тело. Тело п.. Бессел ван дер КолкТело помнит все. Какуюроль психологическая
 Скачать 4.89 Mb.
|
|
Глава 19. Перестройка мозга: нейробиологическая обратная связь Факт это – или мне приснилось, – что электричество превратило материальный мир в один большой нерв, дрожащий на тысячи миль в застывшем моменте времени? Натаниэль Готорн Способность целенаправленно возвращать блуждающее внимание, снова и снова, лежит в основе рассудка, характера и воли. Уильям Джеймс Летом после первого года в медицинской школе я рабо- тал на неполную ставку младшим научным сотрудником в лаборатории исследования сна Эрнеста Хартманна в госу- дарственной психиатрической больнице Бостона. Моя зада- ча заключалась в подготовке и исследовании пациентов, а также в анализе их ЭЭГ – электроэнцефалограммы, или моз- говых волн. Участники приходили вечером; я крепил им к голове кучу проводов, а также несколько электродов вокруг глаз, чтобы регистрировать быстрые движения глаз во вре- мя сна. Затем я проводил их в спальни, желал им спокойной ночи и запускал многоканальный самописец – огромный ап- парат с тридцатью двумя ручками, которые отображали их мозговую активность на намотанной в рулон бумаге. Хотя наши подопытные и спали крепким сном, нейроны их мозга продолжали свое бурное внутреннее общение, ко- торое фиксировалось самописцем на протяжении всей ночи. Я тем временем садился изучать ЭЭГ с предыдущей ночи, периодически отвлекаясь на радио, чтобы узнать результа- ты бейсбольных игр, и с помощью громкой связи будил под- опытных каждый раз, когда данные на самописце указывали, что у них началась фаза быстрого сна. Я спрашивал у них, что им снилось, и записывал их ответы, а наутро помогал им заполнить опросник о качестве сна, после чего они отправ- лялись своей дорогой. Во время этих тихих ночей в лаборатории Хартманна бы- ло получено изрядное количество информации о быстром сне, которая внесла значительный вклад в понимание основ- ных процессов сна, подготовившего почву для важнейших открытий, описанных мной в пятнадцатой главе. Тем не ме- нее вплоть до недавнего времени давняя надежда на то, что ЭЭГ поможет нам лучше понять вклад электрической ак- тивности мозга в психиатрические проблемы, оставалась по большей части нереализованной. Составление карты электрических контуров мозга До наступления фармакологической революции было хо- рошо известно, что активность мозга определяется как хи- мическими, так и электрическими сигналами. Последовав- шее господство фармакологии на несколько десятилетий практически уничтожило интерес к электрофизиологии моз- га. Впервые электрическая активность мозга была считана в 1924 году немецким психиатром Гансом Бергером. Эта но- вая технология изначально была встречена со скептицизмом и высмеивалась медицинским сообществом, однако электро- энцефалография постепенно превратилась в незаменимый инструмент диагностики судорожной активности у пациен- тов с эпилепсией. Бергер открыл, что различные мозговые волны соответствуют различным видам умственной деятель- ности (так, например, при решении математических урав- нений происходил всплеск активности относительно высо- кой частоты, известный как бета-волны). Он надеялся, что в итоге наука сможет установить связь различных психиат- рических проблем с определенными нарушениями в ЭЭГ. Когда в 1938 году появились сообщения об определенных особенностях ЭЭГ у «детей с проблемным поведением», эти надежды еще больше усилились (1). У большинства из этих чрезмерно активных и импульсивных детей наблюдались за- медленные волны в лобных долях. С тех пор эта закономер- ность была многократно подтверждена, и в 2013 году Управ- ление по санитарному надзору за качеством пищевых про- дуктов и медикаментов США утвердило медленноволновую префронтальную активность в качестве биомаркера СДВГ. Замедленная электрическая активность в лобных долях объясняла, почему у этих детей были проблемы с исполнительными функциями: их рациональный мозг не мог должным образом контролировать их эмоциональный мозг. Это наблюдается также и тогда, когда из-за пережитого насилия и травмы эмоциональные центры находятся в постоянном ожидании опасности, готовя организм к реакции «бей или беги». В начале своей карьеры я также надеялся, что ЭЭГ по- может сделать диагностику эффективней, и в период меж- ду 1980 и 1981 годами я отправлял на ЭЭГ многих сво- их пациентов, чтобы определить, не крылась ли причина их эмоциональной нестабильности в каких-то нейрологических отклонениях. Результаты, как