам вреда. Многие виды поведения, которые классифицируются как психиатрические проблемы, включая некоторые мании, навязчивые влечения и панические атаки, равно как большинство видов саморазрушительного поведения, изначально представляли собой стратегии самозащиты. Эти адаптации к травме настолько сильно мешают нормальной жизни, что врачи и сами пациенты зачастую полагают, что полное исцеление невозможно. Когда эти симптомы считаются необратимыми, лечение ограничивается поиском подходящих медикаментов, что может привести к пожизненной зависимости – это ставит психологическую травму в один ряд с заболеваниями почек, требующих регулярного диализа (1). Гораздо продуктивнее воспринимать агрессию или де- прессию, заносчивость или апатию как приобретенное пове- дение: в какой-то момент пациент решает, что для выжива- ния ему необходимо быть грубым или незаметным, а то и во- все сдаться. Подобно травматическим воспоминаниям, ко- торые настойчиво овладевают человеком, пока им не будет положен конец, травматические адаптации продолжаются, пока организм человека не почувствует себя защищенным и не интегрирует все составные части себя, которые упорно борются с травмой. Все перенесшие травму люди, с которыми мне доводилось встречаться, адаптировались по-своему, и я не перестаю вос- хищаться этими людьми. Я знаю, как много сил уходит у них на выживание, и поэтому не удивляюсь той цене, которую им частенько приходится за это платить: отсутствию любящих отношений со своим собственным телом, разумом и душой. Адаптация наносит свой урон. Многим детям гораздо без- опасней ненавидеть себя, чем рисковать своими отношени- ями со взрослыми, на чьем попечении они находятся, вы- ражая злость или пытаясь сбежать. Как результат, пережив- шие насилие дети вырастают во взрослых, убежденных, что они недостойны любви – только так их неокрепший мозг мог объяснить столь ужасное отношение к ним. Они выжи- вают путем отрицания, игнорирования и отсечения огром- ных пластов реальности: они забывают всю жестокость; они подавляют свой гнев или отчаяние; они блокируют свои фи- зические ощущения. В людях, переживших в детстве наси- лие, зачастую живет застывшая во времени детская состав- ляющая, которая до сих пор крепко держится за эту нена- висть к самому себе и отрицание. Многие взрослые, пере- жившие ужасные события, попадают в ту же самую ловуш- ку. Подавление бурных эмоций может быть чрезвычайно по- лезным в краткосрочной перспективе. Это может помочь со- хранить честь и независимость; может помочь сохранить са- мообладание для выполнения важных задач, таких как спа- сение сослуживца, забота о детях или восстановление дома. Многие виды поведения, которые классифицируются как психиатрические проблемы, включая некоторые мании, на- вязчивые влечения и панические атаки, равно как боль- шинство видов саморазрушительного поведения, изначаль- но представляли собой стратегии самозащиты. Эти адапта- ции к травме настолько сильно мешают нормальной жизни, что врачи и сами пациенты зачастую полагают, что полное исцеление невозможно. Проблемы приходят позже. Став свидетелем подрыва сво- его друга на мине, солдат может вернуться к гражданской жизни и попытаться выкинуть случившееся из головы. Обе- регающая часть его знает, как справляться с работой и ла- дить с коллегами. Вместе с тем он может регулярно срывать- ся на своей девушке или же впадать в эмоциональный сту- пор и оцепенение, когда, поддавшись ее ласковым прикосно- вениям, начинает чувствовать, что теряет контроль. Скорее всего, он не будет отдавать себе отчет, что его разум автома- тически связывает это чувство с параличом, испытанным им в момент смерти друга. Тогда в дело вступает другая обере- гающая часть, создающая отвлекающий маневр: он злится и, не понимая, что его спровоцировало, начинает думать, что дело в ней. Разумеется, если он продолжит срываться на ней (и на последующих девушках), то его ждет одиночество. Тем не менее он