Тённис Ф. Общность и общество (2002). Gemeinschaft und Gesellschaft
 Скачать 12.89 Mb.
|
|
§ 3. Народность и государственность Поскольку индивидуальная сущностная воля порождает из себя голое мышление и избирательную волю, которая разлагает первую и стремится сделать ее зависимой от себя, постольку у исторических народов мы наблюдаем такой процесс развития, входе которого из исконных, общностных жизненных форм и волевых образований возникает общество и общественные избирательно-волевые образования, а из основанной на народности культуры — основанная на государственности цивилизация. — В своих основных чертах этот процесс может быть также описан нижеследующим образом. Будучи изначальной и преобладающей силой, субстанция народа порождает дома, деревни и города той или иной страны. Затем она производит также индивидуумов, обладающих властью и произволом и воплощающихся в многообразных формах в фигурах князей, феодалов, рыцарей, но также и священнослужителей, художников, ученых. Однако все они в социальном смысле бывают по-прежнему обусловлены и определены народом в целом (поскольку они обусловлены им в смысле экономическом, пусть и разделенным в своем единстве, обусловлены и определены его волей и его силой. Их национальное единение, благодаря которому они только и могут обрести непоколебимое единство, само зависит от экономических условий. А их собственное и существенное господство состоит в экономическом господстве, которого еще до них и вместе сними (а отчасти также и над ними) добиваются владельцы торговых домов, многообразными способами подчиняющие себе рабочую силу нации и наиболее примечательным из этих способов является планомерное капиталистическое производство, или крупная индустрия. Создание условий для сообщения и национального единения свободных субъектов произвола и создание условий и форм капиталистического производства является делом торгового класса, который по своей природе и тенденции, а по большей части также и по своему происхождению является интернациональным вне меньшей мере, чем национальным, крупногород ским, те. общественным. Вслед за ним такие черты приобретают все прежние сословия и достоинства и наконец, по крайней мере, по своей тенденции, также и весь народ. Вместе со сферой и условиями повседневной жизни людей изменяется и их темперамент в силу незнающего покоя стремления он становится порывистыми переменчивым. Одновременно и параллельно с этим преобразованием социального порядка происходят и постепенные изменения в сфере права ив его содержании, ив его формах. Базисом всей системы становится чистый контракта определяемая своими интересами избирательная воля общества — отчасти сама по себе, отчасти как исполнение воли государства — все чаще выступает единственным устроителем, хранителем и движителем правопорядка самые основы которого общество может тем самым изменять по своему усмотрению, хотя последнее ради самого общества должно сообразоваться с полезными целями. Воля государства все больше освобождается от связи с преданием, с традицией и с верой в их определяющее значение. Таким образом право, в его формальном аспекте, перестает уже быть порождением обычая или обычным правом, и становится, наконец, исключительно правом закона, те. продуктом политики В качестве действующих потенций в наличии остаются только государство сего подразделениями и отдельные индивидуумы они приходят на смену многочисленными многообразным товариществам, общинами интегральным существам, имевшим естественное происхождение. А поскольку все это оказывало влияние на характеры людей, последние изменяются, приспосабливаясь к новым правовым образованиям, основанным на произволе они теряют опору, которую им гарантировал обычай и убежденность в том, что он правилен. Наконец, входе этого процесса, под воздействием этих изменений и оказывая обратное воздействие на них, происходит полный переворот в духовной жизни. Будучи изначально укоренена только в фантазии, она теперь попадает в зависимость от мышления. Раньше центральное место в ней занимала вера вне видимых существ, духов и богов, теперь же — познание видимой природы. Религия, берущая свое начало в народной жизни или по меньшей мере срастающаяся с ней, должна уступить ведущую роль науке, порождаемой возвышающейся над народом образованной сознательностью и сообразующейся с ней. Религия по сути своей и непосредственным образом моральна, поскольку имеет глубочайшую связь с те- лесно-духовными узами, соединяющими поколения людей. Наука получает моральное содержание лишь через рассмотрение законов совместной жизни людей, из которых она пытается вывести правила ее произвольного и разумного распорядка. Также и образ мысли отдельных людей начинает все меньше руководствоваться религией, и все больше — наукой. Взаимосвязь этих всеобъемлющих противоположностей и движений, как она просматривается в истории ив современности, мы намереваемся когда-нибудь постичь на основе многочисленных исследований, нагромождение которых оставили за собой эти деловитые эпохи. Для данного же, подготовительного, изложения достаточно будет еще лишь нескольких разрозненных замечаний, которые могли бы пояснить приведенные основоположения Ф. Тённис 369 § 4. Типы реальной совместной жизни Внешние формообразования совместной жизни, как они полагаются сущностной волей и общностью, были различены нами как дом, деревня и город. Они представляют собой неизменные типы реальной и исторической жизни вообще. Как в изначальные и промежуточные времена, в развитом обществе совместное проживание людей тоже осуществляется в этих трех формах. Город есть наивысшая и потому наиболее сложная форма человеческого сосуществования вообще. С деревней его роднит местная структура, противополагаемая семейной структуре дома. Но и городи деревня сохраняют многие признаки семьи у деревни их больше, у города меньше. Лишь когда город становится крупным городом он почти полностью утрачивает все эти признаки, разрозненные личности или, опять-таки, семьи начинают противостоять друг другу, а общее всем им место оказывается лишь случайными ими самими выбираемым местожительством. Но как город продолжает жить в рамках крупного города (о чем говорит само это выражение, таки вообще те способы жизни, которые свойственны общности, как единственно реальные сохраняются в рамках тех, что свойственны обществу, хотя, безусловно, чахнут и отмирают в нем. И наоборот, чем бблыпую универсальность общественное состояние приобретает в той или иной нации или группе наций, тем в большей мере вся эта страна или весь этот мир становятся похожими на один- единственный крупный город. Однако в таком городе, а значит, ив общественном состоянии вообще подлинной влиятельностью и жизнеспособностью располагают только могущественные, богатые, образованные люди это они задают ту меру которой низшие слои ради обретения общественной власти должны руководствоваться ив своем стремлении потеснить их, ив своем старании им уподобиться. Ив той, ив другой своей части, те. и как нация, и как мир, крупный город состоит исключительно из свободных личностей, которые поддерживают между собой постоянные сношения и контакты, обмениваются и взаимодействуют друг с другом, и при этом никакая общность и никакая общностная воля между ними не возникает — разве что спорадически, как пережиток прежнего, но все еще фундаментального состояния. Скорее, этими многочисленными внешними связями, контрактами и контрактными отношениями лишь прикрывается не менее часто возникающая внутренняя враждебность и антагонистический интереса кроме того — вышеупомянутая противоположность между богатыми и бедными, между господствующими подчиненным классом, которые стремятся помешать и навредить друг другу противоположность, которая, по выражению Платона, приводит к раздвоению города, к расщеплению его собственного тела, но (согласно нашему пониманию) как разв силу этого и превращает его в крупный городи которая воспроизводится во всяком количественном отношении между капиталом и трудом. Поэтому если обычная городская жизнь, целиком замыкающаяся в общност ных рамках семейной жизни и страны, проходит отчасти также ив занятиях земледелием, нов особенности посвящается связанному с этими естественными потребностями и воззрениями искусству и ремеслу, тов случае крупного города все обстоит совершенно иначе, и прежний его базис понимается и используется теперь лишь в качестве орудия и средства для достижения его целей. Крупный город типичен для общества как такового. Поэтому это по сути своей торговый а поскольку торговля в нем господствует над производительным трудом, — фабричный город Его богатство есть богатство капитала, а капитал есть деньги, умножающиеся благодаря его применению в форме торгового, ростовщического или промышленного капитала средство присвоения продуктов труда или эксплуатации рабочей силы. Наконец, это центр науки и образования, которые во всех отношениях развиваются рука об руку с торговлей и промышленностью. Искусства тут заняты поиском пропитания и сами применяются в качестве капитала. Идеи и мнения возникают и изменяются с огромной быстротой. Речи и литературные сочинения благодаря массовому распространению становятся стимулом необычайных волнений. — От крупного города как такового нужно отличать национальную столицу которая, будучи помимо прочего местоположением государева двора и центром государственного управления, во многих деталях воспроизводит в себе черты крупного города, даже если по численности населения и прочим своим особенностям еще не может считаться таковым. — Наконец (и чаще всего в результате синтеза обеих этих форм) возникает наиболее значительное образование такого рода мировой город содержащий в себе экстракт не только национального общества, но и всего населенного круга, всего мира. Деньги и капитал властвуют в нем безраздельно он мог бы поставлять товары и научные достижения для всего земного круга, мог бы устанавливать действенные законы и формировать публичное мнение для всех наций. Он воплощает в себе мировой рынок и мировые средства сообщения, в нем сосредоточиваются отрасли мировой промышленности, его газеты пестрят новостями со всего мира, и люди со всех краев земного шара собираются в нем, гонимые своей жаждой денег и наслаждений, своей любознательностью и любопытством § 5. Антитеза общности Напротив, семейная жизнь составляет всеобщий базис тех способов жизни, которые свойственны