правило, приходили с фра- зой: «неспецифические аномалии в височной доле» (2). Это крайне мало мне о чем говорило, и так как в то время ис- править это можно было лишь с помощью медикаментов, от которых было больше побочных эффектов, чем толку, я пе- рестал отправлять своих пациентов на ЭЭГ. В 2000 году, однако, мой интерес был возрожден исследо- ванием, проведенным моим приятелем Александром Мак- фарлейном, которое продемонстрировало явное различие в процессе обработки информации между травмированными пациентами и группой «здоровых» австралийцев. Исследо- ватели использовали стандартный тест: участникам показы- вали последовательность связанных между собой изображе- ний и просили определить, какое из них является лишним (например, тромбон среди различных столов и стульев). Ни одно из изображений при этом не было связано с травмой. Обычные мозговые волны и мозговые волны при ПТСР. Особенности внимания. Спустя миллисекунды после зна- комства мозга с новой информацией он начинает ее обраба- тывать. Обычно все участки мозга действуют сообща и син- хронно (слева), в то время как при ПТСР мозговые волны менее согласованы; мозгу сложно отсеивать неважную ин- формацию, а также концентрироваться на текущем раздра- жителе. В «здоровой» группе все основные отделы мозга рабо- тали сообща в согласованной последовательности: фильтра- ция информации, фокусирование, анализ (см. левый рису- нок снизу). У травмированных же участников мозговые вол- ны были куда менее скоординированными – в них не бы- ло синхронности. В частности, у них не возникало волно- вой картины, помогающей людям фокусировать внимание на текущей задаче, отсеивая при этом лишнюю информа- цию (восходящая кривая, названная N200). Кроме того, у них был слабо выражен ключевой сигнал, соответствующий обработке информации мозга (нисходящая кривая, P300) – глубина этой волны определяет, насколько хорошо мы спо- собны воспринимать и анализировать новые данные. Это бы- ла важнейшая новая информация об обработке нетравмати- ческой информации людьми с ПТСР, которая внесла огром- ный вклад в понимание особенностей повседневной обра- ботки информации мозгом. Эти волновые картины объясня- ли, почему столь многим пережившим травму людям тяже- ло учиться на собственном опыте и принимать полноценное участие в своей повседневной жизни. Структура их мозга попросту не была заточена на то, чтобы уделять пристальное внимание происходящему в текущий момент времени. Исследование Макфарлейна напомнило мне слова Пье- ра Жане, сказанные им еще в 1889 году: «Травматический стресс – это болезнь, при которой человек не может жить полной жизнью в настоящем». Годы спустя, когда я смотрел фильм «Повелитель бури», посвященный будням солдат в Ираке, я сразу же вспомнил про это исследование: пока они справлялись с чрезвычайным стрессом, эти мужчины дей- ствовали крайне сосредоточенно, однако когда они верну- лись к гражданской жизни, они не справлялись даже с выбо- ром продуктов в супермаркете. Мы видим пугающую стати- стику количества возвращающихся из боевых действий сол- дат, которые поступают в колледж по закону о правах воен- нослужащих, однако так его и не заканчивают (по некоторым оценкам, их число достигает восьмидесяти процентов). Их хорошо известные проблемы с сосредоточенностью и внима- нием определенно вносят в это свой вклад. Исследование Макфарлейна продемонстрировало воз- можный механизм, из-за которого при ПТСР развивается де- фицит внимания, однако также и поставило совершенно но- вый вопрос: есть ли хоть какая-то возможность изменить эти искаженные волны? Это было за несколько лет до того, как я понял, что, вероятно, такие способы существуют. В 2007 году на конференции по проблемам детей с рас- стройством привязанности я познакомился с Себерн Фишер, бывшим клиническим директором стационарного лечебно- го центра для подростков с серьезными психологическими проблемами. Она сообщила мне, что вот уже почти десять лет использует в своей частной практике метод нейробиоло- гической обратной связи. Она показала мне рисунки деся- тилетнего пациента, сделанные до и после терапии. У этого мальчика были столь сильные перепады настроения, трудно- сти с обучением и общие проблемы с самоорганизацией, что в школе не могли найти на него управу (3). Его первый семейный портрет (слева на следующей стра- нице), нарисованный до начала лечения, соответствовал уровню развития трехлетнего ребенка. Чуть больше месяца спустя, после двадцати сеансов нейробиологической обрат- ной