может так никогда и не узнать, что пассивность активирует травмированную часть его, в то время как дру- гая часть, управляющая гневом, вступает в дело, чтобы за- щитить эту уязвимую часть. Психотерапия помогает людям отказаться от своих иррациональных убеждений, тем самым спасая им жизни. Как мы уже видели в тринадцатой главе, основная задача при исцелении от травмы заключается в том, чтобы научить- ся жить с воспоминаниями о прошлом, не поддаваясь им в настоящем. Вместе с тем большинство переживших травму людей, включая тех, кто прекрасно – а порой даже блестя- ще – преуспевает в некоторых аспектах своей жизни, сталки- ваются с другой, еще большей трудностью, которая заключа- ется в перестройке системы мозга/разума, которая была со- здана, чтобы справляться с наихудшим. Подобно тому, как для интеграции травматических воспоминаний их необхо- димо пересмотреть, нам необходимо заново обратиться и к тем частям себя, что выработали защитные модели поведе- ния, которые помогли нам выжить. Мозг – это мозаика Каждый из нас состоит из разных частей. Прямо сей- час часть меня не прочь вздремнуть, в то время как дру- гая хочет продолжать писать. Все еще оскорбленная обид- ным электронным письмом, третья часть меня хочет отпра- вить колкий ответ, в то время как четвертая хочет просто его проигнорировать. Большинство людей, которые знали меня, знакомы с моими эксцентричными, искренними и раздра- жительными частями; кто-то даже сталкивался с живущей внутри меня маленькой рычащей собачкой. Мои дети напо- минают мне про семейный отпуск, в котором вовсю прояв- лялись части меня, любящие игры и приключения. Когда мы заходим утром в офис и видим над головой на- чальника грозовую тучу, то сразу же понимаем, что нас ждет. У этой злой его части своя особая интонация, лексикон и по- за – совсем не то, что вчера, когда вы показывали друг другу фотографии своих детей. Эти части – это не просто чувства, а отдельные сущности со своими собственными убеждения- ми, целями и ролями в общей экосистеме наших жизней. То, насколько хорошо мы ладим с самими собой, во многом зависит от наших внутренних управленческих качеств – от того, насколько хорошо мы прислушиваемся к различным частям себя, заботимся о них и не даем им друг другу мешать. Эти части не существуют по отдельности, представляя собой лишь элементы сложного переплетения мыслей, эмоций и ощущений. Когда Маргарет кричит «Я тебя ненавижу!» во время ссо- ры, Джо, наверное, думает, что она его презирает – и в этот момент Маргарет может с ним согласиться. На самом же деле злится лишь часть ее, и эта часть временно затмевает другие ее чувства – любовь, благородство, – которые запросто могут вернуться, когда она увидит опустошение на лице Джо. Все известные школы психологии признают наличие у людей субличностей, которым даются разные названия (2). В 1890 году Уильям Джеймс написал: «Следует признать, что… все имеющееся сознание может быть разделено на со- существующие части, которые игнорируют друг друга, опе- рируя одними и теми же объектами знаний» (3). Карл Юнг написал: «Психика – это саморегулирующаяся система, под- держивающая свое равновесие подобно тому, как это дела- ет тело» (4), «Естественное состояние человеческой психи- ки состоит в столкновении ее различных компонентов и в их противоречивом поведении» (5) и «Урегулирование этих противоречий представляет большую проблему. Таким об- разом, соперником является не кто иной, как наше второе я» (6). Современная нейробиология подтвердила, что разум че- ловека представляет собой некое сообщество. Майкл Газ- занига, проведя революционное исследование расщепления мозга, пришел к заключению, что разум состоит из полуавто- номных модулей, каждый из которых играет особую роль (7). В своей книге «Социальный мозг» (1985) он пишет: «Но что насчет идеи о том, что «Я» – это не единое целое, и внутри нас может существовать несколько разных сознаний?.. Наши исследования [разделения мозга] указывают на существова- ние нескольких «Я», которые не обязательно «общаются» между собой» (8). Ученый из Массачусетского технологиче- ского института Марвин Мински, один из первых исследо- вателей искусственного интеллекта, заявил: «Миф о суще- ствовании единственного «Я» способен лишь отклонить нас от цели данного исследования (9)….