общности. В развитых формах она сохраняется в деревенской и городской жизни. Деревенскую общину и город можно еще понимать как обширные семьи, отдельные роды и дома — как элементарные организмы их тела, а цеха, гильдии и службы — как ткани и органы города. Здесь кровное родство и наследуемый жребий всегда остаются существенным или, по крайней мере, весьма важным условием для полноценного участия в пользовании предметами общей собственности и общими привилегиями на более или менее продолжительное время инородцы могут быть приняты и' обеспечены защитой в качестве слуг или гостей и, следовательно, в качестве объектов, но им не так-то легко соединиться с этой общностью в качестве ее субъектов и носителей дети поначалу тоже живут в кругу семьи в качестве ее несовершеннолетних, зависимых членов, но именуются в римском праве свободными как раз потому, что они уже заранее рассматриваются как будущие хозяева (их собственные наследники, каковыми они могут статьи принадлежащих условиях становятся непременно. А гости и слуги таковыми стать не могут — нив доме, нив общине. Однако гости, когда они желанны и чтимы, могут приобретать статус, близкий к положению детей, переходя в их разряд в результате усыновления или предоставления прав гражданства и тем самым получая возможность пользоваться правом наследования слуги же могут цениться наравне с гостями и пользоваться одинаковым сними обхождением, и даже, в силу особой ценности выполняемых ими функций, ощущать себя почти что членами семьи. Нередко им случается выступать ив качестве естественных или назначенных наследников Действительность обнаруживает здесь бесчисленное множество градаций, как низших, таки высших, которые не могут быть учтены при формулировке юридических понятий. Ибо, с другой стороны, все эти отношения при особых обстоятельствах могут превращаться в диктуемые всего лишь интересом, с большей или меньшей легкостью расторжимые взаимодоговоренности независимых друг от друга контрагентов. В крупном городе такое превращение, по крайней мере касательно всевозможных служебных отношений, вполне естественно и осуществляется по мере его развития. Разница между своими и чужими становится несущественной. Каждый есть то, что он есть, благодаря своей личной свободе, своему имуществу и своим контрактами, стало быть, является слугой лишь постольку, поскольку он оказывает другому определенные услуги, — и господином постольку, поскольку он такие услуги принимает. На самом деле имущество выступает тут единственно действенными исконным признаком, тогда как во всякой органической общности собственность как соучастие в пользовании общим владением и как особая правовая сфера целиком является следствием и результатом изначальной или приобретенной (ассимилированной) свободы или свободного рождения и потому, насколько это возможно, соразмеряется с последней. Таким образом, в крупном, в столичном и тем более в мировом городе семья приходит в упадок. Чем более сильное и тем самым более длительное воздействие он оказывает, тем более случайными должны выглядеть ее пережитки. Ведь лишь немногие готовы здесь по своей собственной воле раствориться в столь узком кругу. Собственные дела, интересы и удовольствия влекут всех вовне и рассредоточивают во внешнем пространстве. Сознавая свободу своего произвола, высокопоставленные и могущественные особы всегда испытывали сильное желание нарушать границы обычая. Им известно, что они могут делать все, что захотят. В их власти вызывать благоприятные для них изменения, а только в этом и состоит позитивное подтверждение власти произвола. Кажется, что в привычных обстоятельствах механизм денег, если он работает под достаточно высоким давлением, может преодолеть все препятствия, привести к исполнению всех желаний, устранить опасности, возместить потери. Однако это не вполне справедливо. Даже если мысленно устранить все общностные инстанции, то все же над свободными личностями будут еще возвышаться инстанции общественные. В обществе как таковом (в более узком смысле) опустевшее место обычая и религии в широких пределах занимает конвенция то, что первые подвергали проклятию как злое само по себе, она запрещает как вредное для общего интереса. В более узких границах точно также действует воля государства, опирающаяся на суды и полицию. Государство устанавливает свои законы для всех как для равных, только дети и умалишенные не несут ответственности передним. Конвенция стремится сохранить хотя бы видимость нравственности она еще сохраняет связь с моральными религиозным чувством прекрасного, которое, однако, становится произвольными формальным. Самому государству едва ли есть дело до нравственности. Оно должно лишь подавлять и карать те поступки, которые проникнуты враждебностью, пагубны вообще или представляют опасность для государства и общества. Свою деятельность в этом направлении оно может развертывать до бесконечности оно может также попытаться изменить к лучшему мотивы действий и настроения людей, ибо поскольку общественное благо отдано под его покровительство, постольку оно должно иметь возможность определять его по своему усмотрению, ив конце концов оно, возможно, придет к пониманию того, что более дружественными, более