Хрестоматия по тгп Радько. Хрестоматия по теории государства и права
 Скачать 3 Mb.
|
|
И на сих-то основаниях время, просвещение и промышленность предприняли воздвигнуть новый вещей порядок; приметить должно, что, невзирая на все разнообразие их действия, первоначальная мысль, движущая их, была одна и та же — достижение политической свободы. Таким образом, приуготовился третий переход от феодального правления к республиканскому, основался третий период политического состояния государств. Англия первая открыла сей новый круг вещей; за нею последовали другие государства: Швейцария, Голландия, Швеция, Венгрия, Соединенные Американские области и, наконец, Франция. Во всех сих превращениях время и состояние гражданского образования были главным действующим началом. Тщетно власть державная силилась удержать его напряжение; сопротивление ее воспалило только страсти, произвело волнение, но не остановило перелома. Сколько бедствий, сколько пролития крови можно бы было упредить, есть ли бы правители держав, точнее наблюдая движение общественного духа, сообразовались ему в началах политических систем и не народ приспособляли к правлению, но правление к состоянию народа. Тот же самый ряд происшествий представляет нам история нашего отечества. Удельные владения князей образуют у нас первую епоху феодального правления и, что весьма замечательно, переход от сей первой епохи во вторую, то есть к самодержавию, точно подобные имел причины. Вместо крестовых походов были у нас походы татарские, и хотя предмет их был не одинаков, но последствия равные. Ослабление удельных князей и победы царя Ивана Васильевича, действуя соединенно с духом сего сильного государя, испровергли удельный образ и утвердили самодержавие. С того времяни до дней наших напряжение общественного разума к свободе политической всегда более или менее было приметно; оно обнаруживалось разными явлениями. Следующие можно особенно здесь приметить. Еще при царе Алексее Михайловиче почувствована была необходимость ограничить самодержавие, и есть ли по разуму того века нельзя было основать прочных для сего установлений, по крайней мере внешние формы правления представляли первоначальное тому очертание. Во всех важных мерах признаваемо было необходимым призывать на совет просвещеннейшую по тогдашнему времяни часть народа — бояр, и освящать меры сии согласием патриарха; приметить здесь должно, что советы сии не были делом кабинета, но установлением публичным и в самых актах означаемым. Петр Великий во внешних формах правления ничего решительно не установил в пользу политической свободы, но он отверз ей двери тем самым, что открыл вход наукам и торговле. Без точного намерения дать своему государству политическое бытие, но по одному, так сказать, инстинкту просвещения он все к тому приуготовил. Вскоре начала, им положенные, столько усилились, что при восшествии императрицы Анны на престол Сенат мог и дерзнул пожелать политического существования и поставил себя между народом и престолом. Здесь можно видеть первое доказательство, сколь усилия сии были преждевременны и сколь тщетно предварять обыкновенный ток вещей; одно дворское, так сказать, движение ниспровергло все сии замыслы. Век императрицы Елизаветы тщетно протек для славы государства и для политической его свободы. Между тем, однако же, семена свободы, в промышленности и торговле сокровенные, возрастали беспрепятственно. Настало царствование Екатерины II. Все, что в других государствах введено было для образования генеральных Штатов, все то, что в политических писателях того времяни предполагалось наилучшего для успехов свободы, наконец, почти все то, что послед двадцати пяти лет было сделано Франции для открытия последней революции, — все почти ею было допущено при образовании Комиссии законов. Созваны депутаты от всех состояний, и созваны в самых строгих формах народного законодательного представления. Наказ, в коем содержалось сокращение лучших политических истин того времяни, употреблены были великие пожертвования и издержки, дабы облечь сословие сие всеми видами свободы и величия. Словом, все было устроено, чтоб дать ему, и в лице его России, бытие политическое; но все сие столь было тщетно, столь незрело и столь преждевременно, что одно величие предприятия и блеск деяний последующих могли только оградить сие установление от всеобщего почти осуждения. Не только толпа сих законодателей не понимала ни целей, ни меры своего предназначения, но едва ли было между ними одно лицо, один разум, когда мог бы стать на высоте сего звания и обозреть всего его пространство. Таким образом, громада сия, усилием одного духа, без содействия времяни составленная, от собственной своей тяжести пала, оставив по себе долголетнюю и горестную укоризну всем подобным сему предприятиям. С сего времени мысли сей государыни, как можно заключать из всех ее установлений, совершенно изменились. Неудачный сей опыт охладил и, так сказать, привел в робость все ее помышления о внутренних политических преобразованиях. Среди войны и непрестанных внешних развлечений она ограничилась одними первоначальными чертами управления, а в государственных законах грамоты дворянству и городам остались единственными памятниками великих ее замыслов. При покойном государе императоре издан важный в государственных постановлениях акт наследия престола, фамильное учреждение и, сверх того, постановление о разделе поселянских работ с ограничением их тремя днями, постановление весьма примечательное, потому что оно со времяни укрепления крестьян помещикам есть в сем роде первое. В настоящем царствовании из разных установлений следующие должно отнести к государственным:
К сим главным учреждениям должно присоединить некоторые правила, не менее действительные, хотя и не составляют они особенных постановлений. Таковы суть:
В сем состоят все покушения, какие правительство само собою доселе делало к политическому государства освобождению. Два последствия из них извлечь можно:
Но на сем обширном поприще каким образом определить истинную точку расстояния и какими признаками можно в оной удостовериться? Удостоверение сие весьма важно, и оно одно может разрешить вопрос, выше предложенный, о время-ни политических преобразований. Здесь не место исследовать в подробности сей вопрос; довольно предположить, что время сие или настало, или настать может, и в сем предположении должно рассмотреть разум, на коем имеет быть основано сие преобразование как вообще, так и в частях его. Следующие признаки кажутся достоверны: I. Перемена в предметах народного уважения. Не разумом, но силою воображения действует и владычествует правительство на страсти народные. Для сего установлены между прочим, чины и почести. Доколе сила воображения поддерживает их в надлежащей высоте, дотоле они сопровождаются уважением. Но как скоро по стечению обстоятельств сила сия их оставит, так скоро и уважение исчезнет. Чины, почести в сем положении могут быть еще лестны, но в одном только том отношении, что они служат знаком доверия или милости: внутренняя же их очаровательная сила, впечатление на народ, мало-помалу изглаждается и пропадает. Не должно думать, чтобы явление сие зависело у нас от одного образа мыслей государя или от стечения случайных обстоятельств: оно точно таково было и во всех других государствах в той епохе, когда феодальная система приближалась к своему падению. Основание сему очевидно — когда разум начинает распознавать цену свободы, он отметает с небрежением все детские, так сказать, игрушки, коими забавлялся он в своем младенчестве. П. Ослабление власти. Различать должно два рода власти: одну физическую, другую моральную Есть ли физическая власть осталась в прежнем положении, то моральная, без сомнения, весьма ослаблена. Какая мера правительства не подвержена ныне осуждению? Какое благотворное движение не искажено и не перетолковано? Дух партий и злонамеренность, без сомнения, имеют в сем участие, но дух партий не имел бы столько силы, есть ли бы общий разум не расположен был к его впечатлениям. С горестью, но с достоверностью можно сказать, что в настоящем положении все меры правительства, требующие не физического, но морального повиновения, не могут иметь действия. Тщетно ищут изъяснить сие из личных свойств министров. Сравнивая одни пороки с другими, перевес, без сомнения, будет на временах протекших. Она есть истинна сему причина: образ мыслей настоящего времени в совершенной противоположности с образом правления. III. Невозможность частных исправлений. Все жалуются на запутанность и смешение гражданских наших законов. Но каким образом можно исправить и установить их без твердых законов государственных? К чему законы, распределяющие собственность между частными людьми, когда собственность сия ни в каком предположении не имеет твердого основания? К чему гражданские законы, когда скрижали их каждый день могут быть разбиты о первый камень самовластия? Жалуются на запутанность финансов. Но как устроить финансы там, где нет общего доверия, где нет публичного установления, порядок их охраняющего? Жалуются на медленность успехов просвещения и разных частей промышленности. Но где начало, их животворящее? К чему послужит рабу просвещение? К тому только, чтобы яснее обозрел он всю горесть своего положения. IV. Наконец, сие всеобщее неудовольствие, сия преклонность к горестным изъяснениям всего настоящего есть не что другое, как общее выражение пресыщения и скуки от настоящего вещей порядка. Войны и политические происшествия, без сомнения, занимают тут свое место. Но были тягости, были войны, и дух народный не был, однако же, подавлен ими до такой степени, как ныне. Неужели дороговизне сахару и кофе можно, в самом деле, приписать начало сих неудовольствий? Уменьшилась ли от них роскошь? Обеднел ли в самом деле народ? Где те жестокие несчастья, кои его на самом деле постигли? Все вещи остались в прежнем почти положении, а, между тем, дух народный страждет в беспокойствии. Как можно изъяснить сие беспокойствие иначе, как совершенным изменением мыслей, глухим, но сильным желанием другого вещей порядка. Таковы суть главные признаки, по коим можно определить место, которое Россия ныне занимает на лестнице гражданского образования. Но сим признакам можно, кажется, с достоверностью заключить, что настоящая система правления не свойственна уже более состоянию общественного духа, что настало время переменить ее и основать новый вещей порядок [...]. ■ 0 разделении властей (о действиях державнвй власти в порядке законодательном, судном и исполнительном] Сперанский М.