Возможно, имеет смысл полагать, что внутри нашего мозга существует сообщество различных разумов. Подобно членам одной семьи, эти раз- личные разумы могут работать сообща, помогая друг другу, каждый при этом имея свое собственное мысленное воспри- ятие, о котором другие не знают» (10). Психотерапевты, обученные видеть в человеке сложную личность с многочисленными особенностями и потенциала- ми, способны помочь им познать свои системы внутренних частей и научиться заботиться о пораженных составляющих своего «Я». Существует несколько таких терапевтических подходов, включая модель структурной диссоциации, раз- работанную моими голландскими коллегами Онно ван дер Харт и Эллерт Нийенхейс, а также Кэти Стил из Атланты, которая широко применяется в Европе и Ричардом Клюф- том в США (11). Через двадцать лет после знакомства с Мэри я повстре- чал Ричарда Шварца, разработавшего терапию внутренних семейных систем (ВСС). Именно благодаря его работе «се- мейная» аналогия Мински обрела для меня смысл, предоста- вив мне систематический подход для работы с расщеплен- ными частями личности, образующимися в результате трав- мы. Основная идея заключается в том, что разум каждого из нас подобен семье, члены которой обладают разной степенью зрелости, возбудимости, мудрости и боли. Эти части образуют сеть, или систему, изменение в любом элементе которой неизбежно отражается на всех остальных. Модель ВСС помогла мне осознать, как именно происхо- дит диссоциация. При психологической травме система «Я» распадается, и различные части «Я» разбиваются на два ла- геря, которые вступают в схватку между собой. Ненависть к себе сосуществует с чувством собственного величия (и бо- рется с ним), любящая забота – с ненавистью; эмоциональ- ная бесчувственность и пассивность – с яростью и агрессией. Эти полярные части несут бремя травмы. Основная идея терапии внутренних семейных систем за- ключается в том, что разум каждого из нас подобен семье, члены которой обладают разной степенью зрелости, возбу- димости, мудрости и боли. Эти части образуют сеть, или си- стему, изменение в любом элементе которой неизбежно от- ражается на всех остальных. В ВСС часть не просто считается временным эмоциональ- ным состоянием или привычной моделью мышления, а рас- сматривается как отдельная мыслительная система со сво- ей собственной историей, способностями, потребностями и картиной мира (12). Травма наделяет разные части убежде- ниями и эмоциями, которые выводят их из естественного по- лезного состояния. Например, в каждом из нас есть по-дет- ски простые и любящие веселье части. В результате насилия именно эти части страдают больше всего, они заморажива- ются, забирая в себя боль, ужас и предательство, связанные с насилием. Это бремя делает их токсичными – частями на- шего «Я», которые нам нужно во что бы то ни стало отри- цать. Так как они заперты глубоко внутри, в ВСС их называ- ют «изгнанными». В этот момент другие части объединяются, чтобы защи- тить внутреннюю семью от изгнанных. Эти защитники не подпускают токсичные части, однако тем самым они забира- ют у них часть энергии. Придирчивые и во всем стремящи- еся к совершенству управляющие следят за тем, чтобы мы ни с кем не сблизились, либо же подталкивают нас быть мак- симально продуктивными. Другая группа защитников, кото- рых в ВСС называют пожарными, представляет собой спаса- телей, автоматически реагирующих, когда какое-то пережи- вание провоцирует изгнанную эмоцию. У каждой из разделенных частей свои воспоминания, убеждения и физические ощущения; одни держат в себе чув- ство стыда, другие гнев, третьи