скромными, менее эгоистичными людей делает не одно только расширяющееся познание и образование, что утратившие свою силу обычай и религию нельзя тем не менее вновь вызвать к жизни принуждением или обучением, — но что оно должно создать условия и почву для того, чтобы были созданы или самостоятельно произрасли нравственные начала и нравственные люди, или, по крайней мере, устранить препятствующие этому силы. Государству, как разуму общества, следовало бы решиться уничтожить общество или хотя бы преобразовать и обновить его. Однако успех такой попытки крайне маловероятен 6. Действительное государство Тем не менее публичное мнение, в котором выражается и формулируется общественная мораль и которое благодаря этому способно возвыситься над государством, может оказать на него давление, заставить его применить свою непререкаемую власть, стем чтобы принудить всех людей к полезным действиями отвратить их от вредных внесение дополнений в уголовный кодекс и расширение полицейской власти представляется ему верным средством для того, чтобы противостоять пагубным наклонностям толпы. От требования свободы (для вышестоящих) оно слег костью переходит к требованию деспотизма (против низших слоев. Ведь конвенциональный суррогат, безусловно, имеет недостаточное влияние на толпу. В своем стремлении к удовольствиями наслаждениям, которое в этом мире, где интерес капиталиста и торговца состоит в том, чтобы предупреждать всевозможные потребности, а желание опередить соперника побуждает к самому разнообразному применению денег, имеет столь же всеобщий, сколь и естественный характер, толпа может быть ограничена только скудостью своих средств, которые в силу того же самого интереса предоставляются рабочему классу в качестве цены за его рабочую силу. Людей особого разряда, по численности далеко превосходящего разряд профессиональных преступников, в их потребности и стремлении открыть себе доступ ко всем надлежащими ненадлежащим наслаждениям, воистину может остановить только страх перед разоблачением и наказанием, те. перед государством. Государство — их враг, оно противостоит им как чуждая и неумолимая сила. Будто бы принадлежащее им самим, будто бы заключающее в себе их волю, оно тем не менее противодействует всем их потребностями желаниям, стоит на страже собственности, которой они не обладают, принуждает к воинской службе во имя отечества, которое оборачивается для них разве что очагом и алтарем в виде отапливаемой комнаты где-нибудь в верхних этажах, или милой родиной на камнях уличной мостовой, откуда им открывается зрелище чужого, недостижимого великолепия, тогда каких собственная жизнь, в которой будни и праздники противостоят друг другу и омрачаются этим противостоянием, распределяется между тяготами фабричного цеха и удовольствиями трактира. Поэтому крупный городи общественное состояние в целом оказывается губительным для народа, который понапрасну старается возобладать в нем за счет своей многочисленности и, как кажется ему самому, может употребить эту свою мощь лишь для организации восстания, если действительно хочет избавиться от своих несчастий. Толпа приобретает сознательность, получая многостороннее образование в школах и черпая его из газет. От классового сознания она переходит к классовой борьбе. Классовая борьба может привести к разрушению общества и государства, которые ей хотелось бы преобразовать. А поскольку вся культура в целом уже превратилась в общественную и государственную цивилизацию, постольку в такой превращенной форме движется к гибели и сама культура остается, однако, возможным, что отдельные, разрозненные ростки сохранят свою жизнеспособность, что сущность и идея общности получит новую пищу и что в рамках гибнущей культуры неприметно начнется развитие новой 7. Две эры Подводя итог всему вышеизложенному, можно сказать, что в рамках великих культурных эволюций друг другу противостоят две эры причем эра общности предшествует эре общества. Первая характеризуется социальной волей в форме единодушия, обычая и религии вторая — социальной волей в форме конвенции, политики и публичного мнения. Этим понятиям соответствуют, в свою очередь, разновидности совместной жизни, которые я подразделяю следующим образом: А. Общность. Семейная жизнь = единодушие. Объемлет человека со всеми его настроениями. Подлинным ее субъектом является народ. Деревенская жизнь = обычай. Объемлет человека совсем его нравом. Ее подлинным субъектом является интегральное существо. Городская жизнь = религия. Объемлет человека вместе сего совестью. Подлинным субъектом тут выступает церковь В. Общество. Крупногородская жизнь = конвенция. Полагает человека со всеми его стремлениями. Подлинным ее субъектом является общество как таковое. Национальная жизнь = политика. Полагает человека со всей его расчетливостью. Подлинным субъектом такой жизни является государство. Космополитическая жизнь = публичное мнение. Полагает человека со всей его сознательностью. Здесь подлинным субъектом является республика ученых. С каждой из этих категорий связывается, далее, преобладающий род занятий и обусловленная ими основная направленность духа. Их взаимная соотнесенность может быть представлена следующим образом: |