М. Введение к уложению государственных закивав Общий предмет преобразования состоит в том, чтобы правление, доселе самодержавное, постановить и учредить на непременяемом законе. Нельзя основать правление на законе, есть ли одна державная власть будет и составлять закон, и исполнять его. Отсюда необходимость установлений, действующих в составлении закона и его исполнении. Из троякого порядка государственных сил возникает троякий порядок сих установлений. Одно из них должно действовать в образовании закона, другое — в исполнении, третье — в части судной. Разум всех сих установлений может быть различен. Первое и главное различие происходит от самой силы установлений и внешних их форм. Два различные устройства с первого воззрения здесь представляются. Первое состоит в том, чтоб облечь правление самодержавное всеми, так сказать, внешними формами закона, оставив в существе его ту же силу и то же пространство самодержавия. Второе устройство состоит в том, чтобы не внешними только формами покрыть самодержавие, но ограничить его внутреннею и существенною силою установлений и учредить державную власть на законе не словами, но самим делом. В самом преддверии преобразования должно решительно избрать одно из сих двух устройств. Избрание сие определяет истинный его разум. Есть ли будет избрано первое устройство, тогда все установления так должны быть соображены, чтобы они в мнении народном казались действующими, но никогда не действовали бы на самом деле. Главные черты сего устройства состоять могут в следующем.
Есть ли, напротив, предпочтено будет второе устройство, тогда все сии установления расположены быть должны на следующих правилах:
следовать в составлении коренных законов. Сравнивая сии две системы между собою, нет сомнения, что первая из них имеет только вид закона, а другая — самое существо его: первая цод предлогом единства державной власти вводит совершенное самовластие, а другая ищет в самом деле ограничить его и умерить. Первая издалека готовит сама себе превращения, а другая, при благоприятных обстоятельствах, может утвердиться и долгое время без важных перемен, постепенно, следовать за гражданским усоверше-нием; первая может быть оправдана в народе своевольном, непостоянном, преклонном ко всем новым умствованиям особливо тогда, как народ сей выходит из анархии с превратными привычками; но вторая одна может быть свойственна народу, который имеет более доброго смысла, нежели пытливости, более простого и твердого разума, нежели воображения, коего характер трудно обольстить, но легко убедить простою истинною, — словом, она может быть свойственна такому народу, коего нет нужды прельщать и обманывать по добронравию его и некоторой лености, всем народам северным природной. Определив сим образом общий разум коренных законов, свойственных настоящему положению России, нужно приложить его к разным частям, Государственное уложение составляющим. I. О РАЗУМЕ ЗАКОНОВ В ДЕРЖАВНОЙ ВЛАСТИ В разуме законов, державную власть определяющих, должно изобразить, какое действие власть сия должна иметь в порядке законодательном, в судном и исполнительном. 1. О действии державной власти в порядке законодательном Порядок законодательный слагается из трех начал: из предложения закона, уважения его и утверждения. Предположив по общему разуму коренных законов бытие законодательного сословия, в действии верховной власти должно определить, какие из сих трех начал принадлежат ей исключительно. Политические системы других народов определяют сие разнообразно. В одних, как-то в Англии, предложение закона принадлежит как законодательному сословию, так и власти державно. В других, как-то во Франции, предложение закона принадлежит одной власти державной исключительно. Уважение закона во всех системах принадлежит законодательному сословию, и правительство участвует в нем единственно голосами своих министров или изъяснениями ораторов. Утверждение закона везде принадлежит власти державной с тем только ограничением, что в Англии и во Франции не может она утвердить закона, большинством голосов не уваженного, а в Англии, сверх того, может не утвердить закона, хотя бы он и всеми был уважен. Из сих различных постановлений, какое может быть наиболее свойственно России? А. В предложении закона Нет, кажется, сомнения, что предложение закона должно предоставить исключительно правительству. Пространство империи, разнообразие населения и степень нашего просвещения требуют, чтобы правительство имело всю возможную силу действовать во благо, и сила сия в одном только злоупотреблении ее должна быть умеряема. Есть ли источник закона поставить в некоторых случаях вне пределов державной власти, тогда может произойти безмерное в видах разнообразие и несвязность; тогда часто в законодательном собрании будет теряться время в предложениях невместных или не-благовремянных, тогда для самого порядка сих предложений должно будет учредить в законодательном сословии множество форм и обрядов, коих охранение, особенно у нас, может произвесть великую сложность и затруднение; тогда правительство может быть поставлено в неприятное положение отвергать или не давать своего утверждения на такие предметы, кои будут законодательным сословием приняты. |