радость и воодушевление, четвертые чувство полного одиночества или безнадежную уступчивость. Все это является аспектами пережитого наси- лия. Важно то, что у каждой из этих частей есть своя роль: защищать «Я» от ощущения в полной мере ужаса, связанно- го со страхом уничтожения. Детям, которые выражают свою боль поступками, вместо того чтобы запирать ее внутри себя, зачастую ставят такие диагнозы, как «вызывающее оппозиционное расстройство», «расстройство привязанности» или «расстройство поведе- ния». Вместе с тем эти ярлыки не принимают во внимание тот факт, что гнев и отрешенность являются лишь отдельны- ми гранями всевозможных отчаянных попыток выжить. Ко- гда врачи пытаются контролировать поведение ребенка, не пытаясь при этом разобраться с его причиной – с насилием, – то такое лечение в лучшем случае является неэффективным, в худшем – губительным. Когда они вырастают, отдельные их части не интегрируются самопроизвольно в единую лич- ность, а продолжают вести относительно автономное суще- ствование. Исключенные части могут даже не догадываться о суще- ствовании других элементов системы (13). В моей практике большинство мужчин, растленных в детстве католическими священниками, принимали анаболические стероиды и про- водили чрезмерно много времени в спортзалах, накачивая мышцы. Эти мужчины жили в мире пота, футбола и пива, тщательно скрывая свою слабость и страх. Лишь когда они начинали чувствовать себя рядом со мной в безопасности, мне удавалось познакомиться с живущими в них напуганны- ми детьми. Пациентам самим могут не нравиться исключенные ча- сти: озлобленные, разрушительные или придирчивые части их «Я». ВСС же открывает возможность их понять – а также, что не менее важно, поговорить о них, не рассматривая их как психиатрические симптомы. Осознание того, что каждая часть несет на себе бремя прошлого, выполняя в общей си- стеме определенную функцию, помогает перестать их боять- ся. Как говорит Шварц: «Если принять за основу идею о том, что у человека есть внутреннее стремление способствовать своему собственному здоровью, то отсюда следует, что при наличии хронических проблем что-то мешает им получить доступ к внутренним ресурсам. С учетом этого роль пси- хотерапевта заключается в сотрудничестве, а не в том, что- бы учить, спорить или заполнять дыры в психике пациен- та» (14). Первый шаг в этом сотрудничестве заключается в том, чтобы заверить внутреннюю систему, что все ее части приветствуются, и что все они – даже те, у которых суици- дальные или разрушительные наклонности, – появились в попытке защитить систему внутреннего «Я», какой бы угро- зой ей они сейчас ни казались. Самоуправление ВСС признает, что в основе исцеления от травмы лежит развитие осознанного самоуправления. Самоосознанность не только позволяет нам наблюдать за своим внутренним ландшафтом с сочувствием и любопытством, но также спо- собна направлять нас в нужном направлении, чтобы мы луч- ше о себе заботились. Эффективность любой системы – будь то семья, организация или целая нация – возможна лишь при наличии четко заданного и компетентного руководства. С внутренней семьей то же самое: все грани нашего «Я» нуж- даются во внимании. Внутренний лидер должен грамотно распределять доступные ресурсы и иметь четкое представ- ление о системе в целом, с учетом всех отдельных ее элемен- тов. Как объясняет Ричард Шварц: «Внутренняя система жертвы насилия отличается от обычной системы отсутствием эффективного управления, абсурдными правилами функционирования системы и от- сутствием какого-либо баланса или гармонии. Как правило, отдельные ее части работают на основе устаревших допуще- ний и убеждений, порожденных детским насилием – напри- мер, убеждения в том, что до сих пор крайне опасно раскры- вать секреты о том, что человек пережил в детстве». (15) Что происходит, когда «Я» теряет контроль? В ВСС это называется «смешение»: состоянием, при котором «Я» отождествляет себя с отдельной |