связи, он стал реже выходить из себя, а его рисунки ста- ли более детализированными. По прошествии двух с поло- виной месяцев и еще двадцати сеансов его рисунки стали еще подробнее, а его поведение нормализовалось. Мне никогда не попадался метод лечения, способный привести к столь кардинальным изменениям в работе мозга за столь короткое время. Так что, когда Себерн предложи- ла мне продемонстрировать нейробиологическую обратную связь в действии, я охотно согласился. Созерцание симфонии мозга В своем кабинете в Нортгемптоне, штат Массачусетс, Се- берн показала мне оборудование для проведения сеансов нейробиологической обратной связи – два настольных ком- пьютера и один небольшой усилитель, – а также часть со- бранных ею данных. Затем она закрепила по электроду по бокам моей головы и еще один на правом ухе. Вскоре ком- пьютер передо мной отображал рядами мозговые волны, по- добные тем, что я видел на самописце в лаборатории изуче- ния сна тридцатью годами ранее. Крошечный ноутбук Се- берн регистрировал, записывал и отображал электрическую симфонию моего мозга быстрее и точнее, чем громоздкое оборудование в лаборатории Хартмана, которого там было, должно быть, на миллион долларов. От человечков из палочек к хорошо различимым чело- веческим фигурам. После четырех месяцев нейробиологи- ческой обратной связи семейные портреты десятилетнего мальчика демонстрируют скачок, эквивалентный шести го- дам умственного развития. Как объяснила Себерн, обратная связь позволяет мозгу наблюдать за своей работой: колебаниями и ритмами, лежа- щими в основе токов и поперечных токов разума. Нейробио- логическая связь подталкивает мозг к тому, чтобы он отда- вал большее предпочтение определенным частотам, созда- вая тем самым новую волновую картину, способствующую саморегуляции (4). «По сути, – сказала она, – мы, возмож- но, высвобождаем имеющиеся, однако заблокированные ко- лебательные параметры мозга, а также способствуем образо- ванию новых». Себерн подкорректировала некоторые настройки, «что- бы задать стимулируемые и подавляемые частоты», как она это объяснила, то есть чтобы нейробиологическая обратная связь способствовала появлению волн с определенными ха- рактеристиками. Теперь передо мной было некое подобие компьютерной игры с разноцветными космическими кораб- лями. Компьютер издавал беспорядочные звуковые сигналы, и космические корабли двигались хаотичным образом. Я об- наружил, что они останавливались, когда я моргал, а когда спокойно смотрел на экран, то двигались друг за другом. Се- берн предложила мне сделать так, чтобы зеленый корабль обогнал остальные. Я нагнулся, пытаясь сосредоточиться, однако чем больше я старался, тем больше зеленый корабль отставал. Она улыбнулась и сказала, что я добьюсь гораздо лучшего результата, если просто расслаблюсь и позволю сво- ему мозгу воспринимать генерируемую компьютером обрат- ную связь. Я отклонился на спинке кресла, и спустя какое-то время звуковые сигналы стали более регулярными, а зеле- ный космический корабль выбился в лидеры. Я почувство- вал себя спокойным и сосредоточенным – и мой корабль вы- игрывал. В каком-то смысле нейробиологическая обратная связь сродни наблюдениям за лицом своего собеседника во время разговора. Видя улыбку или легкий кивок, мы испытываем удовлетворение и продолжаем рассказывать свою историю или выражать свое мнение. Стоит, однако, собеседнику за- скучать или начать отводить взгляд, как мы тут же стараемся подвести итог или же сменить тему. В нейробиологической обратной связи вместо улыбки используются звуковые сиг- налы или движение на экране. Так происходит стимуляция, в то время как подавление более нейтрально, чем хмурый взгляд во время разговора – нежелательные волны попросту избегаются. Себерн представила мне еще одну особенность нейробиологической обратной связи: ее способность отслеживать нейронные контуры в определенных участках мозга. Она переместила электроды с висков на левую бровь, и я почувствовал себя внимательным и сосредоточенным. Она сказала мне, что стала стимулировать бета-волны в моей лобной коре, которая отвечает за бдительность. Когда она переместила электроды мне на макушку, я по- чувствовал себя более отстраненным от изображений на экране, а мое внимание переключилось на телесные ощуще- ния. После этого она показала мне сводную диаграмму, на которой отображались изменения моих мозговых волн, пока я испытывал небольшие изменения психического состояния и физических ощущений. Как нейробиологическая обратная связь способна помочь в лечении травмы? Как объяснила Себерн: «С помощью ней- робиологической обратной связи мы надеемся оказать воз- действие на нейронные контуры, способствующие актива- ции и поддержанию состояний страха, стыда и гнева. Посто- янная активация этих контуров и определяет травму». Па- циентам нужно помочь изменить привычные шаблоны моз- говых волн, созданные травмой и ее последствиями. Когда контур, отвечающий за страх, расслабляется, мозг становит- ся менее подверженным автоматическим стрессовым реак- циям, и ему легче сосредоточиться на обычных повседнев- ных делах. В конце концов, стресс не является неотъемле- мым свойством самого события – он определяется тем, как мы его воспринимаем и на него реагируем. Нейробиологи- ческая обратная связь попросту делает мозг более стабиль- ным, стимулируя психологическую устойчивость, что позво- ляет нам самим выбирать свои реакции. Зарождение метода нейробиологической обратной связи В 2007 году технология нейробиологической обратной связи не была новой. Еще в конце 1950-х годов профессор психологии Чикагского университета Джо Камия, занимав- шийся изучением явления внутреннего восприятия, обна- ружил, что люди способны научиться с помощью обратной связи определять, когда у них вырабатываются альфа-вол- ны, которые связаны с расслаблением (некоторым участни- кам понадобилось всего четыре дня, чтобы добиться стопро- центной точности). После этого он продемонстрировал, что они также способны осознанно входить в альфа-состояние в ответ на определенный звуковой сигнал. В 1968 году в популярном журнале «Психология сего- дня» была опубликована статья, посвященная работе Камия, и идея о том, что обучение регистрации альфа-волн способ- но избавить от стресса и связанных со стрессом расстройств, получила широкую огласку (5). Первая научно-исследова- тельская работа, продемонстрировавшая, что нейробиоло- гическая обратная связь способна помочь людям с патоло- гическими состояниями, была проведена Барри Стерманом из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе. Наци- ональное управление по аэронавтике и исследованию кос- мического пространства (НАСА) попросило Стермана изу- чить токсичность одного из основных компонентов ракетно- го топлива, монометилгидразина (ММГ), который, как бы- ло известно, вызывал галлюцинации, тошноту и судорожные приступы. Стерман прежде тренировал котов вырабатывать мозговые волны определенной частоты, известной как сен- сомоторный ритм (у котов это сосредоточенное состояние связано с чувством голода). Он обнаружил, что в то время как у обычных лабораторных котов под воздействием ММГ начинались судорожные приступы, у котов, которые прошли обучение с помощью нейробиологической обратной связи, такой реакции не наблюдалось. Это обучение каким-то об- разом стабилизировало их мозг. В 1971 году Стерман прикрепил свое устройство обрат- ной связи к первому подопытному человеку, двадцатитрех- летней Мэри Фэрбенкс. С восьми лет Мэри страдала эпилепсией, приступы которой случались у нее два и более раз в месяц. Она проходила обучение по часу в день дважды в неделю. Три месяца спустя ее приступы практически прекратились. Стерман впоследствии получил грант от Национальных институтов здравоохранения на проведение более система- тического исследования, впечатляющие результаты которого были опубликованы в 1978 году в журнале «Эпилепсия» (6). Эпоха экспериментов и несгибаемой веры в возможности человеческого разума подошла к концу в середине 1970-х с открытием новых психотропных препаратов. Психиатрия и нейробиология приняли на вооружение химическую модель мозга и разума, и другие терапевтические подходы отошли на второй план. С тех пор развитие науки о нейробиологической обратной связи развивалась урывками, причем большая часть науч- ных исследований проводилась в Европе, России и Австра- лии. Хотя в США и имеется порядка десяти тысяч практику- ющих специалистов по нейробиологической обратной свя- зи, никому не удавалось собрать достаточно финансирова- ния для исследований, чтобы эта методика получила повсе- местное признание. Одна из причин, возможно, состоит в су- ществовании нескольких конкурирующих между собой си- стем нейробиологической обратной связи, другая – в огра- ниченности ее коммерческого потенциала. Лишь несколько применений методики покрываются страховкой, что делает обратную связь дорогостоящей для потребителей и не дает практикующим ее специалистам собрать достаточно ресур- сов для проведения масштабных исследований. |